Пустующих дворов тетрадные листы
осваивают дробь дождливых сожалений.
Там, очень высоко, где помыслы чисты,
от нас уже не ждут особенных умений.

Сноровки узнавать о главном между строк
не требуют творцы заоблачного «вкратце».
Нездешний мир привык додумывать мирок,
в котором без нужды опасно оставаться.
В котором летний день зашторил домосед
в надежде, что беда не тронет безразличных.
В котором тридцати серебряных монет
хватило, как-то раз, для низости публичной.
Какую темноту способен ободрить,
набравшийся чужих сомнений лжеапостол!

Здесь сто потов сошло с летящего бомбить.
За несколько минут… Покрытая коростой
кровавой суеты, древесная кора
не ведает имён заучивавших стоны.
Как яблочки с ветвей срывала детвора,
так срезало огнём антоновские кроны.
И смерть взяла своё наградой за нужду
в посредниках ходить, склоняясь над телами.
То был не самолёт, а дьявольский мундштук,
что взвился попыхтеть и сгинуть за домами!
А в страшной тишине слезы небесной ком
рассыпался на рой посеребривший город…

Сегодня снова дождь! Он снова о былом.
Мол, это прошлый век разрывами исколот!
Как-будто не теперь нас выбрали на убыль.
Как-будто весь июнь — счастливый выходной.
Тетрадочки дворов листают жизнелюбы,
и простенький сюжет рифмует Проливной:

«Надежда есть...кап-кап…, пока непризывные
горазды выметать осколочную пыль.
Надежда есть, пока на вспышки грозовые
бросается...кап-кап...отчаянный мотыль.
Пока спитой чаёк старушки пригубили,
да пахнет молоком внучатая душа…
Пока ещё...кап-кап...с ума не посходили,
подвальной теснотой уставшие дышать».

Сирена голосит, как вдовы у могил.
Протяжному вытью не знаешь, что ответить.
Хватило бы дождя на то, чтоб сочинил
невидимый Господь, что нет войны на свете!

«Надежда есть...кап-кап...»

2018 г.