Редакция «Часового» от имени своего, сотрудников и читателей журнала приносит профессору генерал-лейтенанту Николаю Николаевичу Головину искренние поздравления по случаю исполнившегося 22 февр. двадцатипятилетия его профессорской деятельности и позволяет себе высказать твердую уверенность в том, что будущая Россия должным образом оценит ту большую работу, которая была проделана Николаем Николаевичем, сумевшим создать в исключительно трудных условиях за рубежом русские очаги военной науки.
    Те же наши соратники, которые под талантливым руководством Николая Николаевича, развили и продолжают развивать свой кругозор и знания, до конца дней своих будут помнить громадную роль, которую сыграл генерал Головин в сохранении на чужбине престижа Российской Армии и ее офицеров, не склонившихся перед красными варварами.
    Пожелаем же дружной военной семьей дорогому всем нам Николаю Николаевичу еще многих, многих сил для несомненно большого и ответственного дела, которое его ожидает в освобожденной от рабских цепей России.
                                                   __________________________
(К 25-летию его профессорской деятельности)
    Николаю Николаевичу сейчас 58 лет. Он из древнего рода Московских бояр; сын видного генерала генерального штаба, камер-пах Императрицы Марии Федоровны, затем гвардейский конный артиллерист. Блестяще проходится им Академия генерального штаба. В 1900 г. начинается служба по генеральному штабу в Петербургском военном округе. Но исходящие и входящие не удовлетворяют запросов.
    В свободные от казенных занятий часы идет серьезная беседа с книгами, готовится диссертация на новую тему: «Деятельность и свойства человека как бойца». В живом деле надо всегда начать с человека; тема психологическая. Официальные оппоненты несколько смущены и спрашивают диссертанта, что им надо прочесть. С 1908 г. Н.Н. Головин начинает чтение лекций в Академии: L`appetit vient en managenant.
    Военное дело захватывает все больше и глубже. Мудрый генерал Палицын получил у французов право прикомандировывать во французскую высшую военную школу наших профессоров Военной Академии. Палицын, ознакомившись с диссертацией Н. Н-ча, решил командировать его. Это очень обрадовало молодого профессора. Не «чары Парижа» его влекли сюда, а желание учиться. Он учится как бы сызнова, и, проходя французскую военную школу Фоша и Пэтена, сравнивает ее с нашей Академией и делает выводы. Вернувшись домой, полковник Головин настойчиво докладывает генералу Щербачеву и конференции Академии о необходимости реформы преподавания. Ему удается убедить и Щербачева, и конференцию. Вводится «прикладной метод». В чем дело?
    Идея очень проста. Надо побольше самостоятельной работы, а не зубрежки и для слушателей, и для профессоров. Надо учиться на живых, жизненных примерах; профессорам больше, чем слушателям. Следя за современными войнами, научившись делать правильные выводы из боев и операций, вы никогда не застоитесь, будете идти в уровень с веком и подготовите свою армию к войне.
    До Н.Н. Головина в нашей Академии господствовали замечательные идеи Леера, к тому же излагаемые блестяще. Когда Леер читал свои лекции, он закрывал глаза и, как соловей, всех зачаровывал; затем он издал свою талантливейшую «Стратегию». После нее, казалось, дальше идти некуда; все разобрано, все формулировано. Рота наступает, но не просто, а по о94-м принципам. Это отнюдь не смешно. Ведь принципы эти извлечены из деяний великих полководцев; Наполеон анализирован Леером до мозга костей. Леер убаюкивал своих слушателей логикой своего, по истине, философского ума. И он не был простой теоретик. Когда шла франко-прусская война, и М.И. Драгомиров предсказывал в своих статьях победу французам, Леер говорил о победах немцев и предугадывал каждый их следующий ход и его результат. Это несколько больше, чем простая теория.
    Слушал Леера и Куропаткин, и Каульбарс. Куропаткин сдал экзамен первым, и записан на мраморную доску; 94 принципа он, вероятно, знал, как таблицу умножения. Слушал и Скобелев, но рассеянно: он кончил Академию последним. Позже Куропаткин начал свое новое обучение, по «прикладному методу» в Турецкую войну и при Геок-Тепе, но под руководством уже Скобелева. Уроки Леера, вероятно, забылись или были вытеснены блестящим «прикладным методом» Скобелева – великий импровизатор; но в организации, например, непомерный путаник; он не верил или забыл, что «организация не терпит импровизации» (Леер). «А кто у вас стоит на левом фланге?», - спрашивал главнокомандующий Куропаткин начальника левофланговой дивизии. «5-я рота № полка капитана Иванова, В.Выс. Пр-во». «А знаю; доблестный офицер. Только присоедините к нему еще полроты Х полка поручика Николаева; храбрейший офицер». Правый фланг Маньчжурской армии охранял отряд ген. Коссаговского, лично известного Главнокомандующему, левый фланг – отряд полк. Запольского. В дни Мугденской катастрофы вся 2-я армия состояла из отрядов: Де-Витта, Запольского, фон-дер-Лауница и пр. Когда 13 февраля 1905 г., ввиду полученных сведений, Куропаткин отменил наступление, «второе Сандену», генерал-квартирмейстер Эверт через час подал ему доклад, что раз мы переходим к обороне, надо 2-. Армию Каульбарса отвести в резерв; Куропаткин прочел, вспомнил соответствующий Лееровский принцип и приказал… запросить мнение командующих армиями. Ген. Каульбарс ответил, что теоретически это, конечно, верно, но практически отвод в резерв доблестной 2-й армии дурно воздействует на ее дух. Эверт плакал. Так мы проиграли Мугден. Что же это значит? Оба генерала знали хорошо принципы Леера и оба… или в них не верили, или не умели их применить. Для них это была скорее лишь «игра ума». Почему? Да потому, что они не выстрадали этих принципов, не убедились в их непреложности, не научились их применять при самых разнообразных условиях; эти принципы были им даны, как жеванная пища, хотя в доказательство их Леер приводил блестящие примеры из старой практики. При новых условиях, вожди легко, однако, от них отказывались. Только самостоятельная творческая индуктивная работа дает глубокие убеждения, а применение этих убеждений на практике, на задачах, равносильно лабораторной работе, при занятии химией.
    Вот из такого военного опыта и родился «прикладной метод». Неоспоримо, что лучший «прикладной метод» - это война. Кутузов, Барклай, Багратион знали военное дело из практики; но в их время воевали целую жизнь, да и война с Францией в 19 в. Велась, ведь, «за счет английского короля». Ныне такие условия отпали. Заменить войну можно только маневрами в поле и на карте. При талантливой руководстве, при усидчивой работе руководителя, дело пойдет отлично. Но Головин решал не так давно около месяца задачу, им самим составленную, на атаку укрепленной позиции, которую он потом напечатал в эмиграции.
    Щербачевская реформа Академии вызвала среди части профессоров ропот. Запевала этого протеста сейчас служит, конечно, у большевиков, хотя там «прикладной метод» давно принят. Начались инсинуации; новаторов окрестили «младотурками» и «Новое время» любезно предоставило свой орган к услугам протестантов. На их сторону стал Сухомлинов, который признавал, что со времени окончания Академии не прочел ни одной военной книги. Государь не выдержал натиска и рассеял реформаторов. Вел. Кн. Ник. Николаевич дал Н.Н. Головину кавалерийский полк в своем округе, вне очереди. Это было в 1913 г.
    Во время великой войны ген. Головин командует Гродненскими гусарами. Прежде всего, проверка своих нервов. Оказывается. Под пулями голова работает так же хорошо, как и в кабинете. Однажды гусары обнаружили лес, занятый спешенной венгерской кавалерией. Командир полка решает атаковать лес с фронта лавой, направив два эскадрона улан в охват на коноводов. Выезжая перед фронт своих 5-ти эск., командир полка обращается к гусарам: «Ребята, если вы со мной доскачете до леса (командир снимает фуражку и крестится), то, ей Богу, вы увидите только их спины. Командир оказался прав. Венгерцы не выдержали атаки и побежали врассыпную к коноводам, гусары дорубливали отставших. Солдаты чешут затылки: 2ищь ты». Н-к кав. дивизии хочет вести дивизию на ночлег за 10 в. назад. Ген. Головин доказывает, что так измотается дивизия, и что надо ночевать в ближайшей деревне или лесу, где совершенно безопасно. Попробовали. Убедились. Теоретик оказался опытнее мудрых практиков.
    В ноябре 1914 г. Н.Н. Головин генерал-квартирмейстер в 9 армии ген. Лечицкого. Лечицкий одобряет новые идеи своего генерала, но рекомендует облекать их в старую форму, чтобы не пугать войсковых начальников. Велик маршал Петен за Марну 1918 г. А таких Марн 9-я армия при отступлении в 1915 г. проделала несколько. Растянет она вдоль реки дивизию; австрийцы ее и прорвут и в восторге шлют телеграммы Франц Иосифу, перетаскивают свою артиллерию на другой берег и собираются продолжать наступление; но тут их со всех сторон берут в клещи, отнимают их пушки и хватают пленных.
    В сентябре 1915 г. ген. Головин – нач-к штаба 7 армии ген. Щербачева. Готовится операция по захвату Константинополя. Генералы Щербачев и Головин вызваны в Ставку. Пишут доклады Государю: авантюра. Видимо, ген. Алексеев не решается этого доложить. Государь рад правде: повесил Щербачеву генерал-адьютантские аксельбанты. Зимняя операция 7-01 армии не удалась. Рвали неприятеля по-старому. Ставка, видимо, просмотрела новые методы укрепления позиции полосами; во всяком случае, войска об этом не осведомлены. Во время операции подъехал из Франции Келченский и рассказал, что он видел на французском фронте. Понял Н.Н. Головин, что надо переучиваться, и отменил наступление, когда в резерве был еще целый корпус. По нашей практике – это большое гражданское мужество. Зато весной и летом 7-я армия рвет, где хочет. Брусилов приехал в профессорскую армию поучиться».
    В апреле 1917 г. ген. Головин – нач-к штаба Румынского фронта у ген. Щербачева. Готовится наступление Керенского. Сзади нас в складах и в поле накапливаются безчисленные запасы снарядов. Удар должны были наносить 2 кулака. Один громадный (6-ф армия и 1-я румынская), на левом фланге фронта, развернулся за Серетом; второй (8 к., т.е. правый фланг 4 армии и левый фланг 2-й румын.) уже в горах. Наш 7 к. стоит посредине в равнине (лев. фл. 4 армии), примыкая левым флангом к Серету. Сзади 7 к-са ген. Марушешети. Правый кулак успешно начал наступление, взял в плен немецкую бригаду и около 100 орудий. Этим маневром силы Макензена были невольно сюда притянуты. Предстояло начать действовать левому, могучему кулаку, чтобы захватить в свои крепкие варварские объятия долгожданного Макензена. Вдруг телеграммой Керенского наступление отменено. Перемена декорации: оборона. Через 2 часа после получения этой телеграммы из штаба фронта полетели распоряжения о движении румынских и русских дивизий (15-ти) из левого кулака на правый фланг фронта мимо 7 к. Марш рассчитан так, что если бы понадобилось, походные колонны могут быть повернуты к угрожающему участку и подходить к нему поэшелонно. Вся тяжелая артиллерия фронта передвинута в район Текучи, т.е. в район 7 к. к крутому берегу Серета.
    Грешный человек, я думал, что Макензен не будет рвать на таком трудном участке, какой занимала наша 34 д. Судите сами: перпендикулярно фронту 34 д. отвесный высокий берег Серета. Он в наших руках. Если там поставить артиллерию, то мышь не пройдет по гладкому полю. Я ошибся, - Макензен рвал здесь, стремясь захватить ж.д. мост верстах в 4-х сзади 34 д. Действовал Макензен не по-рыцарски, а «по-современному»: целую ночь вонял нам в нос и отравил своими газами наших лошадей и многих людей, а с утра двинулся 4-мя дивизиями против 2-х полков, тронутых уже «глупостью или изменой», т.е. революцией. И все же 34 д. отошла только на 3-ю линию окопов. Немцы наступали медленно, потому ли, что окопы были полны газами, или по другим, мне неведомым причинам. На следующий день продвижение немцев стало затруднительно: на отвесном берегу Серета развернулось 64 тяжелых румынских орудий и наша 34 бригада. Войскам придавало бодрость сознание, что к нам течет река русско-румынских войск. Лично я, переживший Мукден в штабе Куропаткина, видевший там слезы г. Эверта, восторгался маневром ген. Головина и смеялся над Макензеном. Немцы боролись долго. Они почти истребили наш корпус, 72 дивизию и другие русские и румынские части. Но на опасном участке впереди моста не сдвинули фронта ни на шаг. Штаб 4 армии (Рогоза – Монкевиц) взывал об отступлении. Штаб фронта держался твердо и даже снял с командования ген. Рогозу. Макензен выдохся. Румыния была спасена. Что же давало такую твердость генералу Головину? Глубокое убеждение, что отступление только ухудшало обстановку, что лучшего положения фронт нигде больше не найдет.
    Такая убежденность – продукт большого предварительного труда, напряженнейших дум и размышлений, и… таланта. Мы говорим о хирурге. Который уверенно манипулирует над живым человеком и спасает его от смерти: «какой талант». Что же мы должны сказать о вожде, который двигает массами живых людей…
    В дни Вр. Правительства Керенскому выпала задача назначить нового начальника Военной Академии. Керенский, как Наполеон I и III-й. решил применить демократический принцип - плебисцит… среди офицеров генерального штаба. Подавляющим большинством был избран Н.Н. Головин. Это доказывало, что имя Н.Н. было хорошо известно среди офицеров генерального штаба, и что должности начальника академии придавали большое значение.
    Эту должность начальника академии ген. Головин принял по совести; в труднейших условиях эмиграции он старается исполнить свой долг перед избравшими его и перед Родиной. На своих Курсах он хочет научить мечтающих стать руководителями русской армии, как следует составлять себе военно-научные убеждения, и старается формулировать эти убеждения, как они складываются после Великой Войны. Наука и, в частности, военная наука, говорит он, едина, нет науки русской, французской, немецкой, как нет геометрии, физики или химии русской, французской или немецкой, а есть единая военная наука.
Ф. Ростовцев.