Трагический процесс деления всего и всех на русской земле, деления греховного и преступного по своей сути, или беспощадного деления ради захвата и удержания власти, не обошёл стороной не только трудовой народ, но и православную церковь, наставлявшую во все времена от Рождества Христова не бороться со всеми, как призывали и требовали большевицкие самозванцы, а любить друг друга, помня о ближнем своём. Разделяя церковь, во чтобы то не стало, оголтелые большевики-безбожники правдой и неправдой одурманивали «тёмный народ», всячески привлекали на свою сторону раскольников и других нечестивых людей, продавших душу дьяволу. И действовали они проверенными, бандитскими средствами: незаконные аресты, вооружённый грабёж, разорение и разрушение до основания церквей и храмов, построенных на собранные народные средства. Большевицкие вандалы, совершая варварское нашествие на церковь, после ареста своих жертв подвергали их пыткам и истязаниям, расстреливали и бросали в тюрьмы священнослужителей, пробуждавших в человеке совесть и высокие духовно-нравственные чувства. На глазах у рыдающих прихожан и верующих они нагло разоряли и оскверняли храмы, срубали золочёные кресты, сваливали церковные купола и колокола, беспощадно срывали иконы и грабили богослужебное имущество.
Подобное бандитское нашествие на русскую православную церковь совершалось и раньше, но не в таких гигантских масштабах и не так жестоко. Например, в 1812 году во время Отечественной войны обезумевшие французы, захватившие Москву без боя, устраивали в православных храмах конюшни, а один из кремлёвских соборов превратили в скотобойню. Однако до повсеместного разрушения храмов и церквей дело не доходило. Драгоценные ризы, расшитые золотой нитью, использовали для лошадей вместо попон. Разрушали иконостасы, срывали иконы и сжигали их. Оклады икон из серебра и золота вместе с другими богослужебными предметами переплавляли, чтобы увезти с собой драгоценный металл.
Многочисленная французская армия, хорошо обученная и вооружённая до зубов, под началом Наполеона, поражённого страшным недугом властолюбия и тщеславия, превратилась из воинов в грабителей и мародёров. В значительной степени и в первую очередь такому вопиющему безобразию способствовало безбожное западное «просвещение», которое стремился, во что бы то не стало и несмотря ни на что, навязать православной России «всесильный» французский император Наполеон, намеревавшийся покорить весь мир. Подражая западному безбожному просвещению, под влиянием вольтеровского вольнодумия, свободного от здравомыслия и благочестия, и в России, бережно хранившей духовно-нравственные ценности на протяжении многих веков, некоторые «просвещённые» соотечественники с извращённым пониманием справедливости и свободы собирались чужими руками построить безбожный рай на русской земле. Проходили годы, десятилетия, и призрак безбожной власти, бродивший в Европе, докатился и до земли русской, где под началом полуобразованных самозванцев совершился роковой октябрьский государственный переворот 1917 года, повлёкший за собой разруху, голод, смерть и полное, окончательное закабаление народа.
После октябрьского переворота на земле русской православные церкви беспощадно грабили и разоряли вовсе не французы и не другие чужие люди, а свои же вандалы по приказу своих же безбожных сатрапов, пленённых дьяволом властолюбия и тщеславия. Повторилось бандитское нашествие на церковь, совершённое более ста лет назад французами-завоевателями, чужими людьми. Переняв дурной и преступный опыт разорения и осквернения православных святынь, большевицкие воинственные безбожники пошли гораздо дальше чужеземных варваров – они не только разрушали и оскверняли церкви, но и арестовывали священнослужителей, срывая с них облачения. Затем одних расстреливали и их трупы сваливали в канаву, а других загоняли в тюрьмы. Такой ужасный погром прокатился не только в Москве златоглавой, но и по всей земле русской, и его жертвами стали сотни тысяч, а, может быть, и больше безвинных благочестивых людей, призывавших каждого человека любить ближнего своего как самого себя.
Непревзойдённые «герои» того времени, ставшие под кроваво-красные знамёна революции, по своей жестокости оказались впереди планеты всей. Их больные сердца подтачивал ненасытный червь властолюбия и тщеславия. Их разум пленили не милосердие и сострадание, не любовь к ближнему своему, а жестокость и ненависть. Ими полностью овладевали человеческие пороки, порождавшие страшный грех, который становился настолько тяжким, что своим грузом придавливал их к земле, вынуждая всё больше и больше наклоняться и по своему внешнему облику всё больше напоминать четвероногих животных. Эти сугубо греховные люди, свободные от стыда и совести, теряли свой человеческий облик, теряли своё человекоподобие. И в этом было всего лишь внешнее сходство таких падших людей и животных. Внутренне они настолько перерождались, что по своей жестокости превосходили всякое животное, даже самых опасных хищников, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не уничтожали и не уничтожают себе подобных, как это делали духовно опустошённые люди, оказавшиеся во власти дьявольских сил.
Живыми существами, потерявшими человеческие качества и даже облик человекоподобной обезьяны, были не только сначала многие большевики-самозванцы, а потом и партийцы, вооружённые «единственно верной теорией», но и их многочисленные служаки с оружием в руках, вынужденные вольно или невольно исполнять жестокие, кровавые приказы иногда и ценой своей жизни под лживым, лукавым лозунгом равенства, братства и свободы не ради освобождения народа, а ради своей славы и ради власти своих обезумевших патронов.
Откуда же брались такие жестокосердные, «бесстрашные» люди – верные служаки революции в потёртых, замусоленных кожанках, купленных за рубежом за награбленные деньги, и с наганом или с винтовкой в руках? Вышли они все из народа, и подавляющее их большинство – вчерашние крестьянские дети, едва достигшие совершеннолетия. Одних, с трудом овладевших простейшей грамотой в школе, лишённой спасительной духовно-нравственной основы, призывали в обязательном порядке на службу через военкоматы. Другие же по собственной воле либо по рекомендации партийцев поступали в военные училища, где их натаскивали на вооружённый поход на мирных, безоружных людей, который предстояло им совершать по отмашке большевицких и партийных вожаков, так называемых «слуг народа». Находясь на службе и приняв присягу, они обязаны были выполнять приказы своего начальства, вне зависимости от того, преступны они или безумны и жестоки.
Приказ на военной службе – это своеобразный закон для подчинённого, который не обсуждается, а исполняется. А это означает, что принявшие присягу служаки в погонах вынуждены были арестовывать родителей и родственников своих сослуживцев, их грабить, конвоировать в тюрьму или расстреливать. Если же у кого-то просыпалась совесть и он осознавал, что убивать и грабить даже по приказу – большой грех и преступление, то его ждала такая же печальная и трагическая участь, как и многих невинных жертв революции, которых было предписано арестовывать и беспощадно казнить. Поэтому чудовищная репрессивная машина, изобретённая большевицкими безумцами и хорошо отлаженная, срабатывала всегда и всюду без сбоев, и под её массивные, тяжелые колёса попадало всё большее и большее число безвинных, беззащитных жертв. А самозваные, большевицкие правители при этом ликовали и торжествовали, почуяв силу неограниченной сатанинской власти.
С каждым днём самозваная, безбожная власть большевиков крепчала. Её жертвами становились тысячи, сотни тысяч, миллионы людей. Волна вопиющего беззакония захлестнула всю русскую землю, покрывавшуюся сетью тюремных лагерей, которые не по дням, а по часам разбухали подобно раковой опухоли. В отдалённые места Севера, Урала и Сибири, совсем не пригодные для проживания, загоняли сотни тысяч вчерашних крепких крестьян, священников, учёных, врачей, высококвалифицированных специалистов и даже опытных рабочих. Большевицким «правосудием» без права обжаловать все они признавались врагами народа и контрреволюционерами. И среди них по численности преобладали вчерашние трудолюбивые крестьяне, разорённые, ограбленные и изгнанные из своей родной земли. И таких безвинно пострадавших было великое множество – десятки миллионов.
Преступное насильственное дробление общества и семьи, раздел награбленного имущества и продовольствия, разрушение православной церкви – всё это превратились в крупномасштабное, варварское нашествие на русский и братские народы, при котором одни безвинные люди лишились жизни, а другие свободы. И таких жертв революции становилось всё больше и больше. Оставшиеся на свободе рабочие в городе и крестьяне в деревне оказались тоже далеко не свободными. Рабочие вынуждены были работать от темна до темна на заводах и фабриках за нищенскую зарплату, которой едва хватало, чтобы свести концы с концами и прокормить свои семьи. А крестьяне, работавшие от зари до зари на поле чужом и своём, обязаны были сначала платить немыслимо большие, грабительские налоги, а потом, после насильственной сплошной коллективизации, выплачивая непосильные советские оброки, они вынуждены были почти бесплатно работать в колхозе, получая за свой рабский труд не заработанный хлеб, а пресловутые палочки в трудовой книжке.
Под лукавым лозунгом «Вся власть народу!» произошло не освобождение народа от подневольного труда, а полное и окончательное его закабаление. Большевицкие полуобразованные вожаки были не настолько наивны, чтобы не понимать простую истину: ни при каких обстоятельствах даже в цивилизованном государстве власть никогда не принадлежала полностью народу. Однако они твёрдо знали: вожделенный, заманчивый лозунг «Вся власть народу!» нужен для одурманивая и оболванивания народа, а вовсе не для передачи ему хоть какой-то малейшей доли власти в «триумфальном» шествии в «светлое будущее». Под прикрытием партийных и других массовых сборищ «с единогласным одобрением» нераздельная власть полностью оказалась в одних нечистых руках, обагрённых кровью, руках партийных главарей, а вовсе не народа, лишённого даже самых простых властных полномочий.
Всеобщее восхваление самозваной власти и полное одобрение её безумных решений демонстрировались не только на партийных сходках, больших и малых, и сборищах, включая триумфальные, торжественные съезды в Московском Кремле, но и при многолюдном шествии народном на Красной площади, которая на самом деле становилась красной от многочисленных развивающихся флагов кровавого цвета. С весёлыми, задорными песнями демонстранты несли кроваво-красные флаги и огромные портреты давно умерших «выдающихся партийных вожаков», начертавших «единственно верный путь» в «светлое будущее».
Над толпой высоко возвышались, кроме того, и портреты дряхлеющих кремлёвских властителей, ведущих народ по пути, завещанному «гениальными вождями». Некоторые шествующие на площади по своей наивности всё же искренне верили, что «светлое будущее» скоро, не сегодня, так завтра наступит, и считали за честь принять участие в мирной демонстрации с песнями и плясками. Они шли, чтобы посмотреть на живых партийных вожаков, вознёсшихся на высокую трибуну гранитной гробницы с прахом своего, не преданного земле кумира, который, по меткому слову поэта, оставался «живее всех живых». Они вовсе не думали о том, что их партийный кумир давно помер, и прах его до сих пор не приняла земля за его страшные, греховные деяния.
Многотысячное шествие по площади было хоть и мирным, но далеко не свободным и далеко не добровольным. Подавляющее большинство людей шло не по собственной воле, а по принуждению – партийной разнарядке или приказу партийного начальства, не выполнить который осмеливался далеко не каждый.
Демонстранты несли не только флаги и портреты, чёрно-белые и многоцветные, но и большие и малые плакаты, красиво разрисованные и прославлявшие вождей и партию. Чаще других мелькал плакат «Слава КПСС!». Словосочетанием этих слов, мало понятных по смыслу любому здравомыслящему человеку, партийные «мудрецы» стремились заменить всем понятные слова «Слава Богу!», которые не писались на плакатах, а произносились и повторялись очень часто всеми благородными и благочестивыми людьми. Многие простые люди недоумевали, за что же прославлять партию, которую партийные мифотворцы нагло призывали называть честью и совестью народа…
Из многолюдной, шумной толпы периодически доносилось многоголосое, громкое «Ура!». Всё огромное пространство Красной площади непрерывно заполняли громкие, весёлые песни и оглушительная музыка громкоговорителей. Очень часто повторялись песенные задорные слова «Эх, хорошо в стране советской жить!». Внешняя весёлость толпы вовсе не отражала внутреннее состояние и настроение многих шествующих, как бы того не хотели устроители массового, шумного шествия по отмашке партийных вожаков.
И это касалось множества людей, за честный, добросовестный труд причисленных к «врагам народа», и гораздо большего числа людей, чьи самые близкие родственники: отцы и матери, братья и сёстры – были расстреляны либо томились в тюрьмах или ссылках. И такая всенародная беда не обошла стороной ни одну семью на земле русской. Поэтому многим демонстрантам было вовсе не до веселья и не до смеха без причины в бурлящей толпе, которой никогда не управлял и не управляет ни разум, ни рассудок каждого из собравшихся вместе людей. И на них с высокой гранитной трибуны мавзолея смотрели дряхлеющие партийные властители судеб народных, испытывая при этом чувство глубокого удовлетворения от того, что покорный, терпеливый народ идёт «правильным путём».
Заканчивались весёлые шествия, которые устраивались ежегодно весной и осенью в так называемые советские праздники, введённые большевиками в честь своей победы над народом, и начинались суровые будни, когда народ работал в поте лица, страдал, терпел и безмолвствовал. В то же время некоторые люди по своей наивности и непросвещённости продолжали верить партийным властителям и продолжали надеяться, что завтра будет лучше, чем вчера. Надеялись, что совсем скоро наступит вожделенное светлое будущее, что нынешнее поколение будет жить при коммунизме. Чтобы радужные надежды никогда не покидали обманутых людей, на всю катушку была запущена мощная пропагандистская машина, включая прессу, радио, телевидение и локальные сборища для политпросвещения, а по сути для оболванивания народа.
Приводили в действие такую мощную машину опытные партийные бумагомаратели и демагоги, знавшие цену и силу слова, напечатанного в газете «Правда», статьи которой были всегда далеки от земной правды. Следуя «мудрым» заветам своих «гениальных вождей», они нагло и открыто отрицали Слово, которое было вначале и через любовь к ближнему своему сплачивало и сплачивает людей, спасая их от растления и духовного падения. Слово же партийных богоборцев, громко произнесённое и красиво напечатанное, призывало не к любви к друг другу, а к классовой ненависти и беспощадной борьбе вплоть до уничтожения неугодного класса. Растлевающие, пагубные слова, направленные на разобщение и разрушение семей и русской нации, как опасную заразу, разносили сначала газеты, а потом радио, кино и телевидение. И бороться с её мгновенным распространением было невозможно – раз и навсегда был поставлен крест на свободе слова.
И бедный, несчастный народ вынужден был довольствоваться словами, старательно выписанными и окончательно выверенными партийными безбожными борзописцами. И многие люди им верили, не задумываясь о том, что не всякому слову следует верить, если оно даже напечатано красивыми буквами в самой главной партийной газете «Правда». Те же, кто пытался подвергнуть сомнению напечатанные или громко произнесённые слова с высокой партийной трибуны власти, попадал под тяжёлое репрессивное колесо, лишаясь не только свободомыслия, но и свободы, а иногда и жизни.
Однако, несмотря на такую очевидную беспросветность и явную безнадёжность в объективном изложении и постижении земной правды, некоторым русским авторам опубликованных статей и разных литературных произведений, испытавшим на себе все прелести «светлого будущего» и преодолевшим мыслимые и немыслимые преграды соцреализма, с большим трудом, но всё же удавалось излагать острейшие социальные проблемы, которые так или иначе касались жизни каждого человека на земле русской с давних времён, что в значительной мере способствовало развенчанию мифов о светлом будущем с последующим неизбежным падением коммунистического режима. Лишь немногим выдающимся русским писателям и поэтам, ориентированным на свободу совести и на внутренний нравственный закон, чудесным образом удалось избежать трагической участи многих миллионов безвинных жертв, под страхом которой порабощённый народ вынужден был молчать и верить красивым, утешительным словам: «Правильной дорогой идёте, товарищи!»
Сосем другие слова, приближавшие человека к Слову, которое было вначале, поведали всему народу истинно выдающиеся творцы шедевров русской прозы и поэзии: В.И. Белов (1932 – 2012), русский писатель, лауреат Государственных премий; В.Г. Распутин (1937 – 2015), русский писатель, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственных премий; Ф.А. Абрамов (1920 – 1983), русский писатель и литературовед, лауреат Государственной премии; В.П. Астафьев (1924 – 2001); М.В. Исаковский, русский поэт и прозаик, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственных премий; А.Т. Твардовский (1910 – 1971), русский поэт и прозаик, главный редактор журнала «Новый мир», лауреат Государственных премий; А.И. Солженицын (1918 – 2008), русский писатель и драматург, лауреат Нобелевской премии, лауреат Государственной премии, академик Российской академии наук.
Будучи благоразумными людьми и учитывая недавний трагический опыт нашего отечества, все они не призывали Русь к топору, не призывали народ разрушать всё до основания, чтобы якобы построить новый мир на руинах самовластия, а своим выразительным словом приближали каждого человека к тому Слову, которое во все времена от Рождества Христова наставляло любить ближнего своего как самого себя.
Все эти русские писатели и поэты, наделённые божественным даром сеять разумное и вечное, родились в сельской среде и с раннего детства испытали на себе все «прелести» жизни в деревне, где крестьяне в поте лица добывали хлеб насущный, которого не хватало в стране с богатейшими природными ресурсами и плодородными землями. Не хватало хлеба не только пахарям и сеятелям до нового урожая, но и всем людям вне зависимости от их занятий. Поэтому все люди стали постепенно осознавать, что так дальше жить нельзя, и государство того времени вынуждено было повернуться лицом к своему народу. И это произошло в последние десятилетия прошлого века.
Раньше же, при громогласном, развёрнутом строительстве социализма в отдельно взятой стране, в течение длительного времени со страниц многотиражных газет, центральных и местных, со страниц почти всех журналов не сходили хвалебные статьи и публикации о «гениальных вождях», их верных последователях и об их «выдающихся» заслугах. Их портреты, большие и малые, припечатывалось почти в каждом номере на первой странице, а их многоцветные копии в художественном исполнении развешивались во всех многолюдных местах, не исключая мест, куда царь ходил пешком. А для объективного, правдивого освещения жизни трудового народа и о наболевших, острых социальных и житейских проблемах не хватало места ни в «Правде», ни в других газетах, ни в журналах с цветными иллюстрациями, за исключением некоторых журналов, и, прежде всего, журнала «Новый мир», где главный редактор А.Т. Твардовский, выдающийся русский писатель, рискуя своей карьерой, осмелился публиковать отнюдь не хвалебные статьи, а правдивые рассказы, повести и романы, которые со временем стали известными во всём мире и, как классические произведения русской литературы, включены в школьные программы.
Большинство советских писателей и поэтов, затуманенных лукавым социалистическим реализмом, пели славу «великим вождям» и коммунистической партии и слагали стихи и песни о том, как «хорошо в стране советской жить». Снимались фильмы-комедии, и в одном из них главные герои – свинарка и пастух, каким-то чудом оказавшиеся в Москве. Показывали и весёлого тракториста с песнями пахавшего поле, и это демонстрировалось в то смутное время, когда трактор в деревнях был большой редкостью. Однако в советском кино, признанном «вождём мирового пролетариата» важнейшим искусством, не показывали мужика с плугом, пахавшего землю в поте лица, пахавшего до изнеможения, от зари до зари. Не показывали, как деревенские труженицы-бабы, выбившись из последних сил, тянули плуг вместо коня, как они, обливаясь потом, жали жито серпом на поле широком, на поле чужом, колхозном, и за свой тяжкий труд почти ничего не получали, кроме пресловутых палочек.
Всё это означает, что почти во всех кинофильмах, в многотиражных газетах, и в некоторых «великих творениях» советских классиков, пропущенных через строжайшее сито соцреализма, не находилось места для правдивого рассказа о суровых буднях трудового народа. Не писали и не показывали о том, как в подавляющем большинстве колхозов и совхозов от начала их сотворения до и после смерти «отца всех народов» не было не только тракторов, комбайнов и механических жнеек, но и здоровых, сильных лошадей, а были истощённые и измождённые непосильной работой клячи, которые после суровой и голодной зимы не могли сами встать на ноги и на которых предстояло весной пахать сырую землю, когда такая пахота не всегда была под силу даже здоровой лошади. Не писали и не вещали о том, как пахарей и сеятелей с колхозным ярмом на шее душили грабительскими налогами, как у них не хватало хлеба до нового урожая и как они вынуждены были ранней весной выкапывать мёрзлую, прогнившую картошку, а летом собирать после жатвы случайно упавшие колоски, за что их служаки в погонах ловили и сажали в тюрьмы на срок до пяти лет. Не писали и о том, как колхозницы-крестьянки жали жито на поле не барском и не на своём, а на колхозном, как они жали под палящим солнцем до ломоты в суставах и, выбившись из последних сил, падали в обморок.
Во всеуслышание и громогласно восхвалялись «стройки социализма», но не говорилось о том, что они велись мозолистыми руками миллионов людей, без суда и следствия загнанных в тюрьмы подальше от родного дома, от родной семьи и оторванных от плуга и станка, от рабочего стола, от любимого дела. Тщательно скрывалось и о том, как миллионы безвинных людей подвергались зверским пыткам и расстреливались, как страдали и томились в тюрьмах и ссылках заключённые, превращённые в дармовую рабочую силу, как они жили в нечеловеческих условиях: спали на многоярусных нарах, наскоро сколоченных из неотёсанных жердей; питались баландой, от которой становилось тошно; замерзали в мокрой рваной одежде. Как над ними, полуголодными, беззащитными, издевались все, кому не лень: и рецидивисты-урки, и надзиратели, и тюремное начальство. Как выбившиеся из последних сил невольники, измождённые тяжёлым трудом, умирали в муках и страданиях, не дождавшись освобождения, как их трупы сваливали в одну яму либо канаву без гробов, как тела расстрелянных топили в прорубях и болотах. Не писали и о том, что все «великие стройки социализма» усеяны костями народными, но об этом сейчас знают многие просвещённые люди.
Народ терпел и безмолвствовал. Народ трудился, строил, пахал и сеял, а партийцы, разделяя, властвовали. В дополнение к безумному, чудовищному разделению общества и семей произошло умопомрачительное коммунистическое разделение труда – народ работал в поте лица, а партийцы со своей многочисленной камарильей и служаками, восседая на престоле власти, пожинали плоды народного труда. Если до рокового октябрьского переворота 1917 года считалось: один с сошкой, а семеро с ложкой, то при коммунистическом разделении труда, «справедливом и свободном», нахлебников-бездельников с ложкой стало в семью семь раз больше. В этом заключалась трагическая кульминация беспощадного деления всего и всех ради власти и славы, продолжавшего сеять непримиримую вражду и ненависть в обществе.
Безумное, но целенаправленное деление ради партийного самовластия приводило в действие кровавый репрессивных механизм, не щадивший ни честных благородных тружеников, ни убеждённых правдоискателей, ни неугодных партийцев, ни отъявленных служак-палачей. Ненасытный механизм, долго подпитывался и не сбавлял обороты. Однако прошли долгие мучительные десятилетия, гигантский разрушительный механизм, захлебнувшись, остановился. Вчерашние партийцы, в которых проснулась совесть, больше всего отличающая человека от всего сущего, после долгого летаргического сна, совсем недавно верные марксизму-ленинизму и навязавшие насильственное коммунистическое разделение общества и труда, с высокой кремлёвской трибуны объявили свою единовластную партию вне закона. И в конце прошлого века партийная, вавилонская пирамида самозваной власти, возведенная на зыбкой почве властолюбия, насилия, ненависти и вражды, рухнула, а вместе с ней рухнул и нерушимый Советский Союз.
Библиографические ссылки
Карпенков С.Х. Концепции современного естествознания. Учебник для вузов в 2-х кн., 14-е изд. М.: Директ-Медиа, 2025.
Карпенков С.Х. Экология. Учебник в 2-х кн., 3-е изд., М.: Директ-Медиа, 2024.
Карпенков С.Х. Экология. Практикум, 2-е изд. М.: Директ-Медиа, 2022.
Карпенков С.Х. Экология. Учебник для бакалавров. М.: Логос, 2014.
Карпенков С.Х. Технические средства информационных технологий. 5-е изд. М.: Директ-Медиа, 2023.
Карпенков С.Х. Концепции современного естествознания. Справочник. М.: Высшая школа, 2004.
Карпенков С.Х. Незабытое прошлое. М.: Директ-Медиа, 2015.
Карпенков С.Х. Воробьёвы кручи. М.: Директ-Медиа, 2015.
Карпенков С.Х. Русский богатырь на троне. М.: ООО «Традиция», 2019.
Карпенков С.Х. Стратегия спасения. Из бездны большевизма к великой
России. М.: ООО «Традиция», 2018.
Карпенков С.Х. К истории одного преступления // Уничтоженные как класс. М.: ООО «Традиция», 2020. С. 3 – 65.
Карпенков Степан Харланович |
