В российской смуте начала XX века участвовало много лиц нерусского происхождения – подданных как Российской империи, так и иностранных держав, включая вражеские государства периода мировой войны. Особенно много иноземцев сражалось на стороне большевиков: военнопленных (немцы, австрийцы, венгры), трудовых мигрантов (китайцы), беженцев и бойцов инородческих формирований из состава бывшей Императорской армии. Из поляков, венгров, финнов, китайцев и т.п. было сформировано свыше 250 интернациональных частей – полков, батальонов, отрядов. Общее количество зарубежных интернационалистов в рядах Красной армии достигает 300 тыс. чел. (БСЭ. Изд. 3-е, 1969-1978 гг. Т. 10. С. 331). Отдельного внимания заслуживают элементы из числа инородцев и иностранцев, в массовом порядке служившие в карательных органах Советской России – ВЧК, летучих отрядах, особых отделах, трибуналах.
Первенство здесь принадлежит жителям прибалтийских губерний и, прежде всего, латышам. Уроженцы Лифляндии и Курляндии составили как боеспособное ядро Красной армии, сражавшееся по всему фронту гражданской войны, так и личный состав и боевую силу чрезвычайных комиссий, производивших кровавые зачистки тыла от мнимых и действительных контрреволюционеров. Опорой большевиков в борьбе с контрреволюцией стала Латышская стрелковая дивизия. В нее были сведены 1 – 8 стрелковые полки, сформированные из латышей в 1915 г. (Усть-Двинский, Рижский, Курземский, Видземский, Семигальский, Туккумский, Бауский, Вольмарский, а также 9-й стрелковый, развернутый в 1917 г. из сводной роты этих полков и ставший на первых порах костяком комендантской службы московского кремля). Кроме стрелков Латышская дивизия включала в себя 1 кавалерийский полк, 2 артдивизиона, авиационный и броневой отряды. Численность ее достигала 25-30 тыс. чел. Помимо нее на подконтрольной Совнаркому части России действовало множество других латышских частей: Латышский кавалерийский полк 11-й Петроградской дивизии, Витебский латышский кавалерийский полк, Пермский и Пензенский конные отряды; пехотные латышские полки: 1-й революционный, 6-й Торошинский, 1-й Либавский, 3-й Курземский (Воронежский), 10-й Саратовский особого назначения, 1-й и 2-й Симбирские (в последних двух латыши были перемешаны с интернационалистами); латышские батальоны и отряды: 1-й Александровский, Уфимский, Архангельский и т.д. И это не считая многочисленных отрядов, приданных местным ЧК, зачастую также чисто латышских по составу или разбавленных другими интернационалистами.
Роль латышей в становлении и укреплении советской власти трудно переоценить. По признанию Ленина, большевики не удержали бы власть, не послужи ей верой и правдой красные латышские стрелки. В этом сходится и часть современных историков.
В наше время в центре Риги находится странный музей – оккупации Латвии. Когда-то это был музей красных латышских стрелков. Но нынче стало модным во всех бедах винить СССР и Россию. И музей переиначили. Теперь его экспозиции – жестокий упрек советскому тоталитаризму в том, что в сороковые годы он дважды отнимал у латышей суверенитет и свободу.
К сожалению, организаторы этого музея забыли о том, что у истоков того самого тоталитаризма стоял не кто иной, как их соплеменники – красные латышские стрелки и чекисты. И не будь их, совершенно точно не было бы ни той самой оккупации, ни сопровождавших ее массовых депортаций, ни полувекового «рабства» под серпом и молотом.
Все началось с того, что весной 1917 года латышские стрелки, подстрекаемых полковыми комитетами и их исполкомом – Исколатстрелом – чуть ли не поголовно перешли на сторону Ленина. Скоро латышская дивизия стала основным фактором разложения 12-й армии и всего Северного фронта, что привело к захвату 23.08(3.09).1917 немцами Риги.
После октябрьского переворота именно латышские стрелки, блокировав железную дорогу, помешали переброске с фронта частей, верных Временному правительству. Для защиты революции в Петроград прибыл 6-й Туккумский полк, а охранять Смольный революционные латыши отрядили сводный батальон под началом Яна Петерсона. На выборах в Учредительное Собрание 96 процентов стрелков проголосовало за список РСДРП(б). А когда на защиту демократически избранного российского парламента встали рабочие и общественность столицы, именно красные латыши по приказу Ленина хладнокровно расстреляли многотысячную демонстрацию из пулеметов, а депутатов разогнали.
Руководство РСДРП(б) высоко оценило такую верность. В начале 1918 года Русская Армия была демобилизована. Вся, кроме национальных латышских частей. Из них сформировали латышскую советскую дивизию под начальством полковника Иоакима Вацетиса. Отныне эта дивизия, прекрасно оснащенная и вооруженная до зубов, в условиях всеобщих распада и анархии, диктовала волю всем фронтам.
«Латышская дивизия, – пишет историк Ю. Сречинский, – была самой преданной, доблестной и боеспособной частью Красной армии. Латышей бросали туда, где земля начинала гореть под ногами». Фактически Латдивизия поступила в распоряжение ВЧК. Как вспоминал Вацетис, именно оттуда шли ордера на посылку латышских частей в мятежные губернии и уезды. Весной и летом отряды красных латышей усмиряли восстания в Осташковском уезде, Саратове и других местах. В июле красные стрелки переломили ход событий в Москве, где восстали левые эсеры. В то же время захваченные белогвардейцами полковника А.П. Перхурова Рыбинск и Ярославль отбивали в основном Усть-Двинский, Вольмарский и Туккумский латышские полки, а также 3-й Интернациональный венгерский полк и батальон наемников-китайцев. В августе 1918 года 5-й Земгальский полк оборонял Казань, и хотя русско-чешские отряды полковника В.О. Каппеля взяли город штурмом, именно латышские стрелки стали тем ядром, вокруг которого образовался советский Восточный фронт.
Через месяц те же стрелки в составе пяти латышских полков, собранные в кулак Вацетисом, назначенным к тому времени главкомом всех красных сил, вернули Казань в лоно советской власти. Решающую роль сыграли красные латыши и в октябре 1918 года, когда на Северном Кавказе и Дону набирали мощь Добровольческая армия А.И. Деникина и казачья армия П.Н. Краснова. Против них выставили ударную группу из латышских полков – Курляндского, Вольмарского, 9-го Особого, Витебского кавалерийского, усиленных латышской авиагруппой и артдивизионами под командованием А. Штейне, уже отличившегося в Ярославле. Осень 1919-го. Армия А.И. Деникина на пике стратегического успеха, завоеван весь Юг страны, пали Орел и Курск, до Москвы всего 200 верст. И вновь положение спасают стрелки Вацетиса. Две трети численности ударной группы, остановившей порыв 1-го армейского корпуса А.П. Кутепова, составили части Латышской дивизии – около 10 000 штыков и сабель. Тем временем сложилась критическая обстановка на Северо-Западе. Штаб генерал-лейтенанта Юденича докладывал: «Петроград будет взят через несколько дней». Туда вновь бросают 5-й Земгальский полк, и его фланговый удар рушит все планы белых. В 1920 году Латышская дивизия штурмует Перекоп и обеспечивает победу над армией П.Н. Врангеля. Словом, где красные стрелки – там победа.
Но их боевой путь во имя торжества коммунизма в России будет не полон без одной важной операции, прошедший за ее пределами. Речь идет о завоевании Латвии в конце 1918 – начале 1919 года. Ленин и Троцкий бредят экспортом революции. Из вожделенные взоры простираются далеко на запад: в Польшу, Германию, Венгрию. На очереди – Прибалтика. Кого послать на штурм буржуазных твердынь? Ну, конечно же, латышских товарищей! И в самое короткое время вся Латвия, за минусом крохотного юго-западного района с городом Либавой, покоряется красному штыку. Но вот беда. В ответ на оккупацию быстро соорганизуются прибалтийские немцы и русские, на помощь национальному правительству приходят две немецкие дивизии, Железная и резервная гвардейская. Вместе они выбивают красных латышских стрелков обратно в Совдепию. Обескровленная потерями и массовым дезертирством, Латдивизия возвращается на родину мирового пролетариата – воевать за дело Ленина.
Таким образом, советская власть в Латвии дважды устанавливалась с помощью латышей. Первый раз в 1918 году непосредственно, штыками воинства Иокима Вацетиса. Второй, в 1940-м, косвенно, политическим режимом, который в гражданскую войну красные стрелки много раз спасали от неминуемой гибели. Об этом не мешало бы помнить создателям «Музея оккупации Латвии».
В Нижегородской губернии
Латыши и, вообще, интернационалисты, пестовали «советскую» власть и на местах. Наглядный пример – Нижегородская губерния. В годы Первой мировой войны ее наводнили беженцы и переселенцы из прифронтовых областей. К концу 1916 г. сюда прибыло 62140 беженцев и переселенцев, из них 55233 чел. осело в Нижнем Новгороде. Латышей также приехало немало. В значительной мере это был трудовой персонал крупных и средних промышленных предприятий, эвакуированных из Риги, Вильны, Варшавы, Петрограда, которым угрожал враг. На заводах «Новая Этна», «Фельзер», «Молот», «Отто Эрбе», замочной фабрике фирмы «Гермингауз и Ферман», Охтинском взрывчатых веществ и ряде других работали множество выходцев из Курляндии и Лифляндии. С 1915 года вместе с семьями и беженцами они составили значительную и самую беспокойную прослойку населения Канавина, Растяпина и других промышленных районов.
После февральского переворота большевики бросили туда крупные агитационные силы. Среди латышской молодежи идеи классовой борьбы против русской буржуазии находили живой отклик. Большевики готовились к вооруженному путчу, и интернационалисты, прежде всего латышский пролетариат, должны были стать ударной частью красной гвардии. Так и произошло. Латыши преобладали среди красногвардейцев Канавина, Растяпина, Молитовки. Отряд латышских боевиков во главе с лидером канавинских большевиков Я.З. Воробьевым разоружал 28 октября в бывшем здании Нижегородской семинарии юнкеров 1-го Нижегородского подготовительного учебного батальона – последнего оплота власти Городской Думы, верной Временного правительству, он же захватывал контору Государственного банка, казначейство и др. учреждения.
Те же боевики составили особый отряд местного Военно-революционного штаба, а с марта 1918 года – «летучий» боевой отряд Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией при Нижегородском Совдепе. Возглавил отряд 27-летний уроженец Курляндии Кристап Буссе. В горячие лето и осень 1918-го этот отряд, поначалу почти поголовно состоявший из латышей и впоследствии доведенный до нескольких сот бойцов, будет действовать как пожарная команда, выезжая на подавление крестьянских волнений, вспыхивавших то здесь, то там на почве недовольства продразверсткой и принудительной мобилизацией в армию Троцкого.
Так случилось во время майских беспорядков в селе Богородском, куда отряд латышей незамедлительно прибыл на пароходе. Волнения в Городце, вспыхнувшие в июне, также подавлял нижегородский отряд во главе с членом коллегии губчека Львом Розенблюмом. Когда в селе Паново Арзамасского уезда начались протесты против мобилизации, туда из Понетаевского монастыря прибыл отряд латышских стрелков.
Ну, а в самом Арзамасе, после переезда туда в августе из Свияжска штаба Восточного фронта, латышская или ломаная русская речь стали повседневностью. Для охраны штаба туда перебросили знаменитый 5-й Земгальский латышский полк, сильно потрепанный в боях под Казанью. Прифронтовую ЧК возглавил Мартын Лацис (Судрабс) – левая рука Дзержинского. В то время одно лишь имя этого пламенного латыша, не говоря уж о лексике его расстрельных приказов, наводило ужас.
Как пишет иеромонах Дамаскин в книге о новомучениках и исповедниках XX века, большинство в карательном отряде некоего В.И. Гарина, учинившем осенью 1918 года массовый террор в Курмышском уезде, также составляли латыши. Террор был развязан после неудавшегося белогвардейского переворота, при котором в стычках погибло несколько коммунистов. Каратели же за несколько месяцев расстреляли до 1000 крестьян. Другой массовый расстрел, в татарской деревне Семеновке в январе 1919 года, возглавил председатель Сергачской ЧК латыш Николай Михельсон.
Основной кадр аппарата Нижегородской ЧК также составили латыши. В архивно-следственных делах 1918 года, хранящихся в Центральном архиве Нижегородской области, мы найдем множество латышских фамилий – комиссаров, следователей, комендантов, начальников мест заключения. Высокие посты, помимо упомянутого выше Кристапа Буссе, занимали бывший электромонтер «Фельзера» Роберт Штромберг, уроженец Виндавы Антон Лелапш, выходец из Вендена Петр Маркус, прибывшие из Риги братья Ян и Роберт Шепте. Николай Карре состоял зампредом губчека, его брат Карл – комиссаром. Из 11 членов коллегии Нижгубчека в октябре 1918 г. по меньшей мере шесть были латыши: Буссе, Мовчан, Криппен, Осман, Лелапш, Ансон. Немало латышей состояло в органах губревтрибунала, военных комиссариатах.
Василий Мовчан сначала организовывал Растяпинскую ЧК, затем возглавил иногородний отдел в губернской. Вот список личного состава летучего боевого отряда Растяпинской ЧК, которую возглавил Мовчан, на 17 июля 1918 г.: Крумин Я.М., Николаев Н.П., Громов И.Я., Барр Ю.Ф., Розенталь М.М., Зоргис Р.Ф., Розенталь К.М., Барр Я.Ф., Берзин П.Я., Зирин А.М., Пугин М.А., Линин К.Ю., Линин Ю.Ю., Абель П.Д., Эглит Я.В., Раудуль А.К., Зауэр Я.П., Николаев И.П., Соколов В.В., Бругитайс Э.Я., Богданов В.Ф., Альтрок А.И., Монголь М.Д. (ГОПАНО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 265).
К концу гражданской войны латыши стали утрачивать свое значение. Поняв это, немало янычаров революции, без сожаления расставшись с коммунистической верой и символикой, вернулось на историческую родину. Согласно мирному договору с Латвией от 11 августа 1920 г. Латышская дивизия подлежала расформированию, а советские власти обязались провести репатриацию красных стрелков. Правда, началась она только после эвакуации Русской Армии П.Н. Врангеля из Крыма. В начале 1921 г. эшелоны с латышскими товарищами впервые устремились не к пылающим фронтам, а мирным полям Балтии, и на них красовались лозунги не «Смерть буржуям!», как еще год назад, а «Да здравствует свободная Латвия!» Подъезжая к границе, стрелки, по свидетельству очевидцев, срывали с фуражек красные звезды с той же легкостью, с какой в 1917 г. расставались с царскими погонами. Странным образом латышские правительство и население встречали их торжественно, как своих защитников, хотя совсем недавно они шли в Латвию с намерением принести ей большевизм и порабощение, а их полугодовое пребывание там сопровождалось расстрелами и насилиями.
Те, кто исторической родине предпочел пролетарскую, с трудом приобщались к мирной жизни. Ведь как выяснилось, ничего путного, кроме как карать и расстреливать, закаленные в боях и карательных акциях латышские стрелки делать не могут.
Своим бывшим элитным наемникам советская власть не доверяла. Да и сами они давали немало поводов для репрессий. В Нижнем Новгороде первый звонок для красы и гордости чрезвычаек, «летучих» и реквизиционных отрядов прозвенел в начале 1930-х годов, когда органы ОГПУ арестовали бывшего следователя губчека Иоганна Бредиса (в 1918-м вёл дело протоиерея Алексея Порфирьева). Тогда же за решеткой оказались бывший комендант ЧК Антон Лелапш, бывший боевик Карл Баллод и ряд других пламенных карателей. Поистине роковым для бывших красных стрелков стал 1937 год, когда были арестованы и казнены почти все из них, кто столь доблестно защищал советскую власть при Ленине.
Характерна судьба бывшего командира летучего отряда Нижгубчека Кристапа Юргеновича Буссе. В течение нескольких лет он находился на ключевых постах в губернской чрезвычайке, был членом коллегии, начальником секретно-политической части, секретарем ячейки РКП(б). Во время похода Красной армии на его историческую родину в августе 1919 года Буссе направили в распоряжение ЦК компартии Латвии. Затем он служил в особом отделе Западного фронта, состоял политкомиссаром частей 15-й армии. Покинув органы ВЧК в 1921 году, Буссе подвизался в системе Рабкрина и Партконтроля. С 1924 года он – председатель Нижегородской губернской контрольной комиссии, с 1930 года – глава КК Ивановской промышленной области. Большой террор застает пламенного чекиста на посту директора харьковского завода «Красный Октябрь». 3 декабря 1937 года Буссе был арестован и через неделю, видимо, ввиду неминуемого расстрела, покончил с собой в тюремной камере.
В рамках «латышской операции» в Горьком было репрессировано свыше 200 латышей. Основная волна арестов прокатилась в декабре 1937 года. Большинство дел рассматривалось Комиссией НКВД и Прокурора СССР (так называемой «двойкой»), в подавляющем большинстве случаев следовал расстрельный приговор. Жертвами (отнюдь не невинными!) национальной операции НКВД стали, в частности, такие видные нижегородские чекисты, как К. Баллод, Я. Барр, И. Бредис, А. Звирбуль, К. Карлсон, М. Краузе, Г. Лейман, А. Лелапш, Н. Михельсон, В. Мовчан, братья Август и Альфред Поднек и Г. и Ж. Таурин, Э. Рейнберг, братья Р. и Я. Шепте. 20 марта 1938 г. в Москве был расстрелян один из самых кровожадных палачей ВЧК – Мартин Лацис (Судрабс).
В случившемся можно усматривать одновременно человеческую трагедию и историческое возмездие. Возможно, в рижском «музее оккупации» всех этих наемников революции также сочтут жертвами русского тоталитаризма. Насколько это согласуется с истиной и справедливостью, история давно рассудила.
Станислав Смирнов для «Русской Стратегии» |
