 Русский историк в интервью изданию Украина.ру назвал уровень понимания нашей элитой украинской проблемы пещерным, российскую украинистику упрекнул в том, что она заукраинская, а также посетовал на отсутствие российской стратегии относительно Украины
Жизнь и академическая карьера Аркадия Минакова связаны с южнорусским городом Воронежем. Тут, в местном университете, он закончил исторический факультет, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, а теперь и преподает. В 2016 году выпустил книгу «Украинский вопрос в русской патриотической мысли», большой сборник работ русских авторов XIX и XX веков, среди которых Белинский, Аксаков, Катков, Суворин, Бердяев, Ульянов и другие не менее известные русские мыслители.
Аркадий Юрьевич занимается не только академическими исследованиями, но и политикой. Так, в 2018 году он баллотировался в губернаторы Воронежской области от партии «Родина».
С профессором Минаковым наше издание продолжает разговор о российской украинистике.
- Как вы считаете, насколько глубоко интеллектуально и ментально российское общество интегрировано в украинскую проблематику? Понимает ли российская власть, что реально происходит на Украине, или ее знание поверхностно, потому что нет серьезных специалистов, которые могли бы донести до нее правдивую и объективную картину?
— К сожалению, и знание об Украине в целом российского общества, и ее интеллектуальной и политической элиты действительно крайне поверхностно, неглубоко, а порой и вообще просто превратно. Объясняется это тем, что малороссийско-украинская проблематика и до революции отнюдь не была приоритетна в политическом и научном дискурсе. По этим проблемам до 1917 года писало считаное количество специалистов. Люди вроде историка Михаила Кояловича были тогда сравнительной редкостью.
В те годы преобладал дискурс, который был характерен для леволиберального и леворадикального сознания. Это тот дискурс, который формировали украинофилы, начиная с историка Николая Костомарова. Этот дискурс, безусловно, был русофобским и антироссийским. В нем были заинтересованы и поддерживали его те силы, которые считали существующий на тот момент политический и государственный строй своим врагом. Украинский же сепаратизм был для них естественным союзником.
После революции 1917 года знатоков украинского вопроса в СССР, попросту говоря, не было. В русском же зарубежье это были считаные единицы. Например, историк Николай Ульянов, автор знаменитой работы «Происхождение украинского сепаратизма». Это очень мало. Говорю это компетентно, как составитель своего рода хрестоматии или антологии работ русских авторов государственно-патриотического и консервативного направлений, посвященных украинскому вопросу.
Украинский вопрос и вообще то, что происходило в Малороссии, было не характерно для советской и постсоветской элиты. Это положение вещей остается таким до сих пор. Представления об Украине сформированы в рамках советско-марксистского дискурса, который был задан большевистской властью и в позднесоветское время. Украинскую ситуацию не знали и тогда, и во многом сейчас.
Я недавно написал статью с анализом критики раннего украинофильства в публицистике 1863-1867 годов Михаила Никифоровича Каткова, который обратил внимание на это движение во время польского восстания 1863-1864 годов. На него он откликнулся в передовицах патриотическо-государственнических «Московских ведомостей», которые редактировал. Он подчеркнул, что не может быть двух русских народов, двух русских языков, как не может быть двух французских народов и двух французских языков. Тут он оппонировал украинофилу Николаю Костомарову.
Катков еще тогда предсказал, что требование создания школ на украинском языке, создание украинского литературного языка и перевод книг на него неизбежно приведут к появлению украинского сепаратизма. А тогда все это яростно отрицалось украинофилами и их приверженцами из либерально-революционной среды.
Он тогда предсказал, что в случае какого-то серьезного катаклизма может вследствие всего этого произойти раскол в самом сердце русского народа. Этот вампир начнет пить русскую кровь.
А теперь сравните все это с тем, как украинскую проблему воспринимает нынешняя наша политическая элита. Уровень ее понимания попросту пещерный по сравнению с тем, что понимал Катков. И это не случайно. Просто тот идеологический инструментарий, которым владеет наша элита, не позволяет ей вообще адекватно воспринимать эту проблематику. Выходцы из советских партийных школ, вообще ничего не знающие об украинской проблематике, до сих пор убеждены, что многие проблемы решаются на раз.
Они говорят: мы все партийцы, мы все комсомольцы, у нас общий бизнес, у нас общая труба. Мы как-нибудь договоримся. И вот этот совершенно невменяемый подход, по-прежнему, остается в бэкграунде. Им кажется, что эта проблема незначительная. Они искренне уверены, что эта проблема будет решаться коммерческими средствами. Бабло победит зло.
- Чем, по-вашему, должна заниматься современная украинистика? Какие сферы еще не охвачены и не изучены?
— Буду говорить с точки зрения исследователя, историка, который отчасти соприкоснулся с этой проблематикой. Несмотря на наличие некоторых удачных исследований, в частности историка, профессора Алексея Ильича Миллера (не путать с функционером «Газпрома») и историка Андрея Марчукова. Первый написал книгу «Украинский вопрос в политике властей и русском общественном мнении» (вторая половина XIX века), которая вышла в 2000 году. Второй написал монографию, посвященную истории формирования Украинской ССР, а сейчас недавно вышла его книга, посвященная истории Новороссии. Но все это пока еще редкость.
Считаю, что мы до сих пор не знаем историю Малороссии. Это до сих пор изъян русской историографии. Всегда школьная, университетская история была, если угодно, москво- или петербургоцентричной. Это ее очень большой недостаток. Историю современных Украины и Белоруссии мы просто плохо знаем в историческом ключе. Это первый недостаток.
Второе, мы не знаем историографии этого вопроса. И до революции, и в эмиграции существовали разработки украинского вопроса, но сколько-нибудь связной информации и для историков, и для политологов — всего этого нет. Так вот, мы должны изучить следующие проблемы и вопросы: как появилось украинство. С одной стороны, под воздействием польского фактора, в Галиции, во время первого этапа Кирилло-Мефодьевского братства в Киеве, а с другой — какие составляющие украинской идеи. Мы должны исследовать, как создавался, по моему мнению, во многом искусственно, украинский литературный язык, как создавалась культурная украинская традиция.
Это все те факторы, которые, как показала практика, достаточно успешно формируют украинскую идентичность. Это то, на что, к сожалению, обращается мало внимания. Наша элита, увы, предпочитает мыслить экономическими и коммерческими категориями, но они упускают из вида такие мощные цивилизационные категории, как язык, культура, этничность, связанная с какими-то культурными атрибутами, и так далее. Вот это то, что необходимо знать помимо текущего экспертно-политологического анализа.
Все эти знания позволяют системно смотреть на вопрос. Просто если исходить из сиюминутного анализа, он будет зачастую неточен. Короче говоря, нужно знать историю болезни.
- Как вы оцениваете сегодняшнее состояние российской украинистики? Какие центры и люди профессионально и системно занимаются Украиной? Назовите их, пожалуйста. Причем не только тех, кто исследует ее историю и филологию, но и занимается современной политикой, социальной сферой, экономикой, в частности проблемами топливно-энергетической сферы.
— Вменяемые эксперты по украинской теме — это политолог Богдан Безпалько и историк Андрей Марчуков.
- А как вы оцениваете исследовательскую деятельность таких российских историков, как Сергей Беляков, автор книги «Тень Мазепы», и Татьяна Таирова-Яковлева, автор биографии Мазепы, опубликованной в серии "ЖЗЛ"?
— Это все заукраинская публицистика, если предельно коротко. Она просто воспроизводит стереотипы украинского националистического дискурса.
- Есть ли у нас понимание того, что России делать с Украиной? Есть ли продуманная и, главное, долгоиграющая стратегия относительно этой страны? Почему в России в отношении Украины привыкли работать "на короткие дистанции"?
— Это очевидно. Долговременной стратегии у нас нет и быть не может. Пока мы находимся в постсоветском периоде, когда правящий слой в Российской Федерации составляют наследники советской номенклатуры. Их вполне устраивает распад искусственных квазигосударственных образований периода 1922 года, который произошел в 1991 году, их устраивают так называемые «национальные границы». Они мыслят в совершенно иных категориях и парадигме, нежели те, в каких мыслили великие князья, цари и императоры. У них нет, попросту говоря, государственной и национальной стратегии.
У них отсутствует представление о том, что такое Большая Россия, что из себя представляет большой русский народ, как он развивался в истории. Представление о триедином русском народе для них является неким историческим раритетом. Людей типа Ивана Калиты, Ивана Великого или Екатерины Второй в нашей элите не просматривается. Отсутствует и государственная идеология. Это также фактор, который мешает разрабатывать хоть какую-то существенную стратегию. Отсюда сугубо эмпирические ходы, вызванные реакцией на сугубо сиюминутную ситуацию. Реагирование не определяется никакими стратегическими соображениями и приоритетами, зачастую это реагирование случайное, произвольное. Ситуацию может изменить только переформатирование элиты.
- Многие эксперты указывают на то, что в Польше больше и лучше занимаются Украиной в исследовательском плане — создано большое количество аналитических центров, защищается большое количество диссертаций, одних только украинских студентов в этой стране 8 тысяч человек и так далее. Согласны ли вы с этими оценками? Опережает ли нас Польша, и если да, то почему?
— Безусловно, опережает, потому что у поляков есть стратегия и доктрина национальных интересов, потому что нынешняя Польша наследует той реальной Речи Посполитой, которая существовала в истории. Польское самосознание не изменилось, и все те векторы внешней политики, их геополитические представления остаются неизменными. Польша заинтересована в том, чтобы максимально реализовывать свои имперские амбиции. Исходя из этого, Польша неизбежно будет опережать ты рыхлую, аморфную и неотчетливую политику, которая проводится нынешней Российской Федерацией по отношению к Украине.
- Говорят, что в основном те, кто у нас профессионально занимается Украиной, — это или те, кто имеют там свои корни (отсюда и интерес), или те, кто просто симпатизирует Евромайдану, томосу, украинской евроинтеграции и так далее. Согласны ли вы с таким утверждением? Много ли тайных симпатизантов украинских Майданов среди российских украинистов? Если да, назовите их. Почему вы начали профессионально заниматься Украиной?
— Господствующий дискурс как в политике, так и в академических исследованиях в науке, конечно, либеральный. Либеральный дискурс у нас заукраинский. Отсюда абсолютное преобладание тех, кто будет выступать в поддержку Майдана и всего того, что за этим последует.
Украинистика у нас представлена преимущественно выходцами из этого региона.
Занимаюсь я Украиной, потому что я русский историк, следующий еще по дореволюционной традиции, которую возвожу к Карамзину, Ключевскому, Соловьеву, Иловайскому. Моя судьба — это судьба человека, который находится и в политическом, и в академическом меньшинстве.
Но я убежден, что со временем те научные представления и позиции, которые отстаиваю я и мои единомышленники, будут укореняться в исторической науке.
Читать далее: https://ukraina.ru/interview/20190211/1022615921.html |
