 Первый раз «дипломатические войны» в мою личную и служебную жизнь вошли почти тридцать лет назад. Прекрасным утром 16 июня 1988 года, придя на свое рабочее место в канадском направлении центрального аппарата одного из ведомств, участвовавших в реализации советской внешней политики, я узнал, что 15-го, когда в Москве была ночь, канадцы объявили персона нон грата ряд сотрудников советских дипломатических и консульских учреждений в Оттаве и Монреале. Естественно, «за деятельность, несовместимую с официальным статусом». При этом канадцы применили новеллу — 9 из «нежелательных персон» были «действующими», находившимися в стране, но вот еще десяток — теми, кто из страны выехал, причем, некоторые, если мне не изменяет память, выехали из Канады чуть ли не за десять лет до тех событий. Все эти годы «деятельность» выехавших, надо полагать, «с официальным статусом» вполне «совмещалась», и никаких претензий к ним не было. Канадцы обещали не предавать свои действия огласке, настаивали, чтобы наша сторона действовала так же (!) и выражали твердую уверенность в том, что СССР воздержится от того, чтобы отвечать по принципу «око за око, зуб за зуб». Ведь «эскалация напряженности никому не нужна», «забудьте все плохое, и мы будем друзьями»…
Этот эпизод сам собой приходит на память всякий раз, когда уже сейчас читаешь и слышишь о том, что и в нынешней «дипломатической войне» США чуть ли не «умоляют» нас не прибегать к старому доброму ветхозаветному принципу в выработке ответных мер на их захват и обыск здания нашего генконсульства в Сан-Франциско. Некоторые из журналистов и «экспертов» подают дело так, словно американцы говорят это, стоя на коленях. Параллельно этому преподносятся высказывания американцев о том, что теперь-то, когда от нас никакого ответа не последует, двусторонние отношения между нашими странами пойдут туда, куда надо.
Хотелось бы, чтобы так оно и было, но дальше этого от истины нет ничего.
Обладая некоторым опытом участия в выработке ответных мер и в мероприятиях по локализации негативных последствий «обменов выдворениями», могу уверить читателя в том, что подобная манера поведения — стандарт действий западников вообще и англо-саксов, включая, естественно, американцев, в частности. И этим поведением говорят они только одно: «Наносить удары дозволено только нам; вы — никто, чтобы даже пытаться задумываться о таких вещах». А вещи эти — принципы международных отношений: суверенное равенство, взаимность, а также добросовестное выполнение международных обязательств, в том числе по охране и соблюдению безопасности дипломатических и консульских представительств. Такого рода поведение американцы любят демонстрировать в своих голливудских поделках, особенно в фильмах про бокс, когда один из героев, послав оппонента всего лишь в нокдаун, плюя на разный-всякий fair play*, орет ему: «Stay down!» («И не вздумай подниматься!») Причем, такое поведение характерно для американских и положительных, и отрицательных «героев». Это не что иное, как угроза — дёрнешься, и тебе мало не покажется. Угроза лишь слегка закамуфлирована, но от этого она не становится менее реальной. И тот, кто ее высказывает, все равно остается наглым, высокомерным, спесивым подлецом.
Именно в такой ситуации — противостояния со спесивым подлецом — мы сейчас и находимся.
А спесь сбивается только и исключительно незамедлительными зубодробительными зеркальными ответными мерами.
Между тем, только за последние несколько месяцев руководство страны неоднократно отказывалось от реализации принципа взаимности при отстаивании национальных интересов.
Последнее решение — об инициировании обращения в иностранный суд в связи с захватом консульского здания и обысками в нем — вообще равносильно капитуляции. Добровольная (?) передача функции разрешения конфликта в суд государства, нарушившего международное право (а в российском руководстве нет никого, кто отрицал бы факт неоднократного и систематического нарушения Соединенными Штатами Венских конвенций о дипломатических и консульских сношениях) означает отказ от борьбы с применением собственных сил и средств и сдача на милость государства-нарушителя (победителя?). Пусть судебная власть, как минимум, недружественного государства всего лишь одна из ветвей власти, которая, по идее, может проявить объективность (а может и не проявить) по отношению к действиям другой ветви — исполнительной. Тем не менее, это все равно власть государства-нарушителя. И этого факта никак не изменят размышлизмы о том, чтобы посмотреть, «как эффективно работает хваленая американская судебная система». И совсем непринципиальным, а то и вовсе третьестепенным, является факт того, что не надо быть выпускником Питерского юрфака, чтобы знать: такие дела не только в США, а и где угодно, могут длиться десятилетиями. Это — если суд вообще снизойдет до того, чтобы принять к своему производству иск России против действий правительства США.
И что (когда? через десять-двадцать лет?) делать, если суд российским ходокам укажет на порог? Утереться и забыть? Или «задрав штаны, бежать» за давно ушедшим и всеми забытым поездом?
Промедление в реализации ответных мер (не говоря уже об отказе от них) истолковывается как нерешительность, неготовность к действиям при отстаивании интересов своей страны и трусость — чем оно по факту и является. Потеря времени при реализации ответных мер ведет к тому, что и международная общественность, и население страны, пошедшей на «дипломатическую войну» против нас, или теряет из фокуса своего внимания, или забывает первоначальную причину конфликта.
Те же деяния — то есть, действия или бездействие — формируют у населения страны недоверие к своим лидерам, причем не только во внешне-, но во внутриполитической сферах. Это недоверие впоследствии, особенно при повторном подобном поведении лидеров, способно перерасти в стойкую неуверенность населения в том, что в критической ситуации — например, в случае выдвижении ультиматума в адрес своей страны или внешней агрессии — у лидеров достанет решимости противостоять внешним угрозам. Эту неуверенность людей в том, что в случае необходимости лидер действительно нажмет на нужную «кнопку», не перешибить ни поднятыми с морских глубин греческими амфорами, ни полетами с аистами, ни 18-ю забитыми шайбами, ни загарпуненными щуками. Эту неуверенность не перешибить даже наличием спецслужб, спецназа и ядерного оружия. И то, и другое, и третье имелось и у Горбачева. Чего у него не было, так это решимости отстаивать интересы своей страны.
Лидер, проявляющий нерешительность во внешней политике, теряет моральное право на проявление решимости во внутриполитической сфере.
А в «дипломатической войне» июня 1988 года канадцы Горбачева, кстати, обдурили. Обещали помалкивать о выдворении, да «слили» информацию в прессу. Им же надо было выглядеть крутыми перед выборами, которые были на носу (в ноябре). Они и своего обывателя тоже обдурили, не сказав, что больше половины «выдворенных», покинув Канаду, долгие годы тому назад, успели не в одной командировке в разных странах побывать.
Как ни крутили хвостами Горбачев с Шеварднадзе, а все равно и им пришлось прибегать к «зеркальным ответным мерам». Но тогда было, хоть и плохонькое уже, но все же Политбюро ЦК КПСС. Было кому высказать свою точку зрения на то, как надо отстаивать интересы страны. А у нас получается, ни советников, ни экспертов настоящих почти не осталось.
В 1988-м, если мне не изменяет память, «дипломатическая война» прокатилась в две «волны». Канадцы остановились, только когда поняли, что на каждую зуботычину получат достойную, и на этот раз незамедлительную, «ответку».
Можно, конечно, строить массу версий по поводу причин нерешительности Путина. Вплоть до такой, что он, как в свое время и Сталин, старается оттянуть момент схватки и укрепить обороноспособность страны. Может быть, как-нибудь придет время эти версии рассмотреть.
Однако, пока почему-то приходят на ум слова, которые часто приписывают Черчиллю: «Если страна, выбирая между войной и позором, выбирает позор, она получает и войну, и позор». На самом деле, его биограф написал так: «Черчилль говорит, что власти обязаны сделать выбор между войной и позором. Они выбрали позор. Теперь они получат и войну».
Вам это ничего не напоминает?
* Fair Play (Фейр-плей, в британском английском используется понятие sportsmanship, приблизительный перевод «Честная игра») — свод этических и моральных законов, основанных на внутреннем убеждении индивидуума о благородстве и справедливости в спорте.
Сергей Духанов |
