 Говорят, революции начинаются тогда, когда низы не хотят, а верхи не могут. Вернее, низы хотят всего, сразу и желательно даром. Верхи же не могут объяснить, а низы понять, что это не обогащение, а банальное разграбление, воровство. Может, от этого и станет кто-то богаче, но очень ненадолго, беднее же станут все. Нечто подобное и было в 90-х годах прошлого столетия.
Рассказывают, как отучала она крестьян воровать с общего стола. Как в одиночку схватилась с местной мафией. Было это, когда приватизировался Шуйский молокозавод, и Ясникову избрали председателем совета директоров. Руководители сельхозкооперативов, фермеры хотели сохранить завод в кооперативной собственности. Теневой капитал рассчитывал прибрать его целиком с потрохами. Тогда-то и схлестнулись их интересы.
Криминалитет подкупал специалистов, правдами и неправдами скупал у рабочих акции. За Надеждой Петровной следили, ее предупреждали, на нее клеветали, ей угрожали.
Однажды, по ошибке спутав похожие машины, бандиты остановили в чистом поле председательскую «Волгу» другого сельхозкооператива, тоже женщину. Когда ошибка выяснилась, и ее с миром отпустили, та примчалась в Чижово к Ясниковой сама не своя. «Петровна, отступись, эти ребята шутить не станут. Не себя, так детей своих пожалей».
И отступилась тогда Ясникова. Не ради себя, ради двоих сыновей своих… И без того они жили, как на осадном положении, никуда из дома не отлучаясь. Старшего, в ту пору студента сельхозинститута, даже на сессию не отпустила, потом сдавал экзамены экстерном.
Отступилась. Отказалась от поста председателя директорского совета. Да что, мне одной больше всех надо?! Живите, как хотите.
Вообще-то она отступала редко.
Сама Надежда Петровна родом из Нижегородской области. В селе Чижово появилась в 1974 году. Последний курс Ивановского сельхозинститута, преддипломная практика, ну и осталась. Бригадир комплексной бригады, агроном, главный агроном, экономист… И вдруг:
– Петровна, мы вашу кандидатуру выдвигаем в председатели, не отводите…
Было это в революционном 1991 году.
– Технологическая дисциплина вообще отсутствовала, – вспоминает Надежда Петровна. – Лучшим убеждением был личный пример, работа «от» и «до». Если рабочий день начинался в шесть утра и заканчивался в десять вечера, значит, и я с ними. Других стимулов просто не существовало. Было очень плохо с финансами. В то время еще давали кредиты. Решили взятый у государства кредит положить на депозит и нарабатывать средства. Депозитные ставки были бешеные – 40-50 процентов.
Словом, работала наравне со всеми, выкладывалась полностью, это, наверное, и помогло убедить людей. А когда пошел результат, когда люди увидели, что и на нашей земле можно не только что-то выращивать, что-то производить, но и зарабатывать, получать, жить по-человечески, создавать семьи, рожать, растить детей, строить дома, знаете…
Скоро сказка сказывается. Соседние хозяйства брали кредиты и проедали их. Крестьяне тех деревень хвалились своей временной сытостью перед соседями. А ее рабочие сидели впроголодь, поджав животы. Не понимали. Все люди как люди, а Ясникова, как… Уходить стали. Сергей Уткин, хороший тракторист, засобирался в дорожно-строительную организацию.
– Серега, ситуация изменится, останься.
– Петровна, устал копейки считать. Веришь ли, когда в доротделе первую зарплату получал, руки тряслись.
Верила. Потом, когда ДРСУ распадется, Серега Уткин вернется и будет готов сесть за любой трактор. Но тогда, за общей ломкой, никто не видел завтрашнего дня. Раз деньги есть, чего их зажала? Давайте их поделим и проедим. Хоть разок от пуза наедимся!
На завтрашний день и зажала. Но не на черный, а на самый что ни на есть светлый, в который тогда даже ей верилось с трудом. Но верилось. Потому что иначе – зачем все?
…В первую свою председательскую весну пошла по полям.
Какое запустение! Земля за селом истощилась, а на дальних участках даже мхом поросла, не шевелилась давно. Стала севооборот вводить, к культуре земледелия народ приучать, спрашивать за это.
Какой севооборот, когда пусты карманы! Какая честь, если нечего есть! Ох, какой отборный мат в ту пору ей летел в спину.
– Было желание бросить все и уйти. Зачем мне это надо? Но, видимо, характер, упертость моя... Нужно доказать, что можно работать, можно получать хорошие урожаи, хорошие надои, хорошие деньги, наконец, и в наших условиях, и на нашей земле, и в наше время. Докажу и уйду.
Села в председательскую «Ниву» – провалилась вместе с сиденьем чуть ли не до пола. «Это с моим-то позвоночником? Это на такой машине представлять серьезное хозяйство?». Купила представительскую «Волгу». Люди в шоке. Потратила на новую машину нашу зарплату. Скандал. Шум на всю ивановскую. Вышла из машины с ключами:
– Долгов у меня много. Пока не погашу все, увеличения зарплаты не ждите. Поработаем, произведем, продадим, тогда и будем говорить о зарплате.
Какое там. Наши деньги прокатывает! Ничего не слышат. Тогда Ясникова механизатору, который громче всех кричал, ключи от новенькой «Волги» в руку положила, зажала ладонь, говорит: «Вот вам машина. Там – кабинет, кресло. Если кто готов руководить, чтобы сейчас дать, и потом было, ради Бога, садитесь».
Повернулась и пошла.
Народ опешил. Он ждал оправданий, споров, наконец, но не такого оборота. Чего с этими ключами делать, с креслом, с кабинетом... Подумали, посовещались даже. Потом пришли всей делегацией домой к Ясниковой:
– Значит, Петровна, извиняйте, мы готовы потерпеть.
«Это был тот переломный момент для меня, когда я сломала коллектив под себя. После этого стали работать, не спрашивая. Терпеть. Спрашивать стала уже я. Ставить условия. Причем, жесткие условия. “Посевная – вот вам десять дней, не больше. Сенокос – опять десять дней”. Природа всегда отпускает на любые работы две недели. Прозевал, сломался – жди, когда небеса снова распорядятся в твою пользу. Так, потихоньку, год от года легче стало работать с коллективом-то. Потом появились свои руководители во всех цехах. Я только на перспективу стала работать».
Сегодня СПК имени Арсения – одно из лучших не только в Ивановской области. И руководит им сын Надежды Петровны Михаил Ясников. Тот самый, которого не отпускала тогда из дома на сессию в сельхозинститут, опасаясь бандитов.
Но уже при ней по продуктивности земли – в среднем на круг –собирали по 35-40 центнеров зерна, 35-37 центнеров кормовых единиц на условную голову, и по продуктивности скота – среднегодовой надой 5257 килограммов молока от коровы, нацеливались на 6 тысяч, и тогда молоко будет прибыльным. Мало земли – арендовали ее в соседних хозяйствах, где она все равно зарастает. Закупали новейшую технику, внедряли новейшие технологии. Сотрудничали с российскими учеными-аграриями, учились у иностранцев.
Те хозяйства, которые когда-то проедали государственные кредиты, давно умерли, осиротевшие деревни с тоской смотрели на Чижово, где и дома строились, и свадьбы игрались, и дети рождались.
Где не было брошенных домов и запущенных, заросших репейником и бурьяном огородов.
Но все это пришло не сразу, не вдруг.
Вторая напасть в деревне была – воровство. Все вокруг колхозное, все вокруг мое. И поныне в большинстве мест коллективное хозяйство рассматривается лишь как приложение к частному. И пекутся о нем лишь до того времени, покуда оно может что-то дать. Вот и в Чижово люди были приучены к тому, что первым делом надо сделать у себя на приусадебном участке,
«Я эту психологию стала ломать. Иной раз даже не ходила в гараж, потому что там люди ждали, списки составляли, у кого какой тракторист когда будет пахать, боронить, окучивать, убирать. Но и эту привычку сломала. Теперь знают: отсеялись – идем на приусадебные участки. Никто не бегает за трактористами. У всех вспахано, борозды нарезаны, кому надо – сажалку дадим. Остальные выходят, сажают картошку вручную. Где не сажено, там травку засеваем, чтоб бурьян не рос. Капустой не занимается никто – каждый год мы даем на семью, сколько надо, а если вырастает слишком много, даже и на реализацию. Два года было плохо с картошкой, а так и картошку давали».
«Воровство сейчас редкость. Говорю: попадешься, считай, что ко мне ни с какой просьбой не приходи. А ведь идут по любому поводу, хорошему ли, плохому ли. Ссуды беспроцентные даем. Квартиры на них покупают детям, скот, интерьер в доме меняют. А ведь если будете воровать тот же комбикорм, объясняю, корова недоест, недодаст молока, хозяйство недополучит денег, не сможем повысить зарплату, а уж тем более давать ссуды...».
Но охрану все-таки держали. Даже бывшего начальника криминальной милиции, подполковника в отставке взяли на службу. Он организовывал расследование и охрану. Теперь уже не столько от своих, сколько от пришлых. Как только поспеет урожай, на поля спускается «плюшевое войско» – так Надежда Петровна называет люмпенизированных горожан, любителей поживиться за их счет. Впрочем, если бы только нищие, безработные, бездомные в плюшевых жакетках с помойки шастали по полям и огородам. И на иномарках приезжали – забивали багажники капустой, морковкой, картошкой, и поминай, как звали.
Те братки, которые «прихватизировали» в конце концов Шуйский молокозавод, тоже ездят на иномарках. Когда их джипы перехватили «Волгу» председателя одного из соседних хозяйств и та уговорила Ясникову отступиться, отступилась. Устала от постоянной слежки и угроз. Теперь вот жалеет. Не надо было, говорит. Не по ее характеру это. А характер у нее настырный. Но что случилось, то случилось. Того не вернешь.
Молоко со своей фермы Ясникова на Шуйский завод не возила принципиально. Часть продавала на рынке, часть – отправляла на переработку в Иваново. Молоко, кстати, уже при ней было сертифицировано по пяти европейским стандартам, его хорошо знали в округе, а потому ездили за ним даже из Владимира, Суздаля. Жирное молоко, вкусное. Богатое, словом.
Как и само хозяйство.
Теперь СПК «Племзавод имени Арсения» руководит сын Надежды Петровны. Почти по Высоцкому: не успели оглянуться, а сыновья уходят в бой...
Вот построили современный комплекс с доильным залом. Ругали: пока осваивали комплекс, немного отстали от прошлогодних показателей.
Тем не менее, хозяйство – по-прежнему лидер по производству молочной продукции в области.
Село Чижово, Шуйский район Ивановской области.
Александр Калинин
Специально для «Столетия»
|
