Судьба русских офицеров Величковских связана с Елисаветградом (при большевиках оскверненном именем Кирова и доныне носящем кличку Кировоград). Отец, Евгений Величковский преподавал в Елисаветградском кавалерийском училище. Здесь же учились его сыновья, Алексей и Анатолий. На каникулы семья перебиралась в свое расположенное неподалеку имение.
После октябрьского переворота отец и старший из двух братьев, Алексей, немедленно примкнули к Белому Движению. Елисаветградская ЧК разыскивала их с целью ареста, но безуспешно. За старшими последовал и 16-летний Анатолий. Свое боевое крещение он принял в отряде отца, сражаясь с махновцами. «Детство мое прошло на юге России. Летом мы жили всегда в деревне, зимой в городе Елизаветграде, где мой отец преподавал в юнкерском училище, - вспоминал Анатолий Евгеньевич. - В шестнадцать лет я покинул отчий дом и ушел в Добровольческую армию. Во время отступления походным порядком попал с армией Бредова в Польшу, из Польши переехал во Францию. Хлеб насущный всю жизнь добываю работой, ничего общего с литературой не имеющей».
Говорится — «побежденным горе»,
Но поется — «горе не беда».
У меня есть родина, которой
У других не будет никогда.
Только я за темными горами,
Вдалеке от родины своей
Научился говорить стихами,
И влюбленно думаю о ней,
Все, что было скверным забываю.
Так по райским пущам и садам,
Изгнанные первыми из рая,
Тосковали Ева и Адам.
Во Франции поэт работал на заводе Рено в Каннах, затем стал ночным таксистом в Лионе. Позже перебрался в Париж. Публиковаться же в печати он начал лишь после Второй мировой войны… К этому же времени относится встреча Величковского с его будущей женой. Нина Владимировна Ровская была уроженкой Киева и эмигранткой второй волны. Будучи оперной певицей, в эмиграции зарабатывала на жизнь уроками вокала, а помимо этого публиковала в журналах статьи и драматические произведения.
Во Франции жил и отец Анатолия Евгеньевича. Что же касается старшего брата, то известно, что жил он в Польше, где еще до войны увидел свет его стихотворный сборник. Поэтом была и жена Алексея Величковского, Тамара. В довоенные годы ее известность в литературных кругах превосходила известность обоих братьев. Приведем одно из ее стихотворений:
День бытия неповторимо мал,
Он в точке пролетающего мига,
Но есть в его полете перевал
Духовного, мучительного сдвига,
Когда душа еще освещена
Весенних зорь, непотускневшим златом,
Когда душа уже обращена
К пыланию последнего заката.
И оба близки, оба далеки,
Два этих света: встречный и прощальный.
И так похоже светят огоньки
Крестильных свеч, - и свечек погребальных.
После войны известность Тамары Величковской уступила славе Анатолия Величковского. Пусть слава эта была лишь в русских эмигрантских литературных кругах, все же это была слава. Далеко не каждому посчастливилось получить отклик Бунина: «Мой дорогой поэт, тут, во всех стихотворениях, много хорошего, настоящего. Дай Бог здоровья и пристальной (а не «тяп-ляп») работы. Сердечно жму Вашу руку. Ив. Бунин».
Начинающему поэту было в то время 46 лет. Бунину присланные Величковским стихи дала прочесть жена, Вера Николаевна, перепечатав их на машинке.
Моей России больше нет.
Россия может только сниться,
Как благотворный тихий свет,
Который перестал струиться.
Советским людям будет жаль
Навек исчезнувшего света.
Россия станет, как Грааль
Иль Атлантида для поэта.
Мы проиграли не войну,
Мы не сраженье проиграли,
А ту чудесную страну,
Что мы Россией называли.
Анатолий Евгеньевич глубоко почитал Ф.И. Тютчева, и влияние великого поэта ощущается в его лирике. Его называли поэтом «тютчевской линии» и «лирическим чудом». Критик Юрий Терапиано писал: «Природа, личные его переживания, ассоциации и воспоминания, люди, животные — все согрето у него нежным лиризмом».
Первый сборник Величковского «Лицом к лицу» (1952) опубликовал Сергей Маковский в издательстве «Рифма», затем, после 20-летнего перерыва, увидела свет сатирическая повесть «Богатый» (1972), и уже на излете дней Анатолия Евгеньевича вышли сборники «С бору по сосенке» и «О постороннем» (1979). Последняя книга поэта, «Нерукотворный свет», была издана в год его смерти, в память о нем его другом и душеприказчиком французским славистом Ренэ Герра. К печати ее успел подготовить сам автор. Тираж книги составил 200 экземпляров.
Вот как из букв слагаются слова.
Вот как из букв слагаются законы.
Идут часы, кружится голова,
Слетаются к своим птенцам вороны.
Встает за рощей красная луна,
Плывет все выше, выше и бледнеет.
И уменьшается слегка она,
А тени ярче, сумерки светлее.
И в этой серебристой синеве
Быстрее сердце начинает биться.
То вверх, то вниз бесшумно по листве
Расплавленное серебро струится.
В степи, чуть слышен, - дальний звон подков,
Поскрипывают мягкие рессоры.
Убийцы едут, испокон веков,
По лунным снам и лунным косогорам.
Они убьют, конечно, не меня,
Убьют других, но я еще не знаю...
И перед грудью лунного коня
Широкие ворота открываю.
«А. Величковского можно назвать поэтом-экологом, первым поднявшим свой голос в защиту природы», - говорил о своем друге Герра. Действительно, у Анатолия Евгеньевича было совершенно религиозное восприятие природы, погубление которой веком все побеждающей техники воспринималось им с душевной мукой. Он был пламенным врагом т.н. прогресса и особенно ненавидел автомобили. «…Хочу уверить Вас, - писал поэт в одном из писем, - что не будь автомобиля, это далеко не конец всяким передвижениям. Правда, медленнее в сто раз, но зато основательнее были путешествия наших предков. Так что обходились бы отлично, и не пели бы моторы на каждом шагу свое обычное «Велл зе вуул»... Тупик, в который попало человечество, заставляет его надеяться на науку, которая, мол, выводила до сей поры и выведет еще. Но это заставляет делать рискованные вещи вроде нюклеарных (атомных – ред.-сост.) станций и еще почище. Без риска теперь обойтись никак нельзя! Не есть ли это результат гонки за хорошей жизнью, за комфортом! Попробуйте заставить людей жить по средствам возможности. Никто не захочет отказаться от благ во имя спасения. Все кончается между тем, запасы уничтожаются. Даже воздух уничтожается в количестве угрожающем. А так в общем все хорошо, потянул кнопку и поехал, не понимая, что это противоестественно и что за эту противоестественность природа отомстит, как она всегда мстит за всякое проявление неуважения к себе и нарушение ее законов».
Пускай печальный этот век
Науку предпочел искусству
И выдумал, что человек -
Граница, за которой пусто.
Но ты проверь: всмотрись в их быт,
В их беспорядочные тени,
И ты поймешь - не может быть,
Чтоб выше не было ступени.
Нина Ровская отмечала, что ключ к стихам ее мужа – отчаяние, которое и сделало его поэтом: «Отчаяние — потеря родины, гибель старой России, гибель природы в наш технический век — природы, которой он молился и которую обожествлял. Он поэт-язычник, если хотите. В каждом ее проявлении для него тень Бога: например, в дожде он видит одежду Творца, к которой благоговейно прикасается губами... Для него величайшая трагедия — разрушение человечеством нерукотворной, то есть созданной Высшим Созидателем природы; отсюда и его ненависть ко всему неодушевленному, что создают люди якобы для своего блага, но в то же время, в конечном счете, для собственной гибели: гибель природы закончится и гибелью человека. Машина — по его убеждению — от дьявола».
Устроено на свете так давно,
Что может каждый чем-то утешаться.
Для утешенья всякому дано
Желать чего-то, ждать и не дождаться.
Боятся смерти только старики:
Они привыкли жить на этом свете,
Питаться, сплетничать, носить очки
И прятаться от смерти за газетой.
Мне жаль, что я не умер в двадцать лет,
Еще привычки скверной не имея,
Еще не зная, что прекрасный свет -
Жестокая и страшная затея.
Супруги Величковские жили в маленькой квартирке в Булони. Анатолий Евгеньевич скончался 2 января 1981 г. и был похоронен на муниципальном кладбище города Кламар. Рядом упокоилась и Нина Владимировна.
___________________________
Генералы
Много было генералов старых,
Все они о прошлом вспоминали
И на полуслове мемуаров,
Не закончив боя, умирали.
Опустели штабы и квартиры,
Замолчал о правде голос смелых.
Выйдут внуки красных командиров
И допишут мемуары белых.
И не сверхъестественно, пожалуй,
Если светоч в черной тьме зажженный
Самым честным русским генералом —
Вспыхнет светом правды озаренный.
Это было где-то
1. «Это было — где-то…»
Это было — где-то
Далеко от Сены:
Солнце пахло — летом,
Ветерок — сиренью.
Было на параде,
Под апрельским небом,
В Елизаветграде,
На плацу учебном:
Светлых шашек гребень,
Лошади, знамена:
Слушали молебен —
Оба эскадрона —
О христолюбивом
Воинстве имперском,
И святым порывом —
Отзывалось сердце.
Грянула музыка…
С нею юнкера
Во имя — Великой —
Грянули — ура!
2. «Отзвучали гимны…»
Отзвучали гимны,
Отзвенел парад —
И не стало имени:
Елизаветград.
На песке — сердечки —
Конские следы…
И уходят в вечность
Конные ряды.
Ясно и дождливо
Будет — как всегда,
А христолюбивых
Воинств — никогда!
3. «Мечта»
Здесь трубы сигнальной,
Не воскреснет глас,
Но вострубит — Ангел
И настанет — Час.
Конница воскреснет —
Чтоб занять места
Доблести и чести —
В воинствах Христа.
Переступят грани:
Звезд и тьмы времен —
Вихревые ткани —
Ратей и знамен.
Засияет небо,
Как сплошной огонь,
И на горный гребень
Ступит белый конь.
И весенний всадник
Будет как гроза.
И земному аду
Не поднять глаза.
Саранча стальная
Скроет небосвод,
Но металл растает,
Как весною — лед.
***
Говорится — «побежденным горе»,
Но поется — «горе не беда».
У меня есть родина, которой
У других не будет никогда.
Только я за темными горами,
Вдалеке от родины своей
Научился говорить стихами,
И влюбленно думаю о ней,
Все, что было скверным забываю.
Так по райским пущам и садам,
Изгнанные первыми из рая,
Тосковали Ева и Адам.
***
Моей России больше нет.
Россия может только сниться,
Как благотворный тихий свет,
Который перестал струиться.
Советским людям будет жаль
Навек исчезнувшего света.
Россия станет, как Грааль
Иль Атлантида для поэта.
Мы проиграли не войну,
Мы не сраженье проиграли,
А ту чудесную страну,
Что мы Россией называли.
 |
