Причины успешных действий на фронте частей под командованием Ф. А. Келлера во многом объясняются незаурядностью их начальника, его взглядами на роль кавалерии в войне и тем вниманием, которое он уделял воспитанию как офицеров, так и рядовых.
«Тяжело в учении — легко в бою», — именно этого суворовского принципа всегда придерживался Федор Артурович. Достаточно посмотреть приказы по 10-й кавалерийской дивизии за 1912−1914 годы, чтобы понять — успехи «келлеровцев» на фронте Великой войны были совсем не случайны, а стали следствием тяжелой и напряженной работы в мирное время. Об этом, например, говорят документы за 1913 год: во время военных сборов и учений, проходивших с 16 апреля по 22 июня, подчиненные Федора Артуровича демонстрировали отменные выучку и умение ведения боевых действий — от стрельбы и марш-бросков до форсирования рек1. А таких учений было проведено немало. Безусловно, что на фоне многих других кавалерийских частей Русской Императорской армии 10-я дивизия была подготовлена к войне лучше именно стараниями своего начальника, для которого кавалерия стала делом всей жизни. Поэтому, когда весной 1915 года на Юго-Западном фронте началось формирование новых кавалерийских корпусов и стал вопрос о назначении их начальников, взоры командования не случайно обратились именно к Федору Артуровичу как одному из наиболее опытных русских кавалерийских офицеров.
Каковы же были взгляды Федора Артуровича на роль кавалерии в современной ему войне и в чем был залог его успешных действий на фронте? Ответы на эти вопросы мы находим как в изданных им в 1910—1914 годах трех выпусках брошюры «Несколько кавалерийских вопросов», так и в многочисленных приказах, отданных Келлером на фронте.
«К сожалению, в последнее время вновь часто приходится читать статьи, проводящие тот взгляд, что ввиду усовершенствования огнестрельного оружия, способов борьбы и современных боевых порядков кавалерия утратила свою роль на полях сражения, и что грозные когда-то атаки конницы перешли в область славных преданий, — писал Ф. А. Келлер еще в 1910 году. — В лучшем случае авторы этих статей благосклонно соглашаются оставить этому отжившему свое время роду оружия некоторую роль при стратегических разведках и преследовании разбитого противника.
Встречающиеся все реже и реже сторонники кавалерийских атак, у которых все же между строк сквозит недоверие к ним, рекомендуют воспитывать конницу в мирное время так, чтобы она была в состоянии проходить быстрыми аллюрами большие пространства и, не утомляя лошадей и оставаясь способной к бою, в возможно короткое время проскакивать обстреливаемые противником площади. Следовательно, из этого взгляда мы не можем не сделать вывод, что кавалерии нет места на самом поле сражения, а ее приходится вызывать откуда-то издали. Так ли это на самом деле? […] На мой взгляд, место для конницы на полях сражения не только всегда найдется, но ее место именно там, и даже в возможной близости к передовым частям пехоты.
На ответ, что это трудно и невозможно, я отвечу, что невозможного на свете нет и что на войне все трудно. Но это именно и есть та причина, почему наша конница должна быть подготовленной и уметь более чем в былое время применяться и пользоваться местностью, уметь пробираться по таким дебрям, которые в прежнее время она избегала, принимать такие строи, в которых она, возможно, менее терпит от огня, и уметь скрываться за такими предметами, которыми она прежде пренебрегала. Но место конницы всегда в первых рядах сражающихся. Только тогда она может быть в состоянии воспользоваться минутой и нанести своевременный, неожиданный и губительный удар противнику».
Будучи кавалеристом по призванию, прошедшим через школу русско-турецкой войны 1877−1878 годов и обладавшим богатым опытом, Ф. А. Келлер горячо отстаивал в своих работах место конницы в армии, не уставая возражать тем, кто считал ее отжившим свое время родом войск. Он доказывал, что правильное использование кавалерии, способно принести армии пользу, не меньшую, чем она приносила ей в войнах предыдущего столетия.
«Во всех почти учебниках тактики мы находим, что кавалерия — такой дорогой род оружия, который надо беречь, дабы не подвергать напрасным потерям, — замечал Федор Артурович. — Напрасные, то есть бесцельные, потери на войне — преступление, будь они в пехоте, артиллерии или кавалерии. Это не подлежит сомнению. Но исходя из той же истины, что кавалерия — дорогой род оружия, стоящий больших денег государству, я пришел бы к совершенно другому выводу, а именно, что кавалерия, жертвуя собою в военное время и неся большие потери для достижения общих целей совокупно с другими родами оружия, должна вернуть государству те громадные средства, которые в мирное время тратятся на ее содержание. Сбережение кавалерии должно пониматься в смысле сбережения ее конского состава, но не в бою, а до боя, в не переутомлении его ординарческой службой, не держании лишнее время под седлом, не изнурении сторожевой службой и не гонении бесцельно на разведки… Одним словом, надо уметь беречь кавалерию там, где обыкновенно ее не берегут, и жертвовать ею там, где ее в последнее время почему-то стали сберегать. […]
Наши пехотные начальники никак не могут свыкнуться с мыслью, что лошадь не машина, а живое существо, требующее отдыха и корма, и что если этот живой организм надорвать с первых дней кампании, то он откажется служить на время всей войны и вместо важного фактора победы превратится в обузу. Но, как только раздался первый выстрел, сбережение конницы неуместно. Ее место в конном или пешем строю, но непременно в первых рядах сражающихся частей. Она должна жертвовать собой, нести громадные потери и добиться громадных результатов. […] Воспитайте в кавалерии уверенность в том, что ее призвание не сберегать себя, а, действуя отважно, погибать с пользой для Отечества…"2.
Начавшаяся Великая война подтвердила опасения Федора Артуровича в отношении эффективности использования кавалерии. Обстоятельства и сложные условия зачастую заставляли командование направлять ее на выполнение не свойственных ей задач. Нередки были и случаи, когда высшие начальники вместо того, чтобы использовать ее достоинства (например, в преследовании противника), наоборот, затрудняли ее действия. Ф. А. Келлер всегда довольно болезненно относился к этому, переживая прежде всего о пользе дела.
Уже 30 августа 1914 года он писал начальнику 3-й Кавказской казачьей дивизии: «К сожалению, есть предел для сил лошадей. Кроме того, вверенная мне дивизия должна пополнить израсходованные снаряды и патроны. Ввиду этого раньше завтрашнего дня дивизия не имеет возможности выступить. Доношу, что с целесообразностью расположения 11-й кавалерийской и 3-й Кавказской казачьей дивизий я согласиться не могу. Части этих дивизий расположены днем и ночью в окопах, вырытых частью в затылок пехотным частям… частью же на одной линии с пехотой (д. Майдан). Такое расположение, утомляя людей и лошадей, не оправдывается даже местностью, на которой на некоторых участках конница, при вторжении неприятельской пехоты из опушки леса, могла бы оказать содействие нашей пехоте в конном строю. Что касается 10-й кавалерийской дивизии, получив задачу обеспечить правый фланг… ввиду сплошного густого леса на фронте… [ей] пришлось осадить на уступ назад, чтобы иметь впереди себя хоть самый ограниченный обстрел. Простояв два дня и одну ночь на позиции и считая, что постоянное напряжение совершенно не оправдывается необходимостью, я отвел части 10-й кавалерийской дивизии в близлежащую деревню с приказанием в случае тревоги занимать указанные каждому полку места.
В общем считаю долгом доложить Вашему Высокопревосходительству, что, принимая во внимание местность и задачу, данную трем кавалерийским дивизиям, нахожу [ее] совершенно не подходящей, и три кавалерийские дивизии могли бы быть заменены с успехом одним полком пехоты, который принес бы несомненно гораздо больше пользы как по заполнению промежутка между 10-м и 12-м армейскими корпусами, так и по ведению разведки в густом заросшем лесу, в непосредственной близости от противника. Повторяемые приказания командира 12-го [армейского] корпуса [генерала от инфантерии Л. В. Леша] и командующего 8-й армией [генерала А. А. Брусилова] об активной поддержке [76-го] пехотного Кубанского полка, занявшего позицию у деревни Ставки, являются совершенно невыполнимыми, так как этот полк занял позицию на маленькой лесной поляне, окруженной болотами, на которой присутствие кавалерии могло бы ему лишь помешать. Осуществить же приказание, не считающееся с лесами и болотами, я не могу.
Мне сдается, что единственной задачей для конницы являются действия на путях сообщения противника, так как по моему, может быть и ошибочному разумению, неприятель задерживает наступление теперь своими отборными частями на опушке леса, чтобы выиграть время для отхода своих войск из лесов или же для подвоза подкреплений. В том и другом случае деятельность кавалерии в тылу противника не могла бы не принести пользы"3.
Начавшаяся война, к сожалению, неоднократно подтверждала те опасения, которые высказывал Ф. А. Келлер до ее начала. В 1910 году Федор Артурович писал: «В успешность атак, веденных по открытому месту, я не верю по той причине, что обнаруженная пехотой или артиллерией кавалерийская атака, хотя бы только за две версты — никогда до атакуемых частей дойти не может, а если дойдет, то дойдет в таком разреженном и расстроенном виде, что атака эта результативной быть не может. За три минуты, которые потребуются коннице для прохождения двух верст, нервы всякой пехоты успеют успокоиться, а видя губительное воздействие своего огня на беззащитно несущуюся на нее конницу, даже самая плохая пехота приобретет уверенность и необходимое ей спокойствие. Совершенно другое впечатление и несомненный успех сулит неожиданная атака конницы. Только она в состоянии одним своим появлением смутить самую лучшую и стойкую пехоту и, не считаясь с ее численностью, привести ее в полное расстройство и сделать к дальнейшему бою неспособной"4.
Однако командовать Келлеру пришлось не только прекрасно знакомой и обученной им 10-й кавалерийской дивизией, но и другими частями. Да и убыль в личном составе, особенно офицерском, со временем стала слишком велика, чтобы это обстоятельство не сказалось на качестве действий: многое из того, что он знал и умел, о чем писал накануне войны, донести до вновь прибывших офицеров из-за нехватки времени на их подготовку не удавалось. Подводя итоги очередного боя, 3 июня 1916 года Федор Артурович отмечал: «Сегодняшний день 3-й кавалерийский корпус всеми частями вел усиленную разведку фронта противника на участке Чертовец — Бучачки для выяснения сил противника, угрожавших правому флангу нашей армии. Корпус трудным боем вполне выполнил возложенную на него задачу, собрав о противнике и его расположении такие ценные сведения, за которые армия [его], конечно, поблагодарит.
К сожалению, успех этот достигнут ценой громадных жертв в людях. Преклоняясь перед беззаветной удалью и молодечеством [10-го] драгунского [Новгородского], [10-го] уланского [Одесского] и [1-го] Оренбургского казачьего полков 10-й кавалерийской дивизии, которым приношу от лица службы горячую, глубокую благодарность, я все же должен сказать, что такой же результат можно было достигнуть с гораздо меньшими потерями.
Еще во время командования мною 10-й кавалерийской дивизией как в мирное, так и военное время, я всегда говорил полкам, что кавалерийская атака может быть ведена по открытой местности только на самом близком расстоянии и неожиданно для пехотной части противника. Сегодня же полки были брошены в атаку по открытой местности с дальнего расстояния (тогда как при использовании местности могли быть подведены скрытно на близкое расстояние к противнику) и дошли до противника на выдохнувшихся усталых лошадях. Кроме того, атака была начата без надлежаще проведенной рекогносцировки местности впереди противника, что не могу не поставить в упрек командирам полков. Честь и слава оставшимся в живых удальцам-офицерам и нижним чинам. Вечная память беззаветным храбрецам, положившим жизнь свою за Царя и Родину"5.
В отличие от многих начальников, Федор Артурович не считал для себя зазорным лично проверять положение дел в корпусе, касаясь вопросов, которые, казалось бы, не относятся к нему напрямую. То, что Ф. А. Келлер в своем отношении к делу значительно отличался от многих других командиров частей, отчетливо прослеживается при сравнении приказов по 3-му кавалерийскому корпусу за его подписью и подписью исполняющих обязанности командиров этого же корпуса — генералов В. Е. Маркова и Ф. С. Рерберга. Никто из них не уделял такого внимания как различным аспектам жизни корпуса, так и воспитанию личного состава, как Федор Артурович.
Лучше всего об это говорят документы. Вот одно из многих таких свидетельств. 12 сентября 1915 года, побывав на позициях, Ф. А. Келлер писал: «Обходя окопы на правом фланге боевого участка 10-й кавалерийской дивизии, я обратил внимание на неправильное устройство бойниц, допускающих лишь крайне ограниченный обстрел впереди лежащей местности. […] В этих видах, кроме немедленного расширения бойниц, рекомендую стрельбу поверх бруствера, для чего предписываю устроить на соответствующей высоте ступеньки в задней крутости траншеи. Казалось бы, все сказанное настолько элементарно, что не должно было бы вызвать необходимость каких-либо указаний с моей стороны. Вот почему меня крайне удивляет, что части, занимая более месяца одни и те же окопы, до настоящего времени не обратили внимания на самое основное требование, предъявляемое к ним как к стрелковой позиции. Вообще из сегодняшнего моего посещения боевого участка я, к сожалению, вынес довольно грустное впечатление, что если начальствующие лица и обходят окопы, то производят это чисто формально, относясь совершенно безучастно к окружающему. Но я, со своей стороны, не могу равнодушно отнестись ко всему мною сегодня найденному на боевом участке 10-го гусарского Ингерманландского полка и потому вынужден командиру его за допущение таких беспорядков объявить выговор, а начальнику 10-й кавалерийской дивизии [генералу В. Е. Маркову] поставить на вид"6.
Приведем почти полностью еще один приказ за подписью Ф. А. Келлера, отданный им 25 ноября 1915 года. Один из многих подобных, он прекрасно отражает внимание Федора Артуровича ко всем сторонам жизни корпуса и ведения боевых действий, показывает его взгляды на роль кавалерии в войне. Приказ, написанный во время войны, словно продолжает выпуски брошюры «Несколько кавалерийских вопросов», а во фразе«Всегда нападать, никогда не обороняться», которая очень часто повторяется в отдаваемых им приказах, пожалуй, весь Келлер-военачальник.
«Ввиду того, что в состав корпуса вошли новые части, я вновь подтверждаю к неуклонному исполнению данные мною тактические указания:
? 1. При движении вперед нам опять придется втянуться в лесную и гористую местность, почему обращаю внимание всех начальствующих лиц на организацию охранения на походе. Совершая переходы в горах, охраняться боковыми заставами и дозорами, как показал опыт, невозможно, так как заставам и дозорам приходилось бы спускаться и подыматься без дорог по кручам и оврагам, задерживающим их движение, и они неизбежно бы отстали от охраняемой ими колонны, следующей без задержки по дороге. Ввиду вышеуказанного приказываю принять к точному исполнению и подготовить все части корпуса к следующему способу охранения: за несколько часов (два-три часа) до выступления с ночлега (если переход приходится совершать по гористой или лесистой местности) от каждой колонны высылать независимо от авангарда по пути следования колонны небольшой отряд силой от каждой дивизии от двух-трех эскадронов (смотря по величине предполагаемого перехода), на который возлагать занятие всех вершин и перевалов по обеим сторонам дороги полевыми караулами и постами от 5−10 человек каждый. […]
? 2. Как мне неоднократно приходилось наблюдать в настоящую войну, наша артиллерия предпочитает закрытые позиции открытым, часто стреляет на пределе и занимается, не видя противника, обстреливанием площадей, руководствуясь иногда одним донесением разъезда, что в таком-то селении или за такой-то горой расположены части противника. Бой конницы скоротечен не только в конном, но и в пешем строю. Ввиду этого своевременная поддержка артиллерии для конницы слишком важна, чтобы первая могла тратить хотя бы 10 минут на оборудование закрытой позиции. Поэтому требую, чтобы конная артиллерия всегда и везде выезжала на позиции открытые, выезды же на закрытые позиции допускаю только в том случае, когда у противника обнаружено присутствие артиллерии, могущей помешать выезду наших орудий.
Стрельбу на пределе также совершенно не допускаю. Конная артиллерия не должна терять времени на долгую пристрелку (скоро и точно пристреливаться возможно только по близким и хорошо видным целям), она должна быть в непосредственной близости от своих частей, дабы иметь возможность преследовать отступающего противника своим огнем. Если еще в пешей артиллерии при обилии снарядов и близости парков стрельба по площадям является иногда допустимой, то в конной артиллерии стрельба по площадям совсем непозволительна, так как конница при выполнении своих задач удаляется часто на большое расстояние от парков, а при неизвестности, что ее ожидает впереди, каждый снаряд для нее слишком дорог, для того чтобы тратить его даром. Ввиду этого стрельбу по площадям совершенно запрещаю и требую, чтобы артиллерия 3-го кавалерийского корпуса открывала огонь только по ясно видимым, окупающим трату снарядов целям.
? 3. Прошу начальников частей воспретить также и пулеметам открывать огонь с дальних дистанций, так как такая стрельба приучает противника к устрашающему звуку пулеметной стрельбы и, не нанося ему вреда, только ободряет его. Пулеметам следует незаметно и скрытно подбираться к противнику и сразу с близких расстояний осыпать его действенным огнем не далее как с 800 шагов. При невозможности подобраться скрытно лучше молча, не выдавая себя, выждать приближение неприятеля.
? 4. 1) При встрече с неприятелем требую, чтобы части корпуса немедленно переходили в наступление, охватывая его фланги. Если же на пути следования встретится занятая противником деревня или населенный пункт, то частям корпуса отнюдь не останавливаться, а, оставив небольшую часть с фронта, выходить на путь отступления противника и охватывать его с тыла. Для охранения же своего тыла выставлять достаточный заслон. Наступление поднимает дух и дает уверенность в себе, оборона же порождает колебания и опасения. Вот почему обороны я не допускаю. Раз принятое решение проводить твердо и энергично, этим спутываются расчеты противника. Он переоценивает наши силы, у него появляются неуверенность и беспорядок. Только наступление дает решительные результаты и победу. Оборона же, как бы упорна она ни была, в лучшем случае может привести к задержанию неприятельского наступления — обороняясь, разбить противника невозможно. Оборона на месте противоречит задачам и назначению конницы. Оборона конницы состоит в нападении и атаке.
2) Предписываю разъяснить всем чинам и особенно начальствующим лицам, что долгое сидение конницы в окопах и пешие бои есть явление только исключительное и ненормальное, вызванное особыми обстоятельствами. Настоящая работа кавалерии теперь, как и раньше, в конных строях. Надо только помнить, что сила конницы заключается в стремительности конных атак и в способности к быстрому маневрированию. Численность спешенной конницы слишком мала, силы ее незначительны, вследствие чего в пеших строях конница не может развить ни могучего натиска при наступлении, ни упорства в обороне, а маневрирование ее сковано коноводами. Опыт настоящей войны много раз подтверждает, что конница, у которой не угасли порыв и удаль и умеющая работать в конном строю, может с успехом бить значительно превосходящие силы противника. Я уверен, что все части, входящие в состав вверенного мне корпуса, проникнутся этим, и требую, чтобы части 3-го кавалерийского корпуса в предстоящих боях участвовали всегда в конном строю. К пешему бою может вынудить только болотистая и лесистая местность и кручи, которые конь взять не может.
3) Для достижения в бою быстрых и решительных результатов надлежит сразу вводить в него почти все свои силы, оставив в резерве только самую необходимую начальнику часть отряда для парирования случайностей боя. Употребление войск пакетами приводит лишь к потере времени, поражению по частям и дает противнику возможность одуматься и примениться к обороне. При вынужденном местностью действии в пешем строю приказываю всегда иметь наготове хоть небольшую часть в конном строю, которая, как только противник дрогнет, должна переходить к самому беспощадному, не жалея своих сил, преследованию. Коноводов держать в возможной близости от спешенных частей, дабы спешенные части каждую минуту были готовы к преследованию. Только неотвязное преследование по пятам дает полные результаты и может принудить противника отказаться от дальнейшего сопротивления. В преследовании надлежит развивать наибольшую энергию и быстроту, почему оно должно вестись непременно в конном строю.
4) Обращаю внимание всех начальствующих лиц на поддержание тесной связи между частями как по фронту, так и в глубину: каждый начальник, не ожидая указаний от старших, должен принять меры к поддержанию связи с соседями и со старшим начальником. Только в этом случае появляется возможность установить полную согласованность в работе частей и их взаимодействие.
5) Самым важным условием победы является взаимная поддержка и выручка. Это священный долг каждого солдата и начальника. Не только командиры частей, но и начальники самых небольших соединений и даже отдельные люди обязаны, не ожидая особых приказаний, спешить на выручку к атакованным противником частям. Идя на выстрелы или на выручку соседа, отнюдь не стараться присоединиться к нему, а напротив, войдя с соседом в связь, стремиться выйти атакующему противнику во фланг или тыл. Опоздания ближайших частей к атакованной колонне не допускаю. В этих случаях конский состав жалеть не приходится — дорога каждая минута. Уклоняясь от первоначального направления, колонна, идущая на выручку, должна все же не упускать первоначальной задачи, почему в первом направлении она обязана оставлять разведку и заслон, а выручив соседа, должна выйти вновь на свою прежнюю дорогу.
Итак, прошу помнить, руководствоваться и внушить не только офицерам, но и всем нижним чинам: 1) всегда взаимная помощь и поддержка; 2) всегда тесная связь по фронту и в глубину; 3) всегда тщательное охранение как на месте, так и на ходу, сообразное с местностью; 4) всегда нападать, никогда не обороняться; 5) спешиваться только в крайних случаях, когда в конном строю действовать нет никакой возможности; 6) никогда не допускать бесцельной орудийной, пулеметной и ружейной стрельбы"7.
Оставление Ф. А. Келлером своих подчиненных (три раза за время войны Федор Артурович отправлялся в тыл для лечения ранений), не проходило для его корпуса бесследно. Возвращаясь, Келлер вынужден был восстанавливать привычный для него порядок. Наиболее заметной разница в положении дел оказалась осенью 1916 года. Падение дисциплины и боевого духа даже на относительно благополучном Юго-Западном фронте в это время было уже довольно заметным, и возвратившийся после трехмесячного отсутствия Федор Артурович не мог этого не отметить. Тем не менее 3-й кавалерийский корпус по-прежнему сохранял высокую боеспособность во многом благодаря предпринятым Ф. А. Келлером мерам.
В сентябре 1916 года в приказе по корпусу он писал:
«? 1. Знакомясь с положением 3-го кавалерийского корпуса и просматривая донесения, полученные от частей, я невольно обратил внимание на те из них, в которых доносилось, что, исполняя приказ по овладению позицией противника, части подошли вплотную к проволочным заграждениям, причем режут их несколько дней. Считаю, что подобные донесения могут быть присланы только начальнику, о котором заранее известно, что он никогда в бою сам не бывал и никогда боя не видел, так как каждый начальник, побывавший в бою, не может не знать, что немыслимо лежать часами в нескольких шагах от противника, под его огнем, режа при этом проволоку. Одно из двух: или часть, назначенная для резки проволоки, через несколько минут, преодолев проволоку, ворвется в неприятельский окоп, или же, при неудаче, отхлынет через несколько минут, и атаку придется возобновить.
? 2. Усмотрено мною также недопустимое явление, что донесения о занятии высот или каких-либо пунктов опровергается другими донесениями или не подтверждаются очевидцами. Рекомендую точнее разбираться по картам при донесениях, предписываю впредь всем начальствующим лицам, перед посылкою донесений, проверять их правдивость. Неправильное донесение может повлечь за собой тяжелые последствия не только для полков, стоящих вблизи части, из которой послано ложное донесение, но и для всего корпуса.
? 3. Предписываю также прекратить крики «Ура!» за 1000 и больше шагов от неприятеля. С криком «Ура!» бросаются в штыки за 50−100 шагов от противника. Крики же «Ура!» на расстоянии 1000 и более шагов от противника только предупреждают врага о том, что против него лежат трусы, боящиеся идти в атаку, и сами, своим криком себя подбадривающие.
? 4. В мое отсутствие в корпусе имели место печальные и позорные случаи сдачи в плен как отдельных людей, так и небольших частей. Наши деды и отцы ни при каких тяжелых условиях в плен не сдавались, предпочитая честную славную смерть позорному плену. Крепко верили в Бога и свято хранили присягу. Чем же мы хуже наших отцов и дедов?! Те клятвопреступники и подлецы, что сдаются в плен, мало того, что берут на свою душу грех, но еще и подводят ближайшие сражающиеся к ним части и предают своих товарищей, рассказывая в плену о расположении наших частей, чем облегчают действия противника и подводят под смерть и увечье своих братьев. Приказываю к неуклонному исполнению, чтобы все части, находящиеся поблизости, если заметят, что какая-нибудь часть сдается врагу, открывали бы по ней ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь впредь до уничтожения до последнего тех подлецов, что хотели сдаться. Таких жалеть нечего!
? 5. Бывали случаи, когда в цепях, идущих в атаку, многие люди залегали и дальше не шли, прячась сами и выдавая этим врагу своих молодцов-товарищей. Предписываю немедленно замечать трусов, уклоняющихся от боя, записывать их и после окончания боя предавать полевому суду как солдат, бежавших с поля сражения. Если во время боя не удалось записать трусов-предателей, то немедленно после боя — опрашивать нижних чинов и выяснять личности тех, которые бежали или прятались.
Бывали случаи, что при отступлении солдаты оставляли не только своих убитых, но и раненых товарищей. Этого я не допускаю. Не помочь своему раненому товарищу в беде — недостойно порядочного солдата. Покойников своих, положивших жизнь свою за Царя и Родину, должны непременно отпевать и предавать честному погребению"8.

Примечания
1 РГВИА. Ф. 3520. Оп. 1. Д. 252.
2 Келлер Ф. А. Несколько кавалерийских вопросов. Вып. II. СПб., 1910. С. 3−7, 23−24.
3 РГВИА. Ф. 3520. Оп. 1. Д. 71. Лл. 29−34.
4 Келлер Ф. А.Указ. соч. Вып. II. СПб., 1910. С. 5.
5 РГВИА. Ф. 2311. Оп. 1. Д. 6. Лл. 54−54 об.
6 Там же. Д. 3. Лл. 19−19 об.
7 Там же. Лл. 38−40 об.
8 Там же. Д. 7. Лл. 42−43.

Руслан Гагкуев

Сергей Балмасов

Источник