Как тягостно, подчас мучительно трудно бывает установить и признать свою вину. Душа начинает беспокойно метаться, а потом просто ожесточается и не желает видеть правду. Хочется непременно оправдать себя, отвергнуть свою виновность, свалить вину на другого или на других, а главное, – доказать не только другим людям, но и себе самому, да, именно самому себе, что «я тут ни при чем» и что я нисколько не виноват в этом. Виноваты все окружающие, в конечном счете – весь мир, но только не я: враги и друзья, природа и человек, родители и воспитатели, несчастное стечение обстоятельств и тяжелые условия, «среда» и «влияние», небо и ад, но не я! И это можно доказать, и это необходимо удостоверить, потому что в этом «не может быть никакого сомнения»…

Что наша матушка Россия духовно болеет – это, кажется, для всех очевидно, но в чем корень болезни, какия условия в самом государственном организме благоприятствуют этой болезни – об этом высказываются самыя разнообразныя, до противоположности, суждения. Не буду разбирать все эти суждения, тем более, что в наше время много таких писателей, которые сами не верят тому, что пишут, высказывают свои суждения лишь для того, чтобы скрыть свои настоящия мысли. Не стоит тратить времени на полемику с такими публицистами: все равно – их ничем не убедишь, ибо они не хуже современных Господу Иисусу Христу книжников и фарисеев знают истину, но нарочито закрывают свои глаза, чтоб ее не видеть… Попытаюсь ответить на поставленный вопрос от лица тех русских людей, которые единомысленны со мною, которые искренно любят свою Родину, вдумчиво относятся к тому, что теперь творится на Руси и целым сердцем желают ей добра.

Ныне Вы поспешили, на основании имевшихся у Вас данных о действиях РОВС-а, далеко не полных, обвинить РОВС в тяжких преступлениях и ошибках и присудить безапелляционно его и его руководителей к моральной смерти.
На это я напомню Вам, что РОВС, пережив многие тяжкие удары, нанесенные ему советской властью, и все попытки многих лиц и организаций разложить и раздробить его, всегда находил в себе внутренние силы, чтобы сохранить и свое единство, и свой дух, и заветы Белого Дела, и жертвенную готовность, не на словах только, а и на деле, служить России и Русскому Народу.

Как тягостно, почти невыносимо бывает это ощущение, что «он меня ненавидит»… Какое чувство собственного бессилия овладевает душою… Хочется не думать об этом; и это иногда удается. Но, и не думая, чувствуешь через духовный эфир эту струю, этот ток чужого отвращения, презрения и зложелательства. И не знаешь, что начать; и не можешь совсем забыть; и несешь на себе через жизнь это проклятие.

Русское самодержавие несло в себе – по крайней мере, в XIX и в начале XX столетий – немыслимый для сегодняшних «духовно-свободных цивилизаций» заряд христианского, вполне реального идеализма и кажущегося сегодня столь наивным совестливого милосердия. Многие лучшие и умнейшие люди России, подлинные ее патриоты: В.А. Жуковский, Н.В. Гоголь, А.С. Пушкин, Ф.И. Тютчев – были глубоко преданными идее самодержавия, последовательными монархистами.

Господь бичом изгонял скаредных ростовщиков из храма, нынче же они первые у алтаря со свечкою, с потупленным взором, и сквозь сморщенную кожу на гуменце, едва припорошенном курчавым волосьем, проткнулись молочные рожки, уже никого не смущающие. А сзади приторкнулся охранник с бычьей потылицей и студеным скучающим взором, своей необъятной спиной прикрывающий менялу от юрода во славу Божию, которому вдруг да и откроются какие-то смущающие небесные зовы. А у паперти поджидают милицейские мигалки и многослойные системы защиты, которые не проймет ни одна стенобитная машина, столь ухищрены они, подозрительны и опасливы, поджидая во всякую минуту каверзы и подвоха от завистливых и вовсе несчастных, кому обрыдла затхлая жизнь, кои ищут повода и места, чтобы истратить ее с последним предсмертным восторгом. Да кругом наушники и доносчики, за каждым приставлено невидимое око, и тайный соглядатай, не ведая сна, дышит за плечом каждого любомудра, который знает лекарство от хвори, именуемое совестью, и не только чует издалека, но и носит в себе как вековечный неистребимый горб.

Санкт-Петербург. Железнодорожная станция «Воздухоплавательный парк». Рядом оживленная трасса – большегрузные машины, легкие автомобили, рейсовые автобусы… Редко кто, оказавшись в этом месте, замечает трехэтажное здание строгой классической архитектуры. Дом расположен за бетонным забором, на западной стороне нынешнего Витебского проспекта. Ничто, кроме названия железнодорожной станции, сегодня не говорит о том, что именно здесь, на бывшем Волковом поле, был заложен краеугольный камень Военного Воздушного Флота России, а трехэтажное строение с массивным аттиком – главное здание некогда знаменитой Офицерской воздухоплавательной школы, где учились первые российские пилоты…
На здании бывшей Офицерской воздухоплавательной школы (нынешний адрес Санкт-Петербург, улица Парковая, дом 5-9) установлена мемориальная доска, где говорится о том, что здесь, на территории бывшего Волкова поля, в 1885 г. впервые формировалась Кадровая команда военных воздухоплавателей, преобразованная в 1890 г. в Учебный Воздухоплавательный парк, ставший центром военного воздухоплавания страны. Основателем и начальником Парка с 1885 по 1917 г.г. был А.М. Кованько.

Кто же он, Александр Матвеевич Кованько, чьими трудами было создано уникальное учебное заведение ВВС России?

В последние десятилетия, когда у людей возрождается религиозное чувство, и многие атеисты приходят к вере, нередко приходится слышать, что у христианства и коммунизма одни и те же идеалы. Между тем, все заповеди христианства и догмы коммунизма антагонистичны: Не укради – Экспроприация экспроприаторов; Не убий – Бей буржуев; Молитесь за врагов своих – Если враг не сдается – его уничтожают; – и так при всех сравнениях.

В нынешние времена социальной несправедливости массовое сознание тоскует по уравниловке, а многим униженным российским гражданам хочется верить мифу о том, что Христос и Маркс пришли на землю для защиты униженных и обездоленных – «последних». Для них коммунистическая риторика – это единственно известный им язык, ибо всякий другой десятилетиями был недоступен. Для них советское прошлое – это воплощение социальной справедливости, а красный флаг – символ разрушенной и попранной родины. И потому причудливо соединяется в сознании людей дореволюционные и советские понятия, православные и коммунистические образы. Впрочем, библейские выражения охотно использовали и отцы основатели марксизма: кто не работает, тот не ест.

В своей книге Игорь Борисович знакомит читателя с историей русской антикоммунистической подпольной организации – Всероссийского Социал-Христианского Союза Освобождения Народа (ВСХСОН). Об этой организации написаны и опубликованы сотни статей, ее деятельности посвящено несколько книг. К сожалению, многие из этих исследований сегодня малодоступны для широкого круга читателей.

Уже лишь поэтому работа И.Иванова заслуживает особенного внимания. В ней не только рассказывается об образовании, становлении и тернистом пути, который был пройден данной подпольной организацией. Представленная книга воссоздает атмосферу эпохи, рассказывает об антисоветском движении и репрессиях в послесталинском СССР.

100 лет назад, в марте 1916 года, началась Нарочская операция — наступление русских войск на северо-западе Белоруссии. Операция названа по самому крупному озеру региона — Нарочь, хотя боевые действия велись и южнее, и севернее этого озера. 3 (16) марта начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего генерал Михаил Алексеев отдал директиву о начале наступления русских войск в районе озера Нарочь. Его главной целью было отвлечение части германских сил с Западного фронта, чтобы помочь французским войскам, из последних сил обороняющимся под Верденом.

Начиная с 1992 года, когда открыли доступ к некоторым ранее секретным архивам, историки получили возможность не только получить сведения о жестоких гонениях на Церковь, но и понять скрытые от посторонних глаз механизмы государственно-партийной работы направленной на ликвидацию Русской Церкви, как самой крупной и влиятельной конфессии в Советском союзе. Содержание, методы борьбы и её последствия в отношении Церкви никогда ранее не раскрывались и были строго засекречены. Внешне они выражались в форме идеологической пропаганды и атеистического воспитания. На практике без широкой огласки проводилась политика иного рода, где широко использовались методы насилия и даже физического уничтожения священнослужителей и активных приверженцев православной веры.

Итак, справедливость совсем не требует равенства. Она требует предметно-обоснованного неравенства. Ребенка надо охранять и беречь; это дает ему целый ряд справедливых привилегий. Слабого надо щадить. Уставшему подобает снисхождение. Безвольному надо больше строгости. Честному, и искреннему надо оказывать больше доверия. С болтливым нужна осторожность. С одаренного человека справедливо взыскивать больше. Герою подобают почести, на которые не-герой не должен претендовать. И так – во всем и всегда…

Поэтому справедливость есть искусство неравенства. В основе ее лежит внимание к человеческой индивидуальности и к жизненным различиям. Но в основе ее лежит также живая совесть и живая любовь к человеку. Есть особый дар справедливости, который присущ далеко не всем людям. Этот дар предполагает в человеке доброе, любящее сердце, которое не хочет умножать на земле число обиженных, страдающих и ожесточенных. Этот дар предполагает еще живую наблюдательность, обостренную чуткость к человеческому своеобразию, способность вчувствоваться в других. Справедливые люди отвергают механическое трактование людей по отвлеченным признакам. Они созерцательны, интуитивны. Они хотят рассматривать каждого человека индивидуально и постигают скрытую глубину его души…

Начиная с 90-х годов официальными целями преобразования России являлось построение демократического правового государства и многоукладной, эффективной, социально ориентированной экономики. В реальности пришедший к власти крупный капитал и бюрократия на приоритетное место поставили собственные интересы. Они сделали ставку на создание криминализованной клановой сырьевой экономики с «быстрой» прибылью и минимальными инвестициями в основной капитал.

Какими же могучими педагогическими средствами должна обладать школа для успешного выполнения этой труд­нейшей задачи?

Она должна, прежде всего, сама обладать высокими духовными качествами, как в образцовом строе своей жизни, оза­ренной светом Божественной истины, любви, справедливости, порядка и труда, — тем светом, который померк в большин­стве русских семей, так и в личном составе своих наставников, призванных близко изучить индивидуальные особенности каждого своего питомца, дабы до известной степени заменить ему родителей и направить его силой глубокого своего педаго­гического опыта и здорового, уравновешенного характера на тот путь, на котором он станет честным и дельным человеком, полезным сыном дорогого ему Отечества и верным слугой Бога и Царя.

Итак, ты думаешь, что можно прожить без любви: сильною волею, благою целью, справедливостью и гневной борьбой с вредителями? Ты пишешь мне: «О любви лучше не говорить: ее нет в людях. К любви лучше и не призывать: кто пробудит ее в черствых сердцах?»…

Милый мой! Ты и прав, и не прав. Собери, пожалуйста, свое нетерпеливое терпение и вникни в мою мысль.

Нельзя человеку прожить без любви, потому что она сама в нем просыпается и им овладевает. И это дано нам от Бога и от природы. Нам не дано произвольно распоряжаться в нашем внутреннем мире, удалять одни душевные силы, заменять их другими и насаждать новые, нам не свойственные. Можно воспитывать себя, но нельзя сломать себя и построить заново по своему усмотрению.

Организацию и деятельность советских правоохранительных органов в Крыму в начале 1920-х гг. нельзя отнести к числу тем, которые подробно изучены. Отдельные её аспекты рассмотрены в работах крымских историков Владимира Брошевана (1), Андрея Ишина (2), Владислава Пащени (3), Владимира Прохорова (4). Но до настоящего времени многое не получило должного освещения. В данном материале рассказывается о деятельности севастопольской и крымской рабоче-крестьянской милиции и уголовного розыска в 1920—1921 гг., и некоторых проблемах и трудностях, с которыми советские стражи правопорядка сталкивались в своей повседневной работе.

 Бунт в Петрограде и последовавшее за ним отречение Государя, - как громом поразило ничего не подозревавшую Армию, и буквально потрясли ее. Известны были даже случаи самоубийств офицеров, не могших перенести предательством вырванного отречения Государя. Многие офицеры отказались принести присягу Временному Правительству. И в то же время Армия? была бессильна? что-либо предпринять, т.к. была обезоружена всею видимостью «легальности» событий, ибо акт отречения был ей преподнесен как добровольный шаг Государя: - «Государь, мол, сам по своему желанию отрекся!» – К тому же первое время Армия была в полной уверенности, что будет приведена к присяге Брату Государя, Великому Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ.

События о низложении Монархии достигло до Армии лишь тогда, когда все уже было кончено, а Государь был пленником своих врагов.

Спровоцированная именем народа революция была нужна лишь отщепенцам русского народа, той, так называемой, «передовой интеллигенцией», которая последние десятилетия, со времен Чернышевского, Герцена и Бакунина, вела непрекращающуюся ожесточенную борьбу против всего того, что являлось сущностью, основою Национальной Православной России – против ее монархического строя.

Родимый Край… Как ласка матери, как нежный зов её над колыбелью, теплом и радостью трепещет в сердце волшебный звук знакомых слов.
Чуть тает тихий свет зари, звенит сверчок под лавкой в уголке, из серебра узор чеканит в окошке месяц молодой… Укропом пахнет с огорода… Родимый край…
Кресты родных моих могил, и над левадой дым кизечный и пятна белых куреней в зелёной раме рощ вербовых, гумно с буреющей соломой и журавель, застывший в думе, - волнует сердце мне сильней всех дивных стран за дальними морями, где красота природы и искусство создали мир очарованный.
Тебя люблю, Родимый Край…

"Великая бескровная"... Такими словами характеризовали Февральскую революцию, 90-летния годовщина которой исполняется в этом году, ее творцы. Между тем, буквально с первого дня в Петрограде начались никем несанкционированные обыски, грабежи, убийства офицеров [1], представителей правопорядка и членов их семей [2], вскоре перекинувшиеся и на другие города империи. Одним из первомучеников той революции стал тверской губернатор Николай Георгиевич фон Бюнтинг, растерзанный озверевшей толпой уже 2 марта 1917 года - в день отречения Государя от Престола.

На том берегу офицеры скатываются с коней; спешившиеся - помогают спуститься следующим. Переправа началась.
Когда головной (3-й) взвод весь был уже на том берегу, подъехал генерал Марков. Он отдает приказ командиру взвода:
- На станицу! Не стрелять - только колоть! Вперед! Быстро!
Взвод карабкается на крутой берег и, не имеющий никакого подобия строя, вытянувшейся толпой, идет к еще невидимой станице. Переходит низину, наполненную водой. До станицы, оказывается, было не менее двух верст. За головным взводом, получив то же приказание, идут остальные взводы 1-й роты.
Генерал Марков, оставив у переправы полковника Тимановского, вскочил на коня и поскакал к станице, обгоняя взводы и торопя их. Он догнал головной взвод, когда тот уже вошел в станицу, втянувшись в улицу гуськом по обе ее стороны. Вправо и влево в домах сквозь ставни виден был свет.