Революционный трибунал в Севастополе в 1917-1918 гг.

В декабре 1917 г. в Севастополе впервые установилась советская власть. Перевороту предшествовала вспышка насилия. Разгулявшаяся матросская вольница истребила десятки офицеров и обывателей. 16 декабря 1917 г. на объединенном заседании представителей судовых и берего­вых частей, президиумов исполкома Совета военных и рабо­чих депутатов, Центрофлота, представителей социалистичес­ких партий и штаба революционного отряда, проходившее днем в театре «Ренессанс», принято решение об избрании постоянного Военно-рево­люционного комитета (ВРК) из 20 членов, преимущественно большевиков[1]. Одним из своих первых распоряжений новообразованный орган объявил о прекращении самосудов и учреждении революционного трибунала. Учрежденный постановлением ВРК Черноморского флота и крепости от 16 декабря 1917 г., трибунал «немедленно приступил к разбору дел всех обвиняемых лиц»[2]. 17 декабря 1917 г. об организации трибунала сообщили по радио в Петроград[3]. По кораблям и частям разослали приказ, в соответствии с которым судовые команды обязаны были арестовать своих офицеров при каютах или жеприводить их в помещение исполкома для допроса и следствия, а затем при наличии вины предавать их суду[4].

Несмотря на то, что о начале работы ревтрибунала было объявлено сразу, и в дальнейшем советские историки и мемуаристы всячески подчеркивали, что «эта мера дала возможность выявить действительно реакцион­ное офицерство и спасти невиновных и полезных для флота», до конца декабря 1917 г. о ней практически ничего не сообщалось в газетах. По данным современника и участника революционных событий в Севастополе, В.Жукова, в начальный период «многие части требовали немедленного освобождения своих офицеров и выносили даже протесты по поводу необоснованных арестов. Несколько десятков офицеров помещалось в течение недели в комнатах Исполкома, где велось формальное следствие, пока не создалась спокойная атмосфера и не было больше опасений за их жизнь»[5].

22 декабря 1917 г. в газете «Крымский вестник» опубликовали объявление ВРК и исполкома, о том, что «в настоящее время экстренно организуется при совете в<оенных>. и р<абочих>. депутатов народно-революционный трибунал, суд, для чего все профессиональные союзы, политические партии, центрофлот, советы крестьянских депутатов должны послать своих представителей в состав суда, в который также должны войти комиссары судов и частей. Суд начинает свои заседания для разбора дела по обвинению в контр-революционной деятельности арестованных не позже 23 декабря с.г.»[6].

26 декабря 1917 г. на объединенном заседании Совета военных и рабочих депутатов, Совета крестьянских депутатов, Совета профессиональных союзов, политических амнистированных, главного заводского комитета, союза моряков торгового флота, был принят проект организации трибунала и утвержден его состав. Председателем избран большевик Илья Финогенов (в ходе прений он сделал заявление, что «хоть он и мало сведущий, но всеже у него найдется мужество занять эту должность»), секретарем – Андрей Некрасов, распорядителем – Прокопий Коробцов. Также в состав трибунала вошли заседатели, которых избирали на каждое судебное заседание из утвержденных списков[7].

29 декабря 1917 г. в газете «Крымский вестник» опубликовали официальную информацию о принятом решении, указав персональный состав заседателей. Ими оказались следующие лица:

    Романенко Дмитрий;
    Чесноков;
    Сюсюкалов Иван;
    Эрнест Ромуальд;
    Куликов Сергей;
    Прокопов Сафонов;
    Бабаскин Аким;
    Воробьев Иван;
    Албул Андрей;
    Бакланов Максим;
    Бедзько Павел;
    Игошин Иван;
    Богачев;
    Печников Петр;
    Вавилин Сергей;
    Лебедев Никита;
    Медяник Андрей;
    Левин Исаак;
    Шевчук Аким;
    Пыркин Михаил;
    Птахов Василий;
    Смирнов Евгений;
    Емельянов;
    Леонтьев;
    Григорий;
    Жеребцов;
    Яувжин Андрей;
    Виннер;
    Галька Федор;
    Шаповалов Трофим;
    Семененко;
    Никитин;
    Савицкий Афанасий;
    Архипов Александр;
    Каляденко Алексей;
    Жигнас Иосиф;
    Муляронок Сергей;
    Асовский;
    Деркачев Александр;
    Вашкевич Андрей;
    Оградович Павел;
    Федорчук Иван;
    Кварцев;
    Газняков;
    Белан;
    Панин;
    Лахт;
    Дмитриев;
    Захаров;
    Колосов;
    Злобин Тимофей;
    Бондаренко Семен;
    Чупеев;
    Чистяков Николай;
    Губарь Мина;
    Котвицкий Петр;
    Слуцкий;
    Хворост Даниил;
    Игнатов Михаил;
    Кобзев Порфирий[8].

27 декабря 1917 г. из этого перечня путем жеребьевки на первое заседание трибунала выделили 24заседателя[9].

Трибунал действовал по ускоренной схеме судопроизводства, дело слушалось в течение одного дня. В то же время соблюдались основные принципы правосудия: процесс имел открытый и гласный характер, дело слушалось в присутствии подсудимого, соблюдался принцип состязательности сторон, заслушивались свидетельские показания. По итогам процесса, после совещания (иногда длившегося несколько часов), заседатели трибунала выносили приговор[10].

Первое заседание трибунала состоялось 29 декабря 1917 г. в Морском собрании в 12 часов дня. 31 декабря 1917 г. в газете «Крымский вестник» опубликовали репортаж о ходе процесса. Эта и другие газетные публикации позволяют составить четкое представление, как проходило рассмотрение дел арестованных офицеров и какие приговоры им выносились.

«Еще задолго до начала заседания, - писал корреспондент, - зал морского собрания стал наполняться публикой. На сцене большой стол, покрытый малиновым сукном. Рядом деревянная садовая скамья – скамья подсудимых, на которой три офицера: мичман Глотов, лейтенант Макаров и капитан 1 ранга Качановский.

В 12 часов входят заседатели и занимают места за столом. Затем председатель Финогенов от имени совета в. и р. д. заседание военно-революционного трибунала объявляет открытым и приступает к чтению обвинительного акта, в котором сказано, что ст. лейтенант Макаров, служащий на лин. кор. «Иоанн Златоуст», обвиняется в суровом и строгом отношении к команде. В политическом отношении ни в чем не замечен. Обвинение основывается на показании кока Павла Матвеева.

Мичман л.к. «Иоанн Златоуст» М.Л. Глотов обвиняется в строгом, суровом и бессмысленно деспотичном отношении к команде. В политическом отношении ни в чем не замечен. Обвинение опирается на показания П.Матвеева.

Инж. – мех. кап. 1 р. В.В. Качановский обвиняется в зверском обращении с командой. В политическом отношении ни в чем не замечен.

По оглашении обвинительного акта председатель вызывает у публики обвинителей и защитников. И тех и других находится несколько человек. Из свидетелей защиты – несколько матросов, служивших на «Иоанне Златоусте».

Показания обвинителей касаются давно минувших дней и носят зачастую личный и мелочный характер: заставлял чистить пуговицы, мало давали для умывания воды по приходе с моря и проч. и проч. И что можно считать серьезным, так это обвинение в нанесении удара лейтенантом Макаровым матросу Овдееву»[11].

В 16 часов суд удалился на совещание, и через два часа огласил приговор: Качановский и Глотов были оправданы, Макарову определили месяц тюремного заключения[12].

Но далеко не все подсудимые отделались столь легко. Так, 30 декабря 1917 г. слушалось дело отставного контр-адмирала Николая Львова, бывшего начальника 7-го транспортного отряда.  Его приговорили к «лишению свободы на 10 лет за активное подавление революционного восстания черноморских моряков на крейсере «Память Меркурия» в 1912 г., когда он был командиром крейсера»[13].

«Я всегда поступал по чести и совести. Каяться мне не в чем», - сказал в последнем слове адмирал[14].

3 января 1918 г. трибуналом слушались дела: бывшего машиниста линкора «Ростислав» Кондрата Баранникова; матроса Колесникова; капитана 2 ранга Ивана Цвингмана.Баранников обвинялся в провокаторстве и доносах на своих сослуживцев. Колесникова также обвиняли в провокаторстве и в том, что благодаря ему скрылся от возмездия другой провокатор, некто по фамилии Жук[15]. Недавний начальник распорядительной части штаба Черноморского флота, Цвингман, обвинялся в том, что «в бытность его старшим офицером <…>, вел себя крайне подозрительно, терроризировал команду обходами по ночам», «тайно подслушивал разговоры команды на политические темы»[16].

Рассмотрев дела подсудимых, суд постановил: Баранникова признать невиновным как провокатора, но виновным как доносчика, и приговорил к 8 годам лишения свободы с принудительными работами. Дело Колесникова за недостатком улик направили на доследование. На время следствия матроса определили держать под стражей до выяснения всех обстоятельств[17]. Цвингманапосле трехчасового совещания революционного трибунала, признали невиновным в контрреволюции, но виновным в «подавлении восстания моряков на корабле «Евстафий» в 1912 году».  Приговор – 3  года лишения свободы[18].

5 января 1918 г. трибунал рассмотрел дело матроса линкора «Евстафий» Олейникова, который также обвинялся в провокаторстве и политическом доносе на товарищей по службе в 1912 г. После двухчасового совещания заседатели признали подсудимого «в провокаторских поступках невиновным, но нашли, что он виновен в доносах на товарищей, пытавшихся поднять знамя свободы».Приговор – 3 года лишения свободы с зачетом срока наказания со дня ареста[19].

Другой подсудимый, бывший матрос линкора «Иоанн Златоуст», Блюмберг, обвинялся в работе на охранное отделение (в списке секретных сотрудников значился под кличкой «Яблочкин») и доносах на сослуживцев в период революционных событий на флоте в 1912 г. Приговор – 8 лет лишения свободы с применением принудительных работ[20].

А вот прапорщика Штефана, в недавнем прошлом – смотрителя арестного дома, обвиняемого в «грубом и несправедливом обращении с заключенными», заседатели сочли необходимым оправдать, признав, что предъявленные обвинения не доказаны и являются результатом сведения личных счетов[21].

Оправдательным приговором 12 января 1918 г. завершилось рассмотрение дела лейтенанта Л. Благовещенского, активно выступавшего за украинизацию флота в Одессе[22]. 22 января 1918 г. оправдан мичман Мертваго, которому вменяли в вину его слова, произнесенные 5 марта 1917 г. на общем собрании команды линкора «Три Святителя»: «смотрите, чтобы не повторился Вам 905 год». Как пояснил обвиняемый, он лишь хотел «предупредить матросов от быстрого их решения вопросов и для того, чтобы не жалели потом, как это было после 1905 года»[23].

Наряду с оправдательными, трибунал продолжал выносить и обвинительные приговоры.

Так, 17 января 1918 г. состоялось заседание по делу заведующего хозяйством Морского кадетского корпуса капитаном 1 ранга в отставке Федором Карказом, который был осужден к 10 годам тюрьмы за участие в суде над лейтенантом Петром Шмидтом в 1905 г.[24]Капитан 2-го ранга, командир гидрокрейсера «Принцесса Мария» Борис Вахтин приговорен к 16 годам лишения свободы с принудительными работами[25].

Деятельность ревтрибунала не только широко освещалась в прессе, но и активно пропагандировалась. Так, 6 января 1918 г. в газете «Крымский вестник» опубликовали статью В.Верещагина «Народный суд», в которой прославлялись преимущества революционного правосудия.

«Революционный трибунал или народный суд, - делился размышлениям автор, -составляет одно из величайших завоеваний революции, величайшую прерогативу народа, посредством которой он может прямо, без всякого давления выражать свою верховную справедливость и волю.

Ни в каком случае нельзя рассматривать народный суд с точки зрения лишь формального соблюдения судебного процесса, как это часто мы видели во времена самодержавноцарских порядков; ни в каком случае нельзя смотретьна суть народный, как на профанацию суда лишь потому только, что в нем не принимают обязательного участия юристы и адвокаты – существенное свойство всех судебных установлений не-революционного времени всех так называемых культурных народов и государств, - что в нем не заседают «приличные во всех отношениях» люди. Нет, не смотрите такими глазами на революционныйтрибунал. Мы слишкомпривыкли к чистоте и опрятности нашей души, нашей совести; мы слишком мало заботились о наших классовых, сословных в кастовых привилегиях – и вовсе не думали о том, что есть общая народная душа, вкоторой заложена неподкупная народная, внеклассовая и внесословная, общественная совесть. Эта совесть гораздо более богата любовью к правде и справедливости, нежели совесть отдельных классов, сословий и каст; и пред народной совестью должны скло­ниться все: и угнетенные, и угнетатели; и обездоленные старой жизнью, и возведенные этой же жизнью на вершину материального счастья, довольства в обеспеченности; в получившие раскрепощение от царских пут; и те, которым суждено волею парода спуститься вниз, в са­мую гущу простой народной жизни; должен склонитьсявсякий, кому дорога чистая неподкупная народная совесть.

Здесь, на трибуне народного суда, не должно быть места никаким посторонним частнымдавлениям, откуда бы они ни исходили, никаким провокационным проискам, ибо в народной совести не может угнездиться ничей личный, частный интерес, ничья личная, частная злоба или месть, ничьи личные, частные преимущества, ничье постороннее влияние, ибо от справедливого возмездия народного суда и совести не может уберечь никакой защитный цвет.

Революционный трибунал призван доказать всем, что революция не кровожадное существо, а лишь справедливый протест против угнетения человеческого духа, его вечного стремления к высокому идеалу, его неудержимого движения за пределы мещанского бытия, к которому так склонна ожиревшая часть всего, всего человечества…»[26]

Отдадим севастопольским трибунальным служащим должное. За время деятельности они не вынесли ни одного смертного приговора. Это подтверждают и результаты расследования, проведенного летом 1919 г. членами Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенанте Антоне Деникине[27].В определенной мере это было вызвано тем, что в рассматриваемый период данный вид наказания советским правительством был пока еще запрещен[28].

Тем не менее, арестованные и заключенные в городскую тюрьму офицеры и прочие «контрреволюционеры» характеризовали приговоры, выносимые трибуналом, как «беспощадные»[29].Левые радикалы, напротив, критиковали суд за чрезмерную снисходительность. Так, при рассмотрении дела капитана 1 ранга в отставке Ф.Карказа на заседателей оказывалось сильнейшее давление со стороны «революционных масс» и даже Следственной комиссии Севастопольского Совета, требовавших смертного приговора. Член Следственной комиссии П. Кобзев вспоминал, что во время слушаний дела в зале было очень шумно, раздавались выкрики «Давайте мы его сами осудим». После оглашения приговора «в зале поднялся шум – крики «Что мало дали» и т.д.». Чтобы спасти осужденного от расправы, членами трибунала было решено в начале зачитывания приговора незаметно увести подсудимого во двор, где приготовить бронеавтомобиль для транспортировки его в тюрьму. Ночью у городской тюрьмы появилась огромная толпа, требовавшая выдачи осужденного. Но членам Севастопольского Совета удалось уговорить собравшихся разойтись[30].

В двадцатых числах февраля 1918 г. стремление пролить офицерскую кровь вызвало новую вспышку насилия. Две ночи: 22/23 и 23/24 февраля 1918 г. в городе происходили массовые обыски, аресты, расстрелы. Жертвами террора стали сотни людей. Были среди них и те, кого трибунал приговорил к тюремному заключению. Так, в ночь на 23 февраля 1918 г. были убиты пятеро осужденных офицеров (Н.Львов, Л. Целицо, И. Цвингман, Ф. Карказ, Б. Вахтин), которые содержались в городской тюрьме. Чтобы придать расправам определенную упорядоченность, матросы организовали свой собственный суд (так называемый «сортировочный комитет»), с правом вынесения смертных приговоров, который располагался в Морском собрании и состоял из 5-7 членов[31].

Как и декабрьские расстрелы, февральские убийства произвели на горожан тяжелое впечатление и стали одной из причин утраты большевиками и другими левыми радикалами доверия масс. Весной 1918 г. советская власть в Крыму пала. Тем не менее, ранний опыт революционного правосудия не был забыт.

Подводя итог деятельности Севастопольского ревтрибунала в конце 1917-начале 1918 гг., необходимо отметить, что данному органу оказались в полной мере присущи те специфические черты, которые в этот период были характерны для всей нарождающейся советской судебной системы. Это тенденция к децентрализации правосудия. Местная власть осуществляла непосредственное руководство судом. При комплектовании трибунала большевики и их союзники стремились опереться на проверенных, лояльных революции лиц. Еще одной характерной особенностью деятельности суда стала упрощенная процедура рассмотрения дел.

Д.В. Соколов

Рис. Е.Алиховой

для Русской Стратегии

http://rys-strategia.ru/

[1] Жуков В.К. Черноморский флот в революции 1917-1918 гг. – М., Молодая гвардия, 1931.  – С. 94; Севастополь: Хроника революций и гражданской войны 1917-1920 годов. / Сост., коммент. В.В. Крестьянников. – Симферополь: Крымский архив, 2007. – С.206

[2] Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. (Март 1917 г. - апрель 1918 г.) / Отв. ред. П.Н. Надинский. - Симферополь, Крымиздат, 1957. –  С.133

[3] Кондратьев Н.Д. Карл Зедин – М.: Военное издательство Министерства обороны СССР, 1956. – С.27

[4] Жуков В.К. Указ. соч.

[5] Там же. – С.91

[6] Крымский вестник, №292, 22 декабря 1917 г.

[7] ГКУ АГС, ф.р-532, оп.1, д.214 – Л.95

[8] Крымский вестник, №295, 29 декабря 1917 г.

[9] Там же.

[10]Павленко А.П. Офицеры Черноморского флота России в революции 1917 г. и начале Гражданской войны (март 1917 г. – апрель 1918 г.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. – Екатеринбург, 2015. – С.177

[11] Крымский вестник, №297, 31 декабря 1917 г.

[12] Там же.

[13]Лобыцын В., Дядичев В. Еремеевские ночи // Родина, №11, 1997. – С.30

[14] Там же.

[15] Крымский вестник, №2, 5 января 1918 г.

[16]Лобыцын В., Дядичев В. Указ. соч.

[17] Крымский вестник, №2, 5 января 1918 г.

[18]Лобыцын В., Дядичев В. Указ. соч.

[19] Крымский вестник, №3, 6 января 1918 г.

[20] Крымский вестник, №5, 10 января 1918 г.

[21]Крымский вестник, №3, 6 января 1918 г.

[22] Павленко А.П. Указ. соч. – С.122

[23] Таврическая правда, №1, 24 января 1918 г.

[24]Лобыцын В., Дядичев В. Указ. соч.; Севастополь: Хроника революций и гражданской войны 1917-1920 годов – С.232

[25]Лидзарь В. Варфоломеевская ночь в Севастополе 23 февраля 1918 года //Варфоломеевские ночи в Севастополе. Декабрь 1917-февраль 1918 гг.: Документы и материалы / Сост. В.В.Крестьянников, Н.М. Терещук. – Севастополь: ЧП Арефьев, 2009. – С.121

[26] Крымский вестник, №3, 6 января 1918 г

[27]ГА РФ, ф. р470, Оп. 2, д. 90. - Л.6

[28] Павленко А.П. Указ. соч. – С.176

[29]Лидзарь В. Указ. соч.

[30] Павленко А.П. Указ. соч. – С.201

[31] ГА РФ, ф. р470, Оп. 2, д. 90. - Л. 4