Первые звоночки о плачевном состоянии военно-медицинской службы Российской Армии прозвенели в 2008 году во время конфликта с Грузией. Ранения средней тяжести у российских миротворцев в 100% случаев приводили к летальному исходу, не говоря уже о тяжелых ранениях. За несколько лет до этих печальных событий в Военно-медицинской службе ВС РФ началось прогрессирующее снижение общей численности офицеров, которое не восполнялось выпускниками из профильных вузов. К 2008 году мы подошли с достаточно низкой укомплектованностью первичного войскового звена медслужбы, а также серьезным провалом в среднем кадровом звене. До 30% должностей до капитана включительно были неукомплектованные, что стало причиной дальнейшего кадрового голода на руководящие должности. Собственно, последствия «реформ» того времени мы сейчас и пожинаем. Ранее, в 2006 году, выявился дефицит многих узких специалистов, таких, как хирург, терапевт и анестезиолог. Думаю, не стоит отдельно указывать на значение врачей такого профиля в армии. И молодые специалисты не восполняли потери – в 2004 году досрочно уволились 170, а в 2005 году – 219 молодых офицеров военно-медицинской службы (22% и 29% от выпуска соответственно). Сердюков вообще питал некую слабость к военной медицине и чуть ли не в первые дни своей работы принялся за её «реформирование». С 13 до 2,5 тыс. снизилось общее количество врачей, а в 2009 году закрыли 18 госпиталей из действующих 175. Позже ликвидации подвергли еще 30 отдельных медицинских подразделений, от лазарета до поликлиники.
Председатель совета директоров авиастроительной компании "Роствертол" (холдинг "Вертолеты России"), индустриальный директор авиационного комплекса "Ростеха" Анатолий Сердюков. Главный идеолог "реформ" в МО
После Сердюкова в 47 субъектах России вообще не осталось госпиталей и военных клиник, а в этих регионах проходили службу более 47 тыс. военнослужащих. О 350 тыс. военных пенсионеров, проживающих в на этих же территориях, похоже, вообще забыли. Оптимизация продолжилась и на просторах высшего медицинского образования – в 2010 году ликвидированы Нижегородский, Саратовский, Томский и Самарский военно-медицинские институты.
Эмблема Самарского военно-медицинского института. Закрыт в 2010 году
Корпуса несуществующего с 2010 года Томского военно-медицинского института
Нарукавная нашивка Саратовского военно-медицинского института. Ликвидирован вместе с аналогичными вузами Томска и Самары
А они готовили порядка 700 врачей в год. В расход пошли базовые специальности в медицинских вузах – военная токсикология, военная радиология, военно-полевая хирургия и терапия, а также организация и тактика медслужбы. В стране закрыли порядка 50 кафедр и факультетов вузов, занимающихся подготовкой специалистов медицинской службы запаса. Абсурдная ситуация сложилась в Военно-медицинской академии имени Кирова, когда пришлось убирать из названия кафедры словосочетание «военно-полевая хирургия». Теперь это кафедра хирургии неотложных состояний и онкологии. Причем докторов и кандидатов наук поставили перед фактом – раз нет специальности «военно-полевая хирургия», не будет и кафедры. Самое интересное, что с приходом к власти Сергея Шойгу ситуация кардинально не поменялась, да она и не могла улучшиться в одно мгновение. Все-таки выгнать на «гражданку» несколько тысяч военных врачей – это вам не маляров и штукатуров сократить. Многие из тех, кто ушли, были не просто опытными специалистами – они прошли несколько «горячих точек» и были носителями уникального опыта. Делиться которым придется уже не в армии…
Создается устойчивое впечатление, что современная Россия не будет готова к крупномасштабному конфликту – медицина страны не потянет ни гражданское население, ни военнослужащих.
В ходе передачи войск гражданской обороны в Нацгвардию реформаторы сократили внештатные подразделения аварийно-спасательной службы. В их обязанности, помимо прочего, входила защита населения от последствий применения оружия массового поражения. Подразумевается, что эту функцию теперь будут выполнять система медицины катастроф в структуре МЧС. Удивительно, но материально-техническая база территориальных подразделений медицины катастроф ограничивается лишь автотранспортом, а это позволяет все-навсего эвакуировать пострадавшее население. А вот теперь представьте, что массы раненых и пострадавших от ОМП хлынут в гражданские больницы и поликлиники – именно они теперь должны заниматься подобным в случае войны. Думаю, коллапс неизбежен. Мало того, что персонал не особо компетентен в подобных вопросах, так еще нет и простейшего технического обеспечения: медицинские склады войск гражданской обороны уничтожены.
Очевидно, многие просто забывают, что нельзя ставить знак тождества между гражданским и военным медиком. Никогда хирург из самой лучшей «мирной» клиники не окажет квалифицированную медицинскую помощь при тяжелом огнестрельном ранении, не говоря уже о минно-взрывной травме с усугублением в виде химического или радиационного поражения. Гражданском врачу это лишь в общих чертах объяснили в вузе, а военному медику с такими случаями приходится работать в системе.
Сирийская Арабская Республика. Алеппо. Полевой госпиталь Российской Армии…
В декабре 2016 года произошел трагичный и вопиющий случай: российский военно-полевой госпиталь в Алеппо подвергся минометному обстрелу. Погибли две медицинских сестры из Новосибирского МОСН, врач-педиатр получил тяжелые ранения. Факт, что госпиталь развернули в зоне потенциального огневого воздействия противника и не выставили достаточное охранение, является следствием непрофессионализма руководства подразделения? А некомпетентность — следствием реформаторской активности 10-12-летней давности? Эти и другие вопросы в настоящее время становятся особенно острыми для России — обстановка в мире не становится спокойнее. Само существование достаточного мобилизационного резерва Военно-медицинской службы Российской Армии можно поставить под большой вопрос. И шаги по исправлению сложившейся ситуации необходимы в самое ближайшее время.
Источник |
