Вадим Иванов. Русская эскадра в Бизерте. 1920 г.
Опубликовано в журнале "Голос Эпохи", выпуск 2, 2018 г.
…Мне сразу понравилась идея экспедиции, организованной Фондом Андрея Первозванного и Центром национальной славы России: в память 90-летия завершения Гражданской войны вместе с потомками белых эмигрантов пройти по пути исхода Русской эскадры, но в обратном направлении – из Бизерты в Севастополь. Поэтому на предложение поучаствовать в этой акции без раздумий согласился. Как раз перед этим довелось увидеть документальный фильм о последней эмигрантке из Бизерты Анастасии Ширинской, и я понимал, насколько он будет полезен и интересен.
ВЕНЕЦИЯ – БИЗЕРТА
…Он стоял у борта, опираясь на полированный планшир, смотрел в синюю даль Средиземного моря, и по лицу его совсем не видно было, что он волнуется. Но он волновался – вот-вот из-за горизонта должна была появиться полоска земли, той самой земли, на которую его, годовалого едва живого малыша (врачи уверяли: умрёт), девяносто лет назад внесли родители после долгого плаванья через несколько морей на потрепанном транспорте «Поти». Берег Африки, Тунис, Бизерта…
Вбитый клином в самую макушку «африканского черепа» Тунис стал последним прибежищем Русской эскадры и полутора сотен тысяч ушедших с ней русских людей – казаков, офицеров и моряков, гимназистов и ученых, врачей, учителей; стариков, женщин и детей. Сюда «к краю земли» подходил теперь, девяносто лет спустя наш быстроходный комфортабельный лайнер с романтичным названием «Эгейский Одиссей», неся на своем борту среди прочих участников похода несколько десятков потомков «белых» из первой волны эмиграции и примерно столько же «красных» из России. И только он один – Ростислав Всеволодович Дон – последний живой участник того трагического Исхода. Конечно, он не помнит ни эвакуации, ни того перехода, ни Бизерты. Но это и не важно; он своего рода – символ, и наш Морской поход – символ. Символ возвращения к реальной истории, и возвращения тех, кто долгие годы мечтал вернуться на Родину, но так и не дожил до этого дня. Он – дожил…
Да, конечно, сегодня большая часть разумных, трезвых людей понимает, что «Гражданская война – это война, в которой при любом исходе проигрывает один и тот же народ. То есть, нет и не может быть в ней ни по-настоящему победивших, ни окончательно проигравших. Как определить правого и неправого, победившего и проигравшего в той нелепой драке «брат на брата и сын на отца»… Рано или поздно приходит понимание – победивших не было. Проиграли и те, кого прогоняли, и те, кто прогонял…» Но что мы знаем о Гражданской войне? По какой информации судим о тех одновременно и героических, и трагических временах? По толстовскому «Бегу», по Бабелю, по «Приключениям неуловимых», по советским учебникам истории? На каком основании мы причисляем всех «красных» к правым, а всех «белых» к виноватым?
У России оказалось две истории. Одна написана «красными», для которых ушедшие в двадцатом «за кордон» лютые враги, другая «белыми», которые потеряли Отечество из-за пришедшего править Русью Хама. Можно ли две эти непримиримые истории примирить? Есть ли другая, третья - достоверная, реальная, «неполитизорованная» история? Вот с выяснения этого и началась работа на борту «Одиссея» сразу после выхода лайнера из порта Венеции, где впервые встретились все участники похода - соотечественники из России, Европы, США, Канады и даже Австралии. Изучали документы, рассказывали о судьбах русской эмиграции на чужбине, прослеживали истории семей, расколотых революцией и Гражданской войной и разбросанных по свету.
К сожалению, для обычного российского обывателя Гражданская война до сих пор – настоящее белое пятно. Ни-че-го мы не знаем об этом. В голове «советского человека» нет ничего, кроме банальных штампов, построенных зачастую на откровенных фальсификациях. Когда во время дискуссий и «круглых столов» зачитывались документы тех лет, демонстрировались документальные кинокадры и старые фото, в зале порой повисала невероятно говорящая тишина. Не может быть! Но – было. Вот они, копии реальных документов, подписанных Лениным, Троцким, Фрунзе… Вот они - живые письма, заявления, приказы, ярче любой беллетристики передающие дух и суть того времени…
Из походного дневника.
14 июля; 11:15 - борт судна “Aеgean Odyssey” («Эгейский Одиссей»).
13:00 – шлюпочная тревога (конечно, учебная); взрослые дяди и тёти, среди которых граф, с пяток князей, епископ и несколько священников саном пониже, собравшиеся сюда со всего мира, щеголяют в оранжевых нагрудничках, улыбаются, свистят в свистки и зажигают сигнальные фонарики. С наибольшей серьёзностью к событию отнеслась маленькая дочка священника из Греции. Мероприятием все остались довольны – и пассажиры, и команда, и капитан, Офицеру, проводившему инструктаж, даже похлопали, а кто-то крикнул «Бис!»…
16:30 – ознакомительная встреча с организаторами и участниками похода. Все говорили о том, кто и зачем отправился в это плаванье. Алексей Павлович Григорьев (общество Галлиполийцев): «Для большинства зарубежных участников – это паломничество в те места, где жили и умирали их предки, многие из потомков никогда не были там – в Бизерте, Галлиполи, на Лемносе. Будем молиться, и открывать заново русскую историю…» Михаил Ильич Якушев, первый вице-президент Фонда: «Акция носит беспрецедентный характер… Русский мир сжимается, как шагреневая кожа, при этом часть русского мира вне России…»
Молебен перед началом Морского похода служил Епископ Женевский и Западноевропейский Михаил.
17:30 – торжественное открытие похода. Добрый знак: лайнер все задерживался и задерживался с выходом (неполадки в системе очистки воды), но когда началась церемония, и в демонстрировавшемся видеофильме зазвонил колокол с корабля «Алмаз», участвовавшего в Цусимском сражении, а затем и в исходе Русской эскадры из Севастополя, «Одиссей» плавно отчалил от пристани и отправился в путь под этот колокольный звон…
Александр Александрович Трубецкой (председатель Общества памяти Императорской гвардии): «Недаром говорил Серафим Саровский, что Господь помилует Россию и путём великих страданий приведет к великой славе…»
Вячеслав Алексеевич Никонов, известный российский политолог: «До 1917 года каждый 7-й житель планеты жил в Российской империи. Сейчас лишь каждый 50-й житель планеты живет в Российской федерации. Причем людей, говорящих по-русски в России меньше половины её населения».
Ростислав Всеволодович Дон (родился в Севастополе в 1919 году, отец – русский морской офицер): «Люди, вынужденные покинуть тогда родину, потеряли не только гражданство, но и возможность жить по-русски…»
Я слушал выступающих, и меньше всего хотел бы, чтобы «всё перевернулось». Чтобы «красные» стали виноватыми, а «белые» - правыми. Кажется, что такой примитивный, идеологически модный приём - самое неправильное, самое вредное из того, что можно сейчас сделать. Но всё же еще неправильнее, еще вреднее оставить «всё как есть». Забыть не узнав.
Не всё, не всё поначалу складывалось так умильно-примирительно в первые дни похода, как, может быть ожидали некоторые из участников. В первый же вечер трещина прошла по «населению» лайнера. Должен был состояться музыкальный вечер «Рахманинов и Плевицкая – два имени, две судьбы». Но Плевицкая для эмигрантов – враг, советский шпион. И сначала Трубецкой, а потом и другие сказали, что на такой вечер принципиально не пойдут. Программа вечера была изменена, но «зарубежные друзья» об этом, очевидно, не знали и устроили «альтернативный вечер»: в другом зале пели (очень душевно) старые русские и белогвардейские песни.
Из походного дневника
15 июля. Утро тихое и солнечное, Адриатическое море спокойно, можно даже сказать, безмятежно.
7:30 – утренняя молитва, потом – завтрак (все предпочитают занять столик на открытой палубе), потом работа - круглые столы, беседы, встречи, интервью…
По бортовому радио передали очень полезную для настоящих романтиков информацию: от Венеции за остаток вчерашнего дня и ночь ушли на 196 миль, до Туниса осталось 776 миль, до берега (правда, не сказали до какого) - 51 миля, глубина под килем «Одиссея» 240 м., что, конечно, вдохновляет и радует, температура окружающего пространства + 26 гр.
9:30 – круглый стол в зале «Амбассадор. Многие высказывания не требуют никаких комментариев.
Князь Трубецкой: «Эмигрантские общества хранят, как могут документы, чтобы они не попали на какие-нибудь сотсби….
Не стоит романтизировать диссидентов, потому, что многие из них были не только против всего советского, но и против всего русского…
Отец мне говорил: ты родился во Франции, она дала тебе приют, даёт тебе образование, это твоя Родина; но Россия – твоё Отечество…
Мы не всё можем забыть и простить. Нам тяжело знать, что в России до сих пор существует мавзолей, города и улицы, названные в честь людей, которые повинны в гражданской войне и духовном разделении России…
Ленин говорил, что ему наплевать на Россию, что ему важно, чтобы произошла мировая революция…»
Дмитрий Михайлович Шаховской (вице-председатель Союза дворян) о самосознании: «Вы все любите соленые огурцы. Я тоже. Но вкус огурца зависит не только от огурца, но и от рассола. Пребывание в рассоле любой политической системы не может пройти бесследно. И у нас с вами разные рассолы – Запад и СССР. А нужен новый рассол, который объединил бы нас…
Раньше четвероюродное родство считалось близким, а сейчас это далёкое родство…»
Послушали очень интересный доклад о нансеновском паспорте. «Человек состоит из тела, души и паспорта»…
Во второй части встречи народ несколько разгорячился. Особенно после того, как Никонов процитировал советский учебник истории: «Был свергнут кровавый царский режим…» Не так-то просто примириться даже спустя 90 лет…
15:30 – зал «Амбассадор»: разговор о русской церкви за рубежом, о жизни русской эмиграции на примере одной конкретной семьи, рассказ о «Русском Красном кресте». Кстати. Когда говорят о том, что в РФ исполняется такой-то юбилей со времени создания того-то, то, как правило, лукавят. Вот и «Красный крест» в России основала не советская власть, он действовал еще с 19 века; так же как и русская армия возникла, конечно, не 23 февраля.
БИЗЕРТА (Тунис)
Для справки. Бизерта – приморский город Туниса, находившийся в 20-ые гг. XX века под мандатом Франции. Именно туда после окончания Гражданской войны было решено направить Русскую эскадру - корабли бывшего Черноморского флота России под командованием адмирала М.А. Кедрова.
«Здесь совсем не тунисский пейзаж. Прибрежные скалы, склоны потухшего вулкана, буйство красок, разреженный морской воздух. Это не хорошо знакомые российским туристам Сус и Хаммамет. Это – Бизерта. – москвичка Галли Монастырёва, внучка капитана 2 ранга, командира подводной лодки «Утка» о Бизерте – последнем пристанище Русский эскадры - может рассказывать часами, ведь с этим уголком Северной Африки связаны самые яркие события в жизни её предков. - В прошлом настоящая пиратская бухта, где хозяйничали финикийцы. Потом – один из крупнейших портов Средиземноморья. Здесь климат, как на Французской Ривьере, только туристов здесь почти нет. Русских тем более…»
Русские здесь действительно гости редкие, а вот русская история Бизерты (и Туниса вообще) весьма насыщена. Именно сюда в двадцатом году прошлого столетия пришла Русская эскадра с беженцами - 30 кораблей, транспортные суда и 3 подводных лодки, и именно здесь эскадра и закончила свою жизнь.
До сих пор в народе бытует запущенная большевиками «истина»: в двадцатом из страны сбежали баре, графья да князья – белоручки. Эти «белоручки» работали на рудниках и железной дороге, строили в Тунисе дороги, водопроводы, «поднимали» медицину, образование. Бабушка Галли Монастырёвой, жена капитана Монастырёва Людмила Сергеевна всю жизнь проработала главным врачом тунисского городка Табарка, Анастасия Ширинская, единственная беженка, дождавшаяся «нового» российского гражданства всю жизнь учила французских и тунисских детей, многие из которых заняли впоследствии очень высокие государственные посты и всю жизнь с благодарностью вспоминали русскую «мадам учительницу».
Первые четыре года эмиграции моряки и беженцы жили своей колонией; это был настоящий русский городок на воде – год за годом поднимались и спускались с заходом солнца Андреевские флаги, моряки несли вахту, работали в ремонтных мастерских на «Кронштадте», учились, учили детей (корпус для гардемаринов на крейсере «Генерал Корнилов» и школа для девочек на «Георгии Победоносце»), ходили на церковные службы, по воскресеньям в городском саду играл оркестр «Генерала Корнилова», здесь даже издавался журнал по истории русского флота «Морской сборник» (этот журнал печатался в корабельной литографии, и рассылался в 17 стран, включая Советскую Россию»).
Четыре года они готовились к возвращению на родину, надеялись, что так или иначе понадобятся ей. Потом Франция признала Советскую Россию и всем стало ясно, что вернуться домой приведется не скоро… А может быть, и совсем не удастся.
- Когда в 1934 году навсегда был спущен Андреевский флаг, в течение часа застрелились 40 офицеров, - Галли сообщает этот факт и объясняет, будто тут нужны какие-то объяснения, - они посчитали, что без русского флота, без возвращения на родину жизнь бессмысленна…
А я подумал: не в те ли времена понятие чести ушло из русского обихода. Российского чиновника ловят на откровенном воровстве, а он даже не краснеет, по вине какого-нибудь начальника гибнут люди, а ему хоть бы что, большого политика, так сказать государственного мужа уличают в откровенном вранье, а он и не думает подавать в отставку…
Из походного дневника
17 июля; вечер. Рассаживаясь по автобусам, неунывающие журналисты непринужденно шутили: «Встретимся на кладбище!» Однако на самом кладбище настроение изменилось. Печально… На краю Африки горстка плохо ухоженных русских могил. «Матрос команды эскадр. брон. «Цесаревич» Фёдор Никитин скончался 23янв. 1907 г. Мир праху твоему». Таких, «доисходных» могилок мало. Рядом стела всем покоящимся здесь русским морякам и братская могила… Короткая торжественная часть с участием мэра Бизерты, потом панихида. Чужая южная ночь, собака лает за кладбищенским забором, арабский певец из невидимого, но громкого репродуктора замысловато и сладко-заунывно выводит томительные рулады, летучие мыши мелькают в свете фонарей среди надгробий и ветвей огромных эвкалиптов, а на крохотном участке русской части кладбища зажглись свечи, послышались слова русской молитвы, развернулся Андреевский флаг… И вот вместе с дымком свечей и кадила вознеслась в черное африканское небо печальная, но светлая православная молитва…
Всё это, конечно, останется в памяти навсегда, странной, яркой мозаикой: православные кресты среди незнакомых деревьев и цветов, простая, еще без надгробья могила Анастасии Ширинской и всплакнувшая над ней Галли Монастырёва, и проникновенный голос владыки Михаила в стройном хоре других русских голосов… А потом возвращение по узким, извилистым улицам Бизерты в порт, поздний ужин в виду ярко освещенной набережной Бизерты, огни вдоль берега и непременный минарет…
«Вайн рэд, сэр?» - филиппинская команда улыбчива и расторопна. Да, вина, пожалуйста. За вас, матросы и офицеры, и статские люди, за то, чтобы африканская земля всё же была вам пухом, за то, чтобы русские люди приезжали сюда, на краешек Африки, дотрагивались до ваших могил, молились и не забывали о вас…
Бизертинская бухта плавилась в огнях набережной черной йодистой водой, рядком стояли растрёпанные пальмы, в стороне чернели прибрежные камни. Здесь еще до второй мировой можно было увидеть догнивающие русские подлодки, на одной из которых служил дед Галли – Нестор Монастырёв.
«Наши дети уже не делят русских на красных и белых, - убеждает меня Галли. - Да и как? У моих детей один дедушка белый, другой – красный. Так что же, один дедушка хороший, а другой плохой? А оба оставили след в истории…»
Если бы так просто. Еще очень много людей и в России и на Западе – делят…
Загадка братьев Беренс
Родные братья. Оба родились в Грузии, старший Евгений – в Тифлисе, младший Михаил – в Кутаиси. Оба с детства бредили морем, оба закончили Морской кадетский корпус, оба участвовали в русско-японской войне; Евгений – старшим штурманом крейсера «Варяг», Михаил - младшим штурманским офицером на эскадренном броненосце «Севастополь». У обоих складывалась успешная морская карьера. Они любили друг друга и по-братски радовались успехам…
Но… в семнадцатом Евгений встал на сторону красных. С ноября 1917 по апрель 1919 – начальник Морского генерального штаба, член Высшего военного совета, потом - командующий Морскими Силами Республики. Член советской делегации при заключении Тартуского мирного договора с Финляндией, участвовал в качестве военно-морского эксперта в работе советской делегации на Генуэзской Лозаннской и Рижской конференциях. С 1924 военно-морской атташе СССР в Великобритании, а с 1925 и во Франции.
А Михаил после революции, остался верен присяге и был уволен от службы без права получения пенсии. В марте 1919 г. выехал из Петрограда в Финляндию, затем — на Дальний Восток, присоединился к адмиралу А. В. Колчаку, командовал силами Приморской земской управы (Владивосток). В 1920 г. и.о. командующего морскими силами на Тихом океане, в ночь на 31 января 1920 г. возглавил уход группы вспомогательных судов с гардемаринами Морского училища и беженцами из Владивостока в Цуругу. Затем отплыл на пароходе в Крым, и стал одним из организаторов перехода Русской эскадры в Тунис, где с 1920 по 1924 гг. командовал этой эскадрой.
Гражданская война развела их, с кровью разодрав братские узы, казалось бы навсегда. Но судьба странные выделывает порой коленца. Когда Франция признала Советскую республику и зашла речь о возвращении России остатков царского флота, забрать этот флот, которым командовал младший Михаил Беренс, советская власть поручила… старшему Евгению Беренсу.
Узнав, кто едет на переговоры о передаче кораблей, Михаил из Безерты уехал и в переговорах участвовать отказался. Евгений Беренс пробыл в Тунисе несколько дней и отбыл в Россию, так и не увидев родного брата… Типичная история поколения Гражданской: идеология выше братских уз. Слушая эту историю, листая дневники и воспоминания, я всё никак не мог отвязаться от одной мысли: что бы они сказали, оказавшись в России теперь, девяносто лет спустя? Кстати, история братьев именно сейчас девяносто лет спустя обрела новый, почти детективный поворот.
Когда внимательнейшим образом были изучены дневники, мемуары и письма, версия о том, что высокопоставленные братья не встречались, оказалась под вопросом.
Ясно, что рабочее время братьев Беренс в то время было расписано по часам. Особенно график визита «советского» брата - Евгения. И вот изучая материалы тех дней, историки обнаружили непонятный «провал» - в один из дней братья словно бы пропали для своего окружения. Несколько часов «их нигде не было». Вывод? Братья встречались! Оба они понимали, что открытая частная встреча может навредить и тому и другому; в большей степени, конечно Евгению, именно поэтому Михаил и «сыграл» показной демарш с отъездом из Бизерты на время визита старшего брата. К тому же это было выгодно всем – и белым, и красным. Вот, мол, какова идеологическая непримиримость! Но они оставались родными братьями, к тому, же образованными, умными и интеллигентными людьми, они не могли не встретиться. И они встретились.
Встретились, чтобы расстаться теперь уже навсегда. Евгений умер в 1928 году в Москве и похоронен на Новодевичьем кладбище. Михаил дожил до 1943 года, очень «болел» за борющуюся с фашистами Россию; ныне покоится на кладбище Боржель в Тунисе.
Анастасия
Вообще судьба русских на чужбине складывалась по-разному. Кто-то, в конце концов, принял иностранное гражданство – «ради детей», кто-то так и жил до конца своих дней неприкаянным «человеком без паспорта». Вернее, не принявшие чужого подданства жили по так называемому «Нансеновскому паспарту», который делал его владельца почти в любой стране человеком второго сорта… Но были и редчайшие, удивительные исключения, самое яркое из которых - Анастасия Александровна Ширинская. Она не только не приняла чужого подданства, но и дождалась времени, когда (спустя почти 90 лет) снова стала гражданкой России!
Ей предлагали ещё советский паспорт во время Перестройки. Она отказалась. Ей предлагали российский паспорт с советским гербом, она отказалась. И только когда на обложке паспорта появился двуглавый орёл, она получила, наконец, российское гражданство, вернуть которое мечтала всю свою долгую жизнь. "Я ждала русского гражданства. Советское не хотела, ждала, когда паспорт будет с двуглавым орлом - и я дождалась с орлом. Такая я упрямая старуха, - говорила Анастасия Ширинская незадолго до смерти. - Время замкнулось - я снова увидела над русскими кораблями андреевские флаги…»
В Бизерте ее до сих пор называют "мадам учительница", таксисту на улице стоит лишь сказать два слова - "Настасья Ширински», - и они отвезут к маленькому домику в колониальном стиле на рю Пьер Кюри. От денег откажутся - что вы, я у нее пять лет брал уроки математики. Ширинская в таких случаях смеялась: «в Тунисе две достопримечательности - я и развалины Карфагена». Среди её бывших учеников ныне немало высокопоставленных особ – и французов, и тунисцев…
Она часто повторяла слова отца, морского офицера, командира миноносца "Жаркий": "Мы унесли с собой русский дух. Теперь Россия - здесь". Эти слова так отчетливо перекликаются со знаменитой фразой Шмелёва: «Этим людям пришлось уйти, но они унесли в себе свою Родину»…
В 1920-м, когда она оказалась в Африке - во французской колонии, - ей было 8 лет…
Когда русских в Бизерте почти не осталось, русское кладбище пришло в запустенье, службы в церкви прекратились, и местные власти хотели отобрать и кладбищенскую землю, и церковь. Но «упрямая старуха» практически в одиночку сражалась за эти остатки русского в Тунисе и – победила. Пораженные её настойчивостью, тронутые тем, сколько сил она отдает образованию тунисцев, власти «сдались»: «Если будет хоть один прихожанин, русская церковь закрыта не будет». Один-то прихожанин был – она сама. А однажды, узнав о бедственном положении церкви, 1000 долларов для её восстановления выделил… Ясир Арафат (его жена – православная палестинка).
- Может, это и высокопарно прозвучит, но она – образец гражданского подвига. – Галли Монастырёва хорошо знала Анастасию Александровну Ширинскую, дружила с ней. - Её именем в Тунисе назвали площадь – редчайший случай. Я как-то спросила её, нет ли обиды на Россию? Ведь столько лет в изгнании… Она спокойно ответила: «Да, мне часто говорят, вы от этой страны пострадали, почему же вы любите её? Я не от страны пострадала, а от людей, которые заставили страдать страну».
Не, нет, подавляющее большинство потомков тех, из «первой волны», чётко разделяют понятия «страна» и «власть»: власть может быть разной, а Родина – одна…
Из походного дневника.
После корпения над бумагами, долгих бесед и обсуждений хорошо выйти ненадолго на палубу под свежий средиземноморский ветерок. Парус ли покажется на горизонте, заблестят попутным курсом дельфиньи спины или ленивая черепаха как большой зеленоватый таз покажет панцирь у борта – всё радует глаз. Тихо и спокойно, и всё же нет-нет да и подумаешь, как шли тут осенней порой переполненные корабли, набитые потерянными, усталыми, ждущими неизвестно чего и неизвестно на что надеющимися людьми.
16:30 - круглый стол. Дочь эмигрантов первой волны Марианна Дмитриевна Парфёнова рассказала о жизни эмиграции на примере конкретной (своей) семьи. Старушка Парфёнова как заправский мореман сыпала названиями и типами боевых кораблей, именами и званиями морских офицеров, комментируя замечательную подборку фотографий из семейного архива. «Моя мама рассказывала (о жизни в лагере): весело было – всего несколько барышень и много молодых офицеров…»
Потом долгая беседа с вице-президентом Фонда культуры Еленой Николаевной Чавчавадзе. «Тема военной эмиграции была в советское время абсолютным табу. Если о культурной эмиграции хоть что-то говорилось, то военная эмиграция замалчивалась…» Основная её идея: все – и красные и белые, и военные и штатские оказались заложниками большой бессовестной политики, направленной на то, чтобы вывести Россию из строя как державу, с которой приходилось считаться. Говорили о Врагнеле, о Деникине, о Колчаке, о Несторе Махно, а главное – о роли «мировой закулисы» в то время.
18 июля; 8:00 – снова пересекли (третий или четвертый раз?) часовой пояс. После завтрака сразу в «Амбассадор» - лекции, встречи, интервью… На диктофоне уже несколько часов записей, а впереди еще столько… Замечательный доклад Николая Андреевича Черкашина «Русские моряки на Мальте», героическая история тральщика «Китобой» просто просится на страницы романа… Рассказ о русской военной песне Георгия Владимировича Вилинбахова. Обстоятельная беседа с кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником МГУ Ириной Васильевной Щеблыгиной. «Главная заслуга эмигрантской интеллигенции в том, что ей удалось сохранить в изгнании отечественные культурные традиции. Им (главным образом последнему секретарю Л.Н.Толстова Булгакову) удалось не только сохранить, но и вернуть, когда появилась возможность, в лоно русской культуры значительный пласт литературы и искусства, оказавшийся отрезанным от страны на долгие годы».
Смотрели острый, пронзительный документальный фильм о священнике о.Михаиле из скита на границе Украины, Молдавии и России. Сам человек далеко не здоровый, он взял на воспитание 32 больных ребенка. Фильм – проверка человечества «на вшивость». «Что остаётся попавшим в беду? Только петь и смеяться, чтобы не орать от боли». Такие фильмы нужно показывать на специальных уроках в школах… Вместо уроков по сексуальному просвещению…
|
