Можно утверждать, что Слово правды (от Солженицына и других противников кнуто-казарменного режима) разрушило царство лжи, или, что «белое» движение потерпело поражение в гражданской войне, однако сохранилось за границей как плодоносная ветвь русского мира, в то время как советизированное общество впало в состояние безмозглости – многое чего можно утверждать, и констатировать, и доказывать. Но с годами перестройки выяснилось, что никакая самая убедительная моральная победа честного меньшинства не способна оздоровить страну, подвергшуюся многолетнему облучению марксизмом. За многие десятилетия такого интенсивного облучения произошло разительное понижение психического уровня всего общества, фактически лишенного своей национальной элиты. Место элиты заняли ленинская гвардия, сталинские наркомы, брежневская номенклатура, затем комсомольско-олигархический актив – власть худших меняла свои названия и даже своих «героев», но ее суть оставалась неизменной. В среде честного меньшинства никто и не питал каких-либо иллюзий насчет того, что власть имущие вдруг переродятся в грамотных управленцев, в подлинных организаторов слаженной, созидательной жизни на подведомственных им территориях, что будут являть собой образцы неподкупности и прочее, прочее. Все надежды возлагались на общество, которое виделось мечтателям и фантазерам то колосящимся пшеничным полем-кормильцем, то неисчерпаемым морем. Вот только нужно создать необходимые институты и получится прекрасное гражданское общество, как совокупность людей, осознающих свою ответственность за все события, происходящие в стране, и всегда готовых к своевременному исправлению ошибок, допущенных нерадивыми управленцами. Воцерковленным людям общество виделось стоящим на путях, ведущих к благочестию и праведности. Они признавали наличие зла в каждом человеке, но искренне верили в то, что зло можно укротить молитвой, что нужно каждому человеку стараться неукоснительно придерживаться требований заповедей Божьих и тогда придет и лад и мир. Монархисты полагали, что именно возрожденный царский двор окажется спасительным центром притяжения для всех талантливых и гениальных людей, для которых благородный образ мыслей – не пустой звук, а внутренний императив. Лишь создание новой дееспособной элиты, восприемницы аристократических традиций прошлого позволит стране вернуться к своей утраченной исторической миссии – быть ведущей нравственной, интеллектуальной и производительной силой во всем греко-христианском мире. Почему-то никто не хотел признавать того, что общество, около века насилуемое властью, до своих сокровенных глубин поражено ржавчиной, токсинами, вирусами и метастазами.
Трудно не замечать того, как взрывают храмы динамитом, как выкашиваются целые сословия или как разрастаются экологические катастрофы, а вот постепенное оскудение онтологического пространства русского мира, вследствие ослабления притока новых образов, смыслов, концептов, открытий и прочих творческих свершений, гораздо труднее распознать и разглядеть. Ведь агитпроп каждодневно извещал население об очередных впечатляющих победах, то в битвах за урожай, то в освоении арктических широт, то о научных прорывах. Победы в битвах за урожай или в освоении арктических широт действительно имели место, как случались и научные прорывы. Достаточно вспомнить успехи в космонавтике. В то же самое время представители первой волны эмиграции на чужбине создавали целые направления научных исследований (социология) или принципиально новые летательные аппараты (вертолеты), первые Дома модной одежды, сочиняли выдающиеся богословские и философские трактаты, беллетристические и музыкальные произведения. Но каждое последующее поколение выглядело более скромным по своим творческим результатам и свершениям. Не имея никакой возможности поддерживать гуманитарные связи со своей исторической родиной, потомки эмигрантов активно ассимилировались в странах своего постоянного проживания. А вступившее в XXI век постсоветское общество уже представляло собой косное, инертное сообщество людей, которые мало что умели делать. Индивидуальное мастерство никогда не поддерживалось в советском государстве, ориентированном на массовый выпуск изделий. Казалось бы, оковы цензуры опали, но фильмы снимались хуже прежних, а написанные романы если чем-то и удивляли, то убогостью своего содержания и примитивностью стиля. Слой начальников старательно занимался разукрупнениями одних хозяйствующих субъектов и слияниями других в гигантские корпорации, что-то пристраивал к уже функционирующим предприятиям, а что-то закрывал, проводил смену организационно-правовых форм, повышал свой образовательный уровень написанием кандидатских и докторских диссертаций, инициировал и возглавлял то слеты, то форумы, то съезды, то соборы. Самое же примечательное заключалось в том, что эта совершенно неэффективная, а во многом просто беспомощная кипучая деятельность отнюдь не препятствовала росту валового внутреннего продукта страны: ведь мировые цены на углеводороды продолжали неуклонно расти. Представьте себе самочувствие людей, которые когда-то закончили вузы, работали по специальности год или даже два, а затем стали освобожденными комсоргами и парторгами или профсоюзными деятелями, или получили офицерское звание в «компетентных органах», а в ходе перестройки завладели всеми природными ресурсами, заняли все высокие посты в транспортным или энергетических системах и, хотя мало чего понимали в этих системах или в территориально-отраслевых особенностях отдельных регионов, которыми им приходилось «рулить» в аварийном режиме, каждодневно убеждались в том, что доходы страны в целом растут и их личные доходы как эффективных менеджеров тоже прибывают. Как тут не впасть в эйфорию! Даже за откровенное воровство не сажали. Даже за головотяпство, приводящее к полному провалу так называемых федеральных инвестиционных программ и национальных проектов вышестоящие начальники лишь снисходительно журили: все убытки и провалы покрывал мощный прилив твердой валюты.
В контексте мирохозяйственных связей Россия прочно заняла место сырьевого придатка, а об интеграции страны в современные технологические и культурные пространства и речи не могло идти. Спасительным было лишь то, что люди в своем подавляющем большинстве не сознавали того, что неспособны преодолевать тяжесть труда легкостью творчества. Между тем вслед за возведением православных храмов, бурное развитие получило строительство храмов торговли и развлечений. Гипермаркеты, плазы, универмаги и универсамы встречали автомобилистов при въезде в любой мало-мальский город, сияли огнями и представляли собой весьма красочное зрелище. Все необходимое для разномастных торговых и развлекательных центров закупалось за границей. Многие несуразности вследствие достигнутого потребительского изобилия просто не замечались или их поспешно огибали, как это делают пешеходы, заприметив на тротуаре лужу. Так с укреплением вертикали власти и все финансовые потоки оказались замкнутыми на столицу. Практически весь банковский капитал или капитал страховых компаний, все издательства и все СМИ оказались жизнеспособными только в Москве. Естественно, бедные провинциалы двинулись на заработки в столицу. Пандемия смертности по-прежнему бушевала в России, а население Москвы и Подмосковья неуклонно росло.
Начатые было процессы демонтажа жестко унитарного государства, демонополизации экономики, десакрализации церкви красного дьявола (ЦКД) как-то совсем незаметно обернулись депопуляцией и дебилизацией общества. Центральное телевидение решило провести интернет-голосование под названием «Имя России», с целью выяснить наиболее значимую или популярную среди населения историческую фигуру. Первоначально «Имя России» совпало с именем Сталина, но затем усилиями медиа-мастеров победил благоверный князь Александр Невский. Таким же способом средневековые скульпторы прикрывали срамные места на мраморных изваяниях фиговыми листиками. После проведенного интернет -голосования московская патриархия получила несколько коллективных обращений-просьб канонизировать «генералиссимуса Победы». По не вполне ясным причинам эти просьбы остались без должного отклика. И подобные несуразности множились числом, разрастались, разветвлялись. Например, создается фонд «Русский мир» для поддержки деятельности российских диаспор за рубежом по сохранению их культурной идентичности, создается для общенационального примирения или «лада». А возглавляет фонд внук Молотова, того самого сталинского наркома, чьи подписи стоят как под пресловутым пактом, «узаконившим» захват восточной части Польши, всех прибалтийских республик (и «кусочка» Финляндии в придачу), так и под расстрельными списками десятков тысяч человек. А бабушка руководителя фонда числилась «фурией революции», яростно занимаясь агитацией и пропагандой «красного террора» в истерзанной России. Должно быть, создатели фонда наивно полагали, что зарубежным диаспорам, сложившимся из беглецов от политических репрессий безразлично, кто же будет налаживать с ними культурные связи и поддерживать их национальную идентичность.
Или какой-то календарный год громогласно объявляется с самых высоких трибун годом русского языка. В то же время огромными тиражами издаются романы и повести, герои в которых предпочитают изъясняться преимущественно матом. Нецензурная брань раздается во властных коридорах и на кинофестивалях и на прочих театрально-артистических тусовках культурно-продвинутой общественности. Матерятся почтенные мэтры и юные старлетки, учителя и врачи, недужные пациенты и школьники.
Короче говоря, как черта не одевай, а все равно будут торчать рога или выглядывать копытца.
Ни одни только эмигранты, а также их потомки не дождались каких-то реальных действий от московских властей, направленных на изживание тяжких последствий торжества марксисткой идеологии в стране. В уже упоминавшихся странах и территориях, отчужденных в пользу СССР благодаря пакту «Молотова-Риббентропа» также никак не могли успокоиться миллионы людей. Прибалты не хотели забывать про десятки тысяч своих соплеменников, угнанных в Сибирь и про тысячи «лесных братьев» убитых в боях с частями НКВД, а поляки дотошно изучали подробности расстрелов своих офицеров в Катыни; украинские националисты устраивали целые марши с фотографиями своих родственников, погибших в боях с Красной армией или замученных в казематах в 1939-1941 годы. Дело дошло до того, что оставшиеся в живых ветераны вермахта и «ваффен СС» (украинцы, литовцы, эстонцы или латыши) стали одевать черные или темно-зеленые формы в дни национальных праздников и участвовать в публичных акциях; этих стариков встречали аплодисментами и восторженными криками, как мужественных несгибаемых борцов с оккупационным режимом (советской властью).
Международная общественность терпеливо ждала от Москвы, возложившей на себя все представительские функции огромной страны, каких-то внятных морально-этических оценок, связанных с содержанием заключенных в ГУЛАГе, в т.ч. и иностранных граждан, с практикой убийств противников советского режима, проживавших на территориях европейских стран или с подавлением восстаний то в Венгрии, то в Чехии. Ничего не дождались.
В итоге ПАСЕ приравняла сталинизм, (как наиболее одиозный этап существования советского государства) к нацизму. В России нашли подобное тождество возмутительным: начался процесс дезинтеграции страны из международных альянсов, ассамблей и прочих объединений.
Примерно в это же время стал иссякать энтузиазм тех, кто, засучив рукава, приступил к возрождению России, Группы добровольцев, стихийно прибывавшие на руины храмов и монастырей, сменили строительные организации, оснащенные соответствующей техникой и осваивающие солидные сметы расходов. Губернские дворянские собрания сначала превратились в региональные отделения РДС (Российского дворянского собрания), а затем стали исчезать с просторов страны из-за стремительного сокращения своей численности по причине естественной убыли людей преклонного возраста, числивших себя потомками старинных родов и фамилий. Вожаки-крестоходцы, собиравшие на своеобразные демонстрации под хоругвями тысячи людей, уже давно были оттеснены священнослужителями: заодно на порядок сократилась и длина дистанций, которые необходимо было преодолевать участникам крестных ходов. В целом, все те многочисленные прекраснодушные активисты, которые с конца 80-х пытались заново отстраивать Святую Русь или монархическую Россию, маргинализировались, потому что потратили многие годы и все свои силы не на зарабатывание денег или приобретение активов, приносящих доход, а на возвращение общества в прошлое, которое уже нельзя было вернуть. И заграницей доживали свой срок последние столпы эмиграции: там закрывались редакции газет и издательства, а также магазины, торгующие русскоязычными книгами. Даже во многих православных храмах некогда возведенных на скудные средства изгнанников из России проповеди уже произносились не на русском языке.
Тысячи фермеров, пытавшихся создать крепкие крестьянские хозяйства, разорились из-за отсутствия каналов сбыта своей продукции: та же участь постигла десятки тысяч предпринимателей, чьи товары не выдержали конкуренции с нахлынувшим в страну импортом. За то жены губернаторов и мэров становились «акулами бизнеса» и зарабатывали в тысячу раз больше своих мужей. Президенты госкорпораций, а также их боевые заместители почему-то получали жалование, превышающее в десятки, если не в сотни раз зарплату президента, перед которым регулярно отчитывались о проделанной работе. Быстро богатели ростовщики, перевозчики, трактирщики, владельцы постоялых дворов или торговых сетей, и еще - деятели культуры, приближенные к властям. Вирус алчности проник в чиновничью среду и распространился там со скоростью инфекции.
Подытоживая этот пассаж можно сказать, что стремления людей возродить православное мировосприятие и мирочувствование, а также утраченные представления о чести и достоинстве человека легко опрокидывались наглостью и цинизмом начальственного слоя и оборотистых дельцов. Социальное неравенство стало проявляться в кричащих формах. Хорошо оплачиваемые обозреватели, политологи, депутаты беспрестанно вещали по телевизионным каналам о том, что люди живут год от года лучше: приводили какие-то статистические сводки или результаты социологических опросов или мнения аналитиков-экспертов, а десятки миллионов телезрителей, бьющихся в паутине постылой нужды, ежевечерне внимали этим болтунам и чувствовали себя непоправимыми неудачниками. Но чувство своей личной неудачливости заглушалось у телезрителей утешительной гордостью за очевидные успехи огромной страны во внешней политике. Россия не чуралась локальных вооруженных конфликтов и принимала активное участие в различных миротворческих акциях: президент продолжал сохранять имидж «тяжеловеса», а представитель России в ООН решительно накладывал «вето» на любые инициативы недругов страны.
Прихожане в храмах чутко внимали своим заметно раздобревшим и даже разжиревшим наставникам, призывающим паству к кротости и смирению. Облаченные в златотканые одежды наставники в своих проповедях приводили примеры жертвенного служения Божьих угодников далекого прошлого, упрекали прихожан в скаредности, в несоблюдении постов и полуголодные слушатели, преследуемые мыслями о хлебе насущном, чувствовали себя неисправимыми грешники, недостойными Божьих милостей.
Общество, некогда допустившее насилие над собой международной террористической организации, выстроенной по законам тоталитарной секты, оказалось перед реальной угрозой потери своей исторической перспективы. В начале XX в огромная страна находилась на подъеме, накопив колоссальные творческие силы, и тяжелые утраты, вызванные Первой мировой и гражданской войнами, а также утраты, понесенные обществом вследствие перманентного «красного террора», который уничтожал или пожизненно изгонял за границу наиболее дееспособных, плодоносных людей, - все эти потери никем тогда не ощущались как невосполнимые. Россия неизменно виделась ее насельникам даже не страной или империей, а настоящим континентом с неисчерпаемыми ресурсами. Ведь кошмар окружающей действительности не помешал сложиться так называемому «русскому авангарду» в самостоятельное направление в изобразительном искусстве. Идеи освоения космоса, несмотря на свою кажущуюся фантастичность, волновали воображение многих молодых конструкторов, и мы хорошо знаем, как эти идеи со временем воплотились в жизнь. В то же самое время русский эмигрант Зворыкин подарил Америке главное техническое чудо XX столетия – телевизор, а Рерих благодаря своим несравненным картинам явил миру неподвластную времени магическую красоту Гималаев. Впрочем, об этом уже говорилось в эссе.
Устойчивая тенденция к понижению психического уровня всего общества, начавшаяся с 1917 года, не могла не сказаться на деградации интеллектуального слоя. Но эта деградация не была столь очевидна в те далекие годы, а если кем-то и осознавалась в советизированной России, то тотчас же расценивалась вольными или невольными слушателями «провидца», как клевета и очернительство. В канун февральской революции адепты тоталитарной секты именуемой, как партия большевиков, были всего лишь незримой бациллой на фоне народонаселения империи, а в дни вооруженного захвата власти в октябре уже представляли собой довольно внушительную армию численностью в четверть миллиона человек. В годы гражданской войны эта партия измерялась двумя миллионами и непрерывно продолжала расти. И все равно на фоне общества выглядела лишь жуткой правящей верхушкой, залившей кровью всю Русскую землю. Но миллионы русских людей, традиционно составлявших основу общества, стремительно исчезали с лица земли от моров и глада, от репрессий и прочих лишений. А их заменяли воспитанники, детских колоний и детских коммун забывшие свои первоначальные имена, данные им при крещении, не говоря уже о своих родителях. Если экзекуторы, каратели, агитаторы и пропагандисты постоянно множились числом, потому что давали обильное потомство, то насилуемое жестокой властью население быстро атомизировалось на нуклеарные и осколочные семьи. Шаг за шагом, год за годом даже тупых побеждали-пожирали еще более тупые люди, мало чего умеющие делать, но научившиеся любого человека согнуть в бараний рог по первому приказу своего командира-атамана.. И вот когда СССР развалился, то в стране каким-то чудом сохрались лишь редкие единицы, способные в мельтешение событий рассмотреть характер перемен и последствия этих перемен.
Все мы прекрасно видели по телевизору как «затаптывали» невыразимым шумом выступления академика Сахарова в Думе, как настойчиво именовали Солженицына то предателем, то агентом международного влияния. И вот к десятым годам XXI века в стране практически окончательно повывелись люди крупного калибра, осталась одна мелкота или гопота. Повторюсь, спасительным было лишь то, что общество не понимало своего жалкого состояния, степени своей погруженности в трясину безмозглости и невежества. К тому времени все эти банкиры, командиры силовых структур, сенаторы и чиновники, руководители СМИ и госкорпораций сплошь являлись потомками людей, так или иначе причастных в сталинскую эпоху к возведению церкви красного дьявола. Для них естественнее естественного были чугуно-литейные идолы «вождя мирового пролетариата», высящиеся на площадях всех российских городов, и сама Красная площадь с мавзолеем в центре по-прежнему виделась им «каменной иконой столицы». По-прежнему сотрудники ФСБ торжественно отмечали юбилеи образования ЧК и чеканили соответствующие медали для своих сотрудников. А дипломатический корпус в Троцком видел своего родоначальника. И даже союз кинематографистов отмечал день своего рождения, совпадающий с днем национализации большевиками в 1918 году всех частных киностудий.
За годы советской власти население Москвы полностью обновилось: от носителей былых традиций, культурных ценностей не осталось практически никого. А если и остались какие-то семьи или неприкаянные одиночки, то они предпочитали жить отъединено, никак не принимая участия в советских праздниках и в очередных громокипящих победах марксисткой идеологии. В разные периоды торжества этой идеологии, неуклонно множащуюся когорту советских начальников называли «какоскратией» (Ильин), «троглодитами» (Солоневич), «быдлом» (Солженицын), «болотом» ( А.Кончаловский), но оскотинившиеся люди, «кваки» и «жабуляки» были неуязвимы для уничижительных эпитетов и презрительных характеристик. Они гордились своими постами, должностями, званиями, наградами; даже своей пошлостью в поведении и своей неизбывной одномерностью в мышлении гордились.
И в годы перестройки они находили массу предлогов и поводов, чтобы прекратить «нападки» на ленинизм, на сталинизм, на этатизм. Ведь благодаря этим «измам» их отцы и деды из полного ничтожества стремительно возрастали в государственных мужей и ответственных партийных работников, в командиров полков и дивизий, в директоров фабрик и заводов или хотя бы Домов культуры, в народных поэтов и артистов, в редакторов газет и журналов, неустанно вещающих о том, что «близится эра светлых годов». Удивительно безынициативный, нетворческий, невежественный слой деятельных кретинов болотной ряской накрыл все общество. Порой в этой ряске образовывались крохотные «оконца» и в них отражалась небесная лазурь, но такие явления были редки, фрагментарны и не меняли общей картины.
Да, в начале нового века стране действительно очень и очень повезло благодаря длительному, устойчивому росту цен на энергоносители. Однако, сотни миллиардов в твердой валюте пошли отнюдь не на создание и успешное функционирование инновационных центров, дееспособной рыночной инфраструктуры, на программы переобучения всего общества и в первую очередь вузовских профессоров и преподавателей, а также муниципальных, региональных и федеральных чиновников, а растратились на строительство дорогостоящих зданий для государственных учреждений, правлений фондов и корпораций. Сначала бизнесмены, а вслед за ними депутаты и сенаторы, руководители естественных монополий, министры и чиновники рангом пониже стали охотно скупать в мировых столицах элитную недвижимость и антиквариат.
Региональная политика жадных москвичей постепенно привела к тому, что уровень жизни в некоторых субъектах федерации стал совпадать с уровнем жизни стран экваториальной Африки, а количество аэропортов в стране сократилось почти на порядок. За то рос в столичных аэропортах пассажиропоток, состоящий из лиц, стремившихся отдохнуть и развлечься заграницей. Достижение европейских стандартов качества жизни стало навязчивой идеей для большинства москвичей. Может быть, именно в этом и заключалась таинственная национальная идея, столь необходимая, по мнению кремлевских завсегдатаев для развития всего общества?
Все бывшие сателлиты СССР в Европе, а также все бывшие союзные республики переживали сложный и затяжной переход от тоталитарной формы правления к выборной демократии, от абсолютного доминирования в экономике госсобственности к многоукладной, рыночной экономике. Жители бывшей ГДР, находившиеся 40 лет под пятой коммунизма, никак не могли сравняться по производительности труда со своими соотечественниками из западных земель Германии. «Восточные» немцы получали огромные инвестиции от своего федерального правительства, от крупных частных банков и корпораций, старательно переобучались и перепрофилировали свои предприятия. Но что-то неявное, распыленное то ли в воздухе, то ли растворенное в их крови мешало бывшим строителям социализма в ГДР достичь уровня жизни соотечественников из западных земель. Разучились вести свои хозяйства и прибалты и украинцы и грузины. Повсеместно в бывших союзных республиках ощущался голод на управленцев, умеющих увязывать локальные процессы в пучки тенденций, и способных предвидеть воздействия наиболее влиятельных тенденций на экономику, политику, культуру и миграционные потоки. Многие люди по-прежнему болезненно бились о незримые средостения, некогда возведенные марксистским режимом, страдали от своей беспомощности или от взращенной былыми инструкторами-кураторами болезненной подозрительности или от неуемной агрессивности в своем поведении. Стремление пылких энтузиастов - сепаратистов, тщившихся перелицевать всю жизнь в своих республиках заново, порождало бесконечные и жаркие дебаты в парламентах, гасло в разливах нищеты, охватившей широкие социальные слои. Многие подавались на заработки в более благополучные европейские страны, но могли там заниматься лишь низко квалифицированным трудом, считались людьми «второго сорта». И справедливо обвиняли в своей не конкурентоспособности на европейских рынках труда советскую систему образования и воспитания, под сенью которой прошло детство и юность миллионов людей, обнаруживших свою полную никчемность.
Москва в глазах жителей бывших союзных республик, превращалась в глубинный источник всех их бед и несчастий, в некоего монстра, лишившего целые народы навыков самостоятельной жизни. И Москва для подобных неприязненных полемических выпадов и воззрений давала все новые поводы. Вместо того, чтобы вступить со своими бывшими союзниками в конструктивный диалог, высокопоставленные российские чиновники тяготели к более тесному общению с влиятельными особами экономически развитых стран, а когда у ближних соседей происходил очередной политический катаклизм, бренчали оружием, а иногда и открыто применяли его, вразумляя братьев своих меньших.
Бывают такие межеумочные ситуации, когда намерения декларируются, но по каким-то не вполне понятным причинам не выполняются или когда люди расселись в самолете, а тот почему-то не взлетает и у истомившихся пассажиров начинает крепнуть тревожное подозрение, что полет совсем не состоится. Так обстояло и с перестройкой внутри России, и с переконфигурацией политического пространства вокруг нее. Богоборческие марксистские праздники парадоксальным образом ужились с православными, а возникающие молодежные организации могли называться как угодно, но по своей организационной структуре сильно напоминали комсомольские. На окраинах бывшего СССР нередко происходили стычки между противоборствующими сторонами, неуклюже пытающимися обустроить жизнь на своих территориях по новым правилам. И обязательно появлялись в местах конфликтов миротворческие силы, присланные из Москвы, стремившиеся выполнить добрососедский или интернациональный долг, либо защитить национальные интересы России.
В десятые годы XXI века, подытоживающие столетие торжества мракобесия и лжи, стал исподволь разворачиваться новый этап трагедии русского народа. Если в первоначальные годы утверждения губительного марксистского режима в России первенствовали евреи, пылающие вековечными обидами ко всему величественному и благородному, то затем, благодаря усилиям агитпропа к ним стали примыкать и лица из местного населения, привыкшие следовать за теми, кто в силе, а чуть позже в бурный поток преобразований влились воспитанники коммун, колоний и детских домов, напрочь оторванных от русской истории. После Второй мировой войны миллионы людей находились под большим впечатлением от победы советского режима над фашистской Германией и социальная база сочувствующих этому режиму значительно расширилась и окрепла. А к началу нового века и нового тысячелетия носители русского сознания и русской культуры просто вымерли уже не от репрессий, а в связи со своим преклонным возрастом. Те же, кто еще оставался в живых, раздробились на маргинальные группки.
Да, качества и свойства адептов тоталитарной секты большевиков больше подходили к упырям и вурдалакам, нежели к людям и подавляющее большинство населения бывшей Российской империи испытывало к ним вполне естественное отвращение. Но с течением времени эти омерзительные качества становились все более привычными, к ним притерпелись, тем более, что любые проявления свободной и вдохновенной личности беспощадно вытаптывались. Стремление к свободе приравнивалось к маниакальному психозу, а наличие таланта, побуждающего человека к дерзновенной созидательной деятельности стало синонимом личного несчастья и неизбежных невзгод. И вот столетие спустя столь неприглядный образ какоскратов и троглодитов, кваков и жабуляков, присущий наиболее активным «преобразователям мира», уже начал проецироваться на весь русский народ, который продолжал бережно хранить мумию величайшего из злодеев на своей главной площади. Никто не заставлял тысячи обывателей выходить на митинги с требованием придать Сталину ореол святости. Миллионы людей кручинились и тосковали по поводу утраты безмерно деспотичного тоталитарного режима. Не осталось в обществе мудрецов и смельчаков, способных быть «совестью нации», зато в избытке шустрили плуты и прохвосты, мошенники и жулики.
Не дождавшиеся позитивных перемен в России, народы ближнего зарубежья стали стаскивать или сталкивать с постаментов памятники и бюсты наиболее видных марксистов, приравнивая их к врагам всего рода человеческого. Заодно принялись крушить и монументы, воздвигнутые в честь советских солдат – победителей нацизма. Стали устраивать демонстрации под стенами российских посольств, выкрикивать оскорбления в адрес не только начальников в Москве, но и в адрес всего русского народа. И поделом всем нам за нашу неповоротливость и наше угрюмое молчание. Мы предпочитаем сетовать на происки внешних врагов, но не хотим признавать того, что более не излучаем свет миру, не дарим ему какие-то восхитительные открытия и свершения, но стали очень охочи до гневных угроз и яростных обличений всех тех, кто давно не с нами и кто настроился против нас.
Юрий Покровский
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
