 11 января я вышел к зданию администрации Ростовской области с одиночным пикетом, целью которого был протест против возможной передачи Курильских островов – всех или их части – японцам. Тем самым я выразил отношение к происходящим политико-дипломатическим процессам, тревожащим миллионы россиян, в качестве простого гражданина. Сейчас мне хотелось бы сделать то же самое с позиции политолога и аналитика.
Во-первых, никакой нужды в заключении российско-японского мирного договора, ради которого и ломаются копья на предмет принадлежности Курил, попросту нет. Состояние войны между СССР и Японией прекращено еще в середине 1950-х. Обещанная в рамках советско-японской декларации 1960 года передача острова Шикотан и островов было прямо увязано с отказом японцев от размещения американских войск и баз на своей территории; это условие не было выполнено, и в 1960-м обещание дезавуировали. С этого момента отношения Москвы и Токио начаты с чистого листа, и этим отношениям сколь не помогает, столь и не мешает отсутствие мирного договора. В конце концов, с другой державой-агрессором, безоговорочно капитулировавшей по итогам Второй Мировой, Германией, мы такой договор тоже не подписывали. Подписывали в 1990-м Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии. Но аналогичным вполне можно считать и пресловутую декларацию 1956-го, снимающую все двусторонние проблемы и вопросы, кроме курильского, который, в свою очередь, снимается сам собой по факту неготовности отдавать ни часть островов, ни тем более все без выполнения японцами своих обязательств – и неготовности японцев эти обязательства выполнять.
Во-вторых, Курильские острова сами по себе обладают огромной ценностью. Это и экономическая ценность (вылов и переработка рыбы, полезные ископаемые, в частности, единственное в России месторождение рения), и военно-стратегическая. Курилы – во многом калитка в дальневосточный двор России, и от их принадлежности зависит, в какую сторону данная калитка будет открываться. К тому же острова – наш трофей сразу две русско-японские войны, не только 1945-го, но и, что еще важнее, 1904-1905-го. Их цена – не только миллиарды долларов, но и кровь десятков тысяч русских солдат. Как и, возвращаясь к вопросу о военно-стратегическом значении, возможная кровь русских солдат уже в наши дни.
В-третьих, Курилы исключительно важны как прецедент, точнее, пока отсутствие прецедента. Мы сохраняем международную субъектность и территориальную целостность, лишь неукоснительно следуя принципам Николая I («где раз поднят российский флаг, там он уже спускаться не должен») и Громыко (железный «мистер Нет» на вопрос, почему Россия/СССР так цепляется за свои территории, ведь у нее их очень много, отрезал: «Потому у нас их и много, что мы никогда их не раздаем!»). Любая уступка, тем более такая громкая, унизительная и эпохальная, как передача (пока что с уточнением «возможная») Курил немедленно запустит цепную реакцию претензий и притязаний. А территориальные претензии к нашей стране есть у большинства ее соседей.
Чтобы далеко не ходить, начнем с другого великого азиатского соседа – Китая. Открыто о своих аппетитах относительно наших земель он начал говорить еще в советское время, по мере разрастания в начале 1960-х двустороннего идеологического конфликта. «В китайских публикациях появилась конкретная цифра: 1 млн. 500 тыс.кв.км. Это та площадь, которую якобы отторгла Россия от Китая в силу «неравноправных договоров»…10 июля 1964 года Мао Цзэ-дун в беседе с делегацией японских социалистов заявил: «Примерно сто лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территорией Советского Союза. Мы еще не представляли счета по этому реестру»…В «Атласе КНР», выпущенном в октябре 1972 года, китайско-советская граница проведена по главному руслу реки Амур, а не по протоке Казакевича» (А.Прохоров «К вопросу о советско-китайской границе»).
После нормализации отношений между Москвой и Пекином в 1989-м и установлении отношений, которые условно можно назвать партнерскими, риторические и картографические атаки китайцев официально приумолкли. Но цену китайского (как и почти любого восточного, вне зависимости от того, о какой именно части Востока идет речь) молчания и партнерства мы знаем хорошо. Вспоминается история про льва Чандра и песика Тобика, которые на рубеже сороковых и пятидесятых годов дружно жили и дружили на радость умиленной публике в одной клетке московского зоопарка, украшенной, впрочем, табличкой «Дружба между этими двумя животными обеспечивается своевременной подачей пищи». В нашем случае дружба обеспечивается осознанием львом того факта, что перед ним другой лев или равновеликий гигант. Как только «царь зверей» почувствует собачку – пиши пропало. Напомню, что в 1991-м году мы уже отдали китайцам легендарный остров Даманский, а в 2005-м еще 337 квадратных километров спорных территорий. От начала цепи новых претензий спасло лишь то, что уступленные земли имели относительно небольшое военное и экономическое значение, хотя символического лишены не были: на Даманском в 1969-м гибли советские солдаты, причем китайцы зверски пытали и убивали пленных, а на всем протяжении границы такие инциденты, уже менее известные, продолжались и в дальнейшем (по словам одного из лидером донецкого «Интердвижения» Сергея Чепика, служившего на советско-китайской границе в начале восьмидесятых, и тогда китайские диверсанты проникали ночью на нашу территорию и резали спящих советских солдат). К тому же в 1991-м передача Даманского потерялась на фоне общей катастрофы распада СССР, а в 2005-м, напротив, Россия была растущей и прогрессирующей, а не отступающей и запуганной, как сейчас, единицей мировой политики и могла позволить относительно незначительные и незнаковые уступки без гигантского репутационного ущерба, притом что внутри страны они и тогда вызвали определенное недовольство. Сейчас такой номер не пройдет, а, напротив, станет сигналом к переходу постоянных глубоких озабоченностей нашего МИД в тотальный глубоко озабоченный вопль отчаяния.
Наверняка уступка Курил сделает вновь актуальными и претензии Германии на Калининградскую область, пока относительно вялотекущие и латентные, но отнюдь не забытые – Рейхом рейхом и остается, даже сменив кайзеровский или нацистский империализм на ЛГБТ-толерантный. Вряд ли Берлин будет сразу и напрямую претендовать на присоединение потерянных по итогам Второй мировой земель – для начала будет просто оформлено их отделение от России или переход под некую совместную российско-германскую/европейскую юрисдикцию. О механизмах осуществления такого сценария в 2016 году в материале, опубликованном на сайте «Русская идея», писал кандидат филологических наук Василий Щипков. Щипков подчеркнул, в частности, чувство неукорененности жителей на их земле и формирование исподволь мнения, что калининградцы – временщики и потомки временщиков, пользующиеся чужим: «В местном информационном пространстве перед жителями ставится вопрос, могут ли они называть себя настоящими россиянами, будучи отрезанными от «большой России», не являются ли они особенными, «другими» россиянами. Эта неопределённость усиливает их негативную самоидентифакцию: калининградцы в этом случае и не «европейцы», и «не вполне россияне», и ещё не отдельный народ».
Щипков отмечает: «В настоящее время местные исследования направлены на изучение калининградской локальной идентичности, которое, по сути, мало отличается от её конструирования. Существование в области особого «субэтноса», народа, который способен противопоставить своё «калининградство» – «российскости», меняет правила дискуссии. Если раньше она строилась по принципу «плохие сепаратисты – хорошие калининградцы», то сегодня сами калининградцы становятся действующим субъектом (новым «этносом») и начинают дискутировать с «россиянами» и Москвой. В этой ситуации будет сложно обвинить «калининградцев» в сепаратизме, так как это будет означать федеральный запрет на региональный патриотизм и усилит аргументацию регионалистов». Все это чревато ни больше ни меньше, а калининградским майданом: «Что будет требовать раздражённый народ на первом Калининградском «майдане» – переименования города в Кёнигсберг и присоединения к ФРГ? Нет. Будут использованы майданные лозунги, быстро переходящие от формальных экономических требований к политическим: расширение региональной автономии, безвизовый режим с ЕС, демилитаризация региона и её нейтральный военно-политический статус. Этот переход будет обеспечен перегретым внутренним ценностным конфликтом, навязчивым желанием «убить москаля» в себе, в своём ближнем и государстве. Далее последуют второй и третий калининградские «майданы», на которых будут звучать призывы выйти из состава РФ и требования ассоциации с ЕС. Противники этого процесса будут обвинены в недостаточном региональном патриотизме и записаны в наёмники Москвы».
Фантомные боли от утерянных в двух войнах с нашей страной территорий испытывают и финны. Об этом недавно напомнил представитель молодежного крыла, считай, комсомола, правой партии «Истинные финны» Генри Хаутамяки: «На осенней конференции молодежного крыла партии было решено, что Финляндия должна официально потребовать территории, включая Карелию, переданные России в конце Второй мировой войны, чтобы вернуться к границам 1939 года». МИД Суоми от этих заявлений открестился, но понятно – что у молодых и горячих представителей партии, стабильно набирающей на парламентских выборах 17-20%, на языке, то у тузов элиты на уме. А деликатностью и отсутствием территориальных аппетитов в ситуации российской смуты финны исторически не страдают, это стало понятно еще в ходе нашей гражданской войны.
Официально закрыт, но на деле, как мы понимаем, лишь заморожен до лучших для Латвии и не лучших для России времен и вопрос с Пыталовским районом, который отошел латышам по Рижскому мирному договору 12920 года и был возвращен РСФСР на исходе Великой Отечественной. Общеизвестны и украинские претензии не только на Крым с Севастополем, но и на Кубань с Ростовской и Воронежской областями. Более того, не все идеально гладко даже с нашим вроде главным и то ли последним, то ли предпоследним союзником – Белоруссией. Там А.Г.Лукашенко застыл между двух полюсов, то ли углублять интеграцию с Россией и душить собственный местечковый «змагарский» национализм, то ли, наоборот, объединяться со «змагарами» против «российского империализма». Судя по тому, что Александр Григорьевич не прочь в полушутку напомнить о когда-то входивших в состав Белоруссии российских землях, а на белорусском ТВ в новогодние каникулы на полном серьезе вздыхали о когда-то доходившей едва ли не до Москвы границе, выбор второго варианта, с соответствующими территориальными претензиями.
Я уже не говорю о том, что передача Японии Курил приведет еще к дополнительному расшатыванию и так серьезно пошатнувшейся внутренней стабильности, что станет дополнительным фактором актуализации перечисленных выше угроз и соседских претензий. Понятно, что для российского правящего класса частно-корыстные интересы стоят несоизмеримо выше национально-государственных и стоят намного дороже, а гениальная характеристика В.Цымбурским данного класса как «корпорации по утилизации Великороссии». Но, может быть, хоть какие-то остатки коллективного или персонального здравомыслия и снисходительности позволят сделать эту утилизацию чуть менее обвальной.
Станислав Смагин, главный редактор ИА «Новороссия»
Источник |
