Получив отставку, Ф. А. Келлер выехал в Харьков, где жила его семья. За годы войны он бывал там дважды, когда проходил лечение от полученных ранений. Теперь ему предстоял гораздо более длительный отдых, во время которого графу пришлось стать лишь наблюдателем происходивших в стране перемен. Можно только догадываться, с какой болью он следил за разворачивающимися событиями, за развалом некогда грозной Русской армии и позором немецкой оккупации. По свидетельству Н. Д. Тальберга, Федор Артурович открыто жил в Харькове и не скрывал своих монархических убеждений, фактически находясь под защитой своих бывших подчиненных. Тронуть заслуженного генерала попросту боялись. Этого не случилось даже в декабре 1917 года, когда Харьков впервые заняли красные войска1. Более года Ф. А. Келлер был далек от какой-либо активной политической деятельности. По некоторым свидетельствам граф в это время работал над своими воспоминаниями о Великой войне, которые, по всей видимости, погибли в годы смуты2.
Октябрьский переворот, а впоследствии и заключение Брестского мира, безусловно, произвели на Федора Артуровича гнетущее впечатление. В конце 1917 — начале 1918 года политическая ситуация на Украине была более чем сложной. Созданная еще в первой половине марта 1917 года в Киеве Центральная рада после начала октябрьских событий 7 (20) ноября провозгласила Украинскую народную республику в составе России. Власть ее не была твердой. В декабре 1917 года в Харькове состоялся I Всеукраинский съезд советов, который объявил Центральную раду вне закона, провозгласив 12 (25) декабря Украинскую социалистическую советскую республику. В декабре 1917 — январе 1918 года большевики сумели установить советскую власть в Екатеринославе, Одессе, Полтаве, Кременчуге, Елисаветграде, Николаеве, Херсоне и Харькове. 26 января (8 февраля) советские войска заняли Киев. В этих условиях Центральная рада 11 (24) января IV универсалом провозгласила независимость Украинской народной республики от России. Но к февралю 1918 года советская власть утвердилась уже почти на всей территории Украины, за исключением части Волыни, куда бежала Центральная рада.
Ситуация в корне изменилась с подписанием Брестского мира. По заключенному Центральной радой соглашению с Германией и Австро-Венгрией в феврале-апреле 1918 года их войска оккупировали почти всю территорию Украины, на которой вновь была восстановлена власть Украинской народной республики. 23 марта (5 апреля) немцы заняли Харьков, в котором находился Ф. А. Келлер. Присутствие на русской территории вчерашних противников было особенно неприятным для боевого генерала. Встретившемуся с Федором Артуровичем в июне 1918 года генерал-майору Б. И. Казановичу он сказал, что «почти не выходит на улицу, так как не переносит вида немецких касок"3. Германское влияние и германские деньги стали основными причинами, по которым Ф. А. Келлер с большим недоверием отнесся к формированию летом 1918 года в Киеве союзом «Наша Родина» Южной армии.
Между тем Германии необходимо было иметь на Украине твердую власть и крепкий административный аппарат. Только в этом случае она могла бы извлечь максимальные выгоды от ее оккупации: для продолжения войны на Западном фронте ей были необходимы сырье и продовольствие. В результате при участии германского командования был организован переворот. 16 (29) апреля Центральная рада (в день принятия ею конституции) была разогнана и заменена правительством гетмана П. П. Скоропадского, который упразднил Украинскую народную республику и ввел в созданной Украинской державе единоличное диктаторское правление.
Действовавшая в Киеве и стоявшая обособленно от других правых организаций группа В. В. Шульгина, создавшая конспиративный орган «Азбука», в донесении агента «Добро», отправленном в апреле 1918 года в штаб Добровольческой армии, так характеризовала сложившуюся на Украине ситуацию: «Скоропадский только этап. Немцы хотят восстановить русскую монархию, русскую империю и русское единство, но на этот раз под другой формой, выгодной для них. Они поняли, какую пользу извлечет Германия из тихой и показной России, управляемой одним из Романовых и признательным Берлину за восстановление трона. Этой комбинацией Германия выполнит мечту Фридриха, который говорил: «Мне нужен сильный сосед, но не сосед могущественный». Очевидно, Россия, омоложенная революцией, таковой и будет: сильной, но в пользу Берлина. Действительно, это печально, что немцы вовремя поняли все это и выполняют, в то время как союзники еще пытаются что-то построить с большевиками"4.
Поддержать проект установки памятника графу Ф.А. Келлеру можно, переведя любую посильную сумму на наши реквизиты:
Напоминаем наши реквизиты:
Карта Сбербанка: 5469 5500 4529 6537
Яндекс-деньги: 41001639043436
Пайпэл: elenasemyonova@yandex.ru
Веб-мани: WMZ Z394357048005; WMR R203398837668; WME E246509408441
***
О пронемецких формированиях на Юге России стоит сказать отдельно. Германская оккупация Украины продолжалась менее года — с марта по ноябрь-декабрь 1918 года. Тем не менее она оказала серьезное влияние на расстановку внутриполитических сил в России. Принеся с собой порядок и относительную стабильность, на время избавив население созданной Украинской державы от ужасов большевизма, германская армия вместе с тем внесла и свой весомый вклад в углубление противоречий, и без того имевших место в антибольшевистском лагере. По сути со стороны Германии оккупация сводилась к двум основным задачам: не допустить воссоздания сильной и неподконтрольной ей российской власти (и, следовательно — восстановления в любых формах Восточного фронта) и обеспечение своей экономики сырьем и продовольствием. Союзниками в этом деле стали пришедшие к власти в результате Октябрьского переворота большевики.
Сотрудничество большевистской партии с Генеральным штабом Германской империи в 1916—1917 годах, в том числе и перевод на партийные счета денежных сумм от «Дойчебанка», уже давно не является для отечественной историографии новым фактом. Не вызывает сомнения и связь германской разведки с членами РСДРП (б) в период так называемого «двоевластия», когда после тяжелого поражения Русской армии в июне 1917 года большевики организовали демонстрации в Петрограде под лозунгами немедленной отставки Временного правительства и переговоров с Германией о заключении мира.
Унизительный для национального самосознания Брестский мир, заключенный в марте 1918 года, сделал бесполезными жертвы всех четырех лет страшной, кровопролитной борьбы, которую вела Россия. Сепаратный мир с Германией, заключенный Советом народных комиссаров, нарушение всех обязательств перед союзниками лишил Россию международного авторитета. Но взаимодействие большевиков с политическими и военными кругами Германии на этом не закончилось. Факты показывают, что вплоть до осени 1918 года — времени окончательного поражения немецкой армии в Мировой войне, Германия не только поддерживала Советскую Россию, но и старалась ослабить антибольшевистский лагерь. Здесь цели германского командования и большевиков совпадали. Остановимся лишь на освещении политики Германии в отношении русской контрреволюции на Украине и Юге России, напрямую связанной с судьбой Ф. А. Келлера.
Наибольшее беспокойство германских оккупационных властей вызывала набиравшая летом 1918 года силу Добровольческая армия. Ведь одной из главных своих задач лидеры Белого движения провозгласили «продолжение войны с Германией» и «верность союзническим обязательствам». «Немецкие войска не имели боевых столкновений с Добровольческой армией (за исключением так называемого «таманского инцидента», во время которого немецкие передовые посты на Таманском полуострове были обстреляны казачьими разъездами), но опасения, что в случае свержения большевистского правительства у власти в России могут оказаться силы «антантовской ориентации», были вполне обоснованы"6.
Отметим, что в советской историографии, а также у многих современных исследователей одним из главных пунктов в «обличении» Белого движения до сих пор остается «интервенция Антанты», которую допустили лидеры антибольшевистского сопротивления. Большевики при этом изображаются едва ли не «спасителями Отечества». Их патриотизм в 1918 году не вызывает сомнений, ведь и Брестский мир был заключен ими «из-за крайней нужды». «А разве может быть патриотом тот, кто использует иностранную помощь, помощь «интервентов»? Ведь это же «иноземное вмешательство»!!! На все подобные обвинения уместно дать хотя бы такой ответ. Любая форма помощи стран Антанты (от дипломатической до прямой военной, кстати, крайне ограниченной) расценивалась лидерами Белого движения только как«Помощь со стороны союзников в борьбе против общего врага». «Союзников» по Первой мировой войне, «боевых соратников», которым верили, с которыми были заключены договоры еще Императором Николаем II и с которыми, как надеялись, будет полное взаимопонимание и взаимное уважение. Иное дело, что результаты подобной помощи могли бы стать гораздо более эффективными и искренними, ведь в 1914 и 1916 годах Русская армия бескорыстно спасала Европу от ударов германской, австрийской, болгарской, турецкой армий. Но… это проблема уже другого порядка"7.
Оккупировав территорию нынешней Украины, Германия первоначально не вела деятельности, направленной против Добровольческой армии: в июне и первой половине июля немецкие войска не только не чинили препятствий к отправке добровольцев на Дон, но даже оказывали содействие в отправке эшелонов. Однако позднее, после подписания 14 (27) августа 1918 года Советской Россией и Германией в дополнение к Брестскому миру соглашения8. по которому стороны обязались прилагать усилия по борьбе внутри России с Добровольческой армией и Антантой, их политика переменилась*. В конце лета на Украине и в Крыму были случаи ареста германским командованием добровольческих вербовщиков, их работа была сильно затруднена немцами, а отправка добровольцев стала возможна только небольшими партиями9. Тогда же, при немецком участии, было начато формирование трех армий — Южной, Астраханской** и Народной***. основная задача которых по сути заключалась в том, чтобы ослабить приток кадров в Добровольческую армию.
Командированный от Добровольческой армии для связи с войсковым атаманом и правительством Всевеликого Войска Донского генерал-лейтенант Е. Ф. Эльснер 12 (25) сентября писал начальнику штаба армии генерал-лейтенанту И. П. Романовскому: «В газете «Россия» N 17… помещено сведение о начавшейся в городе Екатеринодаре вербовке генерал-майором [Л. И.] Федулаевым охотников в Астраханский отряд. В той же газете N 18… напечатана телеграмма из Харькова, сообщающая, что в этом городе состоялось собрание, созванное генерал-майором [П. И.] Залесским (будущий начальник штаба Южной армии. — Авт.), русских офицеров для организации самообороны. […] По-видимому, идея организации самообороны встретила полную поддержку со стороны командира 1-го германского корпуса. Приведенные выше сведения, безусловно, вредно отзовутся на притоке офицеров, солдат и добровольцев в Добровольческую армию, что уже видно из сократившегося числа записавшихся за последние дни в армию».
В следующем рапорте начальнику штаба армии от 14 (27) сентября генерал Е. Ф. Эльснер писал: «12 (25) сентября мне вновь было доложено начальником бюро записи полковником Муфелем о продолжающемся сокращении притока поступающих в Добровольческую армию, с приведением еще новых причин этого уменьшения… Причины следующие: в Харькове формируется «Новая» Добровольческая армия… В местных газетах… помещены объявления и обращения к населению и офицерам полковника [В. К.] Манакина, формирующего «Русские добровольческие отряды в Саратовском направлении» (речь идет о Русской народной армии. — Авт.).
Из Минска сообщают, что спешно формируются белорусские дружины на местах, которые немецкое командование собирается покинуть. Цель организации дружин — не допустить водворения власти большевиков… От прибывшего из Минска через Киев в Новочеркасск военного инженера… я узнал, что в Минске почти никто не знает о Добровольческой армии, а кто и слышал о ней, то имеет самые смутные представления. Тем не менее в этом городе после большевистского переворота осело около 1000 офицеров, которые устроились на различных местах. Кроме этого числа есть много отставных, терпящих настоящий голод; в последнее же время в Минск прибывает много офицеров из немецкого плена, плохо одетых, босиком и без копейки денег, которые благодаря отсутствию денежных средств остаются в городе, но с удовольствием поступили бы в Добровольческую армию.
В настоящее время в Минске появились вербовщики от Южной и Астраханской армий для вербовки к ним добровольцев. От нашей же армии… там никого нет. Приехавшие на днях офицеры из Кременчуга и Полтавы за справками об условиях поступления в Добровольческую армию также заявили о смутном там представлении об армии. Сокращение притока записывающихся в бюро идет прогрессивно: так, в июле ежедневная запись в среднем имела около 100 человек, в середине августа число записывающихся снизилось до 60 человек в день, в конце августа — начале сентября записывалось до 50 человек ежедневно, а в период с 7 (21) по 12 (25) сентября включительно ежедневно запись упала до 30 человек в день».
Е. Ф. Эльснер отмечал, что возникновение большого числа организаций должно отразиться «на притоке добровольцев в нашу армию, а Южная и Астраханская армии, имеющие бюро и вербовщиков во всех крупных центрах и районах, имеют возможность привлекать добровольцев в свои ряды крайне высокими окладами содержания. Саратовская организация Манакина может оттянуть к себе известный процент офицеров, так как многие прибывающие для записи в нашу армию просятся на Северный фронт и бывают разочарованы, узнав, что вся наш армия действует на Северном Кавказе. Много офицеров поступает в Донские части постоянной армии». Для исправления ситуации генерал Е. Ф. Эльснер считал необходимым усилить агитацию на вступление добровольцев в ряды армии, а также увеличить число агентов. Он обращал внимание на недопустимо скрытную работу некоторых из начальников центров вербовки в Добровольческую армию (в частности, генерала П. Н. Ломновского в Киеве), о деятельности которых офицеры, живущие в городах, ничего не могли узнать10.
Очевидно, что германское командование, видя в Добровольческой армии враждебную силу и руководствуясь августовским соглашением с Советской Россией, препятствовало вступлению в нее добровольцев и, наоборот, поощряло комплектование создаваемых при его поддержке Южной, Астраханской и Русской народной армий летом-осенью 1918 года. Добровольческая армия, в свою очередь, крайне отрицательно относилась к прогерманским формированиям, всячески препятствуя их комплектованию. В октябрьском циркуляре штаба армии подчеркивалось: «Отношение Добровольческой армии к «Южной», «Астраханской», «Народной» и прочим армиям, формируемым под германской опекой и на германские деньги — безусловно отрицательно (выделено в документе. — Авт.); вести пропаганду против поступления офицеров в ряды этих армий не только можно, но и должно"11.
Наиболее значительным формированием, которое велось при германском участии, стала Южная армия. Ее создание началось летом 1918 года в Киеве союзом «Наша Родина», во главе которого стояли герцог Г. А. Лейхтенбергский и М. Е. Акацатов. «Территория для формирования была предоставлена генералом [П. Н.] Красновым… «русская» (не донская) — южная часть Воронежской губернии, — на которой Акацатов стал водворять администрацию и «исконные начала""12. В июле при союзе было образовано бюро (штаб) армии, во главе которого стали полковники Чеснаков и Вилямовский, в задачу которых входила вербовка добровольцев и отправка их в Богучарский и Новохоперский уезды Воронежской губернии, где шло формирование 1-й пехотной дивизии генерал-майора В. В. Семенова.
По воспоминаниям генерал-майора П. И. Залесского (осенью 1918 года — начальник штаба Особой Южной армии. — Авт.) полковник В. В. Семенов выдавал себя за представителя Верховного руководителя Добровольческой армии генерала М. В. Алексеева, уполномоченного для вербовки личного состава. «Впоследствии оказалось, что никто его не уполномочивал вербовать добровольцев, с генералом [М. В.] Алексеевым у него вышло какое-то недоразумение, но что письмом от начальника штаба Добровольческой армии генерала [И. П.] Романовского он действительно заручился и благодаря этому довольно удачно собирал в Харькове материальные средства, применяя их главным образом для ведения широкой жизни». В. В. Семенов сразу получил от М. Е. Акацатова 10 тысяч рублей «на создание армии». Его отряд, на основе которого велось формирование 1-й дивизии Южной армии, находился на границе с Волчанским уездом Воронежской губернии, насчитывал не более 20 человек и жил «подачками и реквизициями», в то время как его командир жил в Харькове13. А. И. Деникин в своих воспоминаниях так характеризовал В. В. Семенова: «…до того [он был] удален из отряда [М. Г.] Дроздовского ввиду полной неспособности в боевом отношении, потом — из Добровольческой армии за то, что будучи начальником нашего вербовочного бюро в Харькове вступил в связь с немцами и… отговаривал офицеров ехать в Добровольческую армию».
«Ни один из крупных генералов, к которым обращался союз «Наша Родина», не пожелал встать во главе армии, — писал А. И. Деникин. — Так до конца своего «самостоятельного» существования армия оставалась без командующего; его занял временно начальник штаба генерал [К. К.] Шильбах, а наличным составом формируемых частей командовал фактически генерал [В. В.] Семенов», назначенный донским атаманом также воронежским генерал-губернатором14.
Предостерегая Великого князя Николая Николаевича от возможного участие в формированиях финансируемых германским командованием, генерал М. В. Алексеев писал в сентябре 1918 года: «Немцы с увлечением ухватились за создание так называемой Южной Добровольческой армии, руководимой нашими аристократическими головами, и так называемой Народной армии в Воронежской губернии… На эти формирования не будут жалеть ни денег, ни материальных средств. Во главе Южной армии, а быть может, и всех формирований предположено поставить графа Келлера. При всех высоких качествах этого генерала у него не хватает выдержки, спокойствия и правильной оценки общей обстановки. В конце августа он был в Екатеринодаре. Двухдневная беседа со мной и генералом Деникиным привела, по-видимому, графа Келлера к некоторым выводам и заключениям, что вопрос не так прост и не допускает скоропалительных решений"15.
Напомним, что Ф. А. Келлер, вполне вероятно и под влиянием состоявшихся в августе разговоров с М. В. Алексеевым и А. И. Деникиным, крайне отрицательно отнесся к самой возможности возглавить Южную армию. «Нужно было найти для армии подходящего вождя, — вспоминал генерал П. И. Залесский. — Сначала в Киеве подумывали о генерале графе Келлере, который в то время жил в Харькове, находясь совершенно не у дел. Он ненавидел и открыто бранил немцев, украинцев, республиканцев и даже прогрессистов всех оттенков. Это был честный и мужественный воин, самоотверженный патриот, но с узкосамодержавными взглядами… […] Даже монархическая организация «Наша Родина» убоялась нетерпимости и крайних правых убеждений графа Келлера. Мысль о таком главнокомандующем была оставлена"16.
Средства на содержание Южной армии поступали из казначейства германских оккупационных войск на Украине и от донского атамана, также выделяемых для ее нужд немцами. В течение трех месяцев по всей Украине было открыто 25 вербовочных бюро, через которые в Южную армию было отправлено около 16 000 добровольцев, 30% которых составляли офицеры, и около 4000 в Добровольческую армию при поддержке Донского атамана П. Н. Краснова. Вербовочные бюро действовали и за пределами Украины — в Новочеркасске, Пскове, Минске и других городах. Предполагалось, что Южная армия будет действовать на фронте вместе с Донской. В августе началось формирование 2-й дивизии генерал-лейтенанта Г. Г. Джонсона в Миллерово и штаба корпуса. К концу августа были сформированы эскадрон 1-го конного полка в Чертково и пехотный батальон в Богучаре. Немалую помощь армии оказал гетман П. П. Скоропадский. По его распоряжению в армию были переданы кадры 4-й пехотной дивизии (13-й пехотный Белозерский и 14-й пехотный Олонецкий полки), из которых еще весной предполагалось создать Отдельную Крымскую бригаду армии Украинской державы, а также кадры 19-й и 20-й пехотных дивизий, почти не использованные в гетманской армии17.
Менее чем через три месяца руководство армии стало испытывать серьезные трудности со снабжением. «…Немцы, достигнув основной своей цели — посеяв рознь, не думали вовсе о создании из Южной армии прочной силы: уже в сентябре финансирование ими герцога Лейхтербергского почти прекратилось, снабжение ограничилось до ничтожных размеров, — вспоминал А. И. Деникин. — К октябрю в «армии» было до 3 ½ тысяч штыков и сабель, без обоза, почти без артиллерии, и много небоевого элемента. В войсках создавалось тяжелое настроение. Искусственно вызванное взаимное отчуждение и озлобление между «южанами» и добровольцами сменялось понемногу явным тяготением к Добровольческой армии отдельных лиц и целых частей Южной армии». После того, как руководители армии обратились за помощью к донскому атаману генералу П. Н. Краснову, она полностью перешла в его подчинение. 30 сентября (13 октября) вышел приказ атамана «о создании «Особой Южной армии», в составе которой должны были формироваться три корпуса: Воронежский (бывшая «Южная армия»), Астраханский (бывшая «Астраханская армия») и Саратовский (бывшая «Русская Народная армия»). На новую армию возлагалась «защита границ Всевеликого войска Донского от натиска красногвардейских банд и освобождение Российского государства»». Средства на содержание армии (76 млн) обещал выделить гетман П. П. Скоропадский, однако до своего падения он успел отпустить лишь 4 ½ млн18.
П. Н. Краснов видел в Особой Южной армии своеобразный противовес Добровольческой, который может сыграть важную роль в противостоянии с генералом А. И. Деникиным. Представители Добровольческой армии писали: «…Генерал [С. В.] Денисов (командующий Донской армией. — Авт.) смотрел на Южную армию, как на сценическое представление, нужное ему для иных [не военных] целей"19.
Приняв армию под свое начало, П. Н. Краснов постарался поставить во главе нее хорошо известного в России генерала, что могло сыграть немалую роль в деле привлечения в ряды армии офицерства. Первоначально должность командующего решено было предложить бывшему помощнику главнокомандующего армиями Румынского фронта генералу от инфантерии Д. Г. Щербачеву. Но войти в связь с генералом, жившим в Яссах, не удалось. Генерал от кавалерии А. М. Драгомиров, проезжая в августе из Киева через Новочеркасск, «умышленно уклонился от встречи с Красновым», так как, по его словам, «мы стояли на столь различных точках зрения в вопросе о дружбе с немцами, что наш разговор мог иметь результатом только крупную ссору"20.
Предложение встать во главе Особой Южной армии принял бывший главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал от артиллерии Н. И. Иванов. К этому времени Николаю Иудовичу было уже 67 лет, а его здоровье оставляло желать лучшего. Заслуженный генерал по сути был втянут в авантюру.
А. И. Деникин напишет позднее об этом назначении: «Остановился Краснов на Н. И. Иванове. К этому времени дряхлый старик, Николай Иудович, пережив уже свою былую известность, связанную с вторжением в 1914 году армий Юго-Западного фронта в Галицию, проживал тихо и незаметно в Новочеркасске. Получив предложение Краснова, он приехал ко мне в Екатеринодар, не желая принимать пост без моего ведома. Я не противился, но не советовал ему на склоне дней давать свое имя столь сомнительному предприятию.
Однако, вернувшись в Новочеркасск, Иванов согласился.
25 октября мы прочли в газетах атаманский приказ о назначении Николая Иудовича, заканчивавшийся словами: «Донская армия восторженно приветствует вождя их новой армии — армии Российской…»
Бедный старик не понимал, что нужен не он, а бледная уже тень его имени. Не знал, что пройдет немного времени и угасшую жизнь его незаинтересованный более Краснов передаст истории с такой эпитафией: «Пережитые им (генералом Ивановым) в Петербурге и Киеве страшные потрясения и оскорбления от солдат, которых он так любил, а вместе с тем и немолодые уже годы его отозвались на нем и несколько расстроили его умственные способности…»
Генерал Иванов умер 27 января (9 февраля), увидев еще раз крушение своей армии, особенно трагическое в войсках Воронежского корпуса (бывшей Южной армии)"21.
Выбор Донским атаманом П. Н. Красновым в качестве руководителя Особой Южной армии именно генерала Н. И. Иванова, по мнению П. И. Залесского, был вполне объясним: «Хоть и дутая была у Иванова репутация, зато большая, и на этом можно было разыграть словесную рапсодию какой угодно формы и величины, что атаман и сделал. С другой стороны, Николай Иудович был человек безликий, с которым можно было делать все, что угодно. Вот и избрали покорного статиста на безмолвную и никому не нужную роль командующего Южной армией"22.
«Не признание «монархии» или «учредилки» играло главную роль при выборе офицером той или иной армии, а другие, более близкие и реальные вопросы, — писал генерал П. И. Залесский. — Среди них: где находится армия и что она делает, на какие должности там принимают, сколько дают денег. Вот это всех интересовало и ценилось. Даже вопрос, откуда берутся деньги на содержание Южной армии, мало кого интересовал. Одни говорили, что деньги — немецкие, другие — что деньги собраны богатейшими русскими людьми, кои гарантируют содержание армии всем своим состоянием в России и за границей. […] Большинство рассуждало: «Не все ли равно, в конце концов, чьи деньги, важно, для чего они даются и можно ли выполнить с ними начатое дело""23. «Монархический лозунг был поставлен ясно и определенно. Политическая же ориентация была известна в точности только верхам, — характеризовал армию А. И. Деникин. — Рядовому офицерству сообщалось, что Южная армия не имеет никаких обязательств в отношении немцев и «создается на деньги, занятые у русских капиталистов и у монархических организаций""24. Доброволец Бинецкий вспоминал, что первоначально его полку ежедневно после вечерней поверки чины пели «Боже, Царя храни!», что «вызывало всевозможные толки как среди населения, так и среди добровольцев». В сентябре 1918 года исчезло и это внешнее проявление монархизма: «После приезда генерала Семенова гимн «Боже, Царя храни!» петь прекратили"25.
Для характеристики ситуации с формированием Южной армии и ее взаимоотношений с добровольцами показателен рапорт, отправленный из Воронежской губернии 27 августа (9 сентября) на имя начальника Военно-политического отдела Добровольческой армии полковника Я. М. Лисового. Под угрозой расформирования уже существовавшего к тому времени в Богучаре отряда поручика Филиппова, подчинявшегося Добровольческой армии, в Екатеринодар сообщалось: «Доношу, что в город Богучар Воронежской губернии прибыл генерал [В. В.] Семенов. Все городские учреждения объявлены губернскими. Потребовал от поручика Филиппова полного себе подчинения. С 1 (14) сентября Семенов вступает в управление губернией. Предварительно объявил: жалование офицерам рядовым — 400 рублей, ротным командирам — 700 рублей, солдатам-добровольцам — 90, мобилизованным солдатам — 18 рублей****. На днях будет объявлена мобилизация 18-го и 19-го годов. Обучение и формирование дивизии произойдет в Чертково. На днях будет объявлена мобилизация лошадей с целью создания кавалерийской бригады в 2000 коней. Сам Семенов будет жить в Кантемировке, откуда будет управлять губернией. Поручик Филиппов просит скорейшего командирования двух штаб-офицеров, ибо возможно, что генерал Семенов разобьет отряд по формируемым его частям. Вместе с ним об этом просит начальника штаба армии генерал [Е. Ф.] Эльснер.
На станции Чертково стоят два эшелона офицеров и солдат. Первых — 180 человек, вторых — 200, набранных генералом Семеновым. Офицеры в недоумении, зачем их сюда привезли. 21 августа (3 сентября) офицеры послали от себя одного офицера к генералу [М. В.] Алексееву узнать, что это за организация генерала Семенова и что им надо делать. Многие уже теперь дезертируют в Добровольческую армию, но отдано распоряжение Семеновым ловить их на станциях и в Новочеркасске. Можно организовать переход офицеров Семенова в Добровольческий отряд Филиппова. Офицеры Семенова на это сразу пойдут, если негласно объявить, что этот отряд часть Добровольческой армии"26.
Развитие событий осенью 1918 — зимой 1919 года показало, что, отказавшись от возглавления создаваемой на германские деньги Южной армии, Ф. А. Келлер не дал себя втянуть в комбинацию, изначально обреченную на неудачу и не запятнал своего имени сотрудничеством с врагом по Великой войне. Не случайно, что в письме генералу М. В. Алексееву Федор Артурович писал о немцах: «чистым намерениям их я не верю».
Но, несмотря на фактическую неудачу формирования Южная армия, тем не менее, оказала заметное влияние на ситуацию на фронте антибольшевистских сил во второй половине 1918 — начале 1919 года. Наряду с Астраханской и Русской народной, Южная армия привлекла в свои ряды немало добровольцев, которые в другой ситуации могли бы оказаться в рядах Добровольческой армии. Германия, финансируя монархические армии создаваемые непосредственно под ее покровительством, очевидно, стремилась создать на Юге России альтернативные Добровольческой армии, центры притяжения для офицерства и усилить раскол в антибольшевистском лагере. Основная цель заключалась в недопущении усиления Добровольческой армии. В конце августа — сентябре 1918 года, когда поставленные цели были отчасти достигнуты и выяснилось, что формирований армий несмотря на затраченные средства идет невысокими темпами, финансирование со стороны германского командования было свернуто.
Созданная в конце сентября приказом донского атамана Особая Южная армия, в состав которой вошли преобразованные в корпуса Южная, Астраханская и Русская народная армии, лишь в теории претендовала на роль альтернативной Добровольческой армии общероссийской силы. В событиях осени 1918 — зимы 1919 года она играла больше политическую роль, нежели военную.
Приток добровольцев и офицеров в прогерманские монархические армии летом-осенью 1918 года не оправдал надежд организаторов и не был большим (несмотря на более высокие оклады личного состава). Но их создание проходило в период тяжелых боев Добровольческой армии на Кубани и Донской армии на Царицынском направлении, когда вопрос о пополнении стоял особенно остро. Летом-осенью 1918 года были навсегда обескровлены лучшие полки Добровольческой армии: никогда более доля офицерского состава в них уже не была столь велика, как в начале 2-го Кубанского похода. Не случайно, что именно тогда А. И. Деникиным были проведены первые массовые мобилизации, а на фронте была начата постановка в строй пленных красноармейцев.
Именно поэтому даже относительно незначительный отток офицеров в прогерманские монархические армии имел для антибольшевистского фронта большое значение. Кроме того, наличие самого противостояния между контрреволюционными центрами негативно отразилось на настроениях офицерства — многие предпочли вовсе устраниться от участия в борьбе. И в этом смысле цели создателей армии достигли успеха.
В феврале-марте 1919 года большая часть сил Особой Южной армии, в которую помимо Воронежского входили Астраханский и Саратовский корпуса, была переформирована и вошла в состав 6-й пехотной дивизии и других частей Вооруженных сил Юга России27.
Примечания
1 Тальберг Н. Д.Рыцари монархии // Двуглавый Орел. Вып. 2. Париж, 1926. 24 декабря. С. 20.
2 Топорков С. Граф Ф. А. Келлер // Военно-исторический вестник. Париж, 1962. N 19. С. 19.
3 Казанович Б. Поездка из Добровольческой армии в «Красную Москву». Май-июль 1918 года // Архив русской революции. Т. VII. Берлин, 1922. С. 201.
4 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 40 238. Оп. 2. Д. 34. Лл. 7−7 об.
5 См. например: Александров К. Октябрь для Кайзера. Заговор против России в 1917 г. // Посев. 2004. N 1. С. 37−39; N 2. С. 36−38.
6 Цветков В. Ж. «Интернациональный долг» в Гражданской войне // Посев. 1999. N 3. С. 36.
7 Там же. С. 38.
8 История дипломатии. Т. 3. М., 1965. Изд. 2-е. С. 110.
9 РГВА. Ф. 40 238. Оп. 1. Д. 1. Л. 16.
10 Там же. Д. 15. Лл. 1−3.
11 Там же. Л. 41 об.
12 Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 510.
13 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 7030. Оп. 2. Д. 172. Л. 6.
14 Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 511−512.
15 Там же. С. 696.
16 ГА РФ. Ф. 7030. Оп. 2. Д. 172. Лл. 10−13.
17 Авалов П. М.В борьбе с большевизмом. Воспоминания генерал-майора князя П. Авалова, бывшего командующего русско-немецкой Западной армией в Прибалтике. Глюкштадт; Гамбург, 1925. С. 46−47; Волков С. В. Белое движение. Энциклопедия гражданской войны. Спб.; М., 2003. С. 652.
18 Деникин А. И.Указ. соч. Т. 2. С. 512, 516.
19 ГА РФ. Ф. 7030. Оп. 2. Д. 172. Л. 16.
20 Деникин А. И.Указ. соч. Т. 2. С. 516.
21 Там же. С. 517.
22 ГА РФ. Ф. 7030. Оп. 2. Д. 172. Лл. 14−16.
23 Там же. Л. 10.
24 Деникин А. И.Указ. соч. Т. 2. С. 510.
25 ГА РФ. Ф. 6562. Оп. 1. Д. 3. Л. 39.
26 РГВА. Ф. 40 238. Оп. 2. Д. 8. Лл. 12−12 об.
27 Волков С. В.Указ. соч. С. 652−653.
* Заключенное 14 (27) августа 1918 года в Берлине дополнительное русско-германское финансовое соглашение обязывало Советскую Россию также уплатить Германии контрибуцию в размере 6 млрд марок (1,5 млрд погашались золотом и кредитными билетами, 1 млрд — поставками товаров и 2,5 млрд — специальными займами).
** Создание Астраханской армии началось в июле 1918 года, по инициативе ряда крайне правых организаций, тесно связанных с германским командованием. Формирование велось на Дону, в районе станицы Великокняжеской. Во главе армии находился астраханский атаман полковник Д. Д. Тундутов, политическое руководство осуществлял И. А. Добрынский. Название армии было дано из «теоретического предположения Тундутова комплектовать армию астраханскими казаками и калмыками по мере освобождения Астраханской губернии». Организаторам не удалось привлечь к руководству армией известных генералов (отказались принять командование генералы Н. И. Иванов и Ф. А. Келлер). Непосредственное участие в ее создании принял гетман П. П. Скоропадский, передавший на ее нужны значительные денежные средства из украинской казны. Как и другие прогерманские формирования на Юге России, сыграла свою роль в сокращении притока добровольцев в Добровольческую армию. Так, летом 1918 года, по призыву штабс-капитана В. Д. Парфенова в состав Астраханской армии перешло до 40 только что произведенных офицеров 1-го офицерского полка Добровольческой армии (через полтора месяца в рядах Астраханской армии из них осталось лишь восемь человек) ( Павлов В. Е.Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917−1920 гг. Кн. 1. Париж, 1962. С. 242−243). К августу в составе армии был сформирован батальон численностью в 400 штыков. Тогда же прекратилось финансирование со стороны немцев. 30 сентября (13 октября) приказом донского атамана П. Н. Краснова она была преобразована в Астраханский корпус Особой Южной армии. Во главе с полковником В. В. Тундутовым в конце 1918 — начале 1919 года он оборонял степи за Манычем. В начале 1919 года его численность составляла 3000 человек, из которых в феврале на фронте могло быть только 1753. Фактически в корпусе был сформирован лишь 1-й пехотный Астраханский полк. 12 (25) апреля корпус был расформирован, а его части вошли в состав Астраханской отдельной конной бригады и 6-й пехотной дивизии Вооруженных сил Юга России ( Антропов О. О.Астраханская армия: война и политика // Новый исторический вестник. 2001. N 1; Волков С. В.Белое движение. Энциклопедия гражданской войны. Спб.; М., 2003. С. 26; Деникин А. И.Очерки русской смуты. Т. 2. М., 2005. С. 507−510).
*** Русская народная армия формировалась летом 1918 года на севере Донской области при поддержке гетмана П. П. Скоропадского, передавшего на ее создание значительные суммы, и донского атамана П. Н. Краснова. Комплектовалась в основном за счет крестьян Саратовской губернии. Стоявший во главе армии полковник В. К. Манакин приказом донского атамана был назначен губернатором Саратовской губернии. 30 сентября (13 октября) приказом П. Н. Краснова она была преобразована в Саратовский корпус Особой Южной армии, который действовал в составе Донской армии на Царицынском направлении. Фактически в корпусе было лишь несколько полков небольшой численности, представлявших кадры ряда полков Русской Императорской армии (42-го пехотного Якутского, 187-го пехотного Аварского и других полков), несколько отдельных сотен, рот, эскадронов, а также технический батальон. Части корпуса понесли большие потери в боях. 15 (28) марта они были переформированы в Саратовскую отдельную бригаду, а позднее вошли в состав 6-й пехотной дивизии Вооруженных сил Юга России ( Волков С. В.Белое движение. Энциклопедия гражданской войны… С. 472−473; Деникин А. И.Указ. соч. Т. 2. С. 512, 696).
**** Для сравнения приведем некоторые данные о жаловании офицеров в Добровольческой армии. В первые месяцы ее существования (вплоть до лета 1918 года) в ней существовала своеобразная «контрактная система». «Четыре месяца службы; казарменное общее помещение; общее питание и жалование — 200 рублей офицерам, рядовым — соответственно меньше» ( Павлов В. Е.Указ. соч. Кн. 1. С. 57). Вербовочные центры Добровольческой армии, летом-осенью 1918 года при отправке офицера в армию выдавали ему пособие на проезд: не более 100 рублей холостому и не более 200 рублей семейному (РГВА. Ф. 40 238. Оп. 1. Д. 5. Л. 6).
Окончание следует
Руслан Гагкуев, Сергей Балмасов
Источник |
