Акция по переносу захоронения генерала из мавзолея в Долине Павших, предпринятая левым правительством Испании, объединяющим социалистов и каталонских сепаратистов, оказалась самым непопулярным решением за всю историю страны: согласно опросу канала «ТелеМадрид», против выступают 85,3% испанцев. Еще 11% поддерживают перенос останков в крипту мадридского собора Альмудена — на такой вариант были согласны родственники, но категорически запретило само правительство.
Причина такого возмущения испанцев, которые далеко не все с восторгом относятся к франкистской эпохе, понятна. Правительство меньшинства, сформированное Санчесом, опирается на поддержку каталонских сепаратистов, и вся акция больше всего похожа на запоздалую посмертную месть побежденных в гражданской войне 1936–1939 годов не только лично Франко, но и принципу единой Испании, который он защищал.
Под грузом непопулярности правительство рухнуло: на апрель назначены новые выборы в кортесы, на которых, наиболее вероятно, одержат победу центристы и правые, причем в парламент впервые войдет националистическая партия Vox, престиж которой поднялся именно в связи с протестами против переноса могилы Франко — ей прочат от 16 до 46 мест из 350 в новых кортесах и место в правоцентристской коалиции. Попытки правительства форсировать явно непопулярное решение выглядят как желание «успеть, пока у власти».
Потревожить чей-то прах в Долине Павших означало бы символически возобновить гражданскую войну. Мемориальный комплекс, сооружение которого началось в 1940 году, сразу же после окончания гражданской войны, задуман был Франко одновременно и как памятник своей победы, и как символ национального примирения. Он представляет собой вырубленную в скале церковь-базилику в которую перенесены были останки 33 872 жертв гражданской войны с обеих сторон. Здесь же индивидуальные могилы лидера испанской «Фаланги» Хосе Антонио Примо де Риверы, расстрелянного республиканцами в 1936 году и воспринимаемого франкистами в качестве национального героя, и самого генерала Франко, мирно скончавшегося в 1975 году. Над Долиной возвышается огромный каменный крест, а рядом расположен монастырь Эскориал, где молятся за всех погибших.
Разумеется, в постфранкистскую эпоху в Испании, как и во всей Европе, шло непрерывное полевение общественных настроений. Франкизм начал рассматриваться как террористическая диктатура, политика генерала — как преступная, предложенная им формула примирения — как фальшивая. Сформировав при поддержке сепаратистов в 2018 году кабинет, социалисты первым (и, по сути, единственным значимым) пунктом своей повестки поставили немедленное и принудительное гробокопательство. Но оно встретило неожиданно сильное сопротивление — если правительство реально тронет могилу каудильо, это, вполне вероятно, приведет к массовым протестам. А Филипп Дюпон, настоятель монастыря бенедиктинцев на территории комплекса, заявил, что по вопросу о перезахоронении он подчинится лишь воле Ватикана.
Восприятие Франко у нас во многом основано на остатках советской мифологии. В ней он выступал как организатор фашистского мятежа, разгромивший республиканцев благодаря помощи Гитлера и Муссолини и предательству буржуазных демократий и установивший в Испании жесточайшую террористическую диктатуру.
Давайте взглянем на генерала с чуть меньшей предвзятостью. Франко не был фашистом. Он был националистом, сторонником единства Испании, ревностным католиком, монархистом, который оставил страну королю. Победа Франко в гражданской войне в Испании была в чем-то сродни тому, если бы в гражданской войне в России победил «черный барон» Врангель.
Непосредственной причиной гражданской войны стал хаос, который создался в установившейся в 1931 году, после свержения короля Альфонсо XIII, республике. Придя к власти, левые, по сути, начали распускать Испанию: Каталония и Страна Басков практически отделились; кроме того, революционеры развернули настоящий антицерковный террор. Был введен запрет на религиозное обучение, начались поджоги монастырей и храмов (только с февраля по июль 1936-го сожжены были 170 храмов). В 1934 году, во время шахтерской стачки в Астурии, левые активисты захватили монастырь в местности Турон и расстреляли 34 монахов и учеников семинарии. Когда в стране вспыхнуло 18 июля 1936-го, антиреспубликанское восстание военных, красный террор приобрел новый масштаб: в столице Каталонии, Барселоне, за пару месяцев сожгли 58 церквей, оставив лишь недостроенный кафедральный собор.
«Епископов Кадиса и Алмерии заставили вымыть палубу тюремного судна, стоявшего рядом с Малагой, после чего их расстреляли. — пишет в книге „Гражданская война в Испании“ историк Томас Хью. — Монахиня была убита, отказавшись выйти замуж за одного из милиционеров, которые захватили ее монастырь Нуэстра-Сеньор-дель-Ампаро в Мадриде. Случалось, что монахинь перед расстрелом насиловали. В Сернере монаху в уши забивали четки, пока не продырявили барабанные перепонки. Имеются достоверные данные, что нескольких священников сожгли живьем. В Сьемпосуэлос дона Антонио Диаса де Мораля кинули на арену с быками, которые затоптали его до беспамятства. Потом ему отрезали ухо, подражая обычаю, когда у быка отрезают ухо, чтобы наградить матадора. Огромные толпы собирались в Барселоне, когда на обозрение были выставлены эксгумированные трупы девятнадцати салезианских монахинь». Пугающие глумливые фото этих монахинь, подвергнутых посмертному надругательству, хорошо сохранились. Как видим, болезненная фиксация испанских левых на раскапывании могил — давний симптом.
Франко, избранный лидером восставших националистов в сентябре 1936-го, оказался в непростом положении: формально он был главой мятежников, на стороне республиканцев были международная легитимность и поддержка СССР — сперва по линии коминтерна, а затем Сталин официально прислал и военных советников и чекистов.
Испанским республиканцам доставались симпатии всего прогрессивного человечества. Над миром разносился клич республиканцев No pasaran! — «Они не пройдут!». Эрнест Хемингуэй сражается в интербригадах, о чем потом напишет свои знаменитые романы и пьесы (впрочем, в СССР «По ком звонит колокол» разрешили опубликовать только в 1962 году, так как коммунисты там были описаны весьма неприглядно). Пабло Пикассо по заказу республиканского правительства пишет пропагандистскую картину «Герника», в которой бомбардировка небольшого басконского городка, в которой погибло около 200 человек (для сравнения: республиканцы убили за войну более 30 000 только священников, единовременно в Лериде было расстреляно 270 из 410 пастырей), представала как апокалиптическая трагедия.
К позору Франко восставшие в Гранаде еще и расстреляли всемирно известного поэта Федерико Гарсию Лорку, которого ненавидели за левую позицию и презирали за гомосексуализм — и это преступление «имиджево» перевесило десятки тысяч жертв красных.
При этом испанским националистам не на кого было опереться в мире, кроме фашистских режимов Италии и Германии. Франко удалось сыграть в настоящего «колобка», перехитрив всех.
Он лавировал между фашистами-фалангистами, монархистами и просто военными националистами в рядах своих соратников. Его ударным отрядом стали карлисты — крайние традиционалисты, католики и монархисты. Самыми боеспособными частями франкистов были рекете, своего рода новые крестоносцы с их дисциплиной, высоким моральным духом и самопожертвованием. В ряды рекете охотно вливались, кстати, и русские эмигранты-монархисты, увидевшие в гражданской войне в Испании еще один шанс сразиться против большевиков.
Легендой стала оборона крепости Алькасар в июле–сентябре 1936 года. Командовавшему обороной полковнику Москардо позвонил командир республиканцев и передал трубку пленному сыну полковника: «Они говорят, что расстреляют меня, если Алькасар не сдастся». — «Если это правда, то вручи свою душу Богу, крикни: „Да здравствует Испания!“ и умри как герой». Сын Москардо был расстрелян, Алькасар устоял, а Москардо стал одним из главных героев франкистской Испании.
Больше всего Франко помогли сами республиканцы, особенно испанские коммунисты. В тылах развернулись сотрудники советского НКВД, причем боролись они не столько с франкистами, сколько с несталинскими коммунистами: анархистами и троцкистами (а таковых, особенно среди интербригадовцев, было большинство). В Каталонии началась настоящая гражданская война внутри гражданской войны между коммунистами и троцкистами из партии ПОУМ. Лидера троцкистов Андреаса Нина, ранее обещавшего «отменить священников», похитили сотрудники НКВД и попросту убили…
Глядя на все это, все большее число людей присоединялось к «пятой колонне», то есть тем гражданским, которые больше не хотели власти красных. После выигранной франкистами битвы при Теруэле зимой 1937-38 годов республика за год скукожилась и рухнула. В марте 1939-го Франко провел в Мадриде, в который вступил без боя, помпезный парад под лозунгом Hemos pasado! («Мы прошли!»)…
И немедленно начал дрейф все дальше от недавних союзников фашистов к национал-католическому авторитарному режиму. Фашистскую «Фалангу» слили в одну партию с карлистами и католиками. Во Второй мировой войне Испания держала вежливый нейтралитет: Франко отказался захватить у англичан Гибралтар, сославшись на то, что страна устала от гражданской войны и, вообще, немцам выгодней мирная Испания, поставляющая им вольфрам.
Даже посылка в Россию «Голубой дивизии», укомплектованной добровольцами, использована была Франко для того, чтобы избавиться от наиболее пронацистски настроенной публики. Невозможно извинить то, что эта публика появилась под Ленинградом, куда ее никто не звал, но, справедливости ради, у испанцев, единственных из сражавшихся на стороне вермахта, было некоторое объяснение: советские танкисты и летчики (а заодно еще и чекисты) пришли на их землю на пять лет раньше.
Сегодня испанская пресса пытается трактовать «Голубую дивизию» как «добрых оккупантов», в отличие от немцев или зверствовавших венгров и румын, упирает на то, что только один испанец, некий Антонио Баско, был официально признан военным преступником. Все, что можно сказать в защиту этих оккупантов «доброго», сводится к тому, что обычных методов испанской гражданской войны они с собой в Новгородскую область все-таки не привезли. Но в условиях оккупации «доброта» — понятие относительное:
«В нашем доме испанцы устроили кухню. Мы с хозяйским сыном (обоим было нам лет по 13) спали вместе на печке, а прямо перед нами на полке лежала колбаса. Мы не удержались и ночью съели эту колбасу. Утром нас босиком, в одних рубашках вывели во двор и поставили к сараю — расстреливать. Выбежала бабушка и хозяйка, бросилась перед солдатами на колени, умоляя пощадить. Нас помиловали, но сильно избили».
Для Франко «Голубая дивизия» была прежде всего способом утилизации радикалов, сам он твердо решил связать Испанию с западными странами и не прогадал. Послевоенная Испания была принята в западный блок на равных, американцев вполне устраивало, что стране не грозит стать коммунистической. Большинство испанцев это тоже вполне устраивало — с середины 1950-х страна переживала «экономическое чудо», по темпам роста уступая лишь Японии. Испания превратилась в высокоразвитую современную страну с высоким уровнем жизни, и сделали это подобранные Франко молодые технократы из католической организации Opus Dei, на которую он все больше опирался в своем правлении.
Страна с 1947 года считалась монархией с вакантным престолом, а в 1968-м получила наследника, Хуана Карлоса, которого подобрал лично каудильо. После войны из эмиграции вернулись многие крупнейшие интеллектуалы, например, знаменитый философ Хосе Ортега-и-Гассет, в своих выступлениях он регулярно критиковал франкизм, и ему никто не мешал это делать. Были, впрочем, и те, кто абсолютно искренне и горячо поддерживал Франко, как всемирно известный художник Сальвадор Дали. Он лично встречался с каудильо и неоднократно заявлял: «Я преклоняюсь перед Франко, которому удалось возродить Испанию».
Для атмосферы послевоенной Испании показательна биография знаменитого хоккеиста Валерия Харламова. Вспомним знаменитый фильм «Легенда № 17», где дело начинается… в 1950-е годы в Испании. Сын испанской беженки, Харламов в 1956-м несколько месяцев жил в Бильбао и даже посещал там школу, а потом спокойно уехал в СССР, где стал хоккейной легендой. Представим себе, что 20 лет спустя после начала гражданской войны в России, в Ростове-на-Дону, живет мальчик — сын белоэмигрантки, ходит в школу, а потом спокойно уезжает в Испанию.
Разумеется, не обходилось и без репрессий против былых врагов по гражданской войне и сепаратистов. Массовый террор баскских и каталонских группировок уносил десятки жизней, однако каждый раз, когда власти намеревались казнить кого-то, поднимался шквал международных протестов. Одна из таких волн была связана с коммунистом Хулианом Гримау, сотрудником республиканской политической полиции и участником красного террора в годы гражданской войны, ответственным за пытки и казни. В СССР в его честь назвали несколько улиц, в том числе в Москве, впрочем, местные жители этого названия не любили и именовали ее «улицей хулигана Гримау».
Мифологизация правых авторитарных режимов — Франко, португальца Салазара, чилийца Пиночета — является своего рода игрой в одни ворота. Любые жесткие мероприятия по поддержанию минимально справедливого порядка «справа» трактуются международной общественностью как чудовищные преступления. В то же время массовый террор «слева» — будь то на Кубе, в Никарагуа, не говоря уж о маоистском Китае, уносивший десятки тысяч и миллионы жизней, рассматривается той же публикой как незначительные издержки на пути к «царству света». Даже чудовищный геноцид, устроенный Полом Потом в Кампучии проходит по разряду «случайных издержек».
«Франко предпринял героическую и великанскую попытку спасти свою страну от государственного распада… Франко сумел тактически-твердо провести Испанию мимо Мировой войны, не вмешавшись, и вот уже 20, 30, 35 лет продержал ее на христианской стороне против всех развальных законов истории! Однако вот, на 37-м году правления, он умирал и вот умер под развязный свист европейских социалистов, радикалов, либералов», — писал Александр Солженицын. Нобелевский лауреат надеялся развеять представления о том, что ничего хуже диктатуры Франко быть не может — еще как может и бывало. Однако это мнение шло против всех тогдашних «трендов» и до недавнего времени казалось, что память Франко будет стерта ходом истории в пыль.
Однако то ли тренды поменялись, то ли лево-сепаратистское правительство перегнуло палку со своим гробокопательством. Часть испанцев вспомнила, что Франко страна обязана стабильностью и расцветом вместо ужасов революции, что благодаря ему Испания не была разодрана сепаратистами, а выбитая в Долине Павших надпись «За Бога и Испанию» — все-таки лучшая формула национального примирения, чем левацкое «спляшем на костях». Как будут развиваться события с перезахоронением и последующими выборами, покажут ближайшие месяцы. Вполне возможно, что Франко войдет в историю как первый политик, который ухитрился свергнуть левое правительство дважды: один раз при жизни, второй — из могилы.
Егор Холмогоров
Источник |
