 Каждую субботу приезжает ко мне человек, продает козье молоко, творог, сметану. Он на местном рынке торгует и на обратном пути мне тоже завозит. Считает, сколько надо заплатить, желает здоровья и прощается до следующей недели. Говорит тихо, доброжелательно, ровным голосом, не торопясь. Старается побольше мне продать, побольше получить... И на беседы не задерживается, потому что надо гулять с козами, у него их, кажется, штук двадцать. Пожилой, уже к восьмидесяти, с коротко стриженой лысоватой головой, небольшого роста, в общем самый обыкновенный, среднестатистический русский крестьянин. Ничем не приметный, каких много в провинции. Только глаза у него грустные, какая-то тоска в них навсегда засела. А вот в этот день особенно был расстроен, соседи его за коз допекли, разговорился. Рассказывает, а голос его еще тише стал, будто через силу говорит. Оказалось, сын у него на СВО погиб, в сентябре 22-го года, через месяц ему должно было исполниться 32 года... Гроб привезли, а открывать не разрешили. Они с женой начальников уговаривали-уговаривали, а те ни в какую: не положено и всё. Так под наблюдением военного начальства и похоронили... Кто был в гробу, кого хоронили, они так с женой не узнали. У жены удар случился, её еле выходили, но она стала инвалидом. Ещё двое детей есть, сын и дочь, старшего сына на СВО не забрали, но они со своими семьями живут в других городах. Так что всё хозяйство теперь на нём, жена совсем сама делать ничего не может. Рассказывает он о погибшем сыне, а у самого слеза по лицу покатилась: "Даже гроб не разрешили открыть, не дали попрощаться, похоронить по-человечески, и кто там был в гробу, наш, не наш, мы так и не знаем, а может, вообще пустой гроб закопали, нам же ничего не скажут"...
Мужичок он совсем неприметный, среднестатистический русский крестьянин, а из головы не выходит он, Александр Васильевич. И слеза его по морщинистой щеке...
В. Д. Сологуб,
Владимирская губерния,
1.11.25. |
