Киреев Владимир Николаевич (8 июля 1984 г. р.). Художник-живописец. Член Союза художников России. Член Международной ассоциации изобразительных искусств – АИАП ЮНЕСКО. Выпускник Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова (факультет историко-религиозной живописи).
Посещая художественные музеи и приобщаясь к нашему великому культурному наследию, зрители порой размышляют: «Почему же сегодня, в нынешнее время никто не создает таких гениальных картин, не пишет шедевров? Может, перевелись таланты на Руси, или система обучения совсем развалилась?..» Но, наверное, каждый человек, имеющий отношение к изобразительному искусству, засвидетельствует: нет, не оскудела земля Русская самородками! И в художественных школах, училищах и вузах, несмотря на все проблемы и трудности, все же учат, дают ремесленные навыки. Чего же тогда нам не хватает, каких художников и произведений?
Заслуженный деятель искусств России, профессор кафедры истории искусства МГАХИ и ВГИКа Николай Николаевич Третьяков († 2003) писал: «Художник должен, прежде всего, заботиться о „постановке глаза". Ведь древнерусское слово „око" – больше, чем глаз, это, можно сказать, „глаз души". Око должно быть чистым (ср.: Мф. 6, 22), должно видеть не только внешний, но и внутренний свет, быть зорким, чутким, улавливать малейшие оттенки духовного смысла предметов. <…> Глаз может быть „поставлен" на всю жизнь, как голос, а может быть искалечен. <…> И вопрос „постановки глаза" находится в прямой зависимости от нравственного, духовного развития художника».
А его предшественник, выдающийся педагог, воспитавший несколько поколений великих живописцев, П. П. Чистяков († 1919) замечал: «Я все-таки Русский, а мы, Русские, всего более преследуем осмысленность».
Пожалуй, это – осмысленность, проникновение, глубина – и есть главное, то, без чего искусство утрачивает свою сущность: увидеть, понять, пережить, открыть, поделиться… И именно такой подход меня привлек в картинах и – с первых слов общения – в личности молодого художника Владимира Киреева.
– Владимир, в интервью журналу «Голос эпохи» Вы уже рассказывали, как почувствовали призвание к изобразительному искусству, о своем творческом пути. Поэтому спрошу сразу «в лоб»: в чем Вы как художник видите свою главную цель?
– Вопрос «в лоб» подразумевает и ответ начистоту. Раньше мне казалось, что искусством можно изменить мир в лучшую сторону. Может, помните то философское высказывание, что взмах крыла бабочки может породить глобальные изменения? Но вот мы видим труды великих писателей, художников, тысячекратно превосходящих меня по глубине и мастерству, композиторов, транслирующих нам музыку высших миров. Сколько было пророков несущих слово Истины. И что же? Мы живем в XXI веке... а люди режут друг другу головы и заживо сжигают фосфорными бомбами, испытывают на себе подобных самые передовые образцы вооружения и торгуют рабами.
Кто-то говорит, «во всем виновата религия», «традиционные нравственные нормы так устарели». У нас, мол, наука. И что же прогрессивная наука? Открыт атом – и создано самое страшное по разрушительности оружие.
Что может изменить художник, если даже после Богоявления, человечество не желает преобразиться? Мы живем в модернизированном Колизее, жаждущем хлеба, крови, зрелищ и комфорта. И в глобальном смысле искусство не меняет человечество. Никак. Вообще.
Какая цель может быть у художника? Лучше всех передавать нюансы цвета? Писать «похожие» портреты? Потешить гордыню и стать известным и покупаемым? Или стать этаким гуру, учащим людей жизни?
Честно говоря, мне ничего из перечисленного не интересно. И, наверное, как у «художника» в материалистическом понимании этой сферы деятельности у меня нет прикладной цели.
Но, как и у каждого человека, у меня есть духовная основа, которую я пытаюсь распознать. Научиться отличать добро от зла, жить по совести и по правде Божией. И в этом смысле живопись для меня – это не рефлексы, композиция и звонкие цвета. Это своеобразный исповедальный акт и мой способ разговаривать с единомышленниками о возможностях самостоятельного и совместного сбережения, насыщения и укрепления той самой врожденной духовной основы.
– В соцсетях Вы представляетесь «Русским художником». Что Вы вкладываете в это понятие? Кто такой настоящий Русский художник? Как, благодаря кому и чему сформировалось Ваше православно-патриотическое мировоззрение?
– В этнолингвистике существует такое понятие, как языковая картина мира, то есть мировосприятие народа, отраженное в его языке. Еще учась в академии, я прочел замечательные слова Владимира Ивановича Даля: «Ни прозвание, ни вероисповедание, ни сама кровь предков не делают человека принадлежностью той или другой народности. Дух, душа человека – вот где надо искать принадлежности его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа –мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски».
Более точно и не скажешь.
Сегодня я подпишусь под этими словами и как художник, ибо русское языковое сознание, как мне кажется, является холстом, на почве которого произрастает стилистика сознания живописного.
На вопрос, как формировалось мировоззрение, мне кажется не ответить просто в двух фразах, мол, вот у меня были такие-то идеальные наставники, и такие-то невероятные события – и вдруг все так удачно сложилось. Думаю, оно выкристаллизовывается из огромного количества факторов и обстоятельств в соединении с изначальным душевным строем и свободным выбором человека. Двум детям дать одинаковые условия – вырастут абсолютно разные люди.
В моем случае это и таинство крещения, и книги, которые читали мне в детстве родители, и благородные люди, встреченные на пути. Может быть, детское и еще не осознанное тогда чувство обиды за державу, втаптываемую в грязь в лихие 90-е. Память о поколениях, которые отстояли наше Отечество и веру. Рассказы о подвигах русских воинов от древности до наших дней, церковные таинства и поездки по святым местам в период обучения в училище и в академии.
– Минувшим летом почил И. С. Глазунов. Вы являетесь выпускником созданной им Российской академии живописи, ваяния и зодчества. Расскажите, пожалуйста, об этом учебном заведении и его основателе. Как повлияла на Вас учеба в РАЖВиЗ?
– «Школа – это крылья художника», – эти слова Ильи Сергеевича стали девизом нашей академии.
Когда я приехал поступать,то, честно говоря, совсем ничего не знал о ней. Увидев работы студентов, я был потрясен. Не представлял, что в наше время кто-то пишет на столь высоком уровне. И самое главное – здесь Русский дух!
Живя в современном мире, где царствует культ безобразного, стираются нравственные критерии, а от искусства осталось одно название, которым дельцы прикрывают циничное отмывание денег, было удивительным оказаться в стенах одного из «последних бастионов» европейского искусства (есть еще у нас институт имени Сурикова, академия имени Репина и другие достойные школы). Переступив порог, вы словно переноситесь в иное измерение – в некую сокровенную мастерскую, где молодые люди учатся создавать собственную вселенную и вести живую летопись в образах минувшего и настоящего. Академия была для нас и храмом искусств, и домом. Что и говорить, во время написания диплома мы здесь даже по ночам работали.
Строжайшая дисциплина, которой часто пугают поступающих, на деле оказывается идеальным распорядком для того, чтобы каждый мог взять все самые необходимые знания. У нас потрясающая библиотека с редчайшими дореволюционными изданиями, которые Глазунов лично собирал в России и за рубежом.
Всем учащимся прививают уважительное отношение к тому делу, которым мы живем. Художник – это не вечно пьяный грязный маргинал, а самостоятельная единица творческого братства, которому предстоит сохранить и приумножить национальное достояние России. Спасенные иконы и памятники архитектуры, уникальный Музей сословий России – перечислять его заслуги можно бесконечно. Но для меня и для многих моих соратников учеба в созданной Ильей Сергеевичем академии – это время становления характеров, убеждений, время на размышление перед решительным выбором.
– В прошлом году также исполнилось 100 лет с момента начала Гражданской войны в результате крушения Российской Империи. Одна из Ваших последних работ посвящена этой странице нашей истории. Что Вы думаете на дискуссионную сегодня в обществе тему примирения белых и красных?
– Может ли быть великим и героическим убийство собственного брата, отца, сына?
Любая междоусобица – это обнуленный героизм. Это отвага и самоотверженность в войне со своим отражением. Здесь победителем может быть только местечковое остервенелое воронье, выклевывающее глаза мертвым. Ну, и забугорные стервятники в лице наших вечных заклятых «партнеров».
Примирения между красными и белыми здесь и сейчас быть не может на том простом основании, что все они уже предстали пред Судом Божиим, справедливость которого несомненна. Нынешние же поколения должны понимать, что попытки делить народ – от лукавого. Попытки эти, как правило, хорошо оплачиваются мировым ростовщичеством, но рано или поздно беспощадно наказуются самим прозревшим народом и Высшей Правдой. Разделенное, как правило, нежизнеспособно. Устоит ли самая надежная крепость, если ее защитники в дни обороны устроят внутреннюю поножовщину? Сколько лет государству Русскому? А сколько лет государству советскому? Мы хотели бы, чтобы наше Отечество продолжалось 70 лет или тысячи? Мы хотим, чтобы наши потомки стали гонимыми или продолжали жить на земле отцов? Достаточно ответить на все эти вопросы, чтобы осознать – всяким раздорам в семье непременно воспользуется бандит с большой дороги.
Позволю себе процитировать одно из любимых стихотворений русского поэта Николая Туроверова:
Перегорит костер и перетлеет,
Земле нужна холодная зола.
Уже никто напомнить не посмеет
О страшных днях бессмысленного зла.
Нет, не мученьями, страданьями и кровью
Утратою горчайшей из утрат:
Мы расплатились братскою любовью
С тобой, мой незнакомый брат.
С тобой, мой враг под кличкою «товарищ»,
Встречались мы, наверное, не раз.
Меня Господь спасал среди пожарищ,
Да и тебя Господь не там ли спас?
Обоих нас блюла рука Господня,
Когда, почуяв смертную тоску,
Я, весь в крови, ронял свои поводья,
А ты, в крови, склонялся на луку.
Тогда с тобой мы что-то проглядели,
Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:
Не для того ль мы оба уцелели,
Чтоб вместе за отчизну умереть?
– Расскажите, пожалуйста, о своей картине «Ледяной поход – сквозь времена». Можно ли сказать, что она нацелена на реабилитацию в общественном сознании Белого движения?
– «Добровольческая Голгофа», – так еще называют это событие.
Впервые о Ледяном походе я узнал в период обучения в академии, но созрел к воплощению этой темы только сейчас. Долгие годы нам говорили про Белое движение в негативном свете, породив множество мифов и спекуляций, мол, буржуи не хотели отдавать награбленное и т. д. Но вот вы начинаете изучать документы и воспоминания и понимаете, что по факту большинство тех, кто воевал, были из крестьян, многие не имели своей собственности. По сути, они отстаивали тот уклад жизни, что сложился исторически и был естественен для нашего народа.
Если проводить современные параллели, то на Украине произошел государственный переворот, который его режиссеры кощунственно назвали «революцией достоинства». Подавляющая часть народа в этом погроме не участвовала, а часть этой «подавляющей» части посчитала возможным и необходимым оказать сопротивление внутренним провокаторам, захватившим власть по сценарию внешних кукловодов. Имею ли я моральное право осуждать тех, кто взял оружие, чтобы не позволить агрессивным самозванцам в чужом дому черные квадраты по намоленным красным углам расставлять? В основной своей массе белое движение – движение не изменивших присяге. Хотя, наверно, по современной логике человека эпохи комфорта вполне могли попытаться тем или иным способом вписаться в новые реалии. Понимали ли они всю безнадежность своего положения? Наверное, да. Поэтому с исторической и с духовной точки зрения их выбор – это поистине личная Голгофа каждого участника. Когда же обвиняют добровольцев в жестокости и начинают приводить те или иные примеры, вспоминается Бунин, писавший: «…революции все прощается – „все это только эксцессы". А у белых, у которых все отнято, поругано, изнасиловано, убито –родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сестры – „эксцессов", конечно, быть не должно» («Окаянные дни»).
Вы спросили про реабилитацию. Картина эта не «реабилитация». Это – констатация факта. И предложение нам нынешним взглянуть в глаза нас прошлых. Взглянуть и понять. Понять то и так, чтобы не было инстинктивного желания стыдливо отвернуться от очевидности: русские не красные, не белые, не серые в яблоках... Русские – это верные друг другу, Отечеству и Богу. В единстве наша победа. В раздробленности – победа наших врагов. Что и подтверждает в конечном счете сама история. Я категорически не согласен с утверждениями, что благодаря компартии наш народ победил в Великой Отечественной войне. А в 1812 благодаря кому? А еще раньше? Народ побеждает благодаря себе самому, благодаря корням, благодаря преданиям, укладу, благодаря тому, что, как поет в одной из своих песен Сергей Трофимов:
Это все мое родное, это где-то в глубине.
Это самое святое, что осталось во мне.
Это нас хранит и лечит, как Господня Благодать.
Это то, что не купить и не отнять.
– В конце прошлого года (6 октября – 12 ноября) в Калуге состоялась Ваша первая персональная выставка. Ее основная тема, согласно афише, – «личностные проявления силы духа во славу Отечества и народа». А как Вы думаете, что делает конкретного человека звеном одной защищающей соборную народную душу Русской кольчуги? Как сегодня мы можем сами удерживаться в ней и латать прорехи – возвращать на место утративших единство наших ближних, чтобы оставаться неуязвимыми в непрекращающейся духовной войне?
– В Русской кольчуге удивительно то, что звенья ее состоят не только из русских этнически и не только из православных религиозно. За Святое наше Отечество проливали кровь разные люди. Я верю, что Бог не оставит без милости и некрещеного солдата, положившего душу свою за други своя. И такое звено крепче и надежней, чем номинально крещеный, но на деле оплевывающий свою собственную Церковь. Что делает человека звеном? Может быть, любовь к Родине? Может быть, терпение и доброе отношение к ближнему в монотонном ритме однообразных негероических будней? А может быть, это что-то, чего он сам не умеет объяснить –только почувствовать. То, что побуждает человека ухаживать за немощными или накрыть собой гранату, защитив тех, кто рядом. Вытаскивать наркоманов из духовной трясины или из года в год тихо и незаметно подметать улицы, пока все спят. Наверное, об этом знает только сам этот человек.
Как же сегодня мы можем удерживаться в этой кольчуге и латать дыры?
Я думаю, что каждый должен ответить на этот вопрос лично. Пожалуй, при ответе важно учитывать лишь два фактора. Первый – то самое мудрейшее «не навреди». И второй фактор – не так, чтобы сиюминутно лучше мне, а так, чтобы поступательно и аккуратно лучше моему дому, моей улице, моему городу, моей стране, а в конечном счете – моим предкам, современникам, потомкам, Богу.
– И в заключение – Ваши творческие планы на будущее и пожелание ко всем, кто прочтет нашу беседу.
– Думаю, что рассуждать о невоплощенном было бы неверно. Человек предполагает, а Господь располагает. Поэтому и себе,и всем читателям могу пожелать, чтобы все задуманное исполнилось в соответствии с Высшей волей и было душеполезно как для окружающих, так и для нас самих.
Беседовала Серафима Смолина
Источник: Газета «Православный Крест»* №3 (195) от 1 февраля 2018 г.
http://www.pkrest.ru/ 
