Чем же он был для нас?
Неисчерпаемым источником веры,
силы и уважения к самим себе…
Что мы осязали в нем, что видели?
Законченное совестное благородство.
Мужественную, неистощимую волю.
Дальнозоркую, утонченную интуицию…
И Россия никогда не забудет ни его имени,
ни его доблести, ни его идеи…
И.А. Ильин
В политике Европы тщетно было бы искать
высших моральных побуждений. Этой политикой
руководит исключительно нажива. Доказательств
тому искать недалеко. Что порукой тому, что,
используя наши силы, те, кому мы сейчас нужны,
не оставят нас в решительную минуту?
Успеем ли мы дотоль достаточно окрепнуть,
чтобы собственными силами продолжать борьбу?
Темно будущее, и лучше не заглядывать в него.
Выбора нет, мы должны биться пока есть силы.
П.Н. Врангель
3-го апреля 1920-го года генерал Врангель был единогласно избран Главнокомандующим. Деникин утвердил это назначение и отбыл в Константинополь. Князь Павел Щербатов, сторонник Врангеля, узнав об этом, вздохнул: «Врангель – это хорошо, но слишком поздно…»
7-го апреля на главной площади Севастополя, перед памятником адмиралу Нахимову был установлен аналой. Рядом находились высшие военные чины и представители союзников. Под колокольный звон после обедни к площади изо всех храмов стали стекаться крестные ходы.
Епископ Вениамин (Федченков), благословивший Врангеля на принятие тяжкой ноши власти и сопутствовавший ему впоследствии, сопровождая даже в поездках по линии фронта, поднялся на возвышение и произнес проникновенную проповедь о тяжких страданиях, ниспосланных России, о крестном пути, которым идет русская армия, ее высоком подвиге среди развала и позора Отечества.
Следом, поднявшись к памятнику Нахимову, заговорил Врангель:
- Без трепета и колебания я стал во главе армии. Я верю, что Господь даст мне ум и силы вывести армию из тяжелого положения. Зная безмерную доблесть войск, я неколебимо верю, что они помогут мне выполнить мой долг перед Родиной…
А затем был парад, на котором, как в старые времена, в Великой России, шагала, сверкая золотом погон, чеканя шаг в стоптанных сапогах, Белая Гвардия.
Новому Главнокомандующему предстояло решить огромный спектр задач: организация тыла, наведение порядка в армии и создание мощной обороны последнего клочка русской земли, объединение разрозненных антибольшевистских сил, подготовка эвакуации Крыма на случай катастрофы, дабы избежать повторения Новороссийской трагедии… Врангель не тешил себя иллюзиями и, формулируя свою главную задачу, говорил В.В. Шульгину:
- Если уж кончать, то, по крайней мере, без позора… Когда я принял командование, дело было очень безнадежно. Но я хотел хоть остановить это позорище, это безобразие которое происходило… Уйти, но хоть, по крайней мере, с честью… И спасти, наконец, то, что можно… Словом, прекратить кабак… Вот первая задача… Я добиваюсь, чтобы в Крыму, чтобы хоть на этом клочке сделать жизнь возможной… Ну… показать остальной России… вот у вас там коммунизм, то есть голод и чрезвычайка, а здесь идет земельная реформа, вводится волостное земство, заводится порядок и возможная свобода… Мне надо выиграть время… чтобы, так сказать, слава пошла: что вот в Крыму можно жить. Тогда можно будет двигаться вперед… не так, как мы шли при Деникине, медленно, закрепляя за собой захваченное… Отнятые у большевиков губернии будут источником нашей силы, а не слабости, как было раньше… Втягивать их надо в борьбу по существу… чтобы они тоже боролись, чтобы им было за что бороться.
Удивительно, но масштаб предстоящего ничуть не угнетал Врангеля. Шульгин, не видевший генерала целый год, вспоминал: «Он помолодел, расцвел. Казалось бы, что тяжесть, свалившаяся на него теперь, несравнима с той, которую он нес там, в Царицыне. Но нет, именно сейчас в нем чувствовалась не нервничающая энергия, а спокойное напряжение очень сильного постоянного тока».
В. фон Берг вспоминал приезд Главнокомандующего в Морской корпус: «На редкость высокого роста, стройный и тонкий, как эриванский тополь, бравый генерал, а черной папахе, проломленной посредине мягким проломом, в коричневом казакине. Тонкий казачий ремень с серебряными пряжками туго охватывает тонкую талию. На ремне кривая казачья шашка; на груди патроны серебра с чернядью. Моложавое, загорелое лицо его дышит отвагою, силой, энергией и волей. Большие голубые глаза его смотрят ясно и бодро вперед. Быстрым шагом идет он с пристани корпуса к фронту гардемарин и кадет. Звонким сильным голосом он протяжно кричит:
- Здравствуйте, гардемарины и кадеты Морского корпуса!!
Басы гардемарин и тенора кадет сливаются в громкое и дружное:
- Здравия желаем, Ваше Превосходительство!»
Знавшие барона близко люди отмечали в нем «дар и вкус к организационной работе, управлению людьми и влиянию разумом, воле, искусными ходами виртуоза-шахматиста для осуществления поставленных им себе политических целей на благо русского дела так, как он это понимал».
Из воззвания генерала Врангеля:
«Слушайте, русские люди, за что мы боремся:
За поруганную веру и оскорбленные ее святыни.
За освобождение русского народа от ига коммунистов, бродяг и каторжников, вконец разоривших Святую Русь.
За прекращение междоусобной брани.
За то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую им землю, занялся мирным трудом.
За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси.
За то, чтобы русский народ сам выбрал бы себе Хозяина.
Помогите мне, русские люди, спасти Родину».
Стремясь к объединению всех русских антибольшевистских сил, разрозненных и дерущихся между собой, Петр Николаевич выдвинул одну из главных своих идей: «Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев, а есть лишь люди знания и труда. (…) «С кем угодно – но за Россию!» - вот, мой лозунг».
Правительство Врангеля включало в себя весь политический спектр: от ультраправых до ультралевых. Был даже один марксист. Возглавил правительство А.В. Кривошеин. Этот выдающийся государственный деятель в то время уже жил в Париже, но, получив приглашение Врангеля, приехал в Крым, чтобы вновь работать для блага Родины. Большую роль играл также П.Б. Струве, начальник Управления иностранных сношений. Будучи эмиссаром в Париже, именно он добился признания Францией врангелевского правительства.
Впрочем, людей все-таки не хватало. И Петр Николаевич еще будет восклицать с горечью и болью, обращаясь к своему заместителю генералу Коновалову:
- Где же взять честных и толковых работников, где, скажите, Герман Иванович, их найти?!
Главной составляющей проводимых в Крыму преобразований стала земельная реформа и реформа местного самоуправления, те самые реформы, которые осуществлял П.А. Столыпин, считая их самыми насущными, призванными спасти Россию и принести ей процветание. «Народу – земля и воля в устроении государства!», «Кому земля, тому и распоряжаться земским делом!» - таковы были лозунги правительства Врангеля. Согласно реформе, предполагалось «поднять, поставить на ноги трудовое, крепкое на земле крестьянство, сорганизовать, сплотить и привлечь его к охране порядка и государственности» путем «укрепления права бессословной частно-земельной собственности». Захваченные крестьянами земли оставались в их собственности (кроме земель церковных и монастырских, казачьих хуторов, особо ценных хозяйств, земель промышленных предприятий). Население должно было избирать земельные советы в волостях и уездах. Крестьяне могли вносить плату за землю из полученного урожая в течение 25 лет. Из этих средств государство должно было произвести расчет с бывшими владельцами. Большую помощь в проведении реформы оказывал Крестьянский союз России (КСР), некогда созданный эсерами.
Армии предписывалось оказывать сельским жителям помощь во время жатвы, так как в деревнях не хватало рабочих рук и лошадей. Бывших красноармейцев, служивших у белых, удивляло, что помощь оказывалась даже тем семьям, родственники которых ушли к большевикам. «Красные так бы не поступили», - замечали они.
Поразительно, что и в это время, когда в Советской России царил массовый голод, Белый анклав продолжал не только обеспечивать себя хлебом, но и экспортировать его за рубеж…
Реформа самоуправления состояла во введении волостного земства. Земельные советы к концу правления Врангеля будут действовать в 7-ми из 8-ми бывших уездах Таврической губернии и 90-та волостях из 140.
Чтобы предотвратить забастовки рабочих, Врангель встретился с ними лично и предложил ряд мер для улучшения их положения:
1. Постепенное повышение зарплаты до уровня зарплаты служащих (минимальные размеры должны быть одинаковыми).
2. Продажа рабочим продуктов с армейских складов, по цене их приобретения.
3. Снабжение рабочих одеждой с армейских складов с отсрочкой платежей на 12 месяцев.
4. Создание корпоративных магазинов по продаже рабочим продуктов и одежды по низким ценам, не более 10% от месячного заработка.
Меры эти были введены не сразу из-за бюрократических проволочек (виновные были строго наказаны), но, заработав, принесли свои плоды. Рабочие не откликались на пропаганду коммунистов, а во время эвакуации белых профсоюзы помогали поддерживать порядок.
Петр Николаевич считал, что пресса должна быть свободной и независимой, что, впрочем, не означает вседозволенности. Редакторам газет было объявлено, что информация, наносящая ущерб национальным интересам или приносящая пользу врагу, в находящемся на осадном положении Крыму публиковаться не может. Редакторам 3-х ведущих газет было предложено на выбор: цензура или полная свобода, при которой, в случае публикаций, расцененных, как пособничество врагу, редактор будет отвечать по законам военного времени. Двое редакторов (из левых) выбрали цензуру, третий (правый) – свободу. Всего в Крыму действовало 20 газет: 3 либеральные, 4 умеренные, 3 монархические, 4 крайне монархические, 3 профессиональные и 3 официальные.
В то время в Крыму священник Востоков выступал с проповедями антисемитского содержания, пользующимися большим спросом у публики. Врангель пригласил его к себе и попросил впредь от подобных выступлений воздерживаться и издал указ, запрещающий разжигание религиозной, национальной и расовой розни в публичных выступлениях и газетных публикациях. «Я считаю недопустимыми в этот критический период нашей жизни любые формы расовой, классовой и межпартийной борьбы и приму все возможные меры для ее предотвращения. Погромы означают моральное разложение армии», - говорил барон.
Знавшие Петра Николаевича люди отмечали скромность его быта и колоссальную работоспособность. Главнокомандующий вставал рано, с 8-ми принимал должностных лиц и посетителей, обедал с часа до двух, после 6-ти принимал людей, с которыми хотел побеседовать подольше, перед ужином с адъютантом выходил в город, осматривал лазареты и общежития. За ужином, кроме жены и тещи, присутствовали дежурные офицеры конвоя и зачастую Кривошеин. Ужин состоял из одного блюда, к коему подавался стакан вина. Затем генерал работал до 11-ти или 12-ти часов.
Одновременно с организацией тыла, Врангель проводил преобразование и в армии, получившей отныне название Русской. Начал он с беспощадной борьбы с мародерством и незаконными реквизициями. Военные трибуналы выносили скорые приговоры, и эти решительные меры восстановили дисциплину в деморализованных частях. Жалобы крымчан на бесчинства армии практически прекратились. В северной Таврии крестьяне говорили: «петлюровцы грабили, махновцы грабили, деникинцы, случалось, тоже грабили, красные грабят, а вот только врангелевцы никогда не грабили и землю хотели дать». Либерал В.А. Оболенский писал: «У нас на глазах совершилось чудо». Петр Николаевич стремился сократить количество штабистов, отправляя их на фронт, хотя это и не всегда удавалось. Однажды на перроне станции Врангель встретил щеголеватого полковника. Барон поинтересовался, где он служит.
- Офицером связи при генерале Слащеве, ваше превосходительство!
- Павел, разве есть такая должность? – обернулся Петр Николаевич к Шатилову.
- Определенно нет. Еще один кандидат для отправки на фронт.
- Я… Я состою также при епископе Вениамине… - запинаясь, начал полковник.
- Что?! – закричал Врангель. – При епископе Вениамине? Что же вы там делаете, ладаном курите или уклоняетесь от отправки на фронт? Да как вы смеете!
Полковника тотчас арестовали…
Своим приказом Главнокомандующий ввел в армии военную юстицию, полностью отделив от гражданского судопроизводства.
Отныне ставка в формировании войск делалась не на добровольцев, а на мобилизованных резервистов.
Примечательно, что среди многих воззваний Врангеля того времени есть и обращенное к офицерам, вставшим на сторону красных, где в частности говорилось:
«Я хочу верить, что среди вас, красные офицеры, есть еще честные люди, что любовь к Родине еще не угасла в ваших сердцах.
Я зову вас идти к нам, чтобы вы смыли с себя пятно позора, чтобы вы стали вновь в ряды Русской, настоящей армии.
Я, генерал Врангель, ныне стоящий во главе ее, как старый офицер, отдавший Родине лучшие годы жизни, обещаю вам забвение прошлого и представляю возможность искупить свой грех».
После проведенной реорганизации начинается очередное, последнее наступление Белой армии. Необходимо было прорвать организованную красными блокаду и выйти на просторы Южной Украины, богатой продовольствием и лошадьми. Врангель спланировал комбинированную операцию – одновременную высадку десанта на севере и северо-востоке полуострова в сочетании с атакой по Перекопскому и Арбатскому перешейкам, отделявшим Крым от материка, - которая была блестяще осуществлена. Петр Николаевич под градом пуль оставался с войсками на протяжении всего сражения.
Красные стянули к Крыму подкрепления, обеспечивающие им громадный численный перевес. Однако, планы большевиков потерпели полный крах. Русская армия одержала одну из самых блистательных своих побед, итогом которой стало почти полное уничтожение группировки красных, включавшей 7 дивизий (в том числе, Латышскую) и конницу Жлобы, захват 10 тысяч пленных, 48 орудий, 6 броневиков, 250 пулеметов, 3 бронепоездов и огромного количества боеприпасов. Таврическая губерния отныне находилась в руках Врангеля, занимаемая белыми территория увеличилась вдвое.
То, что удалось сделать новому Главнокомандующему, многие называли чудом. Один из лидеров кадетской партии, князь Павел Долгоруков, позже расстрелянный большевиками, вспоминал: «От всей его фигуры веяло энергией, и сразу почувствовалась его молодая, крепкая рука. Тот военный сброд, который я видел в Феодосии, Врангель и его сотрудники в короткое время преобразили в регулярные части, способные не только оборонять Крым, но и наступать. Летом была занята северная часть Таврической губернии, Мелитополь и Бердянск. И это при страшной трудности комплектования, при недостатке обозов, лошадей артиллерии и при ограниченных ресурсах населения небольшой территории.
Грабежи и насилия в войсках благодаря строгим мерам исчезли, произошло то чудо, о котором я говорил ранее, в которое не верили и потрясенные разложением Добрармии военные. (…)
Во Врангеле более (чем в Деникине – Е.С.) чувствовалось потентной энергии. И он впоследствии доказал, что не только может из деморализованной массы формировать, воодушевлять и вести в бой боеспособное войско, но не выпускал из своих крепких рук вожжей и после катастрофы. И после военного крушения люди верили в него, и он, в неимоверно трудных условиях, находил возможность поддерживать их морально и материально, поддерживать в них воинский дух и порыв к национальному подвигу. Он был ближе к типу диктатора, а это в настоящее время и требовалось, а потому я, прогрессист, кадет и пацифист, всецело и убежденно стал его поддерживать…»
Подводя промежуточные итоги своей деятельности, Петр Николаевич отмечал: «Огромная работа сделана нами. Три месяца тому назад, прижатая к морю, на последнем клочке родной земли, умирала армия. Русский народ отверг ее. В ней видел он не освободителей, а насильников. Европа отвернулась от нас, готовая видеть во власти захватчиков России – власть, представляющую русский народ. Казалось, конец неизбежен. Теперь наши войска победоносно двигаются вперед. Воскресшие духом, очистившись в страданиях, русские полки идут, неся с собой порядок и законность. Новая власть пользуется доверием народа. Ее лицо для него открыто. Мир, забывший было нас, вновь нас вспоминает, и борьба горсти русских патриотов начинает приобретать значение крупного фактора международной политики…»
И все-таки генерал не склонен был видеть ситуацию о радужных тонах и с тревогой добавлял: «…Как ничтожен маленький клочок свободной от красного ига русской земли по сравнению с необъятными пространствами залитой красной нечистью России. Как бедны мы по сравнению с теми, кто ограбил несметные богатства нашей Родины. Какое неравенство пространства, сил и средств обеих сторон. Редеют ежедневно наши ряды, раненые заполняют тыл. Лучшие и опытные офицеры выбывают из строя, их заменить некем. Изнашивается оружие, иссякают огнеприпасы, приходят в негодность технические средства борьбы. Без них мы бессильны. Приобрести все это нет средств. Наше экономическое положение становится все более тяжелым. Хватит ли сил у нас дождаться помощи, придет ли эта помощь, и не потребуют ли за нее те, кто ее даст, слишком дорогую плату? На бескорыстную помощь мы рассчитывать не в праве».
Увы, силы были слишком неравны, а союзники, в большинстве своем, отвернулись от белых. Англичане спешно налаживали отношения с Советами и требовали от правительства Врангеля прекратить войну. Французы, хотя и признали это правительство, помощи оказывать не спешили. Но главный удар в спину нанесли поляки. Ведя успешные боевые действия, они оттягивали на себя значительную часть сил большевиков, что давало белым возможность для маневра. Врангель предполагал выйти на соединения с польской армией и объединить усилия в борьбе с красными. Поляки делали вид, что соглашаются с этим планом. В Крыму шли переговоры о совместных действиях, а в это время руководство Польши вероломно заключило мир с большевиками, о чем известили Врангеля лишь несколько дней спустя.
- Поляки в своем двуличии остались себе верны, - прокомментировал это Петр Николаевич.
Теперь силы красных были свободны, чтобы всей массой ударить по Крыму, что и было сделано. Даже природа, казалось, встала на сторону красных. Осень выдалась небывало холодной, последние защитники Крыма, героически оборонявшие Перекоп, страдали от обморожений.
Однако, главнейшая задача, которую ставил перед собой Врангель, была выполнена: время было выиграно. И это время было использовано с максимальной пользой. Эвакуацию начали готовить заблаговременно. Делать это приходилось втайне от армии и населения, чтобы не подрывать боевой дух у первой и не создавать паники среди последнего. Для соблюдения секретности начальник контрразведки генерал Климович даже организовывал, в случае возникновения в прессе ненужных слухов, ложные утечки информации о якобы готовящихся военных операциях. Одной из первых мер Врангеля стало создание запасов топлива, включая добывавшийся в Крыму уголь. Для закупки оного генерал Шатилов был направлен в Константинополь. Все суда, включая баржи и шаланды, были приведены в полную готовность.
Утром 3-го ноября Главнокомандующий принял последний парад на родной земле. В Севастополе на площади перед гостиницей построились: конвой генерала, Атаманское Новочеркасское училище и оставшиеся вне наряда юнкера Сергиевского училища. Один из очевидцев вспоминал: «Ген. Врангель вышел из дверей гостиницы одетый в серую офицерскую шинель с отличиями Корниловского полка. За ним его штаб и штаб крепости с генералом Стоговым.
Обходя фронт генерал Врангель остановился перед атаманцами и обратился к ним со, ставшими теперь, историческими словами:
«Орлы! Оставив последними Новочеркасск, последними оставляете и русскую землю. Произошла катастрофа, в которой всегда ищут виновного. Но не я, и тем более, не вы виновники этой катастрофы; виноваты в ней только они, наши союзники» - и генерал прямо указал рукой на группу военных представителей Англии, США, Франции и Италии, стоявших неподалеку от него. - «Если бы они вовремя оказали требуемую от них помощь, мы уже освободили бы русскую землю от красной нечисти. Если они не сделали этого теперь, что стоило бы им не очень больших усилий, то в будущем, может быть, все усилия мира не спасут ее от красного ига. Мы же сделали все что было в наших силах в кровавой борьбе за судьбу нашей родины... Теперь с Богом. Прощай русская земля».
11 ноября 1920-го года Главнокомандующий Русской Армией генерал Врангель издал приказ об эвакуации. Его воззвание гласило:
«Русские люди! Ведя неравную борьбу с угнетателями, Русская Армия защищала последний клочок России, на котором сохранились закон и справедливость. Сознавая свою ответственность, я с самого начала стремился учесть возможное развитие событий. Я приказал произвести эвакуацию всех, кто последует за Русской Армией в ее пути на Голгофу: семьи солдат и офицеров, государственных служащих с семьями и каждого, кому угрожает опасность, если он попадет в руки врага.
Посадка на корабли будет происходить под контролем армии, знающей, что суда для нее готовы и ждут в портах, согласно ранее утвержденному плану. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы выполнить свой долг перед армией и населением.
Нам неизвестно, что ожидает нас в будущем.
У нас нет иной земли, кроме Крыма. У нас нет дома. Как всегда откровенно, я предупреждаю о том, что вас ожидает.
Господи! Дай нам сил и мудрости преодолеть и пережить это страшное для России время».
Корреспондент Валентинов вспоминал: «Командующий вошел. Его искаженное лицо выражало предельную усталость. Он медленно подошел к окну и долго смотрел на огни кораблей в гавани. Я различил едва слышный шепот: «О, как тяжело, как ужасно тяжело!» Он повернулся и так же медленно направился к двери. Я слышал его шаги в пустом зале…»
Посадка людей на корабли прошла благополучно. Все, кто хотел уехать, смогли сделать это. Паники и различных эксцессов удалось избежать. Погрузка багажа сопровождалась молебном в честь Коренной Курской иконы Божией Матери (Знамение), которую Врангель потребовал вывезти, как единственную не попавшую в руки большевиков. Главнокомандующий на катере в последний раз приветствовал свои войска на родной земле. Громогласное «Ура!» было ему ответом. Ю.И. Лодыженский, работавший впоследствии по заданию Врангеля в Российском отделении Красного Креста в Женеве, вспоминал: «В это время внимание мое было привлечено происходящим на берегу. По лестнице спускалась небольшая группа военных, среди которых можно было различить черную черкеску главнокомандующего генерала Врангеля. Его окружала толпа, состоявшая из местных жителей и еще не успевших погрузиться воинских чинов и беженцев. Некоторые становились на колени, крестились и целовали землю. Другие крестили генерала. Слов, конечно, не было слышно. Затем от пристани отошел катер со штабом и главнокомандующий вошел на палубу крейсера «Корнилов». Прежде чем направиться в Константинополь, он решил обойти крымские порты, чтобы убедиться в погрузке всех своих соратников и их семей». Из крымских портов вышло 126 судов, на которых Россию покинуло около 150000 русских людей…
В эти дни жесточайшая стужа в Крыму сменилась теплом, и солнце первый раз за долгое время ярко засияло в синем небе…
|
