Образ России столь любезной сердцу участникам различных общественных движений и партий оставался весьма размытым. Кто-то призывал взять за образец общественное устройство и протекание индивидуальной жизни как в Британии или как в Швейцарии. Но оппоненты возражали, что к такой сытой и упорядоченной жизни британцы или швейцарцы шли веками. Кто-то кивал головой в сторону США, за несколько десятилетий сумевших стяжать неслыханную и невиданную доселе экономическую и военную мощь. Но всем была заведомо понятна неустранимая разница в климатических условиях. Во многих штатах население годами снега не видывало, могло проживать в легких, не отапливаемых жилищах. У нас же только на уборку снега ежегодно тратились колоссальные средства. Тогда пристальные взоры обращали на небольшие, но благополучные скандинавские страны. Почему-то и дороги там не трескались от морозов и не размывались в пору весенней распутицы, и среднедушевые доходы, включая социальные выплаты, поражали своими внушительными размерами. Но и тут находились убедительные объяснения: дескать, площадь таких стран невелика, нетрудно их обработать, освоить и не заблудиться-потеряться как в Сибири или на Дальнем Востоке. Да и менталитет тамошних жителей чересчур своеобразен: снисходительны к сексуальным извращенцам и к женщинам в сутанах священнослужителей. В общем «за морем житье не худо», но не совсем подходит для нас такая жизнь.
Недавно крестившиеся (а также венчанные и воцерковленные) православные со страстностью неофитов рассуждали о необходимости утверждения в стране теократии и полезности для страны автаркии. Сторонники монархии говорили о том, что после революций непременно наступает период реставрации, и потому самым разумным было бы посадить на трон кого-то из здравствующих Романовых и тогда жизнь в стране наладится сама собой. Власти прилагали усилия к разработке долгосрочных планов стратегического развития отдельных территорий: пионерами в этом многотрудном деле выступили сотрудники мэрии Санкт Петербурга, которые со временем заняли ключевые посты в столице. Но эти документы скорее содержали набор «хотелок», нежели продуманные сценарии социально-экономического развития, и не имели привязки к имеющимся ресурсам. Увы, отсутствовали эксперты в области стратегического планирования. Конечно, составлению подобных стратегических планов крайне бы помогала национальная идея, но сформулировать ее не представлялось возможным. Львиная доля общества оставалась расколотой на «белых» и «красных». Понапрасну потратив столько жизней и сил на строительство «светлого завтра», приверженцы марксизма с опаской всматривались в будущее. А «белые», сосредоточенные на возрождении реалий попранной, растерзанной России, усматривали в политических конструкциях векового прошлого единственное спасение для расхристанной страны. И все же поклонники «седой старины» прибывали в непреодолимом замешательстве, потому что не знали, как возродить ту самую «старину», сделать ее ключевым фактором общественной жизни. Казаки в своеобразных летних лагерях заново учились гарцевать на лошадях и осваивали азы боя на саблях, естественно, горячо обсуждали многие подробности давно отгремевшей гражданской войны, столь болезненно прошедшийся по их куреням и станицам. Создавать из казаков специальные военизированные формирования и тем более вооружать эти формирования стрелковым оружием власти не торопились. Действительные члены возрожденных дворянских собраний собрали по архивам и систематизировали свои родословные, уходящие вглубь веков, подробно рассказали о них другим потомкам первого служилого сословия бывшей Российской империи, регулярно проводили журфиксы и фуршеты, приуроченные к юбилеям наиболее активных и уважаемых участников дворянского движения. В столицах и крупных городах изредка проходили балы, наибольшей популярностью пользовались Рождественские и Пасхальные. Дамы облачались в нарядные платья, приобретенные в свадебных салонах или взятые там же на прокат, мужчины - в смокинги или даже фраки; с упоением вальсировали в арендованных помещениях, обращались друг к другу «милостивый государь» или «милостивая государыня».
Следует заметить, что в те годы МРОТ (минимальный размер оплаты труда за месяц) не достигал и десяти долларов. По расчетам специалистов ООН, для того чтобы человеку нормально питаться и соответствующим образом без всяких излишеств одеваться в холодной России, его среднедневные расходы должны составлять пять долларов. Десятки миллионов жителей России влачили просто жалкое существование. Потомки казаков и дворян также имели весьма скудные доходы и всячески экономили ради того, чтобы на своих акциях и прочих мероприятиях соответствовать определенному дресс-коду. Но кроме этих декоративных переоблачений потомки казаков и дворян реально ничего не предпринимали. Более активными были служители РПЦ. Благодаря финансовой поддержке государства буквально ежедневно открывались вновь отстроенные или освящались отреставрированные храмы, монастыри, пустыни, семинарии, подворья. По городам и весям путешествовали в сопровождении монахов и добровольцев-охранников чудом сохранившиеся древние иконы и одигитрии, раки с частицами мощей святых и праведников. В величественном здании храма Христа Спасителя ежегодно проводились представительные Всемирные русские соборы, на которых выступали не только иерархи РПЦ, или высокопоставленные чиновники, но и видные общественные деятели, а также представители русских диаспор, рассеянных по всему белому свету. Именно РПЦ выступила с инициативой создания концепции русского мира, духовным стержнем которого являлась православная вера, а территория русского мира включала бы в себя все земли окормляемые архиереями московского патриархата. Если в начале перестройки СМИ не уставали сообщать о случайных встречах и даже временных похищениях людей таинственными инопланетянами, то в начале XXI века СМИ охотно информировали своих многочисленных зрителей и читателей о том, что стала мироточить та или иная икона, или о том, как чудесным образом обретенные в запасниках какого-нибудь захудалого музея мощи известного божьего угодника, наполнили здание недавно отреставрированного и заново освященного храма своим благоуханием. Пространства монастырей, огороженные высокими каменными стенами, приобрели ухоженный вид и выгодно выделялись на фоне запущенных, заросших лебедой и репейником муниципальных территорий. Существенную лепту в освобождении монастырей от груд мусора, в обустройстве дорожек и озеленении газонов, побелке стен и покраске полов играли трудники: так звали людей, которые за свой счет приезжали в ту или иную обитель в пору своих отпусков и работали там разнорабочими совершенно бесплатно: монастыри только представляли им кров и пищу. Зачастую сами же трудники жертвовали немалые суммы на восстановление храмов, звонниц, трапезных, часовен и погостов, некогда входивших в единые архитектурные ансамбли монастырей. Да, в России худо-бедно развивались рыночные отношения, но кроме них имели широкое распространение и другие отношения – не подразумевающие материального вознаграждения за свою деятельность. В стране выходили сотни газет, журналов, альманахов и сотрудники редакций этих изданий не получали никаких заплат, а авторы статей, исследований, обзоров, аналитических развернутых комментарием не рассчитывали на гонорары. Публицисты за свой счет печатали книги и раздавали их бесплатно на различных конференциях, форумах и прочих собраниях общественности. Это был совершенно бескорыстный труд «во славу Божью». Люди воспринимали свою деятельность, требующую огромных затрат психической энергии и неизбежных материальных издержек, как беззаветное служение родине.
С одной стороны значительная часть общества испытывала могучую, воодушевляющую тягу к истокам или первоосновам национальной жизни, утраченной после злополучного октябрьского переворота, но не знало, что же делать, как вернуть краски и мотивы, ценности и ритмы той, некогда утраченной жизни. За годы марксистского режима практически не осталось ни одной семьи, которая бы проживала на одном месте, в одном жилище век или более. Все было сдернуто со своих исконных мест, вывернуто наизнанку, перекручено, перепутано, изгажено и затоптано. С другой стороны еще более значительная часть общества стала тосковать по временам, когда не было безработицы, когда новое жилье власти предоставли даром в качестве награды за добросовестный труд, а дети имели возможность за символическую оплату проводить летние каникулы в пионерских лагерях и спортивных базах. Медленно, но неуклонно растущая третья доля общества полагала, что лишь в частных детсадах и школах их дети могут получать соответствующее воспитание и образование, а на качественные медицинские услуги можно рассчитывать только в частных клиниках. Свои отпуска эти люди предпочитали проводить на заграничных курортах, приценивались к тамошней недвижимости и были не прочь поменять свое место жительства и свое гражданство. Но к тому времени из-за границы уже стали возвращаться «звезды» отечественной эстрады, известные киноартисты и театральные деятели, которые ринулись на «вольные хлеба», как только открылись границы и которые так и не снискали за пределами распавшегося СССР ни славы, ни больших гонораров. На привычных щелистых сценах, под аплодисменты непритязательной и до слез знакомой им публики они охотно распевали песенки типа «Гуд бай, Америка» или «Лондон, прощай», и сокрушенно признавались в том, что их «сам черт попутал»: из-за этого самого «черта» столь опрометчиво и покинули родные просторы. Рассказы «возращенцев» несколько остужали горячие головы тех, кто мечтал стать полноценным европейцем или американцем.
В расстроенном обществе смысл одних и тех же понятий, заявлений, признаний в лучшем случае приобретал троякий смысл. Любые факты истории и даже текущих событий незамедлительно получали весьма противоречивые и зачастую взаимно исключающие оценки. Опыт же проведения конструктивных дискуссий полностью отсутствовал: вместо дискуссий происходили бурные полемики, весьма похожие на кулачные бои и полемисты не столько стремились обнаружить в своих спорах крупицы истины, сколько пытались изничтожить своего ненавистного противника.
Между тем процесс декоммунизации страны все более и более буксовал. Причисление императорской семьи к сонму мучеников предполагало, что будут обнародованы и сотни других чудовищных преступлений против аристократов, царских генералов и офицеров, жандармов и чиновников, общественных деятелей. Придание ореола святости сотням священнослужителей, загубленных истязателями богоборцами, позволяло надеяться миллионам людей, чьи деды были раскулачены или расказачены, или стали «лишенцами или узниками концлагерей, что будет дана полновесная морально-этическая оценка самой идеологии марксизма-ленинизма. Однако ничего похожего не происходило ни в столицах, ни в регионах. Приезжающие из-за рубежа на различные соборы, форумы, конференции и съезды потомки первой волны эмиграции рассчитывали, что им наконец-то дадут статус беженцев от политических репрессий со всеми вытекающими из этого статуса материальными выплатами и прочими льготами. Но их ожидания так и не оправдались, несмотря на то, что над Москвой совершенно неожиданно пролился «золотой ливень» из-за резкого скачка на мировых рынках цен на углеводороды.
На ключевым постах реформируемой страны, как в столице, так и в регионах находились бывшие партаппаратчики, гэбисты, сотрудники упраздненных советских министерств, областных и городских исполкомов, профессиональные комсомольцы и профсоюзные функционеры, работники рухнувшего агитпропа, уволенные в запас дипломаты и разведчики, политруки, директора законсервированных предприятий ВПК и т.д. и т.п. Посты распределялись по степени личной преданности тому или иному высокопоставленному руководителю, т.е. сугубо среди «своих». Поэтому в чиновничьих кабинетах нельзя было увидеть вчерашних диссидентов и «узников совести», выпущенных на свободу в начале перестройки, как и наиболее компетентных представителей русскоговорящих диаспор, разбросанных по всему белому свету. А властвование тем временем становилось крайне выгодным бизнесом, потому что позволяло контролировать бурные финансовые потоки, хлынувшие из-за рубежа благодаря распродаже сырьевых ресурсов, и еще позволяло распределять среди аффинированных фирм земельные участки на городских территориях. Внушительные «откаты» в пользу ответственных лиц приносили госзаказы и госзакупки. Именно плотный слой бывших советских функционеров, хозяйственников, служащих осуществлял движение общества к рыночным отношениям и выборной демократии. В обществе практически не сложилось той «критической массы», которая бы подвиглась, хотя бы частично, провести ротацию всегдашних начальников. Нравственные авторитеты, сформировавшиеся как последовательные противники тоталитарного режима, которые своим личным примером увлекали за собой тысячи людей, уже покинули сей мир (Сахаров, Лихачев, Зиновьев) или замкнулись (Солженицын, Искандер, Битов). Политический вакуум не могли заполнить собой партии-однодневки. К сожалению, диссидентские круги и диаспоры за рубежом также не сумели объединиться в организованную политическую силу.
В итоге из бывших начальников сложилась партия новых начальников. Контингент руководящей и направляющей партии состоял исключительно из лиц, получивших комсомольско-коммунистическую выучку. Второпях прочитав Библию эта публика все громче ссылалась на притчу о Хаме, который столь опрометчиво смеялся над пьяным и голым отцом. Нет, они не хотели быть хамами, и потому избегали ворошить неприглядные события прошлых лет, те самые события, в которых активную роль играли их отцы и деды. Ничего не коммунистическое не развивалось, не расширяло сферу своего влияния, за исключением РПЦ, за которой опять же тянулся «красный след». Если московский патриархат, возрожденный Сталиным, представлял собой весьма скромный пристрой с монолитному зданию советской государственности, то РПЦ в начале XXI века сама по себе являлась многоэтажным корпусом, весьма заметных среди прочих властных построек. Иерархи облачились в шитые золотом рясы и митры, украшенные драгоценными каменьями, восседали на резных тронах, как на церковных собраниях, так и в трапезных. Они разъезжали в дорогих автомашинах и частенько перемещались с места на место на вертолетах.
Так как «золотой дождь» не переставал идти, то партия начальников, которая старательно укрепляла в стране «вертикаль власти», искренне уверовала в то, что «Бог спасает Россию» и с удовольствием именовала РПЦ святой церковью. И сами иерархи стали гораздо снисходительнее отзываться о былых гонениях на церковь со стороны марксистов. Призывали паству к всепрощению, к гражданскому примирению, порой даже утверждали, что «всякая власть от Бога» и поэтому не стоит обижаться и тем более гневаться на вождей пролетариата, за которыми сначала шли сотни, тысячи. а потом и миллионы простых людей.
По вполне понятным причинам, чувство вины за мерзости, чинимые марксистами-ленинцами на протяжении многих десятилетий минувшего века, не смогло развиться даже у священноначалия, не говоря уже о мирянах. Это чувство наоборот, все более скукоживалось, как осенний лист, упавший в костер, или иссякало, как вода в сосуде с дырявом днищем. Оно все более и более уступало свои позиции чувству правоты. Для клириков чувство правоты подтверждалось тем, что множится число приходов, а внутреннее убранство храмов не может не поражать прихожан своей роскошью. Для начальников – тем, что их личные доходы стремительно росли, что появились реальные возможности для того, чтобы перебраться из многоквартирных домов в отдельно стоящие просторные особняки и дать своим детям образование в самых престижных зарубежных университетах.
Несмотря на то, что церковь красного дьявола бесславно рухнула, и от нее остались лишь «священные камни», коммунисты и сочувствующие им по прежнему испытывали настоятельную потребность приходить к тем «камням» и предаваться ностальгическим воспоминаниям об исторических свершениях, как на фронтах коллективизации, так и ускоренной индустриализации, а также о не менее убедительных победах над всеми внешними и внутренними врагами советского строя. Естественно, гневно клеймили предателей, приведших тот самый строй к плачевному концу. Радения возле идолов Ленина, которые по-прежнему торчали во всех городах на самых видных площадях и перекрестках, имели для коммунистов большое психотерапевтическое значение. С разглаженными лицами и просветленными глазами они расходились по своим жилищам.
Казалось бы, укрепление «вертикали власти», официально отрекшейся от марксистской идеологии, должно было сопровождаться сменой прокоммунистических праздников на общенациональные. Такими праздниками могли бы стать день крещения Руси, день утверждения двуглавого орла в качестве государственного герба, день образования Российской империи, день утверждения государственного триколора императором Александром III. Все вышеперечисленные события действительно были судьбоносными для страны и сохранили свою актуальность, и по сей день. Но эти даты даже не обсуждались, и потому не рассматривались в качестве праздничных.
Как-то незаметно заглохли все инициативы по восстановлению первоначальных названий городов, улиц и площадей: точнее будет сказать, все эти инициативы разбивались о глухую стену молчания муниципальных служащих, ответственных за состояние топонимики на подведомственных им территориях. Или вместо молчания слышались пространные отговорки, что переименование даже глухого переулка требует непомерных расходов, что жители привыкли к существующим названиям, что необходимо провести опрос: а хотят ли сами жители возвращения названий своих городов, улиц и площадей, существовавших во времена давно рухнувшей Российской империи. Ведь прошлое не вернуть. И действительно, как показывали социологические опросы, подавляющая часть обывателей давно свыклась с пропагандистско-советской топонимикой, родилась и выросла при ней и не хотела ее менять. И служащие муниципалитетов стоически выдерживали гневные нападки краеведов, прочих поклонников «седой старины», обвиняющих власть имущих в том, что у тех атрофировалась историческая память; муниципальные служащие предлагали провести референдум среди местного населения, прекрасно зная, каковы будут результаты этого референдума. В результате, какой-нибудь представительный собор реставрировался, заново освящался и красовался на ул. Коммунистической. Мэры городов и губернаторы, а также их заместители и чиновники рангом пониже заместителей дисциплинированно посещали эти храмы, стояли во время литургий с зажженными свечками в руках, осеняли себя крестным знамением, даже причащались, иногда исповедовались. Будучи внуками «стойких ленинцев», сталинских карателей и надзирателей, детьми брежневской партийной и хозяйственной номенклатуры, они ничуть не страдали от своей дурной наследственности, наоборот, после посещения богослужений, уверяли друг друга в том, что общество стоит на путях примирения и взаимного прощения. И преисполнялись чувством своей правоты.
Священнослужители всемерно шли навстречу этим умонастроениям. Будучи осведомленными о том, что на литургии будут присутствовать чиновники, они поручали своим служкам раздавать среди прихожан красные ленточки, из которых легко получался своеобразный бантик, прикрепляющийся к груди тонкой иголочкой. Паства, стоящая в храме с такими вот красными бантами, воодушевляюще действовала и на самих священнослужителей: ведь еще совсем недавно многие из них старательно изучали в университетах историю КПСС, основы научного атеизма и коммунизма или даже преподавали эти дисциплины в тех самых университетах, работали инструкторами в райкомах партии или числились в штатах редакций газет и журналов, являвшихся неотъемлемой частью всемогущего тогда агитпропа. А после долгого и столь торжественного богослужения, собравшись в крипте того же самого собора, трапезничали и выпивали церковной настойки, а выпив, тихо пели песенки про то, как ехали шагом, как мчались в боях, и «Яблочко» песню держали в зубах. Конечно, испытывали щемящее и столь противоречивое чувство умиротворенности и одновременно дисгармонии. Следует понять состояние этих людей, сравнительно недавно облачившихся в рясы. Еще недавно они готовили себя к иному поприщу, совсем иные книги читали и собирались не под хоругвями, а под кумачевыми стягами, и вдруг все эти парткомы, райкомы, горкомы и обкомы, центральные комитеты и отделы по идеологической работы, все эти высшие и средние партийные школы и университеты марксизма-ленинизма, кафедры советской литературы или теории социалистического реализма стали рушиться как карточные домики -- и само будущее быстро застлалось непроницаемым туманом. Но после короткого испуга они вновь обрели твердую почву под ногами, оказавшись под сенью матери – церкви. Вновь обрели кров и достаток и заметное положение в обществе и уверенно смотрели в будущее. Они понимали, что правильно поступили, мобилизовав все свои адаптационные качества и способности.
Чувство своей правоты является для людей огромным подспорьем в жизни, но сквозь призму христианского мировосприятия еще и большим искушением, потому что легко провоцирует жестокости и сердечное очерствение. Вспомним, как никониане свирепо истребляли старообрядцев, а большевики – «старорежимные элементы». Естественно и самодовольство подпитывается и укрепляется все тем же чувством правоты.
Смена патриархов, (такая смена происходит вследствие смерти предстоятеля церкви и избрания нового на соответствующем соборе иерархов), пожалуй, являлась последним уместным предлогом, чтобы начать всенародное целительное покаяние, столь необходимое для нравственного здоровья общества. Но вместо покаяния новый патриарх заявил, что РПЦ сильна как никогда. Да, статистика образования новых приходов, воскресных церковных школ и православных гимназий, духовных семинарий, изданий церковных газет и журналов действительно была впечатляющей. Но вся двусмысленность заявления нового патриарха состояла в том, что именно в силе РПЦ величественна, а не в правде.
«Тучные нулевые» благотворно сказались на материальном положении многих россиян. Достаточно сказать, что за это десятилетие МРОТ вырос в десятки раз, хотя по-прежнему не дотягивал до уровня, рекомендуемого специалистами ООН. Произошла массовая автомобилизация населения, а вслед за ней - интернетизация. Раздобревшие на «откатах» чиновники охотно именовали себя «государевыми слугами». Возводимые государственные учреждения напоминали дворцы: особенно в этом отношении выделялись социальные фонды. Правления госкорпораций также стремились перещеголять друг друга в роскоши своих интерьеров. Происходил рост влияния России и во внешней политике. Именно в те годы авторитетные международные организации дали свое принципиальное согласие на проведение зимней олимпиады в Сочи и чемпионата мира по футболу в городах РФ. Фотографии президента не сходили с обложек солидных иллюстрированных журналов и со страниц газет. Подобные события и многие другие, схожие с ними, не могли не повысить градуса великодержавности в самых широких слоях населения.
В стране не наблюдалось каких-то широких общественных дискуссий, касающихся сущности марксизма и практики этой человеконенавистнической теории, получившей известность под названием лининизма: не обсуждались и особенности построения сталинистами лже-церкви, столь органично вросшей в механизмы властвования, отличающегося чудовищным насилием. В виду всех этих обстоятельств, так и не развившиеся процессы по люстрации общества, вкупе с отсутствием современных богословских трудов, привели к тому, что РПЦ фактически возрождала в стране обрядоверие. Ритуализация религиозной жизни, безусловно, важна, как для мирян, так и для клира, но так как процесс декоммунизации остановился, а сакральные глубины и астральные высоты православия оставались недоступными для огрубевших за годы тоталитаризма чувств неофитов, то из недавнего прошлого все явственнее и отчетливее в сознании людей проступала фигура Сталина в качестве высшего морального авторитета и зиждителя общественного порядка. Появились православные сталинисты, даже стали создаваться и освящаться иконы с его изображением. Многие священнослужителя в своих проповедях, отличающихся досадным косноязычием, весьма положительно отзывались о тридцатилетнем опыте управления страной Отцом народов. Фактически, стало происходить совмещение РПЦ и призрака церкви красного дьявола (ЦКД). Православные храмы возводились или восстанавливались из груд мусора, и литургии в тех храмах шли в соответствии с древними канонами, а вот переживания и надежды людей, находящихся в тех храмах, мало или совсем ничем не отличались от упований участников партийных собраний советской поры. В столь прискорбном совмещении не следует искать чей-то злой умысел или тайный заговор сатанистов: за десятилетия господства марксистской идеологии в стране методично, системно уничтожались все носители традиционного религиозного сознания и мироощущения. Разумеется, несмотря на все эти репрессии, травли, изгнания и поношения в обществе еще оставались единичные вкрапления, сумевшие пережить зной тоталитарного правления и сберечь свою душу, разумеется, такие люди собирали возле поклонных крестов, отмечающих места массовых казней, пяток-другой слушателей и, волнуясь, сбивчиво говорили об апостасии, о теплохладности клира, о том, что обрядоверие сродни шаманству. Им внимали с сочувствием, во многом с ними соглашались, но эти одиночки не могли не переломить, ни затормозить обозначившейся тенденции к двоеверию. Православие, некогда вызволившее насельников земли Русской из состояния варварства, а то и откровенной дикости, парадоксальным образом переплелось в начале XXI в. с молчаливым оправданием всех жестокостей и богоборческих деяний советского прошлого. Атрофия чувства вины мешала возродиться в свернутых душах прихожан внутреннему императиву следовать нравственному закону. Люди, продолжающие совершать самые гнусные и подлые злодеяния, ни в коем случае не испытывали душевные муки и терзания, а будучи уличенными в преступлениях, нанимали хитроумных адвокатов, выходили «сухими из воды», жертвовали храмам солидные суммы, чтобы их имена упоминались в богослужениях и чувствовали себя вполне добропорядочными гражданами. Трагедия, произошедшая со страной в октябре 1917 года, не пресеклась с крахом тоталитарного режима, а продолжилась на постсоветском пространстве, собирая новые миллионные жертвы и уродуя подрастающие поколения.
Юрий Покровский
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
