Попасть в плен к силам ДНР или ЛНР для украинских военных означает добрый знак судьбы и то, что когда-то давно они родились в рубашке. К пленному противнику в провозглашённых республиках если и не относятся с пиететом, то щепетильно соблюдают все правила приличия. И совершенно противоположная картина наблюдается в отношении бойцов ЛДНР, которые оказываются в плену у Украины.

Еще хуже приходится обычным жителям Донбасса, которых Украина заподозрила в сепаратизме. И совсем ужасающая участь в украинском плену ждёт женщин. Сказать, что украинцы относятся к ним жестоко - ничего не сказать. Пленная женщина испытывает на себе все ужасы, на которые только способны прирожденные садисты.

Издание "Известия" опубликовало интервью 44-летней Марии Королёвой, которая была арестована представителями Украины в 2014 году в Красноармейске. Ей вменялась передача помощи и разведывательных данных бойцам Ополчения.

От рассказа женщины волосы встают дыбом. Отчего защита украинской территориальной целостности так сопрягается с садизмом, специалистам ещё предстоит тщательно и кропотливо изучать.
​​​​​​​
В маленькой двухкомнатной квартире вместе с мужем и двумя сыновьями живет 44-летняя Марина Королева (имя изменено), которая несколько месяцев тоже была в плену, только в украинском.

Марина немного суетится, предлагает разные места за столом, говорит, что вот-вот сварится картошка и будем ужинать.

Ее история началась в 2014 году.

— Мы жили в городе Красноармейске, сейчас его переименовали в Покровск — это территория, которая контролируется ВСУ. Когда начались события на майдане, то моей первой реакцией было возмущение. Я задавала себе вопрос: почему власть не подавляет это, почему не демонстрирует силу? А потом, когда Донецк стали обстреливать, мы с подругами много раз возили гуманитарную помощь бойцам, лекарства какие-то, одежду. Но, вы представляете, вот так живете, и в город заходит техника, начинается война. Вокруг хаос. Я начала потихоньку следить, записывать, собирать информацию о дислокации украинских войск и техники. Ко мне присоединился мой муж и несколько друзей. У нас образовалась небольшая ячейка единомышленников. Звонили в Донецк, разговаривали не больше двух минут — говорят, что за это время не могут засечь разговор. Быстро передавала шифровки, и связь прекращалась. Но вот моя подруга… Она могла сорок минут разговаривать с ополченцами, и в итоге ее засекли. Долго слушали, записывали, потом стали и нас слушать. Мы всего несколько месяцев так работали, до тех пор, когда в дом ворвались бойцы «Днепра». Меня выволокли в коридор в том, в чем была, избили, надели на голову мешок и увезли на автобазу. Как позже выяснилось, муж тоже там оказался.


Привезли на допрос. Показывают распечатки разговоров — а я отказываюсь. Включаю «дурочку». А они видят противоречие и начинают бить. Чуть не то отвечаешь — сразу бьют. А потом на видео снимают, как тебя избивают, оскорбляют последними словами. Мне на самом деле повезло, меня просто били. А подруга моя, Оксана, которую первой взяли, и она про всех-то и рассказала, ее жестоко пытали.

В первый день раздели догола, посадили в клетку и дали одну чашку — мочиться и пить воду в окружении солдат. Она так несколько дней продержалась, а потом они ее бейсбольной битой насиловали. Когда мы встретились на медосмотре перед арестом, на ней не было живого места — просто черное тело и запекшаяся кровь.

Муж висел на дыбе, ребра сломали, воду в рот заливали через воронку. И так несколько суток. Потом развели по комнатам и приковали к батареям. Только не наручниками, а пластиковыми креплениями. Спустя несколько дней нас повезли в Мариуполь в СИЗО. Мы с мужем оказались в одной машине, у нас также по-прежнему были связаны руки и надеты мешки на голову. Когда я поняла, что мы одни, тихонько спросила: «Ты про карты не рассказал?» Просто если бы он рассказал про эти карты, то забрали бы всех из группы.

В Мариуполе нас встречал адвокат, которого наняли родные. Он нам много помогал, потому что уже были готовы дела и нам грозило до 15 лет за «создание террористической группировки». И когда мы должны были предстать перед судом, неожиданно меня вызвал следователь:

— Вы точно не имеете никакого отношения к Донецку и никак не помогали им?

— Нет, конечно.

— Очень странно. Ваши фамилии пришли на обмен. Вы есть в списках. Пойдете?

В этот момент у меня началась истерика, и я разрыдалась прямо в кабинете.

Из Мариуполя нас повезли на обмен в Харьковскую область. По пути добавилось еще 12 человек из Полтавы. Всё время на нас были мешки, и в автобусе мы ехали, опустив голову вниз, а руки были связаны все теми же пластиковыми лентами за спиной. Что-то пошло не так, и мы несколько дней ездили на место возможного обмена и возвращались обратно.

Следующим местом нашего пребывания стал город Изюм, где была база «Правого сектора» (деятельность организации запрещена в РФ. — «Известия»). Я по шевронам определила, что это они. Правосеки были самые жестокие. Они постоянно всех унижали, мужчин заставляли петь гимн Украины и выкрикивать их кричалки. А наши хлопцы строптивые, отказывались, их били и отводили копать себе могилы.

Спустя пять дней нас повезли в Луганск, но начался сильнейший обстрел «Градами», мы выбежали из автобуса и просто ползли по земле с мешками на головах. Потом снова увезли в Изюм. Мне казалось, что это уже никогда не закончится. Никакой связи с родными не было, обмен, который должен был состояться, всё никак не происходил. Казалось, что схожу с ума. Каждый день нас возвращали в наш подвал, и утром всё начиналось снова.

Помню этот день — 14 октября, Покров был как раз. Это и был день, когда нас обменяли в Луганской области. Первым делом я взяла у какого-то хлопца телефон, звоню сестре, а она мне: «А кто это?» Я: «Это же я, Марина! Твоя сестра!» А мне сестра отвечает, что они нас уже похоронили и заказали в церкви службу за упокой.

Мы постепенно вернулись к нормальной жизни. Я восстановилась на работе — я массажист, а муж пошел воевать.

За всё время нашей беседы Марина трижды уходила пить корвалол. Говорит, что давно не вспоминала эту историю и сейчас как заново всё пережила.

— А знаете, когда была в плену, я постоянно молилась Богу и говорила, что если мы вернемся, возьму из приюта девочку. Маленькую. Хочу Сашей назвать. Так что мы с мужем ждем пополнения!

После этих слов почему-то показалось, что всё будет хорошо.

Марина снова убежала на кухню и уже оттуда почти с задором прокричала: «Девочки, картошка сгорела! Мы так и не поужинали!».