После Октябрьского переворота Крым стал одним из первых российских регионов, открывших две мрачных страницы – гражданской войны и террора. В декабре 1917 г. насилие захлестнуло улицы Севастополя, затем распространилось на соседние города. Так на полуострове устанавливалась «народная, рабоче-крестьянская» власть. Ее опорой стали распропагандированные моряки и солдаты, примкнувшие к ним маргиналы и криминальные элементы. Идеи большевизма они несли на штыках и дулах корабельных орудий.
В результате курортные города на один за другим становились ареной кровопролития. Особенно трагические события произошли в Ялте. На Южном берегу Крыма этот курортный город был, пожалуй, единственным, где противники советской власти оказали ей серьезное сопротивление.
Еще до Октябрьского переворота ялтинские левые организовали Союз фронтовиков, ставший прообразом Красной гвардии, а в сентябре 1917 г. по решению Симферопольского Совета арестовали известного магната и общественного деятеля Павла Рябушинского, который лечился в Ялте от туберкулеза, и обыскали царские дворцы с их обитателями.
Ялта в начале ХХ в.
Военно-революционный комитет в городе был сформирован уже в конце ноября 1917 г. В последних числах декабря члены местной большевистской партийной организации провели митинг, на котором присутствовало около 500 солдат и рабочих. В принятой резолюции содержались требования немедленного проведения в жизнь декретов Совнаркома, переизбрания городской думы, закрытия «контрреволюционной» печати (газеты «Ялтинский голос»). 30 декабря 1917 г. в городе был сформирован отряд Красной гвардии численностью в 200 человек(1).
«Вся социология этих масс, - писал находившийся в тот момент в Ялте член ЦК кадетской партии, общественный деятель и публицист, Даниил Пасманик, - очень простая: вырезать буржуев и поделить их имущество»(2).
В конце 1917 г. фракция большевиков в местном Совете организовала ревком для подготовки к захвату власти в городе, но осуществить это не удалось, так как преимущество было на стороне их противников. В городе и его окрестностях находились отряды эскадронцев (крымскотатарские националистические формирования), офицерские дружины.
В итоге местные ленинцы обратились в Севастополь за помощью. 4 января «Известия Севастопольского Совета» опубликовали телеграмму из Ялты, в которой сообщалось, что Ялтинский мусульманский комитет объявил о переходе власти в его руки; в город прибыло несколько автомобилей с вооруженными людьми; начальник гарнизона и комендант действуют с эскадронцами заодно; эскадронцы избивают на улицах матросов и требуют их ухода из Ялты(3). В своей агитации большевики и другие левые радикалы стали активно муссировать тему межнациональных противоречий, утверждая, что якобы «татары бьют русских»(4), и заявляют, что «Крым для крымских татар и русских им не нужно»(5).
Миноносец «Гаджибей» в ялтинском порту.
8 января в Ялту из Севастополя возвратился руководитель Ялтинской организации РСДРП (б) Ян Булевский, который привез известие о том, что Севастопольский военно-революционный комитет (ВРК) и Центральный комитет Черноморского флота (ЦК ЧФ, Центрофлот) выделили для поддержки ялтинцев миноносец «Гаджибей»(6).
В ночь на 9 января «Гаджибей» прибыл в ялтинский порт, доставив на своем борту десант в 200 моряков, большой запас оружия и боеприпасов для местных красногвардейцев. Командовал десантом член Севастопольского ВРК, большевик Карл Зедин. С помощью черноморцев революционные отряды разоружили офицеров в Массандровских казармах, две комендантские роты солдат, арестовали коменданта, захватили почту и телеграф, обезоружили эскадронцев, охранявших Ливадийский дворец. К утру 9 января 1918 г. Ялта находилась в руках восставших(7). Было объявлено о роспуске городской думы и переходе власти к ревкому(8).
10 января 1918 г. Ялтинский ВРК обратился к населению с призывом об организации обороны города от «контрреволюции»:
«Все усилия представителей демократических организаций Ялты прекратить гражданскую войну не увенчались успехом. Достигнутое вчера вечером 9 января соглашение между Революционным комитетом и представителями Севастополя было неожиданно нарушено войсками Крымского штаба, идущими «усмирять» Ялту.
Крымский штаб показал свое лицо. Для усмирения ялтинской демократии он шлет сюда не солдат, которые, конечно, не пойдут против Советов, он шлет на нас все самое реакционное, что бежало из демократической армии от демократических порядков, — реакционное офицерство. Целые роты, составленные из дезертиров-офицеров, нашли, наконец, себе достойное применение. Против Ялтинского Совета идут реакционные офицеры <…>
Для них, мечтающих только о монархии, конечно, чужды интересы не только революционной демократии, им чужды интересы просто мирного жителя, мечтающего о покое.
Миноносец «Гаджибей» ведет обстрел Ялты. 1918.
Им наплевать на то, что Ялту будут обстреливать из орудий и та и другая сторона.
Им нет дела до рек крови, до всеобщего разорения цветущего края.
Они хотят отомстить за отнятые у них привилегии.
Граждане! Это война не против мусульманского населения, а против контрреволюционного офицерства <…>
Все, кому дороги интересы народа, все на защиту Советов. Революционный комитет руководит обороной города.
Все распоряжения Революционного комитета должны быть беспрекословно исполнены.
Нарушение его постановлений будет караться со всей строгостью революционных законов»(9).
В ответ на это антибольшевистские силы в лице Крымского штаба в Симферополе ультимативно потребовали от Севастопольского ВРК отозвать из Ялты военные корабли и прекратить обстрел, угрожая запретить ввоз продовольствия в Севастополь. На что было принято решение на ультиматум не отвечать, и направить в Ялту дополнительные силы.
Тем временем на Южном берегу Крыма шли ожесточенные бои. В течение нескольких дней Ялта переходила из рук в руки. Против формирований Крымского штаба сторонники советской власти использовали корабельную артиллерию и гидроавиацию. По данным современников, в ходе столкновений, которые происходили 9 января 1918 г., потери обеих сторон составили 150 человек(10). Под натиском красногвардейских и матросских отрядов, противники большевизма отступили в пригороды Ялты и закрепились в деревне Дерекой (ныне – часть Ялты), где вместе с татарским населением сдержали наступление красных. Тем не менее, ночью атака матросов вынудила офицеров и эскадронцев отступить к деревне Никита. Утром 10 января из Симферополя противникам большевизма пришло подкрепление, и Ялту вновь заняли части Крымского штаба.
11-17 января Ялту и ее окрестности непрерывно обстреливали с моря подошедшие на помощь «Гаджибею» миноносцы «Керчь», «Гневный», «Счастливый». Было выпущено до 700 снарядов(11). Город охватил пожар. «Пострадали лучшие гостиницы… много частных домов и магазинов. <…> Паника создалась невообразимая: застигнутые врасплох жители бежали в одном белье, спасаясь в подвалах, где происходили душераздирающие сцены… На улицах форменная война: дерутся на штыках, валяются трупы, течет кровь. Начался разгром города. <…>
Офицеры, побывавшие на войне, говорили, что ужасы Ялты — благодаря исключительному географическому положению её и полной безопасности маленького города — превышают виденное и пережитое ими на фронте»(12).
Участник установления советской власти в Ялте, красногвардеец З.Кузнецов. 1917.
«10, 11 и 12 января, - вспоминал один из активных участников установления советской власти в городе, красногвардеец Захар Кузнецов, - были решающими днями для разгрома врага в Ялте. С рассветом миноносцы «Гаджибей» и «Керчь» (он тоже пришел на помощь из Севастополя) открыли огонь по гостиницам «Ореанда», «Россия». «Джалита» и по дворцу Мордвинова, где засели белогвардейцы. Пулеметы простреливали набережную. Со стороны Ливадии наступали красногвардейцы отрядов Прудникова и Короткова. С миноносца «Гаджибей» матросы и красногвардейцы устремились к Старому базару, к дворцу Мордвинова и на Массандровскую слободку. Наша группа с дачи Вырубовой наступала на Аутку (Аутка – в то время село, ныне часть Ялты – Д.С.) и Дарсановские каменоломни, где закрепились значительные силы контрреволюции. К исходу третьего дня там произошли ожесточенные бои. При поддержке артиллерийского огня с миноносцев враг был разгромлен, а остатки его бежали в горы. Власть полностью перешла к Советам. Но пришлось еще несколько дней сражаться на окраинах Ялты с вражеским подкреплением»(13).
О том, насколько ожесточенный характер носили боевые действия в Ялте, свидетельствуют сохранившиеся советские документы.
«Город занят мусульманами, - сообщалось в радиограмме с эсминца «Гаджибей» в Центрофлот от 11 января 1918 г. - Красная гвардия не в силах. Артиллерия миноносца обстреливает город. Действует каждый на свое усмотрение. Передайте в Симферополь: если не отзовут свои силы, город будет разрушен»(14).
«Прошу немедленно прислать гидропланы для бомбардировки местности, где засели татары, - читаем в радиограмме с миноносца «Керчь» от 13 января 1918 г., - Наступление и бой усиленный. Прошу выслать также немедленно винтовки и патроны»(15).
«Город держать невозможно: днем мы город занимаем, а ночью караул держать некому, они его опять занимают, такие явления каждый день, сейчас бомбардируем город. Город в некоторых местах горит» (из радиограммы с миноносца «Керчь» от 14 января 1918 г.)16.
«Прилетели благополучно. Аппарат 129 бросал бомбы на татарские окопы. Просим прислать бензину, масла, бомб восьмифунтовых и дымков» (из радиограммы с миноносца «Керчь» от 14 января 1918 г.)17.
Массированному орудийному обстрелу подвергся санаторий Александра III. На просьбу главного врача санатория пощадить больных и раненых, находившихся в нем, с «Керчи» пришел ответ: «В санатории одни контрреволюционеры, санаторий должен быть уничтожен так, чтобы камня на камне не осталось»18. Впрочем, эта угроза не была приведена в исполнение. Прекратив обстрел, команда миноносца потребовала от администрации санатория в течение двух часов эвакуировать всех больных. Сразу же после эвакуации персонала и раненых сошедшие на берег красногвардейцы и моряки начали грабежи.
Мордвиновский дворец после обстрела миноносцем «Гаджибей». Ялта, 1918.
Разграблению подверглись гостиницы, частные квартиры, санатории, магазины, лавки, склады. Общая стоимость уничтоженного, испорченного и похищенного имущества в одной только Ялте составила свыше 1 млн. рублей19.
Одновременно в городе происходили аресты и казни «контрреволюционеров». По свидетельству Д. Пасманика, аресты производились по заранее заготовленным спискам, «составленным солдатами из лазаретов и тайным большевистским комитетом, существовавшим уже давно»20. На молу был поставлен стол, покрытый красной скатертью, за которым проходили заседания ревтрибунала. Его приговоры исполнялись на месте. Как вспоминал участник тех событий, революционер К.Набоков, «у борта «Гаджибея» схваченных офицеров в боях <…> расстреливали и трупы бросали за борт в воду»21.
При этом согласно материалам Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, схваченных офицеров перед расстрелом часто и не допрашивали. Некоторых пленников «помещали предварительно на один-два дня в здание агентства Российского общества пароходства, откуда почти все арестованные в конце концов выводились все-таки на тот же мол и там убивалось матросами и красноармейцами». Причем «расследований о расстреливаемых никаких не производилось; пощады почти никому не давалось; бывали два-три случая, когда заключенные, считавшие себя обреченными, неожиданно освобождались, причем причина освобождения оставалась столь же неизвестной, как и причина заключения»22.
Одними из тех, кто счастливо избежали смерти, были будущий главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России и Русской армией, Петр Врангель (был освобожден только благодаря заступничеству его жены Ольги, поразившей и восхитившей членов революционного трибунала своей готовностью до конца разделить участь мужа), а также отец и сын князья Лев и Георгий Дондуковы-Изъединовы. Последний оставил воспоминания, в которых отразил весь ужас пережитого:
«…нас сразу же окружили вооруженные солдаты и вывели. И вот началось шествие, шествие на смерть по длинному молу. Шел отец, спокойно и бодро, рядом, с правой стороны, шел я. Вокруг шли солдаты, держа наготове винтовки, а внешний круг составляла какая-то толпа. Помню, — около меня бежал бородатый, седой старик, бежал вприпрыжку и все заглядывал с большим любопытством мне в лицо. Дул ветер, воздух стал совсем чистым и свежим. Мы продвигались довольно быстро, казалось, что бежим навстречу смерти. Старик все бежал, иногда обгоняя нас, и все заглядывал мне в лицо. Я смотрел на него и думал: «Я скоро увижу то, что ты, быть может, еще долго не увидишь...»
У середины мола толпу остановили, дальше стоял кордон. Нас провели до конца мола, поместили в небольшую комнату под маяком и заперли дверь. Окно разбито, холодно, полутемно, по стенкам полки, на них лежат лампы, разные фитили для маяка. Вдруг в углу кто-то шевельнулся. Мы обернулись.
Появилась фигура солдата в разодранной форме без фуражки. Он молча подошел к нам. «Вас расстреливать?.. Да. Меня тоже... Я прапорщик Иванов, и я дрался против них. Меня поймали в горах, где четыре дня пришлось скрываться в лесах, окружили и поймали. Поймали с оружием и сразу привели сюда. Теперь, наверное, расстреляют», – мрачно сказал он. Подошли караульные и стали у окна. Они смотрели на нас с нескрываемым любопытством. Отец обратился к ним с вопросом: «Можно ли иметь нам священника, чтобы исповедываться?» В ответ раздалась дикая брань. Ругали всеми словами, ругали за желание исповеди, за то, что им, расстрельщикам, холодно, а надо чего-то еще ждать. «Сразу бы их в расход, да за ноги в море, а тут жди приговора к исполнению. Ну да его сейчас принесут, да ждать холодно, возись с этими собаками! Сволочь одна!»
Я стал спиной к окну и начал разглядывать лампы и фитили. Позвал отца и стал ему их показывать, а сам все думал: «Боже, помоги мне до конца не подать им вида, как мне дико страшно! Это будет слишком большим унижением. Конечно, гордость есть чувство плохое, но только на этом я могу держаться до своего конца».
Так в ругани и ожидании прошло около получаса. Вдруг нам кричат: «Выходи!.. Несет!.. Вот и бумагой машет!» Это означало, что пришел конец. Нас вывели всех троих и поставили рядом к стенке мола. Перед нами ясно вырисовывались горы, Ай-Петри, Ялтинский залив. Солдаты с винтовками у ноги стали напротив. Сейчас, сейчас конец всем мучениям, и мы увидим все: горы, мол, город, солдат. И все, все увидим сверху. Увидим, ГОСПОДИ, СЛАВУ ТВОЮ!
К нам подбегал матрос, что-то громко кричал и махал над головой бумагой.
Поразил вид этого матроса. На голове у него не было матросской фуражки, волосы очень белокурые, лица не помню, но что мы оба особенно запомнили — его светло-яркий, голубой воротник матроски. Он был такого чистого голубого цвета, такого цвета я больше никогда в жизни не видал, а матроска была белая-белая, как снег. «Ведите их обратно», — кричал он, показывая старшому бумагу, и сразу все притихло. Старшой как-то с удивлением посмотрел на матроса и приказал вести нас обратно. Мы все трое двинулись, но Иванова остановили. «Нет, Вы товарищ, останьтесь! Вас это не касается». Отец и я посмотрели на него. Он стоял с белым, зеленого оттенка лицом. Никогда не забуду этого выражения глаз. Сколько в них было какого-то страха и тоски. Я хотел к нему подойти, обнять, сказать что-то утешительное... Но что можно сказать в такую минуту? Мы молча подошли к нему и пожали руку. Я со страхом скорее отвернулся, только бы он не прочитал на моем лице выражения животной радости жизни. Это был ужаснейший момент.
Назад шествие было точно такое же. Возвращались к жизни. Толпы уже не было. И когда шли, я вдруг ясно почувствовал: открылась новая, белая страница; Богом прощены все, все грехи прошлого. Все равно, что чувство первого детского причастия. Я вторично родился для земной жизни»23.
Ялтинский мол. Открытка начала ХХ в.
Среди расстрелянных на молу были генерал Ярцев, полковник Тропицын, ротмистр Стош, поручик князь Мещерский и вольноопределяющийся Ловейко. Впоследствии выяснилось, что «отставному полковнику Тропицыну было внесено в вину, будто он стрелял из окна, а ротмистру Стошу предъявлено обвинение в том, что он выступил с удостоверением несправедливости обвинения24. Среди расстрелянных на молу был также один из создателей морского санатория в Ялте, директор Севастопольского морского госпиталя и одновременно санитарный инспектор Севастопольского морского порта, доктор Эдуард Кибер. Оставшись в живых после первого залпа, несчастный выплыл на берег, где был добит матросами с «Гаджибея»25. Полковника Ковалева по указанию члена Ялтинского Совета Берты Зеленской, арестовали на пароходе, шедшем по маршруту Ялта-Севастополь, доставили на «Гаджибей», и после краткого разбирательства с привязанным грузом живым бросили в море. Утоплен был полковник за то, что будто бы в 1905 г. участвовал в антисемитском движении в Евпатории26.
Не всех арестованных доставляли на миноносцы. Некоторых убивали прямо на улицах, на глазах у горожан, и тут же грабили трупы. Так погиб прапорщик Петр Савченко, покинувший обстреливаемый орудийным огнем санаторий Александра III, где он находился на излечении. Передвигающегося на костылях молодого офицера лишили жизни за то, что он не смог ответить, куда направились татарские эскадронцы27. Жестокие расправы над увечными воинами происходили и под сводами больничных палат. Одним из тех, чья жизнь трагически оборвалась в те страшные дни, был брат командира Дроздовской дивизией, генерала Антона Туркула, Николай. Он был убит в лазарете, где находился на излечении. Вместе с другими офицерами он попытался оказать сопротивление и погиб в перестрелке. По свидетельству А.Туркула, красные надругались и над женщиной, которую любил его брат28.
Здание Российского общества пароходства и торговли. В годы Гражданской войны использовалось для содержания арестованных.
Жертвами «революционного правосудия» стали и многие мирные жители. По данным Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, «достаточно было крикнуть из толпы, что стреляют из такого-то дома, чтобы красногвардейцы и матросы немедленно открывали огонь по окнам указанного помещения. По такому окрику были убиты домовладелец Константинов и его дочь. Не удовольствовавшись пролитою неповинною кровью, убийцы разграбили квартирное имущество Константиновых и часть мебели отвезли в дар своему комиссару Биркенгофу»29.
Среди убитых на молу также было несколько сестер милосердия. Их арестовали и приговорили к смерти за то, что они пытались воспрепятствовать выдаче раненых офицеров, которые находились на излечении в лазаретах. Памяти этих женщин посвящено стихотворение поэтессы Надежды Броницкой «Мученицы»:
Брошены в бушующее море
Женщин благороднейших тела!
Разгулялись страсти на просторе,
Торжествуют темные дела!..
Что - гуманность, долга исполненье
Тем, кто предал честь родной страны?
Непонятны лучшие стремления
Слугам ада, - детям Сатаны!..
Мучениц окровавленных лики
Поглотила темна волна
Но не умер подвиг их великий:
Эту жертву помнить Русь должна!
Мы пошлем проклятье тем убийцам,
Кто из Руси мог лишь сделать склеп,
Кто примкнул к злодеям-кровопийцам,
Обращая Родину в вертеп…
Торжество разнузданного сброда
Празднует над Русью ряд побед!
Управленье темного народа
Нам оставило кровавый след…30
Всего в результате террора погибло более 200 человек31. Проявления жестокости имели место и со стороны эскадронцев. Последние расстреливали захваченных в плен красногвардейцев и моряков, осуществляли преследования и убийства по национальному признаку. Настоящее ожесточение большевиков вызвал расстрел группы их соратников во главе с бывшим политкаторжанином Августом Кином, захваченных в Мордвиновском дворце, на что ответили новыми массовыми казнями арестованных32.
16 января 1918 г. красногвардейцы отбросили формирования Крымского штаба с одной стороны к Алуште, а с другой – в горы. А на следующий день севастопольские матросы направили в Алушту крупный отряд, что создало панику в рядах офицеров и крымских татар, и помогло большевикам установить в городе свою власть. 16 января помощник комиссара флотилии и революционного отряда Рудольф Вагул сообщил в Севастополь с борта миноносца «Керчь»:
«Контрреволюция в Ялте и окрестностях подавлена. Сами жители сдают оружие и главарей. Организуются военно-революционные комитеты на местах»33. Власть в городе перешла к военно-революционному штабу (ВРШ) в составе 17 человек – севастопольских матросов, ялтинских красногвардейцев и представителей Севастопольского ВРК. 24 января 1918 г. был образован Ялтинский ревком, который возглавил севастопольский матрос Василий Игнатенко.
Участник установления советской власти в Ялте, член Севастопольского ВРК Р.Вагул.
После окончательного установления в городе власти большевиков стрельба на улицах Ялты затихла, перепуганные жители стали выходить из своих домов и с ужасом смотреть на разрушенный и разгромленный город. Гостиницы и дома на набережной зияли дырами от снарядов и были опалены копотью от пожаров. Брусчатку густо усеивали осколки стекла, штукатурки, кирпича. Здесь же лежали вещи из разграбленных магазинов и трупы. В те дни под ялтинским небом разыгрывались душераздирающие сцены. Находя среди убитых тела своих близких, люди сотрясались в рыданиях и падали в обморок, собирая вокруг себя толпы сочувствующих. Трупы погибших погружали на грузовики и привозили во двор похоронного бюро, где складывали в кучу. Среди убитых были мужчины и женщины, подростки и грудные дети, молодые и старики. Многие из них были так окровавлены и обезображены, что их трудно было узнать34.
Похороны жертв гражданской войны в Ялте будут происходить в течение последующих нескольких дней, причем своих товарищей по оружию победители предадут земле с особой торжественностью. 21 января 1918 г. по всей набережной балконы были задрапированы траурными транспарантами. Процессия с 27 гробами, завернутыми в красные саваны и покрытыми алыми знаменами, остановилась у одного из балконов, с которого представители новой власти произнесли помпезные речи. Затем тела убитых красногвардейцев предали земле35.
Местному населению предстояло прочувствовать на себе все «прелести» первого крымского большевизма. Как вспоминал журналист Аполлон Набатов (сам чудом избежавший расстрела), после 16 января массовые убийства как будто прекратились, и наступила эра «декретного социализма». Ялта «была объявлена социалистической коммуной, и можно было ожидать, что наступит демократический рай. Но, увы, этот рай оказался хуже ада»36.
Уже 16 января Ялтинский ВРК обязал всех владельцев автомобилей доставить принадлежащие им машины на мол, о неисправных заявить властям. Пользование автомобилями без разрешения комиссара по транспорту не допускалось37. Тогда же до 18 января продлили сроки регистрации офицеров и сдачи оружия38.
23 января 1918 г. власти обложили имущих горожан контрибуцией в 20 млн. рублей39, за неуплату которой полагался расстрел. Как написал в своих мемуарах В. Игнатенко, автором идеи взимания контрибуции выступил бывший руководитель восстания саперов в Киеве в 1905 г. политкаторжанин Борис Жадановский: «Товарищи, - говорил он, - у капиталистов существует правило: победивший с побежденного взыскивает аннексии и контрибуции. Так почему же мы как победители не можем так поступить с буржуазией нашего города?»40
Членам ревкома и в особенности его председателю это предложение пришлось по душе: «Подписывая декрет о контрибуции, я подумал: «Вот я, рабочий, токарь по металлу, матрос, обличенный властью народа, посягнул на святыню капиталистического общества – частную собственность». И ничего, буржуи как миленькие в течение 3-х дней на счет ревкома внесли 20 миллионов»41.
Похороны погибших красногвардейцев.
Помимо этого, было сделано распоряжение по всем банкам снять с текущих счетов «буржуазии» все суммы, превышающие 10 тыс. рублей, и перечислить их на текущий счет ревкома, открытый в Народном банке. Все это сопровождалось расхищением имущества и конфискацией всех денежных средств, находящихся на руках у владельцев либо размещенных на текущих счетах в банке42. Проведена была также национализация помещичьей земли, а также царских и великокняжеских имений на Южном берегу Крыма43. Результатами национализации стали полный упадок и полное расстройство культурного хозяйства с убытками, исчисляемыми сотнями тысяч рублей.
В городе продолжались аресты «врагов революции», однако репрессии становятся все более упорядоченными. Согласно воспоминаниям княгини Марии Барятинской, проведшей в заточении более полутора месяцев, местом содержания «подозрительных лиц» служила городская тюрьма. Ей же упоминается еще одно узилище, именуемое «Шалом», представлявшее собой «очень отдаленную тюрьму», где все тюремщики и охранники «были одинаково солдатами Красной армии»44. Как и во время боевых действий, для содержания узников также продолжают использовать здание Российского общества пароходства и торговли.
Для борьбы с «контрреволюцией» при исполкоме городского Совета был создан специальный орган – «отдел советской разведки», который возглавил присланный из Севастополя матрос-большевик Владимир Драчук.
«Благодаря бдительности наших разведчиков, - писал в своих воспоминаниях В. Игнатенко, - удалось обезвредить немало гнезд контрреволюции»45.
Насаждая военно-коммунистические порядки, обкладывая имущие слои контрибуцией и реквизируя ценности, «вершители революционного правосудия» сами не отказывали себе в роскоши. Так, член Гурзуфского ВРК Р. Вагул занял комфортабельные трехкомнатные апартаменты, где вел исключительно «буржуазный» образ жизни: играл на биллиарде по 100 рублей партию, требовал обед из четырех блюд, обязательно со сладким, орал на лакеев, если опаздывали с ванной, пил только коллекционные вина46.
Начавшееся в 1918 г. гражданское противостояние реанимировало давние межнациональные распри. На Южном берегу Крыма вооруженное противоборство политических сил в скором времени превратилось в этноконфессиональный конфликт. Спасаясь от артобстрелов, в январе 1918 г. живущие в окрестностях Ялты татарские семьи вынуждены были оставить родные селения и укрыться в горах. Воспользовавшись этим, присоединившиеся к красногвардейцам ялтинские, балаклавские и аутские греки грабили татарские дома и имущество. Оставшимся татарам угрожали расправой. Как следствие, среди татар резко усилились грекофобские, а среди греков и матросов ЧФ - антитатарские настроения. В дальнейшем этот конфликт станет причиной ужасной трагедии, пережитой греческим населением Южного берега в апреле-мае 1918 г.47
Правление большевиков в Ялте в 1918 г. не было продолжительным. К 1 мая советская власть в Крыму пала, но в очень скором времени городу и всему полуострову вновь будет суждено пережить кошмары насилия и ужасы междоусобной вражды.
Д.В. Соколов
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/
1 История городов и сел Украинской ССР. Крымская область. - Киев, 1974. – С.541; Хроника революционных событий в Крыму. 1917-1920 гг. – Симферополь, 1968. – С.61
2 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. 2-е изд., испр. и доп. Симферополь: АнтиквА, 2008. – С.274
3 Гречанюк Н.М., Попов П.И. Моряки Черноморского флота в борьбе за власть Советов. – Симферополь, Крымиздат, 1957. - С.109
4 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч.
5 Гречанюк Н.М., Попов П.И. Указ. соч.
6 Волошинов Л.И. Октябрь в Крыму и Северной Таврии. – Симферополь, Крымиздат, 1960. – С.93
7 История городов и сел Украинской ССР. Крымская область – С.541; Октябрьская революция в Крыму (методическая разработка) / Сост. Скрипниченко И.И. Симферополь, 1977. – С.15
8 Надинский П.Н. Очерки по истории Крыма. Часть II. Крым в период Великой Октябрьской социалистической революции, иностранной интервенции и гражданской войны (1917–1920 гг.) – Симферополь, Крымиздат, 1957. – С.53
9 Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. (Март 1917 г. – апрель 1918 г.) / Отв. ред. П.Н. Надинский. - Симферополь, Крымиздат, 1957. - С.157
10 Королев В.И. Таврическая губерния в революциях 1917 года: Политические партии и власть. Симферополь: Таврия, 1993. – С.56
11 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. – С.275
12 Указ. соч. – С.275-276
13 Горбуленко В. В боевом строю // Советский Крым, №197 (9200), 6 октября 1977 года
14 Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. – С.160
15 Там же. – С.166
16 Там же.
17 Там же. – С.167
18 Красный террор в годы Гражданской войны / Сост., вступ. ст. Ю.Фельштинского, Г.Чернявского – 3-е изд., доп. – М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. – С.184
19 Там же.
20 Пасманик Д.С. Революционные годы в Крыму. – Париж, 1926. – С.76
21 Цит. по.: Николай Доненко, протоиерей. Ялта — город веселья и смерти: Священномученики Димитрий Киранов и Тимофей Изотов, преподобномученик Антоний (Корж) и другие священнослужители Большой Ялты (1917−1950-е годы). — Симферополь: Н. Оріанда, 2014. – С.37
22 Красный террор в годы Гражданской войны – С.182
23 Г. Дондуков-Изъединов. Расстрел. «Ялтинский мол» глазами очевидца // Крымский альбом 2000. Историко-краеведческий и литературно-художественный альманах. [Вып. 5] / Сост., предисл. к публ. Д.А. Лосева. – Феодосия; М.: Издательский дом «Коктебель», 2002. – С. 109–111.
24 Красный террор в годы Гражданской войны – С.182
25 Лобицын В., Ливицкая З. Морская санатория в Ялте. Старинные крымские фотографии из США // Крымский альбом 2000 – С. 75; 83.
26 Красный террор в годы Гражданской войны – С.182
27 Там же. – С.183
28 Туркул А.В. Дроздовцы в огне: Картины гражданской войны, 1918–1920 гг. / Лит. обраб. И. Лукаша. Белград, 1937. – с. 48–49.
29 Красный террор в годы Гражданской войны – С.183
30 Крым в русской поэзии и искусстве. Антология / Сост. В.И. Калугина – М.: Вече, 2014. – С.337
31 Розанова-Свердловская Л.Г. В Ялте и на чужбине. Симферополь: Н. Оріанда, 2011. - С. 75.
32 Вьюницкая Л.Н., Кравцова Л.П. Дорогами революции: Путеводитель. – Симферополь, Издательство «Таврия», 1987. – С.172; Николай Доненко, протоиерей. Указ. соч. – С.50-52.
33 Вьюницкая Л.Н., Кравцова Л.П. Указ. соч.
34 Николай Доненко, протоиерей. Указ. соч. – С.53
35 Указ. соч. – С.63
36 Указ. соч. –С.55
37 Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. – С.175
38 Там же.
39 Хроника революционных событий в Крыму. 1917-1920 гг. – С.68
40 Игнатенко В.А. «Погибаю, но не сдаюсь!» // Революцией призванные. Сб. – Симферополь, Издательство «Таврия», 1977. – С.31
41 Указ. соч. – С.31-32
42 Красный террор в годы Гражданской войны – С.185-186
43 Чирва И. Крым революционный. Историко-партийный очерк. – Киев, 1963. – С.35
44 Барятинская М. Дневник русской княгини в большевистской тюрьме. 1918 г. // Крымский альбом 2003. Историко-краеведческий и литературно-художественный альманах. [Выпуск 8] / Сост., предисловия к публ. Д.А. Лосева. – Феодосия; М.: Издательский дом «Коктебель», 2004. – С.87.
45 Игнатенко В.А. Указ. соч. – С.56
46 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. - С. 356.
47 Подробнее см.: Зарубин В.Г. Греческая диаспора, советская власть и крымские татары. Этнополитический контекст греко-татарской резни 1918 г. // https://rusk.ru/st.php?idar=60520 (дата обращения: 9 января 2018.)
| 
