Web Analytics
С нами тот, кто сердцем Русский! И с нами будет победа!

Категории раздела

- Новости [7829]
- Аналитика [7278]
- Разное [2992]

Поиск

Введите свой е-мэйл и подпишитесь на наш сайт!

Delivered by FeedBurner

ГОЛОС ЭПОХИ. ПРИОБРЕСТИ НАШИ КНИГИ ПО ИЗДАТЕЛЬСКОЙ ЦЕНЕ

РУССКАЯ ИДЕЯ. ПРИОБРЕСТИ НАШИ КНИГИ ПО ИЗДАТЕЛЬСКОЙ ЦЕНЕ

Календарь

«  Декабрь 2018  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
     12
3456789
10111213141516
17181920212223
24252627282930
31

Статистика


Онлайн всего: 8
Гостей: 8
Пользователей: 0

Информация провайдера

  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Главная » 2018 » Декабрь » 19 » Споры о Солженицыне: несколько мнений
    01:39
    Споры о Солженицыне: несколько мнений

    Бичуя Солженицына, обеляете безбожие и палачество

    Александр Солженицын первым приоткрыл правду о безчеловечном палаческом ГУЛАГЕ в Советском Союзе. Раньше об этом писали только заграницей (например, Иван Солоневич). Позднее появились публикации других авторов. Во всяком случае массовые репрессии и зверства были доказаны. Множество людей были реабилитированы, в том числе Солженицын. Новая Россия официально признала его правоту и восстановила его воинские награды. Кстати, как следует из документального фильма «Фронтовой дневник Александра Солженицына» (16 декабря 2018 г., ТВ «Россия 1») стало известно, что на войне он был представлен и к третьему ордену - «Ордену Красного Знамени», но арест не позволил осуществить это награждение. На днях в Москве был открыт памятник Солженицыну, выступая на открытии которого, Президент подчеркнул, что выдающийся писатель всегда был патриотом и боролся с русофобией.

    Да, я никогда не был поклонником Солженицына, но видя какую-то совершенно поразительную ненависть, недоказанные обвинения ряда авторов в его предательстве, на православном портале РНЛ, тем более в текстах клириков РПЦ, я возмущаюсь и встаю на его защиту. Протодиакон Владимир Василик за пять дней с11-го по 15 декабря поместил на РНЛ шесть (!) пространных статей, где обвиняет писателя во всевозможных грехах -от сотрудничества с масонами до одобрения холокоста. За несколько дней до того (7-го декабря) он произвел, как ему представляется, уничтожающий критический анализ «литературной ценности» произведений Солженицына. На самом деле демонстрируя полное непонимание особенностей художественных текстов, при котором с таким же успехом можно «разносить» Достоевского, Гоголя, Андрея Платонова и многих других своеобразных писателей. Откуда такая чрезвычайная пристрастность, страсть к осуждению, невозможность увидеть ничего положительного? Ведь неслучайно Прп.Иоанн Лествичник предупреждал «Хотя бы ты и своими очами увидел согрешающего, и тогда не осуждай, потому что часто и они обманываются».

    Уважаемый о. Владимир, не впадайте в католическое инквизиторство. Священник и публицист Александр Шумский со своим обычным юморизмом и иронией, думается, также демонстрирует неуместное пренебрежение к Солженицыну. Дорогие батюшки, почему-то Вы зачастую оказываетесь более склонными к осуждению и менее милосердными, чем миряне. Почему? И почему Вы предпочитаете судить ушедших, безгласных, а не безчинствующих, властьимущих ныне?

    Разве был не прав Солженицын, не приемля воинствующего атеизма и жестокости, произвола, массовых репрессий в нашей стране? Разве он не проявил при этом выдающееся мужество? Разве не лгали о нем, не возводили напраслину? А он верил в русский народ. В 1998 году он писал: «За эти четыре года поездив, поездив по России, поглядев, послушав, - заявлю хоть под клятвой: нет, наш Дух - ещё жив! И - в стержне своем - ещё чист! Там, там, на встречах, - не я сказал, мне говорили, меня убеждали: «Только бы спасти душу народа! И спасется всё!» (А.Солженицын. Россия в обвале. М. 1998. С.202).

    И наконец только действительно верующий и талантливый человек мог так написать:

    Но пройдя между быти и небыти,

    Упадав и держась на краю,

    Я смотрю в благодарственном трепете

    На прожитую жизнь мою.

    Не рассудком моим, не желанием

    Освещён её каждый излом -

    Смысла Высшего ровным сиянием,

    Объяснившимся мне лишь потом.

    И теперь, возвращённою мерою

    Надчерпнувши воды живой,-

    Бог Вселенной! Я снова верую!

    И с отрекшимся был Ты со мной!

    Валентин Евгеньевич Семёнов, доктор психологических наук, профессор, заслуженный деятель науки России, председатель «Собора православной интеллигенции СПб»

    РНЛ


    Пророчества Александра Солженицына

     Когда в 1990 году Солженицыну восстановили гражданство, и он получил возможность вернуться на Родину, вполне осозналось, что он обладает пророческим даром. Вспомнили, что «выдворенный за пределы Советского Союза», как сообщило ТАСС в 1973-м, - не раз говорил, что верит: вернётся на Родину ещё при жизни. Но вначале - будут изданы главные книги. Это казалось тогда невозможным.

    Кругосветная одиссея завершилась в 1994 году, и воспринималась как триумф. Вернулся через Магадан, проехал Россию с Дальнего Востока до Москвы, как говорится, насквозь. Встречался с большими группами людей, пропитываясь новой болью. Выступил в Госдуме. Его слушали, и не слышали. Уже было не до него. Россия вновь оказалась разорвана на части, исходила кровью, третий раз в ХХ веке.

    Заканчивая 20 лет назад книгу «Россия в обвале», Солженицын приписал: «Эту книгу я пишу лишь как один из свидетелей и страдателей бесконечно жестокого века России - запечатлеть, что мы видели, видим и переживаем». Исправить ничего было нельзя: произошёл обвал всех этажей жизни.

    Интересно ли сейчас перечитать (просмотреть или прочитать впервые)? Оказывается - да, и более того: книга «Россия в обвале» - многомерный анализ эпохи посткоммунистической смуты; своеобразная энциклопедия, актуальная и поныне.

    Болевые разломы и трещины, рассмотренные в «Обвале» под увеличительным стеклом 20 лет назад, теперь стали заметны всем, некоторые полыхнули жарким огнём, сделались факторами геополитики. Но какие-то участки расчищены, укреплены фундаменты, возводятся новые стены и перекрытия...

    О том, что полыхнуло. Украина. Инфицирована давно. Хворь запущена. Лечить и лечить.

    За восемь лет до «Обвала» в работе «Как нам обустроить Россию» он констатировал: «Сегодня отделять Украину - значит резать через миллионы семей и людей: какая перемесь населения; целые области с русским перевесом... В толще основного населения нет и тени нетерпимости между украинцами и русскими».

    Как всё переменилось! Тогда бы посла совестливого на Украину - русофила, и деньги из всех труб - на всерусское единение, на школы и вузы, на общественное движение, которое уже зародилось стихийно и клокотало живой внутренней энергией... Но в верхах полагали, что Украина никуда не денется, намертво прикованная к газовой трубе. Это было хуже, чем преступление, это было фундаментальной ошибкой. Но и гнуснее любой ошибки: русских обрекли на перерождение, о русских старались не думать, «за чужой щекой зуб не болит».

    Не родная Русь, но заокеанная Америка взяла «незалежную» в оборот. Солженицын упоминает: «Америка всемерно поддерживает каждый антирусский импульс Украины». Притом что идейно американцам на Украине мало было на кого опереться - лишь на националистов с Западной Украины. Но те «сумели начертать и вменить всей Украине ложный исторический путь: не просто независимость, не естественное развитие государства и культуры в своём натуральном этническом объёме, - но удержать побольше, побольше территорий и населения... И новая Украина, денонсировав всё советское законодательное наследие, только этот один дар - фальшиво измысленные ленинские границы - приняла!».

    Солженицын подсказывал: «Отяжелительная ошибка её - именно в этом непомерном расширении на земли, которые никогда до Ленина Украиной не были: две донецкие области, вся южная полоса Новороссии (Мелитополь-Херсон-Одесса) и Крым...».

    «Отяжелительная ошибка» в некоторой мере стала исправляться через 16 лет, после киевского переворота 2014 года. Но тут же естественное воссоединение было заторможено, приморожено, «донецкие области» кровоточат, расковыренные, искромсанные. А «южная полоса» пребывает в придушенном состоянии, и русофобская Украина удавку не снимет. Давит. И никто её никак не вразумит.

    Всё было видно и 20 лет назад, и о языке сказал, и о Церкви, предвидя худшее. «Уже сейчас, - пишет он, - украинские власти выбрали путь усиленного притеснения русского языка. Ему не только отказали стать вторым официальным государственным, но его энергично вытесняют из радиовещания, телевидения, из печати». А теперь-то - о языковых патрулях всерьёз заговорили не только для школ, но и для улиц!

    Тогда же: «И упорно теснят Украинскую православную церковь, ту, что осталась верна Московской патриархии, с её 70% украинских православных». Звучит, словно бы вычитано из новейших новостных хроник.

    Тогда филаретовскому расколу было 6 лет, анафеме его - год. Что же дальше? Огни и кровь впереди?

    Воистину: «Сживлять - это не разрубливать».

    И о поколении русских, рождённых в «незалежной», из которых выдувается русский дух: «Что делать молодым русским на Украине? Из России - поддержки никакой, и не будет. Видно, покориться? и менять язык, менять национальность? Вот о них сердце болит». И вот уже с 2014-го в Донбассе пальба, а команда «огонь» с обеих сторон - на русском.

    Как лечить? Есть ли методики и лекарства?.. Наверняка есть. Но пока шарлатаны оттёрли врачей, чтоб не мешали гешефту.

    В год 100-летия Солженицына вновь, уже по двадцатому кругу, запускают фейки вроде того, что «Солженицын призывал США бомбить СССР атомным оружием». В качестве доказательства демонстрируют некое мутное видео. Почему мутное, да ещё и со стартами страшных советских (!) ракет - понятно: чтобы ввести в заблуждение доверчивых русских.

    И понятно, почему никогда не вспоминают другое: как президент Рейган пригласил на завтрак матёрых советских диссидентов. Все побежали, отказался один, заметив, что он не «диссидент», а русский писатель, которому не с руки беседовать с главой государства, чьи генералы разрабатывают идею избирательного уничтожения русского народа посредством направленных ядерных ударов.

    Не вспоминают, хотя обычно остроумное крепко запоминается: Солженицын, отказавшись, сам пригласил Рейгана в гости - когда у того истечет срок президентских полномочий.

    Теперь появились паблики вроде «Антисолженицын» - с лозунгами: «Нет чествованию 100-летия Солженицына!», «Убрать произведения Солженицына из школьной программы!», «Нет памятнику Солженицына в Москве!».

    Камни летят в него - и от либералов и от коммунистов, и от русских националистов. Порой пишут об Александре Исаевиче не просто как о человеке, который не ответит, но как о писателе, чьи книги в пыль рассыпались, что и слов не разобрать и не узнать, точно ли он так говорил и таков ли он, каким его выставляют.

    Для чего столько клевет? Вероятно, чтобы со скепсисом относились, чтобы вновь не услышан был...

    Но стоит читателю, который в силу возраста не застал литературно-журнальной эпохи 1960-х, или книжного бума 1990-х, наткнуться на «Пасхальный крестный ход» или «Матрёнин двор», - то вскоре проникается к автору огромным доверием, покорён его сердечностью... Со временем осознаётся, что из калитки «Матрёнина двора» вышла «деревенская проза», сохранившая в русских людях русское чувство и русскую мысль. А «Крестный ход» многих ввёл и в Церковную ограду. Выясняется, что и «Архипелаг ГУЛаг» - светоносен!..

    Книга «Россия в обвале», в частности, и о тех, кто целил в Россию и попал в Россию. В 1990-м Солженицын осторожно предупреждал: «И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его (коммунизма) развалинами». Расплющило. Лучшего сценария «прорабы» не сумели придумать. Провернули именно тот, что их сердцу ближе - и себе на пользу, и Западу в радость.

    Солженицын говорит о русофобском настроении, которое уже «с 70-х годов широко разлилось по столичной интеллигенции, выражаясь в самиздате, а через уехавших на Запад эмигрантов по всему Союзу через миллионы радиоприёмников». А он им противостоял, если вспомним его «Образованщину» и другие полемические тексты, гвоздя их могучим словом. До сих пор простить не могут.

    Через годы и годы мы видим иногда те же лица, вещающие и интригующие, желающие вытравить из России русскую душу, уцелевшую в их реформах 1990-х. «Эхо Москвы» скрежещет и щёлкает зубами позвонче былых «Свобод».

    Разлом после обвала не заживлён. В руинах кипит пламя, брызжет наружу, желая огнём зацепиться за почву. Дровишки не кончаются, подбрасываются из лесов, выращенных при несправедливо распределении национального богатства в 1990-х.

    «Олигархия - сплочённая хунта, захватившая и деньги, и национальные богатства», - именно так характеризовал Солженицын эпоху Ельцина.

    И отмечал горестно: «Страшнее массовой нищеты - от гай-чубайской "реформы" настигло наш народ ещё новое духовное разложение. А самые смирные, трудолюбивые, доверчивые - оказались самыми не подготовленными к этому мощному дыханию Распада... Давние черты русского характера - какие добрые потеряны, а какие уязвимые развились - они и сделали нас беззащитными в испытаниях XX века». Стала внедряться идеология «человек человеку волк». Это внутри страны.

    А снаружи - как ни прогибались перед Западом, какие подарки ни делали («подарена Америке и «Вторая Аляска» - 40 тыс. кв. километров Берингова моря (шельф, богатый рыбой, нефтью, газом»), как ни разоружались, отпуская Варшавский блок в НАТО («Горбачёв не осмелился попросить документальное обязательство»), - Запад с упорством маньяка продолжал рассматривать Россию как врага, подлежащего убийству, расчленению и растворению в кислоте «общечеловеческих ценностей».

    И вот обложили по периметру военными базами чуть ни в два слоя, готовясь к рывку.

    Нужно ли было обладать пророческим даром, чтобы в 1998 году сказать: «Невозможно представить, что перегруженная планета будет и дальше, и дальше спокойно терпеть запущенную неосвоенность российских пространств»?

    При Гайдаре все Севера, как и набитая золотом Колыма, были объявлены нерентабельными территориями. Были оставлены целые посёлки с огромными домами, кинотеатрами, развитой инфраструктурой... Запустение создавалось искусственно.

    Но вот, в новейшие годы голос Солженицына как будто бы услышан.

    Это и остров Русский, выросший из дисбата и разрушенной крепости во Владивостоке, и космодром «Восточный», и оживление БАМа. И храмы, где их прежде не было - на Колыме, на восточном кряже Руси; распространение веры православных христиан - во весь размах державы.

    «Именно православность, а не имперская державность создала русский культурный тип, - высказывает Солженицын очень ценную мысль. - Православие, сохраняемое в наших сердцах, обычаях и поступках, укрепит тот духовный смысл, который объединяет русских выше соображений племенных..».

    И далее пишет: «Если в предстоящие десятилетия мы будем ещё, ещё терять и объём населения, и территории, и даже государственность - то одно нетленное и останется у нас: православная вера и источаемое из неё высокое мирочувствие».

    Нет пророка в своем отечестве. А показано нам было о Солженицыне много - чтобы, возможно, прислушивались, напрягая слух; вчитывались, напрягая внимание. Не игра в бирюльки, на кону - жизнь России. Дана была ему удивительная судьба. Прошёл через три испытания, словно былинный герой: жуткую войну, гулаговскую неволю, лютую болезнь. Ещё и «медные трубы», искушение славой, начиная от первой публикации в «Новом мире» - к Нобелевской премии и до смерти. Но и сверх того было в судьбе писателя изгнание, в котором - как не услышать! - отзвук евангельской заповеди: «Блаженны изгнанные за правду...».

    В подоснове творчества Солженицыны, конечно же, русская жажда свободы во Христе. В писателе самом как бы квинтэссенция жизни и судьбы самой России ХХ века.

    Перебирая и просеивая вместе с ним обломки русской советской жизни, неизбежно было выйти на вопрос о смысле русской истории, о Божием замысле о России. И возник главный вопрос: будет ли что дальше? Или проект «Россия» исчерпан, и нам следует готовиться к окончательному закрытию?

    От пророка, который бывшим не бывает, было бы интересно услышать!

    Словно бы прислушиваясь к будущему, напрягая свой феноменальный слух, Солженицын произносит в 1998-м: «В каком бы надломе ни пребывала сейчас многообразная жизнь России - у нас ещё есть время остояться и быть достойным нашего нестираемого 1100-летнего прошлого. Оно - достояние десятков поколений, прежде нас и после нас».

    Собственно, здесь и ответ - и после нас десятки поколений. Не обрыв под ногами - дорога. Пророчество.

    А коль так, самое время ставить вопрос и отыскивать ответ на вопрос о смысле дальнейшей истории России.

    В финале книги Солженицын упоминает письмо Чаадаева Тютчеву, там о духе самоотречения как отличительной русской черте и мысль об осознании нашего назначения в мире. Александр Исаевич высказывает догадку: «Может быть, и наше самоотречение, и ещё какие-то ростки душевные кому-то в мире тоже пригодятся?»... Ведь для чего-то же возрождается Русь раз за разом, словно б фокусируя наш взор на некоей планетарной задаче, привлекая к себе взоры всего мира, но и порождая несчётное количество врагов. Предназначенное будущее, разумеется, никак не «бензоколонка» или «холодильник», забитый полезными ископаемыми - слишком великие энергии духовных потрясений сгенерированы в народе русской историей. Речь о ценностях иного рода, несравненно более значительных, чем нефть или подвижки в области создания искусственного интеллекта. Почему бы и не сказать, закрывая книгу, глядя на замес истории ХХI века, что благонамеренному христоцентричному человечеству, тяготеющему к жизни по совести, по Божиим заветам, не на что больше надеяться, кроме как на русский народ, на жизнестойкость встающего из руин нового Русского государства, святой Руси...
    Когда бы книга «Россия в обвале» постояла какое-то время стартовый страницей в компьютерах чиновников, ныне принимающих решения, это было бы славно.

    Олег Мономах

    Столетие


    «Дискуссия» о Солженицыне как диагноз

    Столетие Солженицына в очередной раз выявило характерные парадоксы (говоря мягко) в сегодняшнем состоянии нашего общественного сознания. С одной стороны – программа памятных мероприятий на высшем государственном уровне: открытие очередного памятника, вполне комплиментарные фильмы по ТВ, серьезные научные конференции; с другой – форменная истерика среди немалой части так называемых «патриотов», причем не только неосоветского «разлива», но, к сожалению, и «православного». Ведущие литературоведы из России и 11 стран мира, съехавшиеся на юбилейную конференцию в Доме русского зарубежья, а также президент Путин и другие представители высшей государственной власти России, открывшие памятник писателю, с одной стороны, и читатели окололитературных детективов товарища Бушина, с другой – существуют в параллельных пространствах, почти не замечая друг друга. Если, конечно, не считать яростных нападок на государственную власть России и лично президента либо попыток его как-то оправдать за санкционирование программы государственных торжеств со стороны ряда представителей квазипатриотической тусовки.

    Участвовать в прямых дискуссиях с «патриотами» – совсем недостойно для исследователя, поскольку это никак не связано с задачей серьезного анализа творчества писателя, притом, что такой анализ, в свою очередь, разумеется, вовсе не исключает критического отношения к целому ряду высказывавшихся им идей. А вот проанализировать истоки, причины очередной истерики в этой среде по-своему интересно. Разумеется, с необходимой здесь оговоркой, что отнюдь не только литературоведы и представители государства воспринимают Солженицына и его творчество в позитивном ключе, но и многие из тех, кого «патриоты» привыкли считать своими. Хотя, конечно, отнюдь не эти личные разборки привлекли сегодня наш аналитический взгляд.

    Если посмотреть на ситуацию несколько отстраненно, то придется признать, что т.н. «дискуссия» носит весьма странный, небывалый и почти исключительный характер, абсолютно не характерный для русской культурной традиции. Лев Толстой для своего времени – фигура не менее скандальная, чем Солженицын для нашего. Взять хотя бы его кощунственное глумление над церковными таинствами в романе «Воскресение» и других произведениях, художественных и публицистических, «свое» евангелие, совершенно уничижительную и далеко не всегда корректную критику общепризнанных шедевров мировой художественной классики или необычайно жесткие и, скажем так, не всегда справедливые слова о русских монархах. Ведь, как ни крути, при всем кризисе веры в среде т.н. интеллигенции, православие тогда еще было основой традиционных русских ценностей, а монархия – главной опорой государственно-политического строя. С Толстым ожесточенно спорили, вплоть до разрыва личных отношений (известен, например, эпизод, когда философ Николай Федоров перешел на другую сторону улицы, увидев Толстого), ему писали яростные, обличительные письма, Святейший Синод принял свое известное постановление, в котором (вполне справедливо, надо признать) констатировал, что Толстой отпал от Церкви, канонизированные впоследствии святые (как, скажем, Иоанн Кронштадтский) произносили против него пламенные проповеди, участники войны 1812 года издавали статьи и книги, в которых доказывали, что автор «Войны и мира» серьезно исказил реальную картину этой войны. Но никому не приходило в голову уничижать и третировать его как писателя, обвинять в связях то ли со своими, то ли с иностранными спецслужбами, сочинять небылицы о его трусости на фронте и отрицать непреходящее значение его творческого наследия. Да, чудит граф и что? Писатель-то выдающийся! И при этом многие философы, писатели, деятели культуры, оставившие в ней свой немалый, заметный след, совершенно искренне говорили о решающем влиянии на них Толстого. Стало быть, не одобряемые странности и даже явные грехи этого классика в конечном счете все же перевешивались для них другим. Русские люди в то досоветское время обладали достаточно высоким уровнем общей культуры и образованности, чтобы, так сказать, «отделять мух от котлет» и не переносить свое решительное неприятие целого ряда идей Толстого и его практической деятельности на личную ненависть. Тогда еще могли ожесточенно спорить, не скатываясь в хамство, откровенную ложь и публичные доносы, а охранное отделение не было глубоко укоренено во все сферы жизни, в том числе и в сферу культуры.

    Теперь, в нашу постсоветскую эпоху, все совсем иначе. В чем же дело, каковы причины этой кардинально отличной ситуации? На наш взгляд, их можно выделить три. Первое – это то, что на языке прикладной аналитики называется «спецаспект». Слишком углубляться сегодня в эту скользкую материю считаем излишним. Хотелось бы лишь напомнить то, на что обращает внимание один из самых серьезных и вменяемых оппонентов «новых старых» критиков Солженицына: все сегодняшние разоблачители писателя в решающей степени базируются на известной книге Томаша Ржезача «Спираль измены Солженицына» (1976). Т.Ржезач – не лишенный таланта чешский писатель, автор шпионских и детективных романов, «покаявшийся диссидент», входивший в окружение А.И. в первый год его эмиграции. Вскоре, чтобы искупить своё «заблуждение», стал работать агентом 1-го Управления Федерального министерства внутренних дел ЧССР под псевдонимом Репо. Глубоко вторичное значение чешских «органов» в те годы очевидно, поэтому существует серьезное предположение (которое, разумеется, невозможно доказать строго документально), что Ржезач выполнял личное поручение шефа 5-го управления КГБ СССР Ф.Д. Бобкова. Разумеется, все вышеизложенное отнюдь не означает, что все нынешние ожесточенные критики А.И. имеют такое же происхождение. Большинство из них вполне искренни. Но констатация того очевидного факта, что «искренние» люди в своих построениях отнюдь не оригинальны, а тиражируют сведения, которые изначально являются прямой разработкой спецслужб, заимствуя их друг у друга, необходима. Правда при этом справедливости ради придется признать, что чешский спецписатель был куда умнее своих сегодняшних эпигонов и работал гораздо тоньше, не опускаясь до совсем уж одиозных и мелочных обвинений в духе и стиле бульварной прессы.

    Однако, разумеется, сводить объяснение ситуации лишь к вышеизложенному аспекту неправильно. Вторая важнейшая причина, на которую было уже отчасти указано – это сегодняшнее состояние общественного сознания, и это, пожалуй, самое главное. Во времена Толстого, особенно позднего, конечно, уже в полной мере происходило постепенное разложение духовно-нравственных основ российского общества, все большее число людей, главным образом из «элиты», оказывались вовлеченными в действие либерального и даже социалистического «поля» в стране. (О чем весьма выразительно писал тот же Солженицын и другие авторы). Однако в целом традиционное русское общество, особенно в среде простого народа, еще в полной мере существовало. Россия была необычайно сложной, цветущей страной. Помнится, И.Бунин в «Окаянных днях» высказывался в том смысле, что «мы» (то есть интеллигенция и вообще высшие слои общества) не ценили «всей этой глубины и сложности», всего этого бурного цветения «живой жизни».

    Теперь все иначе. Вячеслав Иванов, уже будучи в глубокой эмиграции, говорил, что люди с определенного времени «испортились», сильно упростились, стали примитивными, потеряли внутри себя «цветущую сложность», не проводя существенных различий в этом межу «красными» и «белыми». В онтологической, метафизической порче людей, что неизбежно сопутствует любой революции, любой насильственной ломке органичного жизненного уклада в угоду отвлеченной утопии, политические барьеры не играют решающей роли. На эту порчу накладываются все новые и новые психологические травмы, идеологические, а, главное, духовные болезни сознания. Сегодня мы имеем дело с сознанием, глубоко травмированным распадом, точнее развалом страны, что многими ощущается как фундаментальная, непоправимая жизненная катастрофа. Эта травма порождает фантомные боли, которые побуждают людей бурно и часто неадекватно реагировать на любые «подходящие» раздражители. А Солженицын является практически идеальным раздражителем такого рода.

    И здесь мы подходим к третьей причине, связанной уже с особенностями его самого, его личности и таланта. Ибо он, как никто, обладает способностью растравлять эти фантомные боли, бередить старые раны патриотов гибнущего Отечества. (Говорю в данном случае с полным сочувствием, без всякой отстраненной иронии, ибо никто из нас не может сказать про себя, что он совсем, в полной мере поднялся над ситуацией). Призыв к тому, чтобы «жить не по лжи», сочетается в нем с уникальной способностью проблематизировать любую, казалось бы, самую простую и ясную ситуацию, проникать в далеко не очевидную глубинную суть вещей, все время, в самые неожиданные моменты, жестко ставить читателя перед неизбежностью ответственного нравственного выбора. И в этом он, конечно – прямой продолжатель Толстого. Между тем сознание, особенно глубоко травмированное сознание, чаще всего склонно избегать таких ситуаций, отодвигать от себя «неприятные» вопросы, прятаться от реальности за тщательно и любовно выстроенной ширмой всевозможных мифов, которые помогают людям обрести (пусть ложную) гармонию между собой и миром. Как говорил мне один знакомый журналист: «Я не могу поверить в то, что рассказывают про Соловецкий лагерь, не могу примириться с этим. Ведь здесь был монастырь, потом школа юнг, у людей о Соловках самые светлые воспоминания. Если верить во все, что рассказывают о лагере, то это будет шизофрения, раздвоение сознания». Как можно любить того, кто все время норовит сорвать с глаз собеседника (читателя) любимые розовые очки, лишить его душевного комфорта и внутреннего равновесия? «Жить не по лжи» – отнюдь не просто; ведь ложь, часто весьма убедительно, представляется правдой. Можно сказать, что это не сознательное злодейство, а болезнь и слабость, утеря глубокого, укорененного в Боге нравственного критерия. Не столько вина, сколько беда. Впрочем, Солженицын здесь, наверно, сказал бы, что это ложное оправдание…

    Для того, чтобы быть правильно понятыми, нам придется, в подражание нашему сегодняшнему герою, привести один пример, звучащий невозможно, более чем остро для современного российского обывателя.

    В «Архипелаге» есть рассказ про зека, сбежавшего из-под Тайшета. Выбравшись из лагеря довольно замысловатым путем, он пешком пошел на запад и шел целый год. Почему-то поставил себе целью попасть в Вену, где несколько лет назад в офицерском звании закончил войну. (То есть он был самый обычный фронтовик, попавший под послевоенную чистку такого рода людей с боевым опытом, а вовсе не какой-нибудь власовец или «враг народа»). Много раз, что называется, был на грани провала, но всякий раз его выручало везение или простые добрые люди, чья жизнь была немногим лучше, чем у зеков (дело было после войны). Они не только спасали его, но делились своим скудным пропитанием и одеждой, помогали хоть как-то передохнуть и подработать, укрыться от непогоды, не умереть от голода и морозов, предоставляли необходимый ночлег. По дороге он, например, успел поработать трактористом в одном колхозе где-то в Казахстане, причем председатель принял его на работу без документов, прекрасно понимая, кто он и откуда. Наконец, когда он оказался уже на границе на Западной Украине и хотел ее перейти, то вдруг увидел пограничников в форме, с оружием. И здесь «покинули его силы, он не мог больше ни сопротивляться, ни лгать и с последней яростью крикнул: «Берите, палачи! Берите, ваша сила!» Но пограничники вели себя как-то странно: они завязали ему глаза, привели в землянку, там допрашивали – и там выяснилось: свои! Бандеровцы!» И далее следует характерный пассаж в непереносимом для слишком многих, фирменном солженицынском стиле: «“Фи! Фи! – морщатся образованные читатели и машут на меня руками, – ну и персонаж вы выбрали, если бандеровцы ему – свои! Хорошенький фрукт!” Разведу руками и я: какой есть. Какой бежал. Каким его лагерь сделал. Они ведь, лагерники, живут по свинскому принципу: бытие определяет сознание», а не по газетам. Для лагерника те и свои, с кем вместе он мучился в лагере. Те для него и чужие, кто спускает на него ищеек. Честно говоря – я и сам так» (здесь и далее выделено нами – В.С.). Обнялись! У бандеровцев еще были тогда свои ходы через границу, и они его мягко перевели». («Архипелаг ГУЛАГ», часть 3, глава 14 «Менять судьбу!») Для особо любопытных добавим, что этот изначально ни в чем не виновный человек все-таки попался в руки НКВД, проявив неосторожность в советском секторе оккупации в Вене, был возвращен в ГУЛАГ, судим и расстрелян.

    Этот пример мы выбрали специально, для иллюстрации нашей мысли о «невозможности» Солженицына, способного, как будто нарочно, возбудить к себе ненависть или во всяком случае неприязнь со стороны самых разных людей, даже и тех, кто в принципе готов бы относиться к нему терпимо. Положим, основу «власти» сегодняшней Украины составляют отнюдь не бандеровцы, вылезшие из своих схронов, а выходцы из советской партноменклатуры либо их потомки. Но основу своей последовательно антирусской идеологии они, бесспорно, берут у бандеровцев. Поэтому сегодня бандеровцы – безусловно наши прямые враги. Но это правда, так сказать политическая, идеологическая. А с чисто человеческой точки зрения, с позиций, так сказать прямого гуманизма: в той конкретной ситуации лагерного побега, совершенного человеком, который никогда не был политическим врагом СССР, а напротив, даже защищал Родину на фронте: кто тогда оказался для него «своим»? С позиций, так сказать, «маленького человека»? Или «маленький человек», по-вашему, совсем не имеет права проявлять такой недопустимый «индивидуализм», чтобы претендовать на свою «маленькую» правду? И какая «правда» – подлинная перед лицом Бога? У Пушкина – кто прав: Медный Всадник или Евгений? Это непростой вопрос!

    В притче о милосердном самарянине – кто «ближний» для несчастного героя притчи: «свои» единоверцы и единоплеменники-иудеи или этот чужак (по-нашему, по-современному – еретик), оказавший ему милость? А ведь это уже, я извиняюсь, не Солженицын. Это Христос. Бывший для своего иудейского окружения во времена своего земного служения не менее невозможен и непереносим.

    Не менее острый момент – и то, что пишет А.И. о так называемых власовцах. Для того, чтобы быть хоть как-то понятыми здесь, нам пришлось бы, выбиваясь из естественного ритма короткой статьи, приводить слишком длинные цитаты из «Архипелага», мало кем прочитанные, ибо не только ненавистники, но порой и защитники А.И. судят о своем предмете поверхностно, не взяв себе за труд все это хотя бы внимательно прочитать. По нашему глубокому убеждению, главная проблема заключается не в том, что кто-то чего-то не понимает и даже не только в обозначенной выше реальности, состоящей в том, что людям по большей части свойственно отгораживаться от неудобных вопросов и сложных, трудно решаемых проблем, а в том, что у большинства потеряны элементарные навыки работы с текстом, простая привычка вдумчивого чтения, какой-то внутренней духовной работы не столько над внешними проблемами, сколько над собственным сознанием и душой. Проще всего сказать: «Солженицын оправдывает власовцев». И куда сложнее понять: откуда вдруг на Руси, где иудин грех всегда был огромной редкостью, взялись десятки и сотни тысяч предателей? Почему вдруг так испортились простые русские люди? Или, может, они так реагировали на фундаментальную порчу общественного строя, в самом себе несшего убийственный вирус самоотрицания, непреодолимого внутреннего противоречия, которое в итоге его и погубило?

    Данная тема – отнюдь не доминирующая у Солженицына и составляет лишь небольшой фрагмент его гигантского творческого наследия. Однако мы обращаемся к ней намеренно, для иллюстрации нашего главного тезиса о его своеобразном творческом методе, трудно переносимом для измученного фантомными болями постсоветского сознания. Перегибает ли Солженицын в своем изложении темы советского коллаборационизма времен Второй мировой войны? Безусловно! Допускает ли он здесь фактические неточности? Еще какие! Делает ли тем самым замечательный подарок своим врагам? Однозначно: да! Но сознание, лишенное внутренней целостности и правильной духовно-нравственной иерархии, радостно хватается за эту «спасительную» возможность воспринять всю ситуацию в привычных терминах идеологической борьбы, отказавшись от тяжелого труда над собственной душой, осмысления жизни нашей с позиций христианской глубины и нравственной честности, позиций «раскаяния и самоограничения», уйдя в спасительную «простоту». Простоту ложную, ибо основана она на духовно-идеологической болезни, «идеомании» (порабощенности сознания какой-то отвлеченной идеей), а не на духовной целостности веры и порождаемого ею христианско-смиренного самочувствия и сердечного знания живой жизни.

    Чтобы достойно завершить эту непростую тему, скажем еще об одном, что составляет, пожалуй, главный пункт нашего с ним принципиального несогласия. Это его антиимперский пафос. По нашему собственному глубокому убеждению, отказ от империи означает для современной России отказ от своей исторической субъектности, от идентичности. Россия не империя – перестает быть привычной для нас Россией. И вот, Солженицын посвятил немало страниц критике имперской политики русских царей и тем более СССР, выдвигая свой главный альтернативный тезис: «Главной целью государства – должно быть сбережение народа». Однако его главный интерес, главное дело его творческой жизни – это отнюдь не обличение коммунистического режима и тем более не война. А – многотомное «Красное колесо», анализ истоков российской революции. Стремление понять духовно-психологические причины срыва в революцию когда-то цветущей страны. (Что составляет давний предмет и нашего по отношению к нему исследовательского интереса). Того срыва, который в конечном итоге породил сегодняшний «русский крест», когда страна неумолимо вымирает. А над этим вымиранием кипят наши идеологические споры, наши политические страсти. И когда он уже в наши дни (в «России в обвале») безжалостно ставит перед нами, православными монархистами, имперцами (впрочем, и перед сторонниками «СССР - 2.0»), по сути, самый страшный вопрос: «Готовы ли вы ответственно утверждать, что Россия способна держать свои территории (даже и в их нынешнем, сильно усеченном виде), теряя ежегодно по 200 тыс. человек (то есть, если сказать прямо, продолжая делать аборты, стремительно теряя самое главное – волю к жизни), значит ли это, что мы в ответ должны обвинить его в антигосударственном пафосе, в стремлении разрушить наше любимое государство? В ответ на страшный диагноз проще всего (и «естественнее» психологически) сказать: «А, негодяй, так это ты же все и устроил!» Имея сегодняшние наши знания о советской и постсоветской истории, продолжать кричать, что «нашу страну развалил Солженицын» – значит вовсе не иметь юмора и адекватного восприятия реальности, расписываясь в собственной беспомощности, слабости и в конечном счете изобличая себя как трусов. Мы боимся страшных вопросов – и потому обвиняем во всех наших бедах того, кто, пусть в конечном счете и небезошибочно, осмеливался их перед нами ставить.

    Вернемся в заключение к тому, с чего начали наше объяснение истоков антисолженицынской истерии сегодняшних дней. Те, кто инспирирует, поощряет эту кампанию, помимо мести (о чем подробно говорить пока не станем) преследуют вполне очевидную цель. Они хотят, чтобы нашего великого современника не читали. Чтобы не задумывались над теми ключевыми вопросами, перед неумолимостью которых нам так тяжело, так «неудобно» жить. Чтобы никто не пытался всерьез понять, что «приключилось» с нами в минувшем веке, какова природа той духовно-идеологической, психологической болезни, что мучает наш народ до сих пор. Чтобы, наркотически накачивая национальную гордыню и мифологию, Россия продолжала шествовать в бездну, в историческое небытие. Чтобы она не начала каяться, не последовала его призыву: «Раскаяние и самоограничение». Тем самым вновь обретя в истории свой безумный и всегда даруемый Богом шанс.

    Владимир Семенко
    Аминь.су

    Категория: - Аналитика | Просмотров: 956 | Добавил: Elena17 | Теги: россия без большевизма, Александр Солженицын, 100 лет Солженицыну
    Всего комментариев: 1
    avatar
    1 pefiv • 00:17, 22.12.2018
    - Шо Ви так возбудились? Что Вам до моего таланта? //
    avatar

    Вход на сайт

    Главная | Мой профиль | Выход | RSS |
    Вы вошли как Гость | Группа "Гости"
    | Регистрация | Вход

    Подписаться на нашу группу ВК

    Помощь сайту

    Карта ВТБ: 4893 4704 9797 7733

    Карта СБЕРа: 4279 3806 5064 3689

    Яндекс-деньги: 41001639043436

    Наш опрос

    Оцените мой сайт
    Всего ответов: 2031

    БИБЛИОТЕКА

    СОВРЕМЕННИКИ

    ГАЛЕРЕЯ

    Rambler's Top100 Top.Mail.Ru