— Дмитрий, рад снова с Вами встретиться, обсудить результаты Ваших исследований. Ваша новая книга называется «“Железная метла метет чисто…”: советские чрезвычайные органы в процессе осуществления политики красного террора в Крыму в 1920-1921 гг.». А почти пять лет назад мы с Вами беседовали в связи с выходом в свет благодаря издательству «Посев» книги «Таврида, обагрённая кровью. Большевизация Крыма и Черноморского флота в марте 1917 – мае 1918 г». Эти два издания связаны?

— Новая книга действительно продолжает тематику предыдущей, только освещает события иного периода. Если в «Тавриде…» рассматривались события в Крыму накануне и после Октябрьского переворота, то новое исследование охватывает первые годы после окончания Гражданской войны. Как и в предыдущей работе, много сказано о репрессиях, которые проводили на полуострове сторонники «диктатуры пролетариата», но это, разумеется, не единственное.

— Расскажите, пожалуйста, чем Ваше исследование отличается от большого количества различного рода публикаций, посвящённых событиям в Крыму сто лет назад?

— Эта книга — итог моей многолетней работы. Её принципиальная новизна в том, что события в «послеврангелевском» Крыму рассмотрены комплексно. Много внимания уделено переустройству жизни общества на «новых началах», политике советизации края. По сути, дан некий срез жизни региона в один из самых драматичных периодов его истории в ХХ столетии.

— Приведите, пожалуйста, несколько ярких эпизодов тех лет, вписанных в сюжет Вашей работы.

— События в Крыму в первые месяцы после эвакуации Русской армии генерала Петра Врангеля столь многогранны, что мне весьма сложно выделить какие-то особенно яркие эпизоды. Но попробую. Не буду говорить о красном терроре. Скажу о людях, которые не только пытались сами выживать, но и прилагали все силы, чтобы спасти хотя бы некоторых от неминуемой смерти.

Одним из этих людей был известный учёный, естествоиспытатель, мыслитель и общественный деятель, профессор Владимир Вернадский. В 1920 г. он стал ректором Таврического университета (ныне носит имя учёного и называется Крымский федеральный университет им. В.И. Вернадского. – М.К.). Подобно многим другим, Вернадский стал очевидцем кровавых событий после установления советской власти.

Рискуя жизнью, учёный выдавал студенческие свидетельства бывшим врангелевским офицерам, которые не успели или не захотели эвакуироваться из Крыма. Также профессор ходатайствовал об освобождении коллег по университету, благодаря его настойчивости некоторых действительно отпустили. Также Вернадский старался сохранить университет, спасти его от разграбления и уничтожения. Сохранились обращения учёного в местные органы власти, в которых Владимир Иванович просил оградить университетские здания от постоя войск и размещения советских учреждений, так как это делало невозможным учебный процесс.

К сожалению, «Освободители Крыма от Врангеля» не желали мириться с существованием «рассадника буржуазной культуры». Всех студентов отчислили. После объявили новый набор, причём абитуриенты должны были заполнить специальные анкеты, которые затем рассматривала особая комиссия из студентов-коммунистов и чекистов. Проверяли на лояльность существующей власти и преподавателей. Позднее Вернадского выслали в Москву, сочтя его дальнейшее пребывание в Крыму «политически недопустимым».

Известно, что протестовать против развязанного террора пытались функционеры разных уровней, в том числе и весьма высокопоставленные лица. Среди них был младший брат Ленина Дмитрий Ульянов. Он занимался организацией местных курортов и вопросами здравоохранения. Пользуясь своим положением, он привлекал на службу и тем самым спасал от ареста и казни многих медицинских работников. В том числе и тех, которые ранее служили у белых либо принадлежали к небольшевистским партиям.

Также о снисхождении к бывшим белогвардейцам или другим неблагонадёжным или их освобождении иногда просили советские учреждения. Надо сказать, что ходатайствовать за арестованных было делом крайне рискованным и часто означало навлечь на себя обвинения в «буржуазной мягкотелости» и «либерализме».

— Кем по социальному составу были те, кто осуществлял репрессии и руководил непосредственными исполнителями?

— Существует стереотип, что массовые казни на полуострове после эвакуации Русской армии Врангеля совершались по инициативе тогдашних руководителей крымской власти: председателя Крымревкома Бела Куна и секретаря Крымского обкома РКП (б) Розалии Землячки. Но они были скорее идеологами: издавали приказы, всячески отстаивали необходимость «решительной борьбы» с «контрреволюцией», участвовали в формировании местных чекистских подразделений.

В то же время основными исполнителями красного террора в Крыму в 1920-1921 гг. были армейские особые отделы и их чрезвычайные «тройки». Именно они вынесли больше всего приговоров. Деятельность «троек» координировалась Крымской ударной группой, начальником которой был назначен заместитель начальника Особого отдела Южного и Юго-западного фронтов Ефим Евдокимов.

Что же касается вопроса о национальном и социальном составе репрессирующих органов, то, как известно, одним из ведущих принципов ленинской национальной политики был «пролетарский интернационализм». Поэтому в органах ВЧК служили представители разных национальностей.

Пёстрым был и их социальный состав. Как правило, это были выходцы из рабочих и крестьянских семей, а также мещан. Впрочем, случались и исключения. Обобщённый портрет чекистов или сотрудников особых отделов эпохи красного террора в Крыму выглядит следующим образом. В основном это молодые люди в возрасте до 30 лет, мало кто из них имел законченное высшее и даже среднее образование. Многие ещё подростками принимали активное участие в революционном движении, имели опыт террора, приобретённый задолго до Октябрьского переворота, неоднократно арестовывались полицией, в том числе и за уголовные преступления, отбывали каторжные и тюремные сроки. Основу их мировоззрения составляла ненависть ко всему, что было связано с дореволюционной Россией.

— Как сложилась судьба организаторов красного террора в Крыму и пригодился ли опыт репрессий в их дальнейшей карьере?

— Участие в массовых казнях послужило для многих чекистов важным трамплином в их дальнейшей карьере. Некоторые из бывших карателей впоследствии сделали себе имя в науке и творчестве. Например, видный советский полярник Иван Папанин. В начале 1920-х гг. он был комендантом Крымской ЧК. В обязанности комендантов, а их ещё называли «комиссарами смерти», входило приведение в исполнение приговоров и руководство расстрелами. Сложно сказать, каким был личный вклад Папанина в красный террор, но он был, вероятно, немалым. Несмотря на это в историю Папанин вошёл как полярный исследователь, создатель самого мощного в мире научного флота.

Преуспели и другие чекисты. Так, один из организаторов красного террора в Ялте Эрнст Удрис впоследствии работал в органах советской юстиции: служил в прокуратуре. Затем был членом Верховного суда РСФСР, председателем Верховного суда Узбекской ССР, преподавал в Узбекском юридическом институте. А Евдокимов занимал различные руководящие должности, имел высшие правительственные награды. Правда, в конце 1930-х гг. был объявлен «врагом народа», арестован и расстрелян. Но до этого времени его карьера шла в гору.

— Если можно, расскажите о гонениях на церковь, тем более, что этот момент Вами в книге отдельно не рассматривается.

— Репрессии в отношении православных священнослужителей в рассматриваемый период всё-таки не были целенаправленными. Хотя среди расстрелянных были и духовные пастыри, но они шли общим потоком. Может показаться невероятным, но в некоторых случаях власти прислушивались к ходатайствам верующих и освобождали некоторых священников из-под ареста.

Так, настоятель алуштинской церкви, протоиерей Пётр Сербинов отпущен на волю благодаря заступничеству горожан, среди которых были не только православные, но также иудеи и мусульмане. После непродолжительного заключения был выпущен на свободу архимандрит Дионисий, личный духовник и заведующий подворьем ушедшего с Врангелем главы военного духовенства.

Массовое закрытие храмов, церквей и монастырей началось во второй половине 1920-х – 1930-х гг.

— Какие современные положительные тенденции Вы усматриваете? Имеются в виду те, что связаны с преодолением кровавого большевистского прошлого, глубоко проникнувшего в культуру и менталитет россиян.

— После воссоединения Крыма с Россией в марте 2014 года здесь налицо положительная динамика. Уже весной 2014 г. вернули исторические названия двум улицам Симферополя. В 2016 г. в Керчи открыли памятник генералу Врангелю, а в Симферополе восстановили памятник императрице Екатерине II, который был уничтожен большевиками в 1921 г.

Начиная с 1995 г., в Крыму ежегодно проводятся памятные мероприятия в честь Русского Исхода 1920 г. В Севастополе 14 ноября, а это день эвакуации белых из города, на законодательном уровне объявлен памятной датой. Сделано много для увековечивания памяти жертв красного террора. О нём напоминают поклонные камни, кресты и часовни. Такие памятники сегодня есть практически в каждом из городов полуострова. Проводятся научные конференции, снимаются документальные фильмы, выпускаются книги. Это, безусловно, не может не радовать.

— Планируете ли в дальнейшем так же интенсивно изучать историю Крыма в двадцатом столетии? Если да, то какие периоды?

— Вне всяких сомнений! Более того, работа над новыми изысканиями уже идёт полным ходом. Вероятно, следующие исследования также будут посвящены периоду начала 1920-х гг. Интересна история местной милиции и жизнь региона во время голода 1921-1923 гг. Привлекают и другие периоды, например, 1930-е гг. и послевоенное время.

— Что бы Вы пожелали россиянам, учитывая трагический крымский опыт столетней давности?

— Мира и процветания. И не забывать об уроках прошлого.

— Большое спасибо!

Максим КОЧЕТКОВ. Великая Эпоха