Наступил невеселый 1867 год.

Уже в начале его стали проникать разными окольными путями в Петербург слухи о наступающем быстро голоде в некоторых губерниях, так например: Смоленской, Новгородской и т. д. Слухи эти стали намеками поступать в печать, но, к роковому для Валуева ослеплению, одно министерство внутренних дел не обращало на них внимания и всяким толкам об угрожающем голоде противопоставляло полную сладостного квиетизма улыбку Валуева, который говорил, что все это раздутые cris d’alarme[1] и ниоткуда нет оснований предвидеть угрозы голода.

Говорили и о том, что введенное во всех этих губерниях, постигнутых неурожаем, земство, от непривычки ли или от нерадения, застигнуто было врасплох и, потерявши головы, не знало, как начать борьбу с наступившею бесхлебицею, и все это вместе взятое рисовало картину будущего в весьма мрачных красках.

Разными путями эти тревожные вести доходили и до Цесаревича. При нем был адъютантом, как я говорил, бывший кирасир П. А. Козлов. Это был с горячею кровью и воспламенительным ко всему доброму и хорошему сердцем прекрасный молодой человек.

Прислушиваясь к этим тревожным известиям, он немедленно возымел мысль — заинтересовать в этом вопросе отзывчивое сердце Цесаревича. Это и удалось до такой степени, что в Цесаревиче загорелась мысль стать во главе благотворительного предприятия в пользу страдальцев неурожая. Само собой разумеется, что Цесаревич с самою искреннею энергиею принялся за немедленное осуществление Своей мысли, и вот закипело в Аничковом дворце дело о помощи голодающим... Цесаревич испросил у Государя согласие начать это дело. Я написал воззвание в «Русском Инвалиде» о пожертвованиях, принимаемых Цесаревичем в Аничковом дворце, и деньги стали приливать потоком. В то же время, так как заведование этим делом требовало опытного хозяина, Цесаревич пригласил тогдашнего председателя губернской земской управы в Новгороде Н. А. Качалова и пригласил его именно к Себе в помощники... Тогда дело, ставши на свои ноги, перешло уже в государственное дело, ибо Государь, сочувствуя инициативе Цесаревича, поручил Ему составить комиссию под Его председательством, с приглашением в товарищи председателя генерал-адъютанта Н. В. Зиновьева, и на эту комиссию возложено было не только заведование поступавшими пожертвованиями, но и снабжение хлебом голодающих, которые тут же были названы пострадавшими от неурожая...

Вот тут-то приглашение с самого начала такого практически умного человека, как Качалов, и оказалось в высшей степени полезным... Качалов, в свою очередь, прямо сказал Цесаревичу, что для успеха дела мало иметь расторопных распорядителей, а надо иметь торгового человека, практически знакомого с делом хлебной торговли, и указал на своего земляка, череповецкого купца Н. А. Милютина. Цесаревич немедленно пригласил Милютина, который с восторгом отдался весь этому святому делу. Тогда комиссия выработала с огромною быстротою целый план помощи для нуждающихся в хлебе.

План этот был ясен, прост и весьма разумен.

Главные деятели комитета представили Великому Князю, что помощь хлебом отнюдь не должна быть даровая; что раздача дарового хлеба гораздо более причинит вреда, чем принесет пользы, так как может приучить крестьян к мысли, что бояться неурожая нечего, все равно накормят и, следовательно, может отдалить его от главной обязанности — работать для приобретения хлеба... По их мнению, цель комитета должна заключаться в том, чтобы нуждающемуся в хлебе населению продавать его по обычной, доступной цене, и везде этою низкою ценою принуждать хлеботорговцев не поднимать цен на хлеб, а продавать его по той же цене, по какой продает его комитет...

Итак, дело выходило сразу огромное: не только поставлять хлеб, но бороться с такими гигантами, как хлебные торговцы, державшие в руках все хлебное дело в России. Цесаревич одобрил все представление комитета и затем поставил вопрос: как это сделать?

Качалов прямо ответил: прежде всего, надо соблюсти весь план действий в строжайшей тайне, дабы до закупок хлеба никто из хлеботорговцев не знал о намерении комитета покупать хлеб, во-вторых, надо все дело закупки хлеба поручить одному лицу, опять-таки для того, чтобы не разгласить дело закупки, также и для того, чтобы единство мероприятий по этой трудной операции могло помочь успеху дела, и, в-третьих, надо немедленно же просить у казны 1 миллион рублей для закупки хлеба на наличные деньги, заимообразно, с тем чтобы после операции осенью этот миллион вернуть казне...

Цесаревич поехал к Государю и выпросил этот миллион, затем Он призвал к Себе Милютина и поручил ему заняться всем делом закупки хлеба. Милютин на другой же день выехал и стал появляться, как из земли выраставшая тень колоссального капиталиста, закупавшего для себя все имеющиеся между Москвою и Петербургом партии хлеба. Тайна и быстрота операций были до того строго соблюдены, что только тогда, когда главная часть партии хлеба была закуплена Милютиным, кулаки-хлеботорговцы вдруг узнали об этих огромных закупках, чуть ли не одновременно в разных местах сделанных.

Цесаревич не любил делать Свое дело кое-как или мешкая. Буквально в Его комитете кипела работа, и комитет, благодаря не только сильной энергии Цесаревича, но и Его любви к делу, на Него возложенному, творил буквально чудеса.

Но одновременно с этим непосредственное заведование этим делом Цесаревичем было причиною последнего часа, пробившего для 7-летней деятельности Валуева на должности министра внутренних дел. <...>