Двое суток тряслась Марья в товарном вагоне до Барнаула, а там, отыскав тюрьму, долго переминала натруженные ноги в скорбной очереди таких же, как она, баб из окрестных сел и деревень, в одночасье лишенных кормильцев - да не врагом ополчившимся, не злодеем лихим, а своей же народной советской властью... Передачу Марья пополам разделила: авось, так поймет Макарушка, что она еще здесь, рядом, хлопочет о нем. А на другой день как оглоушили бестрепетно:

- Такой в списках не значится.

Да как же так?! Вчера еще значился! Что же это? Как же? Перевели куда?

- Ничего не знаем.

И не взяли передачу...

Заметалась Марья отчаянно. Приема у начальственного лица добилась... Лицо добрым показалось. Седой такой дядька, утомленный. На бас не брал, смотрел почти с сочувствием.

– Дети есть? - только и спросил.

– Есть, двое.

И сразил начальник сочувственный:

– Не жди его, устраивай как-нибудь свою жизнь. У него высшая мера наказания...

Едва помня себя, возвращалась Марья в родное село - а перед глазами все он стоял, Макарушка... Не ласковый он был и молчун каких поискать, но лихой и дюжий парень! За то и полюбила... Ему 16 лет было, а ей и того - 15, когда он женихом к ней заявился. Родители погнали, да не таков был Макар Шукшин, чтоб на том и смириться. Увез избранницу под ночным покровом и обвенчался с нею, как обычай требовал. С той поры зажили семьей, своим домом, деток двоих гародили - Василька да Талю, Василек, хотя и трех лет всего, а уж видно было - шукшинская порода, вылитый отец...

О Макаре Шукшине, беспартийном машинисте на молотяге, скупая справка из личного дела сообщала: «Отец Леонтий Павлович с матерью Анной Кузьминичной – в колхозе «Пламя коммунизма», сестра Анна, 16 лет, там же; брат Петр – в Красной Армии; брат Андрей, 12 лет, учится. Хозяйство – кулацкое: посева было 14 га, 3 лошади, две коровы, дом с пристройками. В 1929 г. отделился от отца. В настоящее время имеет дом, корову». Иметь приличный дом и скотину по меркам антинародной власти было явным преступлением перед ней. На объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 января 1933 г. товарищ Сталин заявил: «Нынешние кулаки, сладенькие, почти святые. Они занимают должности кладовщиков, завхозов, счетоводов и т.д. Не замечая колхозного врага и его новой маски, некоторые товарищи успокаивают себя тем, что кулаков уже нет, антисоветские элементы уничтожены. Кулаки разбиты, но не добиты...».

Не добиты? Значит, надо добить. Всех работящих мужиков, всю упрямо не желавшую умирать русскую деревню. Деректива была принята к исполнению, и в очередной раз содрогнулась земля от горького горя многих тысяч разом осиротевших семей...

Весной 1933 года на заседании правления колхоза «Коммунар Алтая» среди прочего постановили:

«Куксин Григорий. Сын кулака. Потерял 18 кулей (мешков). Исключить из колхоза, лишить права голоса.

Егоров Иван. Сын кулака, каковой не должен быть в колхозе. Из колхоза исключить, просить сельсовет лишить его права голоса.

Шукшин Михаил Павлович (брат Леонтия Шукшина), так как сельсовет лишил его права голоса, каковой не может быть в колхозе. Исключить со всей семьей.

Председатель колхоза А. Тюрин».

Всего «вычистили» 12 душ, после чего арестовали самого председателя Тюрина...

В те же дни был допрошен 22-летний Макар Шукшин, показавший: «Я состою в колхозе «Пламя коммунизма» с 1929 года. Из колхоза не выходил. Работал, что заставят. 13 февраля 1933 года был поставлен на молотилку машинистом. Во время моей работы имело место, что колос шел в солому. Я остановил машину, запретил пускать барабан для молотьбы. В мякину зерно я не гнал. Возможно, в отсутствие меня кто-нибудь и турнул зерно в мякину, за всех ручаться не могу. Барабан в машине я не ломал...»

После того допроса Макар бросился к сестре Анне и зарыдал:

– Все, сестричка... Заарестуют меня!

Днем позже чекисты допоросили их дядю, фронтовика, Игнатия Павловича Шукшина.

Предчувствие его не обмануло... Через день был допрошен дядя Макара по отцу – Шукшин Игнатий Павлович. В свое время дядя Игнат искренне поверил советской власти и одним из первых в селе вступил в партию. Однако, когда принялись разорять мужиков продразверской, понял Шукшин, что не ту власть на шею себе взгромоздили, совсем даже не народную. Понял и в 22-м году написал заявление: «Прошу меня считать выбывшим из партии ввиду того, что я не могу состоять в партии по своей болезни. И при сем препровождаю партбилет № 455655 и регистрированную карточку. В чем и подписуюсь...». Теперь же спокойно и откровенно отвечал дядя Игнат приехавшему чинить следствие чекисту:

- По праздникам ходили друг к другу, вели разговор о колхозной жизни, кто как относится к хозяйству, к работе. Выявляли свое недовольство. Многие хорошие люди мучаются из-за лодырей, а если попытаться что-нибудь сказать, то тебя кулаком называют. Настроение делается плохое...

24 марта в Сростки прибыли начальник Старо-Бардинского районного отдела ОГПУ Рябов, его заместитель Бурыкин, оперуполномоченный Леонтьев и группа милиционеров и сотрудников ОГПУ из Бийска. Новому председателю Баранову велели срочно собрать актив и отправили активистов посреди ночи «брать» своих односельчан. «Взяли» 31 человека, включая Шукшина Макара Леонтьевича, Шукшина Михаила Павловича, Шукшина Игнатия Павловича. Леонтий Павлович избежал участи родных лишь потому, что в ту пору был прикован к постели тяжким недугом. В последующие дни было арестовано еще 57 человек, среди них и оба деверя Макара, Иван и Михаил Поповы.

88 арестантов выстроили в колонну по четыре и погнали по Советской улице. Пытавшихся пробиться к ним родных отгоняли. Начальник политотдела МТС поднимал коня на дыбы, стрелял вверх из нагана и кричал:

– Не подходи! Разойдись! Застрелю!

По весенней распутице мужиков гнали сперва в райцентр – Старую Барду, а оттуда – в Бийск. Гнали вдоль полей, ждавших нового сева, полей, которые возделывали «добиваемые» землепашцы из поколения в поколение... Жены и другие родные арестованных побежали на Чуйский тракт, чтобы, быть может, в последний раз увидеть своих... На тракт они опоздали, но не отчаялись и на попутной машине все-таки догнали колонну... Измученных арестантов подгоняли прикладами... Прикладами встретили и родственников, так и не подпустив их проститься.

Из Бийска «врагов народа» уже поездом увезли в барнаульскую тюрьму, а начальник райотдела ОГПУ Рябов вернулся в Сростки и на срочно собранном митинге объявил, что в селе орудовала подпольная контрреволюционная группа, которая собиралась 1 мая поднять вооруженное восстание с целью свержения советской власти...

Главой группы чекисты определили 23-летнего главного агронома Сростинской МТС, комсомольца Евгения Денисовича Малявского.

Председатель Баранов, смертельно напуганный участью предшесвенника, покорно написал характеристики на арестованных, какие велели чекисты. Очернил и трудягу Макара Шукшина: «За время пребывания в колхозе относился вредительски к колхозному имуществу, злоумышленно загребал хлеб в солому и мякину, портил машины и совершал ряд других вредительских действий, направленных на срыв колхозного хозяйства...»

Тем веременем из «недобитых» выбивали признания в барнаулской тюрьме. Однорукий фронтовик Егор Попов вспоминал: «На моих глазах допрашиваемых били, сажали в холодное помещение раздетых и разутых. И мне говорили: «Мы тебя живого не выпустим!». От ужаса и страха я заболел и согласился подписать протокол, что бы там ни было написано. Протокол был уже заготовлен, мне его не читали, а требовали подписи. В протоколе увидел, что я взял у Юрманова 700 рублей. Мне стало страшно, я хотел возразить, но следователь сказал: «Подписывай, не разговаривай, иначе мы тебя окончательно искалечим». Я инвалид, у меня нет левой руки, повреждены нервы левого бедра в германскую войну. Протокол я подписал. Иного выхода избавиться от пыток и издевательств не видел. В протоколе не было ни одного моего слова. Когда меня выпустили из кабинета, я слышал, как следователи закатились смехом...»

В Великую Отечественную у Егора Михайловича смертью храбрых погибнут два брата, уйдут на фронт пятеро сыновей... Он же, один из немногих уцелевших арестантов марта 33-го, вернувшись из лагеря, будет вновь трудиться в колхозе. Реабилитируют его лишь в 56-м. И даже наградят - медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне»...

Под пытками подписал составленные чекистами «свои» показания и Макар Шукшин:

«Признаю себя виновным в том, что состоял в контрреволюционной подрывной повстанческой организации в колхозе «Пламя коммунизма». Привлек меня агроном Сростинской МТС Малявский в июне 1932 года, когда я был перевозчиком горючего. Произошло это при следующих обстоятельствах: в поле я сидел в походной тракторной будке, когда ко мне подошел агроном Малявский. Он стал говорить о недостатках продуктов, создавшейся тяжелой жизни и о многом другом. Сказал, что виной всему - колхозы. Когда жили в индивидуальном хозяйстве, все было хорошо.

Видя, что я с ним согласен, Малявский предложил мне вести подрывную работу по развалу колхозов и создать для этой цели контрреволюционную ячейку. Его предложение я принял. Тогда он меня проинструктировал и указал, что:

1) подбор членов ячейки нужно производить из наиболее зажиточных кулаков и наиболее враждебно настроенных лиц против советской власти;

2) организовать это нужно так, чтобы никто из вовлеченных не знал, кто еще входит в нашу контрреволюционную ячейку;

3) должна соблюдаться строгая секретность.

Он еще сказал, что колхозы долго не просуществуют: «Разведем большую контрреволюционную организацию и развалим колхозы». В заключение Малявский дал мне 50 рублей на расходы по вербовке и сказал, что по мере увеличения числа завербованных он будет давать денег мне, сколько потребуется. Было обусловлено, что связь нашей контрреволюционной ячейки с Малявским должна быть исключительно через меня, Шукшина.

Для проведения контрреволюционной подрывной работы Малявский дал мне следующие установки:

Затянуть сеноуборку с таким расчетом, чтобы побольше сена погибло под дождем.

Затянуть молотьбу, чтобы побольше было потеряно хлеба, а для увеличения потерь затянуть молотьбу хлеба на зиму.

Затянуть с уборкой всех хлебов в этих же целях.

Разложить трудовую дисциплину колхозников с таким расчетом, чтобы снижены были темпы и качество работ.

Производить всякие тормоза и задержки.

Ломать сельхозинвентарь и сельхозмашины.

Создавать среди колхозников недовольство колхозной системой, недовольство своим колхозом и т.п.

Малявский при этом подчеркнул, что все эти подрывные мероприятия должны делаться незаметным образом, чтобы окружающие об этом ничего не знали и не подозревали. Эти установки агронома Малявского я принял и затем передавал их завербованным мною членам нашей контрреволюционной ячейки для проведения их в жизнь. В течение примерно одного месяца я завербовал следующих лиц:

Каменев Павел Николаевич, колхозник, кулак, имел батрака.

Емельянов Сергей Петрович, колхозник, середняк, все его братья - кулаки.

Каменев Николай Павлович, тракторист, сын кулака.

Зяблицкий Алексей Герасимович, колхозник, середняк, брат - кулак.

Фетисов Кирилл Архипович, колхозник, зажиточный.

Юрманов Алексей Ильич, огородник, крепкий середняк.

Малышев Егор Павлович, колхозник, кулак, имел батрака.

Калачиков Карпей, колхозник, кулак, пьяница, брат сослан.

Савин Павел Герасимович, колхозник, бедняк, но пьяница.

Кибяков Петр Иванович, колхозник, середняк, вся родня - лишенцы».

Этих показаний разгулявшейся творческой фантазии следователей показалось мало, и через несколько дней они дополняются:

«В своем предыдущем показании, в некоторой его части, я дал ложные показания, боясь суровой ответственности за свою контрреволюционную деятельность. Сейчас я решил полностью и исключительно правдиво показать следующее в изменение ранее данных мною показаний:

Кроме указанных мною 10 человек, я завербовал еще трех человек:

Юркина Петра Степановича, середняк, пьяница.

Каменева Ивана Аверьяновича, бригадир тракторной бригады, пьяница.

Ворогушина Федора Федоровича, член ревкомиссии колхоза, крепкий середняк.

Таким образом, наша контрреволюционная ячейка состояла из 14 человек, организатором и руководителем которой был я, Макар Шукшин. Что же касается основных задач, лежащих на нашей контрреволюционной ячейке, то таковыми, по установке Малявского, были:

а) проведение подготовительной работы к восстанию и свержению советской власти - основная задача;

б) проведение в то же время подрывной диверсионной работы в колхозе до полного его развала...

...В отношении проведения подрывной работы в колхозе «Пламя коммунизма» я полностью подтверждаю свои предыдущие показания. Что же касается проведения подготовительной работы к восстанию и свержению советской власти, то Малявский говорил, что в боевом отношении мы должны быть готовы к концу 1932 года с тем, чтобы к весне 1933 года иметь возможность выступить с оружием в руках против советской власти – к моменту интервенции буржуазных государств...

...Для этой цели Малявский в июне 1932 года лично выдал мне 8000 (восемь тысяч) рублей, которые я ... распределил между членами нашей ячейки. Каждый из членов нашей контрреволюционной ячейки был поставлен в известность при выдаче ему денег, что означенные деньги выдаются именно для приобретения годного для боевых действий оружия и при получении этих денег каждый из нас отдавал себе ясный отчет, какую ответственность он берет на себя».

Из 88 арестованных сростинцев лишь 9 не признали себя виновными.

В ночь на 28 апреля заключенных барнаульской тюрьмы разбудили ночью и приказали лечь на пол, лицом в землю. Лежавшие слышали, как по коридору раздался топот многих ног. Это гнали на последний этап осужденных к высшей мере. 327 крестьянских душ. Под номером 128 в расстрельном списке значился Макар Шукшин. Утром во двор тюрьмы вернулось несколько возов, груженых одеждой - главным образом, сапогами. Чекисты были рачительны и бережливо относились к добру своих жертв, не позволяя ему пропасть вместе с ними...

К ВМН были приговорены 39 сростинцев. Ещё 49 получили разные сроки лагерей. Живыми из них вернулось лишь 16 человек... Среди других сгинул в колымской мерзлоте и деверь Макара Шукшина - Михаил Попов. Так вырубались под корень целые крестьянские семьи, переводились на щепки с тем, чтобы пустошь осталась на месте человеческого леса... На месте многолюдных сел и деревень. На месте России.

- Вытряхивайтесь! - такое требование услышала Марья от двух незванных гостей уже на другой день после ареста Макара. Мало им, людоедам, было у детей отца забрать, так еще и крова лишить собрались? Да не бывать тому!

Тогда впервые увидела Марья черное дуло нагана, прямо на нее направленного. Испугалась лишь за детей. Что с ними без отца и матери станется? Но страх лишь отваги придал. Схватила Марья безмен и преградила путь злодеям:

- Иди, иди. Как дам безменом по башке, куда твой наган денется!

Почему-то не верилось, что станут стрелять... Чай, не полные дураки. Хотя о Яшке Горячем, маленьком рыжем черте-активисте с уверенностью не скажешь. Погрозил кривым пальцем напоследок, бороденкой тряся:

- Ты меня не пужай, не пужай – отпужались!

- Ну, смотри, Яша, смотри... Не доактивничать бы тебе, - тихо отозвалась на то Марья.

О Яшке Горячем вспоминала Екатерина Тимофеевна Кондратенко: «Мужа взяли 3 апреля 1933 года. Нас выгнали из избы, забрали корову, кур. Яша Горячев заколол свинью прямо в ограде, а меня избил за то, что не отдала ему костюм мужа. Вызвали меня в сельсовет, потребовали, чтобы я сказала, где муж спрятал оружие. Я ответила, что про оружие в первый раз слышу. Сотрудник ОГПУ из района так ударил меня в ухо наганом, что даже из другого кровь пошла...»

«Сибулонки», - так называли в селе жен арестованных. В колхоз их сперва не брали, а позже, приняв, утесняли, в чем могли. «Жены врагов народа» - клеймо, от которого не избавиться... Марья, вопрочем, попыталась, переписала детей на свою фамилию, запретила им даже навещать деда и бабку Шукшиных. Да только Василий, копия отца, мать не шибко слушал и бегал к родителям отца почти всякий день. «Я родился в 1929 году, - вспоминал он. - Уже колхозы были. Отец с матерью были колхозниками. В 1933 году отца «взяли». Сказали: «Хотел, сволочь такая, восстание подымать!» Ещё многих «взяли» из деревни. Больше мы их никогда не видели… Так стали мы жить. Голоду натерпелись и холоду…»

О тяжелой нужде, в которой прошло ее детство, вспоминала и сестра Василия Макаровича, Наталья: «Мне запомнилась наша избушка, в которой мы жили, и почему-то старый мешок, куда были уложены нехитрые пожитки. Сверху в этом мешке всегда лежала чугуночка… Помню, сварит мама затируху, выложит в чашку, а чугуночку вымоет и снова уложит в мешок, который всегда стоял у двери. Жили в страхе и всегда были готовы к ночному стуку и к слову «собирайтесь»».

Как и другие жены, Мария Сергеевна продолжала надеяться, что ее муж жив. Одна из «сибулонок» сумела отыскать своего мужа, Михаила Каменева на лесозаготовках в районе разъезда Песьянка. Вместе с дочерью они даже смогли повидать его, когда заключенных гнали с работы.

- Всем рассказывай, что мы ни в чем не виноваты. Мы не вредители, не враги народа, а честные труженики. Особенно прошу, чтобы дети наши об этом знали и не верили никому, кто будет говорить о нас плохое. А правда все равно когда-нибудь восторжествует... - эти последние слова отца 8-летняя в ту пору Лидия Воеводина запомнила на всю жизнь. В родное село Каменев не вернулся, погиб на Колыме...

Правду об отце, о Сростинском деле, о том, что вообще произошло с Россией и ее народом, всю свою недолгую жизнь пытался узнать и понять Василий Шукшин. От отца у него не осталось даже фотографии и он жадно ловил воспоминания о нем: «Рассказывают, это был огромный мужик, спокойный, красивый… Насчёт красоты – трудно сказать. У нас красивыми называют здоровых, круглолицых – «ряшка – во!». Наверно, он был действительно очень здоровый: его почему-то называли двухсердечным…»

А еще все вспоминали, что отличался Макар, как и все Шукшины изрядным трудолюбием. Дед Леонтий в страду даже спал стоя, прислонясь к косяку, чтобы не проспать зарю... От того и явилось хозяйство крепкое, которое чекисты и их подручные записали «кулацким». «Работать отец умел и любил. По-моему, он только этим и жил – работой. Уезжал на пашню и жил там неделями безвыездно», - писал Василий Макарович. Собственных воспоминаний об отце у него почти не осталось:

«Помню – точно это было во сне – бежал за жнейкой по пыльной улице и просил его:

- Тять, прокати! Тять!

Ещё помню: он лежал на кровати – прилёг, а я разбежался от лавки и прыгнул ему на грудь. А он сказал:

- О, как ты умеешь!»

Думы об отнятом у него, трехлетнего ребенка, родителе не отпускали Шукшина до конца дней: «Я пытаюсь по рассказам восстановить его характер и не могу – очень противоречивый характер. А может, не было ещё никакого характера – он был совсем молодой, когда его «взяли»»…

Увы, ни вполне восстановить дорогой образ, ни узнать всю правду о Сростинском деле и судьбе отца было ему не суждено.

Пересмотр дела начался в 1956-м. Бывший председатель колхоза «Пламя коммунизма» Филипп Жеребцов показал в ходе нового разбирательства, что все обвинения были надуманы: «Члены артели работали дружно, вложили немало труда, чтобы хоть немного поднять на ноги хозяйство колхоза, которое при порядках, существовавших в коммуне, было доведено до полного развала...

В этом трудовом подвиге немалую роль сыграли и арестованные органами ОГПУ. Если бы в то тяжелое время в колхозе действительно орудовала вредительская шайка, нам никогда бы не удалось справиться с трудностями. Мало того, что из колхоза было вырвано больше полусотни самых работоспособных мужчин, запретили работать в колхозе и их семьям, а ведь объем работы не сократился. В 1932 г. сроки сева, уборки и обмолота не затягивались, напрасно обвинили в этом некоторых арестованных. В то время колхозники работали круглыми сутками, так как почти все работы приходилось делать вручную. В 1933 г. обмолот хлеба затянулся не из-за вредительства, а потому, что был выращен очень хороший урожай, а в колхозе была всего одна молотилка...».

Тогда же родным растрелянных, которым поначалу лгали, что их близкие получили «10 лет без права переписки», сфальсифицировали новую ложь. Так, семье Шукшиных была выданы справка о том, что Макар Леонтьевич якобы умер в местах заключения 19 октября 1942 г. от острого геморрагического панкреатита».

Василий Макарович так и не узнал правду о том, как погиб его отец...

Оборванным на полпути оказалось и постижение им трагедии России. С детства он много читал. Позже, уже став известным актером, режиссером, писателей, стремился знакомиться с «запрещенной» литературой, пытался даже провезти из заграничной поездки книги Ильина. Однако, советская таможня проявила бдительность и ценный груз конфисковала. Дневники Шукшина, которые вел он на протяжении всей жизни, дают представление об эволюции его мировоззрения, о его отношении к оккупировавшему Россию большевизму, о многих больных русских вопросах:

«- Добрый, добрый... Эту медаль носят через одного. Добро - это доброе дело, это трудно, это не просто. Не хвалитесь добротой, не делайте хоть зла!

- Истинно великих людей определяет, кроме всего прочего, еще и то, что они терпят рядом с собой инакомыслящих. Гитлер и Сталин по этой статье не проходят туда.

- Кто мог быть политик по склонностям души у древних? Дурак, который всем мешал охотиться!

- Ложь, ложь, ложь... Ложь - во спасение, ложь - во искупление вины, ложь - достижение цели, ложь - карьера, благополучие, ордена, квартира... Ложь! Вся Россия покрылась ложью как коростой.

- Не страшна глупость правителя, ибо он всегда божественно глуп, если не знает другой радости, кроме как политиканствовать и ловчить. Страшно, что люди это терпят.

- Ни ума, ни правды, ни силы настоящей, ни одной живой идеи!.. Да при помощи чего же они правят нами? Остается одно объяснение - при помощи нашей собственной глупости.

- Оппозиция, да. Не осталась бы от всей оппозиции — одна поза.

- Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту.

Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами.

Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание — не отдавай всего этого за понюх табаку.

Мы умели жить. Помни это. Будь человеком.

- Правда всегда немногословна. Ложь - да.

- Нравственность есть Правда... Ибо это мужество, честность, это значит - жить народной радостью и болью, думать, как думает народ.

Положим,общество живет в лихое безвременье. Так случилось, что умному и деятельному негде приложить свои силы и разум - сильные мира идиоты не нуждаются в нем - напротив, он мешает им. Нельзя рта открыть - грубая ладонь жандарма сразу закроет его...»

В последние годы жизни Шукшин работал над автобиографическим романом «Любовины». Увы, закончить его он не успел.

В 30-е годы в Сростках было арестовано в общей сложности 143 человека, включая двух священников. Почти все они были расстреляны или погибли в лагерях. По фальсифицированному ОГПУ делу о «заговоре в сельском хозяйстве Западной Сибири» было осуждено 2092 человека, из них расстреляно 976, приговорено к различным срокам лагерей - 1114...

143 человека. В одном только русском селе. Вдумаемся в эту страшную цифру. Мы ужасаемся количеству погибших в Великую Отечественную, когда целые села остались обезлюжены, потому что из 10 ушедших на фронт возвращался один... 143 человека... Без всякой войны с внешним захватчиком. Это результат другой войны - никогда не прекращавшейся войны большевиков против русского народа.

Василий Макарович Шукшин справедливо ставил в один ряд Сталина и Гитлера. А сегодня его дочь и внучка невинно убиенного Макара Леонтьевича открывает памятник его и миллионов русских людей убийце и рассуждает о лесе и щепках...

Вырубили лес. Под корень. Перевели на щепки. Перевели на щепки русский лес. И осталась пустошь на его месте. Тут-то и ответ вопрошающим, почему деревни наши мертвы, и куда подевался русский народ. Перевели на щепки русский народ, а уцелевшим и в большинстве своем болеющим из-за тяжко поврежденных корней вновь навязывают в идолы кровавого лесоруба.

Русская Стратегия