Армия есть становой хребет государства. Не только его физическая сила, но и его волевое, действенное, направляющее начало. Это формула идеальная, формула, выработанная в минувшие века, когда воинство было особой привилегированной кастой, в войну по первому зову сюзерена отправлявшаяся сражаться с врагами, а в дни мирные предоставлявшая государству лучших людей на административные должности. Де-факто, в прежние века практически весь правящий слой принадлежал к военной касте, ибо военная служба была прямой обязанностью знати. Знатный человек должен был быть воином уже по своему происхождению. В те времена короли и первые вельможи сами вели в бой свои войска. Точно так же, как русские князья возглавляли в битвах свои дружины. По мере смены войн рыцарских войнами машин менялись и благородные традиции прошлого. Не говоря о монархах, командующие фронтами, высокие штабные чины уже не вдохновляли своих солдат и офицеров на переднем крае, оставаясь в отдалении от него. Такова была необходимость нового времени. Должно заметить, что в русской армии необходимость сбережения командного состава – офицерства была осознана весьма поздно. Это привело к тому, что в уже в первый год Великой войны кадровые офицеры, составлявший костяк армии, были выбиты. Как и в лучшие годы они шли впереди своих солдат, считая ниже своего достоинства «кланяться пулям», и гибли – первыми… В тот первый год пали двое представителей императорской семьи – сын Великого Князя Константина Константиновича Олег и муж его дочери, Татьяны Константиновны, князь Багратион-Мухранский, пожелавший из-за нехватки в пехоте офицеров ввиду их скорой гибели, перейти туда из кавалерии. В войну гражданскую наши белые воины и вовсе вернулись в рыцарские времена, и прославленные генералы сами вели в атаки редеющие цепи и… гибли. Гибли, когда жизни их, как, быть может, никогда прежде, нужны были Родине…
Эволюция армии проявлялась, конечно, не только в означенной смене традиций. Если ты ознакомишься со списком сановников Российской Империи в 18-м – первой половине 19-го века, то заметишь, что подавляющее их большинство были людьми военными. Наши необъятные территории управлялись не штатскими лицами, а генерал-губернаторами. Нашу науку развивали в значительной степени опять-таки военные. Если в Древней Руси самым образованным сословием было духовенство, то во времена имперские таковым, безусловно, было офицерство.
К сожалению, «гуманизация» и «демократизация» российского общества нарушила прежнюю стройную систему. Дворянство из служилого сословия в значительной степени перешло в разряд высокородных обывателей или чиновников, сама армия утратила прежний монолит, будучи разбавлена инородными разночинными элементами. В обществе стала доминировать т.н. интеллигенция… Итог такого доминирования, как известно тебе, был плачевен, но это отдельная большая тема, выходящая за пределы нашей.
Упадок в самой армии, помноженный на прямо или косвенно антиармейскую пропаганду, уже в дореволюционную пору привёл к серьёзному падению престижа армии в обществе сравнительно, скажем, с 1-й половиной 19-го века. Отношение общества к своей армии – один из ключевых признаков состояния этого общества. Кризисные периоды неизменно совпадают с падением престижа армии и её травлей, антиармейские же настроения завершаются обыкновенно коллапсом тех стран, где оные стали доминировать.
Возьмём, к примеру, закатные годы СССР. Ты, разумеется, не можешь их помнить… В эти годы служба в армии стала восприниматься, как кара, и родители, стремясь устроить сыновей после школы в ВУЗы, нередко прибегали к мотивировке-устрашению: «Иначе в армию заберут!» Из «почётной обязанности каждого советского гражданина» служба в ВС превратилась в кару для тех, кому, как считалось, «не повезло». Увы, такое отношение нельзя приписать только «злокозненной пропаганде» (она, в сущности, началась уже позже, с наступлением «демократии») и даже справедливому нежеланию отдавать сыновей на бессмысленную афганскую бойню, куда каждый рисковал попасть. Дело было гораздо хуже. На фоне наращиваемой технической мощи шла деградация самого организма армии, её духа. Само собой, РККА в целом не могла быть сопоставима по духу с Императорской Армии. И это весьма ярко проявилось уже в ходе Второй Мировой войны: и в отношении значительной части советских командиров к подчинённым и мирным жителям, и в количестве дезертиров, и в страшной «стратегии заваливания противника мясом»… Однако, армия, победившая нацистскую Германию, армия победителей, армия, овеянная славой великих подвигов своих солдат и офицеров, первые десятилетия после войны не могла не внушать чувства глубочайшего почтения, восхищения. «И мальчишкам нельзя ни солгать, ни обмануть, ни с пути свернуть», - так оно и было. До поры, до времени…
Но «флёр» оставался в прошлом, а в реальности – что ж? Бессмысленная и бездарная бойня в Афганистане, пресловутая «дедовщина», товарищи офицеры, походившие подчас на гоголевских «держиморд» и, во всяком случае, большей частью явно не тянувшие на роль элиты, основы общества, высшее командование… То самое, которое сидело и безвольно смотрело, как разрушают страну в угоду внешнему противнику. А потом играло в политику, перекрашиваясь в демократов… Ни чести, ни воли, ни ответственности, ни решимости, ни мужества – ничего не осталось у этих деятелей с большими звёздами на погонах. И если мужество ещё не стало преданием, то честь благополучно перешла именно в этот разряд. Довольно вспомнить, сколько ветеранов Афганистана (то есть людей, рисковавших жизнью, лично отважных) сделали потом крайне сомнительную политическую карьеру, сколько и вовсе ушло в криминал. Само собой, было немало настоящих служак, героев, выполнявших свой долг «на дальних рубежах», но общую армейскую атмосферу делали отнюдь не они.
После распада Союза «демократические» СМИ и вовсе развернули такую антиармейскую истерику, а «новые» власти так ретиво принялись разрушать её и загонять в нищету, что уже само ношение мундира за пределами службы стало требовать от офицеров определённого мужества. Проявляли его, замечу, весьма немногие. Носить мундир сделалось стыдно… Спрашивается, много ли найдётся более позорных для государства положений, нежели это?
Сейчас ношение мундира, к счастью, уже перестало быть подвигом и вызовом обществу. Однако, до обретения подлинной национальной армии нам ещё очень и очень далеко. Армия неразрывно связана с общей политикой государства и общим состоянием общества. Когда общество больно, а политика имеет крайне мало общего с национальной (чтобы не сказать резче), то армия не может быть не нести на себе соответствующего отпечатка.
Замечу, что при специфике нынешних войн армию вовсе невозможно и неверно отделять от общества, ибо войны, представляющие собой битвы армий, давно ушли в прошлое. Но этой теме я, если даст Бог, посвящу позже отдельное письмо. В следующем же попытаюсь воскресить отчасти некоторые черты нашей Русской Армии, которые следовало бы нам, сколь возможно, восстанавливать.

Специально для "Русской Стратегии"