 Проблема поиска истоков происхождения жизни тесно переплетается с эволюцией жизни, которая во многих школьных и вузовских учебниках, изданных в разное время, ассоциируется с дарвинизмом. О происхождении жизни, её эволюцию и вообще законы природы полезно знать каждому просвещённому человеку, живущему на Земле. Такие фундаментальные знания о природе нужны, прежде всего, исследователям природы, чтобы не заблудиться в таинственных лабиринтах эволюции. Они нужны и Маше, которая плакала, когда лес вырубали. И Маше, уронившей мячик, и тем, кто хотел бы утешить Машу. Нужны и возмущённой Маше, на парте которой оказался учебник биологии, красиво изданный, но с превратным толкованием эволюции. И власти предержащим, чтобы исправить огрехи школьного и высшего образования и направить его реформы в разумное русло. Конечно же, они крайне необходимы и министерским чиновникам, решившим повысить «качество образования» виртуальными средствами. Они необходимы и судьям, чтобы, получив достойное образование, строго следовать букве закона, а не действовать по отмашке сверху, попирая внутренний нравственный закон. И особенно нужны нынешним и бывшим марксистам-ленинцам, чтобы никогда и нигде не повторился жесточайший эксперимент построения «райской жизни на земле» путём уничтожения многих миллионов людей. Такой чудовищный эксперимент никогда не наблюдался и не наблюдается в природе ни в одном из многочисленных сообществ животных, даже хищников за всю историю эволюции живого мира, а это означает, что человек, свободный от совести и побеждённый демоном власти, может превзойти любого зверя, даже самого страшного и опасного.
Всесторонние знания о природе, происхождении жизни, об её эволюции помогут любому человеку встать на светлый путь просвещения, чтобы не блуждать в потёмках чужих и собственных заблуждений и внести свою посильную лепту в спасение жизни на Земле, на которой пока сохранились лишь немногие места, не пострадавшие от неотвратимого нашествия цивилизации. Одно из таких уникальный мест – Борнео (в индонезийской традиции Калимантан), остров Малайского архипелага. Этот чудом пока сохранившийся уголок живой природы не случайно и вполне справедливо называют колыбелью эволюции, развернувшейся во всей своей красе, с великим множеством видов и форм жизни. Здесь соседствуют разнообразные виды растений: массивные, раскидистые деревья – своеобразные гиганты высотой до 75 метров, могучие, вековые дубы в горном лесу (46 видов), весьма редкие хищные растения непентес раджи с кувшинкой, своеобразной ловушкой для мелких насекомых (это кувшинчатое растение до сих пор называют одним из чудес эволюции). Нередко встречается и цветущая раффлезия, появляющаяся внезапно и как бы ниоткуда в виде гигантского цветка. Одних только прекрасных орхидей здесь насчитывается более тысячи видов и среди них особой красотой отличается жемчужина живой природы – «башмачок Ротшильда», или «золотая». На этом острове обитают и птицы-носороги, и гигантские бабочки, и полторы сотни видов рептилий, и более пятисот видов птиц. Калимантан часто называют царством обезьян: приматы всех видов и подвидов, в том числе человекоподобные орангутанги здесь продолжают мирно сосуществовать со многими другими животными, населяющими этот вечно зелёный тропический лес. Такое великое богатство фауны и флоры и их большое многообразие приводит в восторг и не оставляет равнодушным любого современного путешественника, посетившего эти места. Удивительная красота и многообразие живого мира не оставило равнодушным и английского естествоиспытателя Альфреда Уоллеса, соотечественника Чарлза Дарвина. Почти полторы сотни лет назад волею судьбы он оказался на острове Борнео, где в течение нескольких лет проводил систематические наблюдения многих тысяч видов растений и животных. Богатейший живой мир, увиденный своими глазами, он подробно описал в книге «Малайский архипелаг – страна орангутанга и райской птицы», ставшей популярной и востребованной.
Чтобы обобщить свои наблюдения и сделать выводы об истоках происхождения жизни Альфреду Уоллесу не понадобилось кругосветное путешествие, которое совершил его современник Чарлз Дарвин на военно-картографическом судне «Бигль». В течение пяти лет Дарвин вёл свои кропотливые, систематические наблюдения. Вернулся же он из столь длительного путешествия не только с огромным количеством собранных разных материалов о живой природе, но и с твёрдым убеждением – всё великое многообразие растительного и животного мира – результат постепенного, очень длительного развития органического мира. Колыбелью эволюции он считал Галапагосы – именно он там, как и Уоллес на острове Борнео, пытался найти взаимосвязь между различными видами живых существ.
После возвращения из кругосветного путешествия Дарвин сразу же приступил к анализу и обобщению привезённых материалов. Причём внешне это никак не проявлялось. Казалось, что он полностью погрузился в классификацию усоногих раков, чем он занимался ранее, и добросовестно выполняет повседневную работу секретаря Геологического общества. Публиковать результаты своих наблюдений и обобщений Дарвин не торопился… И вдруг неожиданно 14 июня 1858 года он получил письмо от Альфреда Уоллеса из Тернате на Молуккских островах. В этом письме была статья, которую Уоллес просил передать Чарлзу Лайелю, известному геологу и другу Дарвина. В ней кратко излагалась сущность эволюции через естественный отбор.
Предположение о том, что виды могут изменяться, Уоллес опубликовал в одной из своих статей тремя годами раньше. Эта идея родилась после прочтения им труда английского учёного Томаса Мальтуса «Опыт о законе населения», главный вывод которого заключался в том, что каждая популяция стремится максимально размножиться без учёта средств существования, и когда она достигает некоторой предельной численности, дальнейшему её росту начинает препятствовать недостаток питания – часть популяции неизбежно погибнет. Уоллес предположил, что выживать будет не случайная выборка из популяции, а те особи, которые лучше приспособились к условиям существования. Если их приспособляемость выше среднего уровня для всей популяции и если она хотя бы частично наследуется, то вид в целом будет изменяться в направлении большей приспособляемости, или более высокой адаптации к среде обитания. Интересно, Дарвин пришёл к такому же выводу тем же путём, прочитав статью Мальтуса.
Хотя Уоллес в то время был малоизвестен, но в сложившейся ситуации нельзя было игнорировать его сообщение. Посоветовавшись со своими коллегами, прежде всего с Чарлзом Лайелем и Джозефом Гукером, известным ботаником, Чарлз Дарвин решил объединить выдержки из письма, которое он незадолго до этого написал, резюме неопубликованной своей статьи, подготовленной ещё в 1844 году, и сообщение Уоллеса. Все эти объединённые материалы были представлены 1 июля 1858 года в виде научного доклада линнеевскому обществу. В следующем году вышла в свет книга Дарвина «Происхождение видов», и все 1250 её экземпляров были почти мгновенно распроданы.
Неподдельный, живой интерес к идее естественного отбора определялся в большей степени вовсе не тем, что допускалось превращение одних видов в другие путём их изменения, а тем, что был предложен механизм «конструирования» живых существ без участия Творца. Такой оригинальный механизм вполне устраивал многочисленных противников божественной версии происхождения всего живого.
Некоторые известные учёные: английский зоолог и палеонтолог Ричард Оуэн, швейцарский естествоиспытатель Жан Агассис и другие – не признавали эволюцию в трактовке Дарвина, оставаясь активными антиэволюционистами. Даже Чарлз Лайель, с уважением относившийся к Дарвину и по достоинству ценивший его труды, испытывал «непреодолимое отвращение» к выводу о родстве человека и обезьяны. С научной точки зрения эти учёные и их единомышленники не могли смириться с тем, что предки человека, в том числе и Дарвина, произошли от обезьяны. В то же время были и сторонники эволюционной идеи: Томас Гексли в Англии, Эрнст Геккель в Германии, Климент Тимирязев в России и другие учёные.
Для полной убедительности идеи эволюции оставалась одна непреодолимая трудность, связанная с природой наследственности. В то время ещё не был раскрыт её генный механизм, но было известно, что признаки могут передаваться по наследству не всем поколениям подряд. Полагали, что наследственность в целом основана на смешивании признаков, за исключением отдельных случаев.
Анализируя механизм усреднения признаков, англо-шотландский инженер Флеминг Дженкин на основании строгих математических расчётов доказал, что при усреднении признаков в процессе скрещивании, естественный отбор не работает и, следовательно, не может быть движущей силой эволюции. Ознакомившись со статьёй Дженкина, Дарвин не смог опровергнуть представленное в ней убедительное доказательство, считая его правильность «едва ли может быть подвергнута сомнению».
Гораздо позднее выяснилось, что наследственные признаки передаются дискретными частицами, которые сегодня называются генами. Казалось, что теория мутаций окончательно связала законы наследственности Менделя и эволюционную природу происхождения всего живого. Вместе с тем эта теория породила новые вопросы, и один из них – почему одни особи определённого вида изменяются, а другие, живущие в таких же условиях, нет? Не видя явных причин изменений, некоторые учёные склонялись к тому, что мутации носят спонтанный, или самопроизвольный характер. Живые существа способны изменяться случайным образом, и такие мутации наследуются. Одна из особенностей естественного отбора состоит в том, что мутации, благоприятные или неблагоприятные для организма, возникают случайно. Изменения какого-либо адаптивного признака – результат единичной мутации, которая попадает под естественный отбор. Однако против такого утверждения может быть выдвинуто весьма серьёзное возражение, которое можно пояснить на примере образования глаза. Вероятность одновременного возникновения ряда благоприятных мутаций, приводящих к формированию только сетчатки или хрусталика ничтожно мала. Представить, что подобные одновременные изменения могут произойти в результате случайных мутаций, всё равно, что бросить в коробку полный набор часовых деталей, встряхнуть их и ждать, пока из них самопроизвольно образуется механизм часов, способный показывать время. Если мутации произойдут не одновременно, то глаз окажется несовершенным и бесполезным.
Некоторые адаптации живых организмов настолько совершенны, что трудно поверить в то, что они могли появиться в результате накопления простых изменений к лучшему. Поверить, допустим, можно, но тогда возникает вполне обоснованный вопрос: чем же такая версия отличается от той, в которой утверждается роль Творца? Ведь обе версии основаны на вере.
В предисловии книги Чарлза Дарвина «Происхождение видов», переизданной в очередной раз в 1971 году, написано: «Вера в эволюцию в точности соответствует вере в божественное сотворение мира – обе являются убеждениями, в верности которых верующие не сомневаются, хотя и не могут привести доказательства своей правоты». Прошло более столетия после первого издания книги Дарвина, и за этот сравнительно большой промежуток времени во всех отраслях наук о живой природе накоплено много интересных научных результатов и сделаны открытия, а некоторые вопросы о сущности эволюции остаются по-прежнему без ответа.
К своим результатам исследований Чарлз Дарвин относился весьма критично и торопился их публиковать. Например, его статья «Насекомоядные растения» была опубликована спустя 15 лет после её написания. Однако и это не спасло его от насмешек и критики со стороны некоторых исследователей, поспешно обзывавших его сумасшедшим.
Выводы и обобщения, сделанные Дарвином в труде «Происхождение видов» никак не противоречили его мировоззрению. Он был верующим человеком и много лет служил церковным старостой в своём приходе. Когда его коллега Альфред Уоллес очередной раз посетил Дарвина, ему пришлось подождать, так как его сын сказал: «Теперь мой отец молится». На вопрос, где начало цепи развития живого мира и где первое его звено, Дарвин отвечал: «Оно приковано к престолу Всевышнего». Известно и другое его высказывание: «Мир покоится на закономерностях и в своих проявлениях представляется как продукт разума – это указывает на его Творца». С этой мыслью перекликается высказывание выдающегося французского учёного XIX века Луи Пастера, основоположника современной микробиологии, глубже других проникшего в тайны живого мира; он говорил: «Потомки в один прекрасный день от души посмеются над глупостью современных учёных-материалистов. Чем больше я изучаю природу, тем более я изумляюсь неподражаемым делом Создателя. Я молюсь во время работ своих в лаборатории».
В природе существуют адаптации, которые невозможно объяснить естественным отбором. Например, физические и химические свойства вещества и фундаментальные постоянные (скорость света, гравитационная постоянная, постоянная Планка, элементарный электрический заряд и другие) соответствуют условию возникновения жизни. Это утверждение иногда называют приспособленностью окружающей среды. Есть и другая его формулировка: если бы фундаментальные постоянные были чуть-чуть иными, то жизнь была бы невозможна.
Этот вывод следует из общего принципа, называемого тонкой подстройкой Вселенной: при относительно небольшом изменении фундаментальных постоянных невозможно было бы образование материальных объектов Вселенной. С этим утверждением согласуется антропный принцип: наш мир таков, потому что в нём существует человек.
Тонкая подстройка Вселенной, природные адаптации, не подчиняющиеся естественному отбору, и антропный принцип свидетельствуют: только случайные совпадения благоприятных изменений, вероятность которых чрезвычайно мала, не могли привести к образованию упорядоченной структуры Вселенной. И тем более по этой же причине не могла возникнуть жизнь на Земле даже в простейших видах и формах, не говоря уж о человеке с весьма сложным строением организма.
В поисках истоков жизни человека проведена огромная исследовательская работа. Выяснилось многое и особенно во второй половине прошлого века, когда благодаря развитию экспериментальной базы стало возможным исследование объектов живой природы на молекулярно-генетическом уровне. В частности, было обнаружено, что предполагаемый ближайший родственник человека, по числу пар хромосом превосходит даже человека: соматическая клетка шимпанзе содержит 24 пары хромосом, а человека – только 23. Однако человек, в отличие от шимпанзе и других видов приматов, обладает важной особенностью – членораздельной речью. Усердная попытка, предпринимаемая исследователями многих поколений, научить обезьяну говорить подобно человеку увенчалась неудачей, хотя приматы вполне способны усваивать символы амслена – языка глухонемых.
Ни один из видов обезьян, даже внешне очень похожих на человека, ни какой-либо другой вид живых существ в этом богатейшем живом мире в нашем представлении не наделён природой уникальными человеческими чувствами: восхищением, восторгом, гордостью. Даже самая развитая и послушная обезьяна вряд ли может гордиться своим человекоподобием. Даже самый могучий лев вряд ли испытывает восторг от своей силы. Да и прекрасная, разноцветная бабочка вряд ли восхищается своей красотой, порхая в воздухе.
Усердная попытка наделить интеллектом обезьяну до сих пор не увенчалась, хотя структурные ансамбли мозга приматов и человека, определяющие такие функции как зрение, слух и двигательные реакции тела, мало различаются между собой. Развитость речевых и двигательно-трудовых структурных ансамблей мозга человека наследуется детьми от родителей. Однако не речь и не трудовые навыки как таковые, а лишь потенциальная возможность их последующего приобретения. Генетические возможности реализуются только при условии, что с раннего детства ребёнок воспитывается и обучается в сообществе людей, в постоянном общении с ними. Известны случаи, когда в силу некоторых обстоятельств ребёнок, оказавшись вне человеческого общества и выживший в джунглях, возвращался через несколько лет к людям. Однако он не смог в полной мере овладеть речью и приобрести трудовые навыки, необходимые для сознательной деятельности. Генетический потенциал развития посредством воспитания и образования ограничен жёсткими возрастными рамками. Если по тем или иным причинам сроки пропущены, то такой потенциал, заложенный природой, постепенно гаснет, и человек по своему развитию остается на уровне того же примата.
Иногда, даже вполне развитый и полноценный человек, когда блокируются нормальные физиологические функции его мозга, в своём поведении может приблизиться не только к приматам, но и к более древним видам животных, чему способствует чрезмерное алкогольное опьянение, наркотики, мощные оглушающие двух- или трёхаккордные звуки на так называемых музыкальных шоу и подобных им развлечениях.
Изменение поведения человека при опьянении подмечено ещё в далёкие времена. Ещё тогда различали четыре стадии опьянения. Сначала слегка выпивший человек, похожий на павлина с распущенным разноцветным оперением, стремится показать свою значительность, важность, величавость и своё превосходство. При дальнейшем опьянении он, как обезьяна, начинает раскованно вести со всеми, заигрывать и шутить. Изрядно опьянев, он уподобляется льву – становится надменным, самоуверенным и гордым. Наконец, совсем опьяневший человек не в силах управлять собой и своими движениями – превращается в свинью, которая любит валяться в грязи.
Не увенчались успехом многочисленные прямые и косвенные опыты (открытые и проводимые в строжайшей секретности, но ставшие потом известными всем любознательным людям) по скрещиванию человека и обезьяны. В положительных результатах таких опытов были особенно заинтересованы материалисты, вооружённые «единственно верной» теорией марксизма-ленинизма.
На вопрос, могут ли современные обезьяны превращаться в людей, даже непримиримые материалисты-дарвинисты отвечают: нет, уже не могут, так как эволюционные пути человека и шимпанзе разошлись очень давно – более пяти миллионов лет назад.
Таким образом, доказать опытным путём происхождение человека от обезьяны не удалось, и нет никаких научных оснований и веских аргументов превращать эту гипотезу, или красивую сказку в естественно-научную истину.
В поиске останков древних предков человека разумного, прямоходящего и трудящегося, в последнее время активизировались исследования палеонтологов и антропологов. И раскидистое эволюционное древо с возрастом в миллионы лет с течением времени пополняются новыми, более древними ветвями. Эта кропотливая работа продолжается и по сей день. Так, в 90-х годах прошлого века были найдены останки, как предполагается, более древнего, чем австралопитек, – ардипитека, жившего более четырех миллионов лет назад. А чуть позднее, в 2002 году сообщалось о находке нового черепа, возраст которого более шести миллионов лет. Несмотря на эти находки, сделать вывод о превращении какого-либо одного вида живых существ (пусть даже обезьян) пока рано, так как эта задача оказалась чрезвычайно сложной даже с применением самых современных научных средств исследований. Такая задача пока не решена не только на основании анализа найденных останков, но и в результате всесторонних исследований живых существ, которые по многим признакам близки друг к другу. Пока не удалось решить, казалось бы, совсем простую задачу – превратить одноклеточные растения в многоклеточные. Так, одноклеточные диатомные водоросли продолжают существовать более двухсот миллионов лет. Их называют чудом природы. Несмотря на своё простое строение, эти растения выполняют важнейшую для всего живого функцию – осуществляют около одной четверти всего фотосинтеза на нашей планете, который именно для этих растений, в отличие от других, не прекращается даже при лунном сиянии.
В общепринятом представлении эволюция – это развитие, процесс постоянного изменения чего-либо или кого-либо. Вне всякого сомнения, окружающий нас мир изменяется. Изменяется в нём и человек. Одни изменения приводят к развитию природных процессов и человека, а другие к их деградации. Увидеть такие процессы и пытаться в какой-то степени управлять ими способен далеко не каждый, а лишь тот, кто воспринимает эволюцию разумных идей и пытается облагородить, прежде всего, себя, а не изменить окружающий мир любыми средствами и во чтобы то ни стало.
Если каждый человек: и исследователь, и учащийся, и автор, и чиновник, и многие другие, – будет эволюционировать и стремиться к совершенству и не будет порабощаться своими убеждениями, кажущимися ему единственно правильными, и не будет подвластен только собственному воображению, то свобода произвола уступит своё место свободе познавать истину естественно-научную и божественную. И только тогда маленький шаг каждого человека будет направлен не только на познание богатейшего и удивительно прекрасного живого мира, но и на спасение всего человечества.
Библиографические ссылки
Карпенков С.Х. Стратегия спасения. Из бездны большевизма к великой
России. М.: ООО «Традиция», 2018. – 416 с.
Карпенков С.Х. Незабытое прошлое. М.: Директ-Медиа, 2015. – 483 с.
Карпенков С.Х. Воробьёвы кручи. М.: Директ-Медиа, 2015. – 443 с.
Карпенков С.Х. Экология: учебник в 2-х кн. Кн. 1 – 431 с. Кн. 2 – 521 с. М.: Директ-Медиа, 2017.
Степан Харланович Карпенков
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/
|
