 Часть I.
Кто-то из классиков в 19в. сказал, что «мы ленивы и нелюбопытны» - и возможно был прав. Конечно многие с подобным и сегодня не согласились бы, в крайнем случае представив аргументом то, что, мол, «русские долго запрягают, да быстро ездят». Вот только зачастую это «запрягание» у нас растягивается на целую жизнь, и когда, наконец, почесав в затылке, решаемся воскликнуть «Эх, и прокачусь!» - оказывается, что времени на само катание уже и нет…
На юге народ наш, пожалуй, всё же поактивнее и пассионарнее, вот только активность эта легко направляема по пути, заданному стоящими на обочине кукловодами. Причём в сторону явно противоположную благополучию этого народа. И в том, и другом случае решающую роль играет ещё одна, общенациональная черта, подмеченная пословицей: «Простота – хуже воровства», когда попросту руководствуемся вложенными в наши мозги несколькими чурбаками примитивных стереотипов, ленясь и не желая вдаваться в тонкости, различать всё разнообразие окружающего нас мира, людей и событий. Так проще – оперировать общими понятиями «Россия», «Украина» и проч., не вдаваясь ни в их содержание, структуру, историю – давнюю и недавнюю… А Старшие Товарищи наклеят этикетки – там «цаца», там «бяка» - и всё надёжно разложится по полочкам на всю оставшуюся жизнь. И ни к чему голову ломать, почему одни поступают так, другие иначе, кто прав, кто виноват – всё уже на этикеточках да расписано. Впрочем что до правоты, то всегда ею обладаем только «Мы» - хотя кто такие эти «Мы» и входим ли мы на самом деле в эту категорию – об этом обычно никто не задумывается. И то, что всё не так примитивно просто, а на самом деле намного разнообразнее и сложнее, нас порою пугает, раздражает или шокирует: мол, а оно нам нужно – в подробности вдаваться, когда всё было так просто и ясно?
В своё время, когда и я ещё был таким вот «интеллектуальным буратинкой», вырубленным, как и все, несколькими взмахами идеологического топора, приходилось сталкиваться с удивляющими тонкостями, ну, хотя бы в области национальной. Помню обратился как-то к коллеге, с которым мы не один год проработали в нефтегазодобывающем управлении: «Вот ты, татарин…» А он мне в ответ: «Я не татарин – я булгарин!» Вот ведь как. Или вот катаясь в 70е в турпоезде по Западной Украине, в Ужгородском ресторане «Эдельвейс» познакомился с местными ребятами за соседним столиком – понравились друг другу. Но когда назвал их «украинцами» - чуть было не обиделись. «Мы не украинцы – мы закарпатцы!» . Так вот – не всё так просто, оказывается, и несколько примитивных этикеточек, наклеенных ранее, очень многого в нашей жизни не объясняют, скорее наоборот – запутывают. Нужно перестать быть дальтоником – жизнь значительно сложнее и красочнее. Но этого нужно захотеть, а многим значительно проще ими оставаться, да и хоть телевизоры у всех нынче цветные, но программы оттуда высвистываются самые примитивные, черно-белые.
На Украине разрушением стереотипов и несением в умы элементарной исторической правды (после столетия лжи) занимался Олесь Бузина, за что его кем только ни называли, в т.ч. и скандалистом. Ну что ж – что есть, то есть, но вытаскивание правды из тихого болота лжи всегда шумно, скандально и встречаемо в штыки. И правда эта его, «скандальная», оказалась настолько опасна, что ничего более действенного, чем убийство Олеся, оппоненты придумать не могли. Очень показательно, что при всей «антикоммунистической» риторике никто членов компартии на Украине не трогает – это только памятники Ленину повсеместно сваливают с пьедесталов и расколачивают в куски. Ан живёт припеваючи с молодой женой «верховный коммунист» Петро Симоненко, пользуясь всеми накопленными им на «партийной работе» благами, и в Москву ездит свободно «со товарищи» - и никого его стереотипы не страшат. А вот Олеся убрали быстро. Есть ли в РФ свои «олеси»? Тут уж лучше промолчу. Как писал мой земляк А.К.Толстой в «Истории государства российского…»: «Ходить бывает склизко по камешкам иным, теперь о том, что близко, мы лучше умолчим». Единственное, что можно сказать, так то, что все соловьёвы, куликовы, норкины да бабаяны к Бузине – никаким боком…
Часть II.
«И позора не было большего на Руси, чем позор измены.»
(Юрий Фёдоров, роман «Державы для» Изд. Московский рабочий, 1988г)
За тысячелетия войн на Земле было – без счёта. Были победители, были побеждённые, были горечь поражения и ненависть. Время смягчало всё, стирало в памяти боль, примиряло потомков. Вот уже и в Европе после двух самых страшных в истории человечества войн, взорвавших её совсем недавно, в 20м веке, ненависть взаимная между враждовавшими народами понемногу затихла, англичанин и француз мирно общаются с немцем и австрийцем, чехи гостеприимно поят немецких туристов пивом и кормят кнедликами и шпехачками…
И в то же время на Балканах народ одной крови, языка и истории многие века разделяла и продолжает разделять, не затихая, лютая ненависть – сербов, хорватов, боснийцев. Потому что в основе её лежит измена, принятие чужих обычаев с отказом от своих , перемена веры, предательство собственных братьев, нанесение им удара в спину и выдача их врагу. Такое не забывается и память об этом передаётся потомкам, растягиваясь на века, а то и на тысячелетия. Предательство возвращается из глубины времён к предавшему бумерангом, как к отдельным людям, так к целым народам.
Монгольским нашествием Русь была расчленена и раздроблена. Рухнул один из двух её древних столпов – Киев, уже ранее подточенный княжескими междоусобицами. Второй – город-республика Новгород – был ослаблен, а впоследствии лишен своих вольностей и вырезан тираном. И со временем поднялись другие города и люди в них, из тех, что выжили, зачастую за счёт предательства собственных братьев, служения оккупантам, помощи им в порабощении собственного народа, которые хотя и называли себя Русью, но имели к ней весьма отдалённое отношение, сменив русскую удаль, свободолюбие, непосредственность на азиатчину – рабское холуйство, лесть и двоедушие.
Червоная Русь попала под власть своих западных соседей, была окатоличена, перемолота и напрочь отрезана от своих корней – Русского мира. Правда к концу 19в прощальным угольком вспыхнула всё же историческая память в Галичине, появились русофильские движения, партии, зашевелилась интеллигенция, да и простой народ потянулся за ними к единению в общий великий Русский мир. Будь тогдашние имперские русские власти порасторопнее да поактивнее как во внутренней, так и во внешней политике, доведи они до логического завершения купленные немалой кровью победы в Первой мировой, когда русские войска освободили и Прикарпатье, и Закарпатье, глядишь и воссоединились бы русские земли в единое целое, получив на западе , быть может, один из наиболее пророссийских анклавов. Но победа была отобрана большевиками, которых от самого слова «русскость» коробило не меньше, чем австрийцев, земля и население сданы новым хозяевам – на сей раз полякам. Страшнейший геноцид всего русского в Талергофе продолжился Берёзой-Картусской, а о какой-либо ориентации на Восток, а тем более помощи оттуда ожидать не приходилось. Перед глазами галичан разворачивалась панорама кровавой трагедии их русских братьев, уничтожаемых то Гражданской войной, то посадками и расстрелами, то массовым голодом с миллионами жертв, который их, пусть даже при оккупационной власти, не коснулся. А когда в 39 году земли Галичины были присоединены к СССР, то всё это выплеснулось и на них, разочаровав даже ту пророссийскую часть населения, которая продолжала верить в братство единого народа. Вот и вылилось всё в более чем десятилетнюю войну УПА в Карпатах, в террор «из-за угла», в озлобление, доходящее уже до звериного, удачно подогреваемое всё теми же «дружелюбными» соседями – и окончательной потерей Галичины для Русского мира. Границами можно объединить территории – но не души. Да собственно и объединять было не с чем: в СССР о «русскости» вспоминали разве что в самые тяжелые времена Отечественной, когда само его существование висело на волоске и нужно было умереть в смертельной атаке, а само понятие Русского мира как было, так и осталось враждебным всем сменяющим друг друга властям.
Русь Великая была захвачена монголами, а затем перешла под власть литовцев. «Великая» потому, что термин этот первоначально относился к Киевскому государству, к его землям, его митрополитам «всея Руси», и только к 15в переместился к северу в Московское княжество.
Население Руси и её князья с литовцами уживались достаточно мирно. Народы были близки друг другу, национальной и религиозной нетерпимости у литовцев не было, отношения у элит были спокойными. Положение ухудшилось после объединения Литвы с Польшей, с продвижением шляхты на русскую землю, а с нею и католичества с его враждебностью к «схизматикам», начавшимся ополячиванием (добровольным) верхов и принудительным – низов. Завоеватели стали для русского народа злом пострашнее татаро-монгольского.
С одной страны Польша была самым демократическим государством в Европе, в котором даже короля всенародно избирали, а шляхта пользовалась такими вольностями, которые в других странах и не снились. Вот только произнося современные мантры о «демократии» мы забываем что у её древнегреческих родоначальников она означала власть богатых рабовладельцев и уж никак не распространялась на весь народ – рабов, бедняков, женщин, пришлых неграждан и пр. Равно в Польше вольностями пользовалась только шляхта, да и то состоятельная – обедневшие шляхтичи вынужденно становились простыми прихлебателями на побегушках у богатых панов. О крестьянстве и говорить нечего.
Поляки – славяне, со свойственным славянским хлебосольством и гостеприимством, широтой души и врождённым отвращением к торговле, ростовщичеству, а для жизни широкой и роскошной нужны деньги, много денег, выжимание которые из подданных явно не сочеталось со шляхетским гонором (honour – честь). И тогда шляхта пошла на посредничество, согласившись на прослойку посредников между собою крестьянством, сдавая свои имения арендаторам - иудеям, собиравшим для них налоги с населения и естественно дравшие с него три шкуры, дабы и себя не обидеть. В аренду сдавалось всё: села, леса и пастбища, пруды, церкви и даже кладбища. Крестьян обкладывали податями за всё, вплоть до права жить и дышать: подушное, с очага, за землю, за скот – и за выпас его, за проезд по мосту, за рыбу в пруду и за хворост в лесу, за молитву в церкви и за отпевание умерших (ключи от церквей были у тех же арендаторов)за венчание и за место на кладбище… И залить горе можно было тоже только у еврея-корчмаря, обдиравшего пришедших до нитки, поскольку только у него была монополия на продажу спиртного. Эта прослойка иноверцев использовала и порабощённых православных крестьян, и католическую шляхту в собственных интересах, одних для создания богатств, других – для своей защиты без каких-либо нравственных ограничений, поскольку ненавидела и тех, и других. А в условиях эксплуатации самых крупный куш достаётся посредникам. Это мы можем видеть и сегодня на примере хотя бы той же ничего не создающей, не выращивающей и не добывающей столицы, ведающей только распределением богатства всей страны.
Посредническая прослойка с годами размножалась, крепла и богатела, на богатых южнорусских землях плодились еврейские местечки с собственным управлением, порядками, школами и синагогами. А пирующая шляхта, принявшая посредничество, не догадывалась, что тем самым рано или поздно, но обрекла свою Ойчизну на верную гибель.
С одной стороны кровь беспощадно пили паны и арендаторы, с другой столь же беспощадно Орда, налетая из Дикого поля, вырезала сёла и угоняла в Крым в рабство десятки тысяч русских людей (что продолжалось до 18 в). Южную Русь сотрясали восстания за восстаниями, подавляемые Польшей жесточайше: людей сажали на колы. буравили глаза, забивали гвозди в черепа, живьём снимали кожу и жарили на медленном огне… Пока в 1648г Богдану Зиновию Хмельницкому не удалось поднять на борьбу запорожское казачество, всю Южную Русь – а затем к восстанию присоединилась и Русь Белая.
Что бы ни писали о Хмельницком, но при всех его положительных и отрицательных чертах ( иконописными «ангелами» исторические деятели стают только у продажных мифотворцев – особенно у современных), а он искренне стремился спасти свой народ, добиться величия Руси, обладая воистину державным складом ума – не в пример соседу, московскому государю Алексею Михайловичу, дружбы которого он безуспешно добивался целых шесть лет. Шесть лет сражений, поражений и побед, карательных экспедиций, шесть лет геноцида русских на своей же южнорусской земле.
Держава Московская многие годы вела с переменным успехом войны на западе с Речью Посполитой. А в это время войско восставших в периоды наивысшего успеха вторгалось в пределы Польши, заставляя откупаться осаждённый Львов и дрожать саму Варшаву. Объединись силы русские – и победа была бы неминуема! Но царя и бояр неизмеримо больше волновало их замшелое «величие», выбитое лишь в 18 веке петровской дубинкой. Строжайшее перечисление всех царских титулов в посольских документах значило для них неизмеримо больше, чем судьбы миллионов братьев Южной и Белой Руси. Доходило до того, что на встрече с иноземными послами, при выходе обоих из карет, посланник московский выпрыгивал на руки слуг, чтобы всё-таки потом коснуться земли ногами после своего визави, поставив этим (как ему казалось) себя «выше» его. А дичайшие боярские шапки по метру высотой, утверждающие «величие» хозяев?! Долгонько Петру I приходилось потом дичь эту московскую выбивать.
Ну а уж объединяться с восставшим против иноземного гнёта народом да ещё и вести переговоры с командирами ополчения – такое для московских чиновников было и вовсе унизительно. Посему Хмельницкому, каждый раз из Москвы пинок получающему, пусть и подслащённый уверениями в дружбе и помощи, защите женщин и детей православных, как мудрому политику приходилось на всякий случай вести переписку и с постоянно прельщающими его на свою сторону то королём польским, то ханом крымским, то с султаном турецким, что нынешние историки ему в вину вменяют. И с татарами в союз вступать (а с кем ещё?), и со слезами видеть, как грабят они землю русскую, угоняя тысячи людей в рабство, а затем, перекупленные, предают и его самого.
Но вот спустя шесть лет резни на родной земле и обивания порогов кремлёвских произошло, наконец, в 1654г долгожданное воссоединение русского народа в Переяславе. А когда все пальцы в один кулак объединены – и плуг и меч удержать можно.
И отсюда, с Юга, где в Киеве давно юноши получали высшее на то время образование, многое пришло в новые столицы России: реформы церкви (Никона), книгопечатание (Фёдоров из Львова), живописцы, писатели, поэты, учёные, гениальные конструкторы, полководцы и флотоводцы. Но это – потом.
А через три года после воссоединения всё русское правобережье было возвращено Польше – и паны воцарились там ещё на сотни лет. Народ Правобережья страшной ценой расплачивался за своё русское свободолюбие и недальновидность, из последних сил пытаясь воссоединиться вновь с отторгнувшими их братьями. Хотя конечно не братья их отторгли, а власть – а это на Руси уже многие века чуждые друг другу понятия.
Всё последующее время, весь 19 век был отмечен постоянным стремлением отторгнутого русского народа на Правобережье к единению со своими братьями в метрополии. Хватало малейшего намёка на возможность воссоединения – и вспыхивали восстание за восстанием, в 18м веке называемые «гайдамацкими». Крупнейшими из них были восстания 1734, 1750, 1754, 1768 годов. Однако помощь от братьев е приходила ни разу, а если из столицы восставших время от времени и подстрекали к сопротивлению, то только исходя из собственных интересов, завязывая интригу, подстрекая восставших к действиям – а потом их же и отдавая на расправу.
В 1734г после смерти польского короля Августа II царские власти, явно незаинтересованные в избрании на трон ставленника Франции Станислава Лещинского подстрекают к восстанию представителей надворного казачества Правобережья и даже оказывают им некоторую поддержку. Но цель достигнута: Лещинский бежит, на трон восходит Август III и сами же организаторы восстания, российские войска совместно с поляками ударяют в спину восставших и помогают его подавить. Восставших истребляют поголовно с особой жестокостью: всякий пленный гайдамак, вешался, четвертовался или сажался на кол, сжигался заживо…
Показательно мощнейшее восстание на Правобережье в 1768 г., когда политика Екатерины была направлена против Барской конфедерации шляхты. Тогда причиной восстания стала появившаяся так называемая «Золотая грамота царицы», звавшая русских Правобережья под свою державную руку и обещавшая поддержку и защиту (интересно стоя впереди их – или за ними?) . Но в конечном итоге ворон ворону глаз не выклюет и правящие элиты всегда скорее договорятся сами между собой, чем с презираемым ими народом. В результате защитники, использовав подзащитных в своих интересах, расправились с ними подлейшим и страшным способом. Руководители восстания были приглашены командующим российским «ограниченным контингентом» на «дружественный пир», по окончанию которого были «по братски» схвачены и отданы врагу. Максим Железняк, правда, был «всего лишь» сечен плетьми и сослан на каторгу в Сибирь, но остальные жестоко замучены шляхтой. К примеру с Гонты заживо содрали кожу и четвертовали.
Хотя впоследствии Правобережье и перешло под «царскую руку», но русские в нём так и остались под властью польской шляхты, на сей раз уже надёжно защищённой имперскими органами власти. В 19в жесткая расправа ждала участников бунтующих против панства «хлопцев Кармелюка» (кстати – одного из моих предков), а сам Кармелюк был бит плетьми и дважды ссылался в Сибирь – откуда дважды и бежал.
Резюмируя, можно сказать, что в жителях Малороссии за несколько веков было заложено прямо-таки генетическое недоверие к их северным братьям. И человеку, историю знающему, понятно почему тогда, когда Новороссия – восток и юг большевистского новообразования Украина – поднялась в 2014м против госпереворота, фактической оккупации под русофобскими лозунгами Матери городов русских отрядами свезенных из Галичины боевиков, Малороссия в основном либо держала нейтралитет, либо частично поддержала путч. Отголоски давних предательств вернулись бумерангом, проникнув в подсознание нашего времени – люди утратили веру в единство.
А Новороссия восстала: восстал Юг, восстал Восток, восстал Север – Слобожанщина; не поддержало неонацизм и русинское Закарпатье. Восстание было чисто современным, «европейским», в мирных конституционных рамках. У сотен тысяч вышедших на улице законопослушных граждан в руках были лишь знамёна, плакаты да георгиевские ленточки, хотя в скором времени им пришлось останавливать этими голыми руками бронетехнику. Потому что у узурпировавшего власть явного меньшинства были организация и деньги, оружие и техника – и информационная поддержка с благословением окружающего мира их безбоязненно применять.
«….., введи войска!» - чушь, ничего подобного за месяцы противостояния слышать не пришлось. Всё решилось бы и собственными силами, но народу нужно было оружие, организация, инструкторы, деньги – хотя бы на питание в палаточных городках и листовки, нужна информационная поддержка СМИ, телеканалов и радио – то, что было у путчистов, но чего не было у миллионов новороссов. И взять было не у кого.
Вот уже почти три года, как сконцентрировав силы на отдельных участках кучка нацистов подмяла русский народ Новороссии; третий год идет показательный публичный расстрел оставишихся непокорёнными «отдельных областей Донбасса». Миллионы русских вынуждены были бежать с верой в русское братство в метрополию, не найдя там (за редкими исключениями) признания ни беженцами, ни политэмигрантами, ни соотечественниками. Подобного издевательства над своими же соотечественниками миграционной службы государства, с обиранием их законным и незаконным порядком, коррупцией, штрафами, отталкиванием, доходящим до депортаций, пожалуй ещё не знала мировая история. Речь идёт о миллионах – а отражение находит в десятках миллионов. И печать отражения этого в самые тяжёлые дни, трещина раскола между массами народа русского ложится на весь народ, на последующие поколения. И поколения эти навряд ли простят. Сбывается задуманный веками врагами России план расчленении с последующим поочерёдным их уничтожением. Перед нашими глазами разворачивается трагедия русского народа, пожалуй одна из крупнейших в его истории. И она, История, снова формирует бумеранг, на сей раз возможно последний и смертельный. |
