Август
Всю жизнь высшие силы подавали ему знаки, указывающие путь и предупреждавшие. И он научился прислушиваться к ним, расшифровывать и толковать. Они, эти знаки, словно готовили его к необычной судьбе, к какой-то особой миссии. Уж сам-то он в этом нисколько не сомневался. Вот только синдром Кассандры делал этот дар мучительным и бесполезным. Впрочем, не совсем бесполезным…
Год назад летним вечером он сидел у открытого окна в своём валдайском домике и писал об очередном чудесном явлении преподобного Серафима, когда среди ясного дня раздался страшный грохот, и в стоящие прямо под открытым окном грабли ударила молния, расщепив их. Но ни грозы, ни дождя в тот день так и не было. Предупреждение? И когда чуть позже князь Владимир Жевахов, будущий епископ Иоасаф, пригласил Нилусов в своё имение, известный и гонимый революцией истый апологет православия, издатель «Протоколов собраний сионских мудрецов» Сергей Нилус сразу согласился. И в очередной раз избежал смерти. «Если бы они не уехали, - будет написано позже в предисловии к его книге «На берегу Божьей реки», - они бы не уцелели. В Новгородской губернии вскоре начался голод и страшный террор. Все местные друзья Нилусов погибли…»
А ведь всё могло быть по-другому, - думалось в те тревожные дни Нилусу, - взгляни государь на «Протоколы» как на тайное предупреждение, на знак, поданный свыше. Лишь великий князь Сергей Александрович серьёзно отнёсся к Нилусовой находке, но и тот обречённо ответил «Поздно!»
В первые дни августа закончился VI съезд РСДРП(б), который принял решение о необходимости подготовки вооруженного восстания против Временного правительства. И хотя не были ещё написаны наивно-восторженным Александром Блоком строчки
«Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови -
Господи, благослови!»
а пожар уж вовсю полыхал. И в прямом и в переносном смысле. В августе в Казани десять дней горели пороховой завод, железнодорожная станция и депо, военные склады. «Пожар пороховых и артиллерийских складов продолжается. Беспрестанные взрывы. Во многих кварталах выбиты стекла домов. Помощь раненым организована. Объявлено военное положение, разъезжают патрули войск и милиции для предотвращения мародёрства, пожар не кончился, взрывы продолжаются… Население частью бежит за город, но паники не наблюдается…», - сообщало местное начальство в Петроград, в Министерство внутренних дел. Но паника была, да ещё какая: люди бежали из города кто как мог – на лошадях, проходящих поездах, лодках, наконец, пешком…
Не успели пережить этот пожар, как вспыхнул новый, правда, иного рода: верховный главнокомандующий Русской Армией генерал от инфантерии Лавр Корнилов предпринял попытку установления военной диктатуры. Как раз в это время проходила третья сессия Главного земельного комитета, участники которой в специальной резолюции выразили негодование по поводу "вылазки контрреволюционеров". Делегаты потребовали изменить нерешительную политику правительства в области земельных отношений. Закрывая сессию, председатель А.С. Посников признал создавшееся в деревне положение отчаянным. Деревня накануне гражданской войны – таков был итог развития событий в стране к концу августа семнадцатого года. Как покажет время, осень действительно станет переломным моментом в «крестьянском вопросе». Уже в сентябре крестьяне перейдут к методам, характерным для крестьянской войны: вооруженным захватам, разгромам, поджогам, террору.
О выступлении Корнилова долго ещё будут спорить: был ли это именно мятеж или праведная попытка спасти гибнущую Россию. Сам он в обращении к народу утверждал: «Я, генерал Корнилов, - сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ - путём победы над врагом - до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы, и выберет уклад новой государственной жизни. Предать же Россию в руки её исконного врага, - германскаго племени, - и сделать русский народ рабами немцев, - я не в силах. И предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли. Русский народ, в твоих руках жизнь твоей Родины!» И есть ли у нас основания не верить генералу? И как сложилась бы судьба России в случае его победы? Впрочем, победы не случилось. Большевики, объединившиеся с Временным правительством, остановили корниловцев; самого Корнилова арестовали и отправили в Быховскую тюрьму, недалеко от белорусского города Могилева, откуда ему после октябрьского переворота предстояло бежать на Дон, где в апреле 1918 года он погибнет в боях за Екатеринодар (ныне Краснодар)…
До смерти напуганный корниловским мятежом, Керенский созвал Государственное совещание, требуя обеспечить более широкую поддержку Временного правительства, не догадываясь, что править Россией ему остаются считанные недели. Неспокойно было и в соседнем Китае, где партия Гоминьдан организовала в Гуанчжоу своё Временное правительство во главе с Сунь Ятсеном. Правда, как и российскому, этому правительству предстояло вскоре быть свергнутым, а Сунь Ятсен станет искать дружбы с Советами…
Тем временем в Москве открылся Поместный собор Русской православной церкви, который восстановил институт патриаршества, осудил действия большевиков и призвал к прекращению кровопролития, а в Европе продолжала полыхать Великая война, и Папа Бенедикт XV предпринимал попытки восстановить мир; но кто в такое время прислушивается к Церкви?
Война уносила жизни молодых, здоровых мужчин и это обстоятельство навело симпатичного, обаятельного, но безработного француза Анри Дезире Ландрю на мысль о том, как можно неплохо заработать. Он давал объявления в газетах о желании познакомиться с обеспеченной женщиной для создания семьи. Оставшиеся без мужей и женихов француженки охотно откликались. Ландрю увозил их в свою загородную виллу и… больше их никто не видел. Позже, когда его афёра будет раскрыта, окажется, что он убил, расчленил и сжёг в печи около трёхсот женщин. Через несколько лет, перед исполнением смертного приговора у гильотины ему предложат сигарету и стаканчик рома, но он ответит: «Это вредно для здоровья»…
Война – войной, а жизнь идёт своим чередом. В джунглях Виргинских островов, только что выкупленных США у Дании за 25 миллионов долларов, американский учёный Томас Барбур нашёл и описал новый вид большой – больше полуметра в длину – ящерицы, названной им виргинской циклурой. Другой учёный – Освальд Роберстсон – впервые осуществил переливание консервированной крови; первый опыт стал чрезвычайно успешным, что позволило спасти множество жизней.
В России царскую семью отправили в сибирскую ссылку – на поселение в Тобольск; как раз в те дни в Кирико-Улитовской церкви северного Вологодского уезда двадцатитрёхлетняя Зинаида Райх обвенчалась с певцом уходящей Руси двадцатиоднолетним поэтом Сергеем Есениным. А в далёкой Америке появился на свет мальчик, которому предстояло стать представителем совсем иной культуры совсем иной эпохи. Пройдут положенные годы, и новорождённый Джек Кёрби станет известным художником и редактором комиксов – соавтором таких персонажей, как Капитан Америка, Халк, Фантастическая четвёрка, Люди Икс и других, которые вскоре окажутся героями культовых фильмов. Пока же Великий Немой ещё только набирает обороты, захватывая всё больше поклонников в разных странах и городах. Даже в отсталой Румынии в Яссах состоялась премьера первой кинохроники. Не исключено, что среди зрителей был и будущий «советский экстрасенс» восемнадцатилетний Вольф Мессинг, искавший в то время счастья в Европе…
А «открывателю» и издателю скандальных «Протоколов собраний сионских мудрецов» Сергею Нилусу судьба преподнесёт много страданий и много радостей, мистических озарений и необыкновенных встреч. Ему довелось жить в Оптиной пустыни и общаться с мудрыми старцами, пять раз побывать в Сарове и Дивееве, где блаженная Паша предсказала ему женитьбу, и там же обрести бесценные бумаги Мотовилова. Он встречался с самим Иоанном Кронштадтским и даже получил его благословение; познакомился в Шамординском монастыре с монахиней Марией – сестрой Льва Толстого. После революции его не раз будут арестовывать, ссылать, приговорят к расстрелу, но любимый им преподобный Серафим отведёт все напасти; умрёт Сергей Александрович своей смертью в кругу любящих его родных и близких. Он уйдёт, надеясь на встречу с Серафимом, одними почитаемый за смутьяна и мистификатора, другими – за истинно православного мученика. Вспоминал ли он в последние свои дни давнюю беседу с оптинским старцем иеромонахом Сергием, который в разговоре о грядущем воскликнул вдруг: «Близок, близок конец! Наступают скоро 1913 - 1920 годы. В эти годы произойдут грозные и небывалые доселе на земле события, когда сами стихии изменятся и законы времени поколеблются. Поистине люди придут в такое дикое состояние против Создателя своего и Бога, что время не выдержит и побежит… ибо лукавство человеческое сделало то, что стихии и стали напрягаться и спешить, чтобы скорее окончить пророченное Богом…»
Что касается найденных и опубликованных Нилусом «Протоколов», то и поныне немалое число исследователей пытается выяснить, что это было: мистификация, провокация или всё же реальный исторический документ. Впрочем, это уже совсем другая история.
Александр Ломтев
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
