Ни в коем случае не хотела бы порицать отказ от животных белков как диету. Каких только диет не доводится наблюдать сплошь и рядом. У кого-то они вынужденные, по здоровью: диабет, язва и т.п.. Тут можно только сочувствовать. У кого-то блажь: рис – секрет долголетия! У кого-то мода: только смузи! Кто-то впал, pardon, поднялся через питание до этических высот: ем красную икру вместо чёрной, покуда в Африке голодает хоть один ребенок. Кто-то держится религиозных предписаний. Кто-то просто следит, чтоб не набрать веса.
Так отчего кому-то и не решить, что нехорошо кушать милых хрюшек, а нравственно – жевать траву? Личный выбор.
Но фотографии и видео шествий веганов наводят на иные мысли, чтоб не сказать – опасения. Одно время погулял по сети снимок – очаровательная девушка-подросток, сверкая истовым убеждением в глазах, несет плакат с мордочкой телёнка и надписью «Хватит насиловать мою маму!»
https://pbs.twimg.com/media/DcG6iPgXUAAqMZy.jpg
«Насиловать» в данном случае обозначает, скорее всего, «доить». (А то ведь трудно, пожалуй, и сообразить сразу). Другие снимки подтверждают: «Не твоя мама, не твое молоко!»
В чем смысл агрессивных и эмоциональных демонстраций?
У нас в юности была мода на вегетарианство. Не на веганство, на простое вегетарианство. Помнится, мы с подругами, в разгар этой моды, поехали в конный поход по горам Алтая. Вызывал там наш пищевой режим ряд неудобств, и мы первые над ними хохотали: «Ужас-ужас! Что ж вы, други, бухнули в котелок тушёнки, не дав нам успеть отложить себе в миски?!» Сначала над нами посмеивались, потом сделалось любопытно. К одной из нас подступились с просьбой: прочесть на биваке лекцию о вегетарианстве. «Хорошо, – ответила она. – Но только с условием. Моя лекция будет называться – «Почему я не ем мяса». И только так».
Вроде как и юными были, а мудрость иной раз имелась. Случаев, когда в самом деле необходимо кого-то в чем-то убеждать, в жизни много меньше, чем таких, где подобной необходимости вовсе нет.
А веганы-демонстранты не намерены никого убеждать. Оскорблениями и агрессией убедить затруднительно. Они хотят навязать. А ради чего? Чего хочет девочка с плакатом про насилие над мамой телёнка?
Сделать мир лучше, разумеется. Незамедлительно, сию же минуту. Благородный порыв, благое намеренье? Народ не зряшно сложил поговорку о том, куда благие намерения ведут. Сколько раз мы это проходили, но урока не усвоили.
Дадим волю воображению. Итак, после особенно массового выступления веганов, всё непрогрессивное человечество разом спрогрессировало. Все прониклись жалостью к глазастому поросёночку и поняли, что молоко им не принадлежит. Все разом «завязали».
Работники колбасных заводов, сыроделы, доярки – все оказываются без работы. Ну, это ладно, ради милых зверушек ничего не жаль. Освоят иные специальности, полезные и гуманные. (Столь огромный взрыв безработицы, впрочем, вызовет некоторый кризис в мировой экономике, да где наша не пропадала). Бойни приостановят работу, это тоже пусть. (Ах да, к безработным причислим еще кожевников и обувщиков). Ворота животноводческих ферм откроются настежь: волю коровушкам! Но, друзья. Даже гуманисту нужно на что-то жить. Если молоко перестали пить, его перестали покупать. Доярка не станет ходить за коровами, дабы, выдоив излишки молока, отдать его телятам, либо просто вылить на землю. Ну да, ведь все эти прогрессисты – они же горожане. И своей земли у их предков, как правило, не было. Они не знают, что корова погибнет без дойки. Чтобы они как следует ощутили муки недоенной коровы, прогрессистов надлежит дня на два вынудить обходиться без посещения ретирада. Мучения с неопорожненным пузырем подарят им новый взгляд на предмет.
Ну, хорошо, найдем решение и тут. Пусть волонтеры бросят дома престарелых и хосписы, там ведь всего лишь люди, вдобавок, на них найдется и компромат – носили же шубки-сапожки, котлетки ели! – и бросаются прилагать свои бескорыстные усилия к доению коров без присвоения молока.
Разобрались, хотя и не сочли заранее, достанет ли волонтеров. Но трудности множатся. Если не едят – сиречь не покупают – мяса, на что же заготавливать для животных корм? Будем дотировать от государств. Заодно множество свежеобразованных во власти комитетов разработают доктрину вины двуногих перед четвероногими. (Сколько строк назад вам вспомнился Оруэлл?)
Скоренький экономический коллапс положит этому благому заделу конец. Миллионы животных станут мотаться на вольном выпасе, кстати сказать, массово истребляя посевы. Какие-то из них вымрут, какие-то неконтролируемо размножатся. Свиньи, ребята вообще не закомплексованные, начнут ради пропитания нападать на детей.
Получится много интересного, характеризуемого единственным словом: хаос.
Любая утопия скатывается в него неизбежно. Если общество выживает после воцарения утопистов любой масти, оно начинает тихий поворот от первичных утопических установок. В позднем СССР никто уже не думал всерьез об отмене денежных знаков, социальное неравенство просто закрепилось на новом уровне. Опять же вспоминая Оруэлла: место мистера Джонса занял боров.
Но даже ради этой пародии на прежний порядок сначала пролились реки крови.
Кровь при утопиях неизбежна. Прекраснодушием веганы напоминают декабристов (рядовых, конечно, не вождей) свято убежденных, что Самодержцам Всероссийским отменить крепостное право мешало единственно тупое упрямство и желание хоть кого-нибудь да всласть поугнетать. Мы ничему не учимся. И сегодня большая часть разумеющих грамоту лиц удивится, услышав, что Государь Император Николай Павлович почти все свое правление трудился над реформой, которую смог завершить лишь его сын.
Утопическое мышление свойственно нашим современникам не меньше, чем французам времен революции и похожим на сегодняшнюю «девочку с телёнком» юным комиссарам в России.
Утопическому сознанию свойственны специфические ярко выраженные черты. Прежде всего – желание силой заставить общество в целом и каждого человека в отдельности быть хорошим. Один из современных, простигосподи, философов делится планами на будущее, в котором за завистливый взгляд будут пороть, за завистливое слово будут пороть ещё больше. (Указано конкретное число ударов). Ну как тут не сделаешься дивным образцом этики? Кроме того «быть хорошим» в глазах утописта это не сумма общечеловеческих правил, но преображение на именно их лад. Неважно, в чем именно положительность заключается: не использовать наемного труда, не брать в руки оружия, легализовать однополые браки, не есть продуктов животного происхождения. Но только данная, немедля воплощенная, «добродетель» объявляется залогом незамедлительного общечеловеческого счастья. (Впрочем, о склонности левых к тоталитаризму сказано уже столько, что неловко и развивать тему). Также всегда наблюдается сопряженное с нежеланием неумение думать на два шага вперед. Если секрет счастья открыт, просчитывать такую тоску, как экономические последствия, утописту убого.
Утопическое сознание способно обратить во зло и действительно благие намеренья, о чем мы, впрочем, упоминали выше. Кто поспорит с тем, что алкоголизм является настоящей бедой? Вдруг приключившийся с Горбачевым приступ утопизма обрек на уничтожение драгоценные сорта виноградной лозы. Если бы мысль забежала хоть на шаг вперед дела, можно было бы понять, что алкоголикам редко потребны элитные легкие вина. Лоза погибла, алкоголизм остался.
Перечисленные приметы и делают утопическое сознание опасным. Сами по себе веганы, конечно, к власти не придут. Опасны не они, опасен тип мышления.
Во Франции, кстати, в хорошем обществе сейчас не только на вегана, даже на вегетарианца глянут косо. Даже если он будет тихо кушать в уголке свою морковку, никому ничего не навязывая. Считается дурным тоном, маркирует чужака. Ибо там сие обыкновение слывет давно уже не личным пищевым режимом, но политической ориентацией.
Елена Чудинова
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
