Минуло 100 лет с зарождения Белого движения. Возникнув летом 1917 года с попытки остановить анархию тыла и разложение воюющей Армии (Корнилов), вступив в свое организационное оформление в январе 1918 г. (приезд генерала Алексеева в Новочеркасск), укрепив и сплотив свои ряды (признание в мае 1919 г. всеми областными белыми правительствами адмирала Колчака Верховным Правителем России), Белое движение стало, по выражению современного историка С. Волкова, реакцией здоровой части нации на «противоестественную утопию и преступные попытки её реализации».
Главным идеологом борьбы с большевизмом стал русский мыслитель Иван Александрович Ильин, считавший, что Белое дело – не классовое и не партийное, а национальное и патриотическое. Не смотря на неудачу, утверждал Ильин, подвиг белого воинства явился духовно-нравственной победой мыслящей и честной России. Над трусостью, предательством, развращением и безволием. «Дело русской Добровольческой армии, возникшей в 1917-1918 годах и связанной с именами Корнилова, Алексеева, Каледина, Дроздовского, Колчака и их сотрудников и преемников, есть дело русской национальной чести, русского патриотического горения, русского народного характера, русской православной религиозности», – писал позднее философ.
Настоящая статья посвящена маленькому эпизоду из биографии И.А. Ильина, связанному с его злоключениями в период жизни в Совдепии. Всей душой желая помочь нарождающейся Белой армии, Иван Александрович попал в поле зрения ВЧК и лишь чудом избежал концлагеря или расстрела.
21 февраля 1918 года в Нижнем Новгороде был арестован 22-летний поручик 7-го Финляндского стрелкового полка Дмитрий Антонович Громов. В местный военно-революционный штаб поступили данные, что Громов прибыл из Москвы и занимается вербовкой офицеров для отправки их в Донскую область на борьбу с большевиками. Громова препроводили в штаб Московского военного округа, и он стал фигурантом дела о контрреволюционном заговоре. Руководителями заговора были объявлены графиня Александра Николаевна Ланская (урожденная Оболенская) и видный московский промышленник (и гражданин США) Владимир Александрович Бари. Помимо них в ядро контрреволюционной организации входили приват-доцент Московского университета И.А. Ильин, два армейских офицера (капитан Константин Моисеевич Халафов и капитан Василий Васильевич Кривошеин) и курсистка коммерческого института Софья Евгеньевна Свешникова.
Нижегородский эпизод этой туманной истории с давних пор вызывает повышенный интерес историков здешних спецслужб, ибо арестовавший поручика Громова военно-революционный штаб (ВРШ) был зародышем губернской чрезвычайной комиссии, созданной в марте того же года. Эпизод вошел в анналы местной истории как «заговор поручика Громова». Его описание можно найти и в многократно переиздававшемся с 1970-х гг. ведомственном сборнике «Чекисты», и в книге «История нижегородских органов безопасности: 1917-2006 гг.», выпущенной к 90-летию ВЧК.
Традицию продолжил недавно вышедший сборник «Нижегородский краевед», поместивший на своих страницах статью журналиста В. Андрюхина «Дело поручика Громова». Скажем сразу, что не смотря на уведомление об использовании автором документов из архивов УФСБ по Нижегородской области и ФСБ России, эта статья, в сущности, не содержит ничего нового. В ней повторяется та же, не раз излагавшаяся во всех подробностях, история с арестом злополучного офицера-финляндца, раздутая до масштабов зловещего контрреволюционного заговора, который плелся в Нижнем Новгороде с целью ни много ни мало свержения Советской власти.
Версия казенных историков брежневских времен, перекочевавшая – с добавлением или исключением ряда второстепенных деталей – в сборник «Нижегородский краевед», вкратце такова. В начале 1918 года в Нижнем Новгороде раскрыта мощная и разветвленная контрреволюционная организация. Ее идеологами и активными участниками явились крупные местные деятели – бывшие губернский комиссар Временного правительства П.А. Демидов, его заместитель Г.Р. Килевейн, арзамасский предводитель дворянства и уездный комиссар Г.С. Панютин, товарищ председателя Биржевого общества и Военно-промышленного комитета Н.М. Башкиров. Все – лидеры губернской организации Конституционно-демократической партии.
По прибытии поручика Громова в Нижний деятели-кадеты будто бы помогли ему установить связь с местными белогвардейскими организациями, после чего Громов, именуемый не иначе как эмиссаром и даже адъютантом генерала Л.Г. Корнилова, возглавил уже существовавшее к тому времени обширное белогвардейское подполье, начав подготовку к свержению советской власти. Усилиями Громова был сформирован «офицерский батальон», в который вступили офицеры, студенты и гимназисты. Для его вооружения из Москвы доставили винтовки и пулеметы, устроив тайные склады оружия на частной квартире и «в склепе Новоярмарочного собора». Под начальством Громова штаб батальона выпустил несколько приказов о назначении командиров отрядов и плане вооруженного выступления, назначенного на 15 февраля. План предусматривал захват арсенала, телефона, почты и телеграфа, а также Дворца свободы (бывший дворец губернатора, где разместились партийные органы) и военно-революционного штаба. Отдельный план – по захвату Канавина.
Все эти потрясающие сведения были опубликованы в нижегородских газетах в конце февраля. После чего шум в Нижнем Новгороде сразу утих, и описания заговора и планов подготовки восстания осели в архивах, чтобы десятилетия спустя быть извлеченными на свет Божий летописцами вооруженного отряда партии. События же вновь перенеслись в Москву, на Лубянку, и продолжались там с перерывами вплоть до 29 сентября 1922 года, когда Иван Александрович Ильин на пароходе «Обербюргермайстер Хакен» вместе с большой группой ученых и писателей навсегда покинул пределы России.
Повторим историю еще раз с соблюдением хронологии. Итак, с конца 1917 года на Дону шло формирование Добровольческой армии для борьбы с большевиками. Желающих вступить в нее было много. Согласно заключению члена коллегии обвинителей Московского ревтрибунала С.Е. Богрова, основанному на материалах ВЧК и датированному 30.04.1918 г., в числе патриотически настроенных москвичей, желающих помочь добровольцам добраться до Новочеркасска, оказались графиня А.Н. Ланская, предприниматель В.А. Бари и несколько армейских офицеров. Они вели сбор средств, снабжали добровольцев деньгами, наладили связь с другими городами Совдепии. Вероятно, это и впрямь была небольшая организация, название которой, «Добровольческая армия», возможно, придумано чекистами для придания ей веса и значимости.
В ноябре 1917 г. в Москву, возвращаясь из отпуска, прибыл поручик Финляндского полка Д.А. Громов. Через знакомых офицеров он знакомится с графиней Ланской и соглашается помочь благородному делу. По ее заданию 5 января Громов едет в Нижний Новгород, имея при себе 2000 рублей для снабжения добровольцев (по 50-100 руб. каждому). Таким образом, задание предполагало вербовку примерно 20-40 офицеров и юнкеров. Однако 21 февраля Громов был арестован агентами ВРШ и вскоре препровожден в Москву. Из заключения сотрудника трибунала следует, что ранее него в первопрестольной арестовали капитана В.В. Халафова, то есть, раскрутка чекистами этого дела стартовала еще до ареста Громова в Нижнем Новгороде.
В декабре Александра Ланская покидает Москву, и руководство группой переходит к А. Бари и капитану Халафову. Иван Ильин и В.А. Бари арестованы ЧК в апреле, но вскоре освобождены (Бари как гражданин США – по просьбе американского консульства). Повторно Ильин арестовывался по тому же делу в августе и сидел в тюрьме двое суток, третий арест последовал в ноябре и сопровождался резолюцией следователя отдела по борьбе с контрреволюцией ВЧК Воздвиженского от 28.11.1918 г. о заключении его в концлагерь.
Однако ровно через месяц Московский трибунал выносит решение об освобождении ученого как неопасного для революции: «Дело об Ильине в порядке постановления VI съезда Советов об амнистии прекратить навсегда». Решение, видимо, было вызвано обращением к Ленину одного историка, сына давнего друга семьи Ульяновых, хлопотавшего в свое время об освобождении брата вождя Александра, то есть, было продиктовано сугубо личными мотивами и не имеет никакого отношения к «гуманизму» большевиков. К тому же про «навсегда» скоро забыли: Ильин снова арестовывался в 1919 и 1920 годах, а после шестого ареста, осенью 1922 г., отправился в вынужденное и бессрочное изгнание.
Но вернемся в 1918 год и скованный февральской стужей Нижний Новгород. Поручик Громов, служивший курьером московских друзей Добрармии, арестован и дает показания. Вербовка добровольцев, таким образом, прекращена в зародыше. Что же послужило для партийных историков и ведомственных публицистов основаниями утверждать, что в Нижнем существовало мощное белогвардейское подполье и готовилось свержение советской власти?
Таких оснований они не приводят. Серьезных улик в названных выше работах на эту тему нет, едва ли не все утверждения такого рода бездоказательны. Документально не подтверждено ни наличие в городе сколь-нибудь значительной контрреволюционной организации, ни активное участие в ней лидеров кадетской партии, ни существование «офицерского батальона» (батальон – войсковое подразделение численностью 800-1000 бойцов), ни складов оружия, будто бы спрятанных в склепе собора, ни реальных, подкрепленных силой, планов захвата власти.
Нет никаких улик и у автора новейшей статьи в «Нижегородском краеведе», хотя он и заявил, что допущен в святая святых – ведомственные архивы ФСБ. Его рассуждения не идут дальше голословных утверждений и домыслов («перед нами классическая офицерская организация», «полагаю, что белое подполье было реальным», «видимо, эта организация имела также параллельный план восстания непосредственно в Нижнем», «на мой взгляд, Башкиров просто хитрил»).
Судя по всему, автор, как и его предшественники, некритически прочел и, особо не задумываясь, путая ВРК с ВРШ, пересказал версии, придуманные чекистами в далеком 1918-м году. А выполнив столь несложную работу, еще и посетовал, что дело поручика Громова развалилось из-за «неопытности и непрофессионализма первых советских государственных учреждений и силовых ведомств». Мол, вот органы ВЧК осени 1918 года – другое дело, там уже ничего не разваливалось, а работало, как часы, и каждый контрреволюционер получал свою пулю.
Отметим, что в материалах ВЧК и Московского трибунала по нашему делу нет никаких указаний на заговор, «разросшуюся подпольную структуру», «офицерский батальон» и планы вооруженного восстания. Давали деньги, посылали курьеров – вот и все. Не найти сведений о мифическом офицерском батальоне и коварных планах переворота в Нижнем Новгороде и в «Красной книге ВЧК», изданной еще при Дзержинском и посвященной как раз этой увлекательной теме. Все это, похоже, сочинили сами чекисты, а затем старательно воспроизвели ангажированные историки. Оповещая читателя о широком заговоре, авторы чекистских хроник называют всего несколько имен: прапорщика Л.Е. Ещина, студента Варшавского политехникума Е.Н. Рейнина да некоего Н. Бирина по прозвищу «Синий кирасир». Прямо скажем, несерьезное какое-то подполье.
Отметим и то, что почти всех главных заговорщиков вскоре отпустили за неимением улик. То есть, ни склады оружия (в том числе спрятанные на квартире студента Рейнина, отпущенного на свободу вместе в Громовым как неопасного для революции), ни создание ударного батальона, ни планы свержения соввласти вовсе и не улики. Тогда что же? Заслуживает внимания мягкость приговора, вынесенного 2 января 1919 г. Московским трибуналом организатору и командиру белогвардейского подполья Громову: освободить с зачетом отбытого заключения (11 месяцев) как неопасного для революции. Ввиду всего этого сама история с его прибытием в Нижний, вхождением в контакт с лидерами кадетской партии и последующим активным сотрудничеством с ЧК выглядит загадочной и подозрительной.
Как известно, фабрикация фиктивных организаций и заговоров вошла в практику органов ВЧК вскоре после ее возникновения. По инициативе Дзержинского органы «отряда партии» стали создавать сети тайных осведомителей (по привычной терминологии – провокаторов), внедрять их в среду населения. В том числе и с целью инициирования антибольшевистских групп и организаций. Последнее облегчалось широким недовольством, враждебностью к большевикам, в которых значительная часть населения видела нелегитимных захватчиков власти, предателей национальных интересов и – все чаще – грабителей и насильников.
Спору нет, реальные контрреволюционные организации были и действовали. Иногда им сопутствовал временный успех, и заговорщики ненадолго свергали «диктатуру пролетариата», как это произошло летом и осенью 1918 года в Ярославле, Муроме, Курмыше. Случалось, что какой-то монархический или белогвардейский сговор в действительности имел место, но носил совсем уж потешный характер, не выходя за рамки игры в конспирацию. Порой в нем участвовали малочисленные группы гимназистов, студентов, интеллигентных барышень, к которым в лучшем случае примыкала пара-тройка отставных полковников и генералов. Думаю, в таких случаях правильнее говорить о настроениях, эмоциях, намерениях, но никак не преступных деяниях, реально угрожающих власти. Тем не менее, благодаря чекистской фантазии такие «заговоры» нередко вырастали – по численности участников и придуманных уже следователями планам – до внушительных размеров.
Создавали такие группы и сами агенты ВЧК – с недвусмысленной целью «превентивных» арестов по принципу «захватить пошире». Часто такая операция ЧК завершалась массовыми расстрелами с публикацией списков в газетах, либо, если чекисты почему-то теряли к арестованным интерес, – передачей дела в революционный трибунал с последующим вынесением не слишком суровых приговоров.
Описанием таких «заговоров» пестрит упоминавшаяся выше «Красная книга ВЧК». В ней факты перемешаны с чекистским вымыслом, а реальные объединения для борьбы с большевизмом сплошь и рядом соседствуют с мифическими или полумифическими, раздутыми до огромных масштабов. Таково, например, дело профессора В. Таганцева, фабрикация которого уже на излете истории ВЧК, в 1921 г., привела к безжалостному истреблению целого слоя интеллигенции в Петрограде, включая знаменитого поэта Н. Гумилева (все реабилитированы в 1992 г.). В своей книге «Гибель красных Моисеев» писатель Н. Коняев подробно описывает, как Петроградская ЧК еще в мае 1918 года высасывала из пальца расстрельное дело о вымышленной террористической организации «Каморра народной расправы».
«От мифических монархистов до мифических анархистов гуляла фантазия чекистов уже тогда, – справедливо отмечает в книге «ВЧК в ленинской России 1917-1922» современный историк спецслужб Игорь Симбирцев, – чему же удивляться при знакомстве с материалами о процессах 30-х годов, когда каких только совершенно немыслимых и абсурдных заговоров не изобрели».
Но все это случится позже. А на заре 1918 года ВЧК только набирала мощь и осваивала свои приемы. На периферии же и вовсе все пребывало в зачаточном состоянии, в Нижнем Новгороде ЧК появится только 11 марта. Жизнь в основном текла мирно, декреты, которые ее взорвут и послужат причиной того, что гражданская война заполыхает по всей стране и растянется на долгие пять лет, еще впереди (о революционных налогах, реквизициях, хлебной монополии, комбедах, трудовой повинности, принудительной мобилизации).
Что же побудило Нижегородский ВРШ вплотную заняться «делом поручика Громова», на ходу придумывая его фигурантов, склады с оружием и планы свержения власти?
Обратим внимание на время: февраль 1918 года. Только-только прошли выборы в Учредительное собрание. В Нижнем Новгороде безоговорочную победу одержала партия кадетов, набравшая 38 процентов голосов. Весомым был успех КДП и в других крупных городах, что очень испугало Ленина, побудив его в спешном порядке подписать еще 28 ноября декрет СНК «Об аресте вождей гражданской войны против революции», объявив кадетов «врагами народа» и предписав арест их руководителей. Отсюда, видимо, и взятие под стражу нижегородских кадетов в начале февраля (еще до ареста поручика Громова), и фабрикация описанного нами «заговора» для его дополнительного оправдания.
Можно предположить существование и второго мотива, возможно, главного. Смысл его – в стремлении любой ценой ускорить создание губернской чрезвычайной комиссии для борьбы с контрреволюцией. На немедленной организации таких органов на периферии настаивала ВЧК. Еще 15(28) декабря 1917 г. ею было разослано подобное обращение – «Ко всем Советам на местах». Но провинция выполнять директиву не спешила, и 26 января 1918 г. с Гороховой, 2 (адрес ВЧК в Петрограде) летит новый, но с тем же требованием циркуляр за подписью Дзержинского. Три дня спустя вопрос был вынесен на обсуждение Нижгубисполкома и отклонен как несвоевременный. Решению воспротивились революционеры старой формации: советская охранка, по их мнению, противоречит идеалам революции. Что в таких условиях прикажете делать начальнику ВРШ Якову Воробьеву (в недавнем прошлом террористу Бунда и партии анархистов-коммунистов)?
А чрезвычайки большевикам нужны, как воздух. В обществе клокочет возмущение из-за октябрьского вооруженного переворота и захвата власти, вероломного и циничного разгона всенародно избранного Учредительного собрания. В Брест-Литовске идут переговоры о сепаратном мире с Германским рейхом, и есть опасение, что его заключение на условиях, по сути, безоговорочной капитуляции, вызовет новый взрыв недовольства. Да и власть захватывал Ленин не ради народного блага и покоя, а во имя небывалого в истории эксперимента под названием «коммунизм». Строить же его, как не уставал повторять Ильич, можно только с помощью гражданской войны.
И 23 февраля из ВЧК летит новая радиограмма с требованием создания местных комиссий. Напомним, что накануне в Нижнем арестован вербовочный курьер поручик Громов. Вот тут и могла зародиться в головах Воробьева сотоварищи удачная мысль о масштабном белогвардейском заговоре как верном средстве переубедить строптивых революционных романтиков из губисполкома. Возможно, по этому поводу велись какие-то переговоры с Гороховой, 2, которые могли отложиться в архивах в виде переписки. Вот только рассекречиванию такая переписка, конечно же, не подлежит, поскольку ее обнародование грозит испортить иконописный образ ВЧК.
Так или иначе, 11 марта, на очередном заседании Нижегородского губисполкома, вопрос о создании Губчека был поднят вновь и на этот раз решен положительно. После этого про заговор поручика Громова, офицерский батальон, склады оружия в склепе собора и злодейские планы свержения советской власти надолго забыли.
Станислав Смирнов
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
