 В последнее время даже при поверхностном изучении некоторых шагов и заявлений российской дипломатии всё чаще вспоминаются расхожие тезисы о том, что «казалось, что мы достигли дна, но снизу постучали» или хрестоматийное «Россия, ты одурела». Последнее интервью главы МИД России С. Лаврова изданию «Коммерсант» — самое наглядное тому подтверждение. И если раньше что-то можно было говорить о «непоследовательности» или об «отдельных недочетах»: в данном случае, как представляется, налицо системная и последовательная сдача российских интересов как минимум на Украине и в Молдавии, циничное предательство прав и надежд тех, кто верил, проливал кровь и защищал свой выбор в пользу России.
Отметим лишь несколько пассажей из данного интервью, на которые, возможно, заинтересованные читатели не обратили внимания в силу большого объема интервью и наличия в нём более значимых, как может показаться, тезисов.
В частности, С. В. Лавров, говоря о Минских договоренностях, напоминает, что позиция России, дескать, шире, чем «особый статус» для ЛДНР (или «ЛДНР»? или ОРДЛО? или зоны контртеррористической операции?), поскольку есть эти самые «договоренности», подразумевающие «восстановление контроля Украины над всем этим регионом при уважении его особого статуса. Это очень похоже на Приднестровье, между прочим».
Далее С. В. Лаврова, вроде как опытного дипломата, и вовсе сложно понять: оказывается, «в отношении Приднестровья, в отличие от Донбасса, нет документа, который был бы аналогичен Минским договоренностям. Вернее, он был, но не утвержден — «меморандум Козака».
И финальным «аккордом» этой «приднестровско-украинско-донбасской тирады» С. Лаврова может считаться тезис о том, что «чаяния людей, живущих в той или иной части Молдовы, Украины, любой другой страны, ощущающих принадлежность к какой-то культуре, традициям, унаследованным от предков, и при этом готовых жить в едином государстве, должны быть удовлетворены». Весьма Вам признательны, барин. И благодетель. ДВЕСТИ ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ГРАЖДАН РОССИИ В ПРИДНЕСТРОВЬЕ, УЖЕ ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ В ДОНБАССЕ — своей кровью и жизнью выбрали Россию, а вы им начинаете что-то рассказывать из своего кресла о «чаяниях»?
Сдаётся нам, что по прочтении данного интервью весь кишиневский политбомонд, в особенности проевропейский блок ACUM («Сейчас»), объединяющий западников, атлантистов и банальных шовинистов, а также президент И. Додон, который просто беспринципный и оттого более антироссийский, чем те, кто говорит это открыто, должны были бы испытать прилив небывалого вдохновения. Преемники экс-президента Украины в лице т. н. Зе-команды тоже, наверное, с облегчением перевели дух.
Ведь произошло, казалось бы, немыслимое: Россия в лице главы внешнеполитического ведомства не только добровольно отказалась от самого страшного кошмара официального Киева — распространения молдаво-приднестровского концепта урегулирования, где Кишинев и Тирасполь являются равноправными сторонами конфликта, на урегулирование отношений Украины и ЛДНР, но и не менее добровольно отказалась от всех наработок в 25-летнем переговорном процессе по молдаво-приднестровскому урегулированию, где, как отмечено выше, Молдавия и Приднестровье являются равными сторонами, а Россия — государством-гарантом и посредником.
Почему мы делаем такой вывод из слов главного российского дипломата? Потому что его собственные слова вполне красноречивы. Итак, по пунктам.
Как заявляет С. Лавров, «особый статус» для ЛДНР строится на Минских договоренностях и предполагает не только собственно «особый статус», но и «распространение контроля Киева над всем этим регионом», что, оказывается, «очень похоже на Приднестровье». Т. е. Минские договоренности «очень похожи» на ситуацию вокруг Приднестровья.
В таком случае обратимся к оригиналу.
Минские договоренности в их современном виде включают три документа (если брать документы, под которыми есть подпись представителей ЛДНР, не считая регламентных документов о функционировании контактной группы и рабочих групп в ее составе). Нас в данном случае интересуют не чисто военные параметры, связанные с разведением войск и прекращением огня, а их политические аспекты. В числе Минских договоренностей на сегодняшний момент:
1. Протокол по итогам консультаций Трехсторонней контактной группы относительно совместных шагов, направленных на имплементацию Мирного плана Президента Украины П. Порошенко и инициатив Президента России В. Путина (Минск, 5.09.2014).
Документ, помимо прочего, предусматривает, обеспечение «мониторинга и верификации со стороны ОБСЕ режима неприменения оружия» (п. 2). Итак, тезис о «похожести» ситуации вокруг ЛДНР и ПМР через призму одного из Минских документов означает необходимость прекращение миротворческой операции в Приднестровье в ее нынешнем формате и передачу соответствующих функций ОБСЕ. Как тогда быть с многочисленными заявлениями в поддержку миротворческой операции в Приднестровье, которая неоднократно признавалась «одной из самых успешных в мировой практике»?
Кроме того, в Протоколе говорится о необходимости проведения децентрализации власти, «в т. ч. принятия … Закона об особом статусе» (п. 3). Прекрасно, должны были бы воскликнуть в Кишиневе, ведь такой закон, с практически аналогичным названием, в Молдове давно принят, еще в 2005 году. И если раньше российская дипломатия критиковала «статусный» закон РМ, даже сам факт его существования, то теперь, проводя аналогии с Минскими соглашениями, российская сторона, по сути, реабилитирует молдавское правотворчество. Заметим также, что Закон РМ 2005 года в рамках официальной молдавской политико-правовой истории был принят в развитие инициатив В. Ющенко. Наконец-то, спустя годы, российская сторона признает верность и инициатив Ющенко, и Закона РМ. И всё это благодаря тому, что ситуации «очень похожи» и «есть Минские договоренности».
Протокол также предусматривает «проведение досрочных местных выборов в соответствии с … Законом об особом статусе». И тут в Кишиневе порадуются — ведь в «статусном» Законе РМ 2005 года и инициативах В. Ющенко 2005 г. все эти вопросы давно решены: выборы на территории Приднестровья должны проводиться в соответствии с законодательством Республики Молдова, и участвовать в них могут тоже только граждане Республики Молдова. «Призма» Минских договоренностей как основание для «похожести» двух ситуаций автоматически лишает права голоса в Приднестровье порядка двухсот тысяч граждан России, десятки тысяч граждан Украины. И, опять же, подтверждает правильность и прозорливость молдавской власти образца 2005 года, мудрость ее нынешней не менее антироссийской реинкарнации.
2. Меморандум об исполнении положений Протокола по итогам консультаций Трехсторонней контактной группы относительно совместных шагов, направленных на имплементацию Мирного плана Президента Украины П. Порошенко и инициатив Президента России В. Путина (Минск, 19.09.2014).
Определенным шагом вперед стало то, что по сравнению с Протоколом от 5.09.2014, который по форме был документом Трехсторонней группы, в Меморандуме в качестве самостоятельных подписантов упомянуты представители «отдельных районов Донецкой и Луганской областей». «Похожесть» ситуаций должна означать, что теперь представители Приднестровья должны подписывать переговорные документы как «представители отдельных районов бывшей Молдавской ССР» или «представители отдельных населенных пунктов Левобережья Днестра» (это больше соответствует «статусному» Закону РМ 2005 г.).
Вновь упоминается о «развертывании в зоне прекращения применения оружия мониторинговой (наблюдательной) миссии ОБСЕ в составе групп наблюдателей Организации». Терминология несколько отличается — миротворческая операция в Приднестровье оперирует термином «Зона безопасности», но, коль скоро ситуации «похожи», то можно вернуться к термину «линия соприкосновения сторон», ведь такая терминология существовала до начала миротворческой операции в Приднестровье. Тем более что в рамках «адаптации» с Минскими договоренностями все миротворческие функции всё равно должны перейти к ОБСЕ, так зачем за термины цепляться.
3. Комплекс мер по выполнению Минских соглашений (Минск, 12.02.2015). Данный документ наиболее объемным из Минских соглашений, соответственно, из него можно сделать еще ряд выводов о «похожести» ситуации или подтвердить уже сделанные.
К примеру, «Комплекс мер…» предполагает незамедлительное начало «диалога о модальностях проведения местных выборов в соответствии с законодательством Украины и Законом Украины «О временном порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» (п. 4). Вопрос о «модальностях выборов» в соответствии с законодательством РМ нами уже рассмотрен ранее — «похожесть» будет означать дискриминацию сотен тысяч граждан России и Украины, проживающих в Приднестровье. Обращает на себя внимание, что украинский «Закон об особом статусе» исходит исключительно из особенностей местного самоуправления в «отдельных районах». Это повод для расстройства молдавских властей: им и в голову не приходило, что достаточно было ограничиться «особенностями самоуправления в отдельных районах», без даже формальной автономии.
Весьма актуальной в свете нынешнего кризиса в сфере банковских платежей между Молдавией и Приднестровьем выглядит следующая норма «Комплекс мер…»: «Украина восстановит управление сегментом своей банковской системы в районах, затронутых конфликтом, и, возможно, будет создан международный механизм для облегчения таких переводов» (ч. 2 п. 8). Итак, «похожесть» дает простой рецепт: обеспечить управление банковской системой Приднестровья со стороны РМ, т. е. фактическую ликвидацию приднестровской банковской системы, и тогда проблема со счетами приднестровских предприятий исчезнет сама собой. Что касается второго «рецепта», т. е. создание некоего «международного механизма облегчения переводов», то здесь как в старом анекдоте об олигархе — отце юноши, который сокрушается по поводу того, что из-за привередливости потенциальной невесты своего сына он вынужден отказываться от половины автопарка и сносить три этажа на вилле. В Приднестровье уже участвует в системах международных переводов, но «похожесть ситуации», видимо, требует ликвидации такого участия.
Естественно, что «похожесть» сможет решить и другие насущные проблемы. К примеру, «Комплекс мер…» предусматривает «своевременную оплату всех коммунальных счетов, возобновление налогообложения в рамках правового поля Украины» (ч. 1 п. 8). Естественно, аналогия снимет большинство социально-экономических проблем в диалоге Кишинева и Тирасполя: достаточно вернуться в правовое поле Республики Молдова.
Еще одним направлением приложения усилий для имплементации идеи о «похожести» должен стать тезис о «децентрализации власти» с проведением конституционной реформы и принятием специального законодательства о постоянном статусе ОРДЛО, которое должно включать ряд мер в соответствии с примечанием № 1 к п. 11 «Комплекса мер…». И здесь Кишинев подстраховался: согласно логике «похожести», молдавской власти даже не придется проводить конституционную реформу, поскольку норма о возможности предоставления автономии «восточным районам Республики Молдова» уже есть в Конституции РМ, а «модальности» могут обсуждаться, но — только в рамках уже имеющегося Закона РМ 2005 г. Конкретные «модальности», перечисленные в приложении 1 к п. 11 «Комплекса мер…», мы анализировать не будем — заметим лишь, что молдавские законодатели действительно могут расстроиться на предмет того, не слишком ли много они заложили в «статусный» Закон РМ 2005 г. Кто ж знал, что «похожесть» возникнет…
Мы не знаем, каков статус представителей ЛДНР (или ОРДЛО) в составе Трехсторонней контактной группы (ТКГ); по-видимому, есть соответствующие внутренние регламенты, которые регулируют и этот вопрос. Однако отметим, что само название «ТКГ» и норма «Комплекса мер…» относительно того, что рабочие группы, создаваемые для реализации конкретных аспектов Минских соглашений, должны отражать состав ТКГ, заставляют нас усомниться в том, что у представителей ЛДНР / ОРДЛО есть достаточно шансов на учет их позиции.
Таким образом, исходя из анализа Минских соглашений, под которыми стоит подпись представителей ЛДНР, мы делаем вывод о том, что признание «похожести» ситуации в молдаво-приднестровском урегулировании и в конфликте между официальным Киевом и ЛДНР отбросило бы ситуацию между Кишиневом и Тирасполем примерно на 27 лет назад, к середине весны 1992 года.
Тогда тоже существовал четырехсторонний механизм высокого уровня (Россия, Украина, Молдавия, Румыния), его представители осуществляли мониторинг ситуации в районе боевых действий, а представители Приднестровья участвовали в диалоге на уровне разного рода рабочих механизмов. Спустя короткое время после запуска такого «мониторинга» последовала лишь эскалация конфликта и кровавая агрессия Молдовы против приднестровских Бендер, разрастание конфликта по всей линии противостояния.
Только ввод российских миротворцев и создание эффективной, существующей и доныне системы миротворчества позволили создать предпосылки для начала политического диалога и позволяют обеспечивать стабильность в Зоне безопасности в настоящее время.
В политическом плане признание Приднестровья равноправной целостной стороной конфликта, полноценное участие представителей ПМР в переговорах всех уровней, включая высший, позволяет вести мирный диалог об окончательном урегулировании и учитывать интересы всех заинтересованных сторон и других участников. Более того, здравая оценка реалий, выразившаяся в официальном признании Приднестровья стороной конфликта, позволила снять спекуляции относительно роли и статуса России в переговорах, а самой России — выступать эффективным посредником и гарантом (впрочем, отдельные дискуссии на эту тему продолжаются, но они не выходят за рамки политической ангажированности их инициаторов).
В этом контексте непонятно, почему, если принимать логику «похожести», российская дипломатия в реальности не «подтягивает» ЛДНР к статусу полноправной стороны конфликта, а напротив, «топит» Приднестровье, снижая его уровень участия в переговорах к «отдельным районам». Непонятно, зачем сейчас, вместо кошмара для украинской власти в виде «приднестровизации Донбасса», Москва идет по пути «донбассизации Приднестровья», игнорируя и свои, и приднестровские интересы.
Однако, если бы мы ограничились только анализом тезиса о «похожести», мы рисковали бы оказаться уличенными в выдергивании фраз из контекста. Поскольку в следующих фразах Министр иностранных дел РФ в известной степени дезавуирует собственные заявления, когда выражает сожаление о том, что в отношении Приднестровья, в отличие от Донбасса, якобы нет документа, который был бы аналогичен Минским договоренностям; вернее, «он был, но не был утвержден — «Меморандум Козака», и позиция России по данному вопросу не изменилась.
Здесь требуются несколько уточнений.
Во-первых, молдаво-приднестровский «Минск» есть, и он не состоит из одного, двух или трех документов. Молдаво-приднестровский переговорный процесс насчитывает порядка двухсот документов, которые при условии надлежащей имплементации могли бы уже создать гораздо более прочную основу для урегулирования конфликта, нежели Минские договоренности 2014−2015 гг. Принципиально значимые сегменты, особенно в сфере поддержания мира, взаимодействия военных ведомств, борьбы с преступностью, урегулированы так основательно и действенно, что могли бы как раз быть востребованы в других конфликтах. Или всё же стоит отказаться от нынешней миротворческой операции и ждать спасительного «Минска»?
Это же касается и других сфер — социально-экономической, гуманитарной, культурной и др. Вопрос, как отмечено выше, не в наличии договоренностей, а в их исполнении — к примеру, договоренностей о гармонизации законодательства РМ и ПМР в различных сферах, взаимном признании документов и т. п. В молдаво-приднестровском урегулировании ни окончательным, ни промежуточным решением не может быть вопрос об имплементации законодательства одной стороны на территории другой — проблемы могут разрешаться только путем заключения взаимовыгодных, дву — или многосторонне-обязывающих договоренностей с участием Приднестровья как равной стороны.
Во-вторых, о «Меморандуме Козака». «Меморандум Козака», в сравнении с Минскими соглашениями, — это другая философия, другой полюс, другая Вселенная.
Это не «самоуправление отдельных районов», а закрепление статуса «Приднестровской Молдавской Республики как отдельного государственно-территориального образования» с правом формирования собственных органов государственной власти.
«Меморандум Козака» — это не «участие органов местного самоуправления в назначении глав органов прокуратуры и судов в отдельных районах Донецкой и Луганской областей», а представительство Приднестровской Молдавской Республики в высших органах государственной власти и возможность применения права вето (пусть и на переходный период) в отношении решений по пересмотру конституции федеративного (не «децентрализованного») государства.
«Меморандум Козака» — это российское военное присутствие на согласованный срок, а не мониторинговая миссии ОБСЕ в «зоне прекращения применения оружия».
И тут может возникнуть крамольная мысль: а вдруг в этом и заключается суть российской политики. Дескать, если есть «похожесть», то в качестве модели для Минских соглашений должен быть «Меморандум Козака», тем более что «позиция РФ не изменилась». Но с этой мыслью приходится всё же расстаться.
Потому как Минские соглашения 2014−2015 гг. есть. И Д. Козак, дай Бог ему здоровья, тоже есть, причем и на украинском, и на молдавском направлениях. А вот «Меморандума Козака» на той же основе, что и в 2003 году, нет. Даже если он появится, вряд ли Минские соглашения будут адаптированы под федеративную идею.
Вряд ли кишиневские политики, присягнувшие на чём угодно и расписавшиеся чем угодно, рискнут политическим самоубийством и согласятся с тем, что аналогом Минских соглашений в молдо-приднестровском урегулировании будут не собственно Минские соглашения, а «Меморандум Козака» 2003 г. (даже если до этого эти политики клялись в пророссийскости и готовности ко всему).
Так что именно «Минск» в его современном понимании, похоже, навязывается как основа диалога.
Москва же, вместо создания альтернатив и реальной отдачи от тех, кто клялся, расписывался и подписывался, продолжает отдавать сама.
Косвенным подтверждением тому могут служить два обстоятельства.
Первое — это одно из недавних публичных выступлений С. Лаврова, в ходе которого он заявил о том, что диалог по разрешению социально-экономических проблем должен вестись параллельно с политическим диалогом по окончательному урегулированию молдо-приднестровского конфликта. Ранее российская сторона неизменно обращала внимание на трудности такого диалога в ситуации, когда Молдова в одностороннем порядке предопределила модель урегулирования, приняв в одностороннем порядке «статусный» Закон 2005 г. Москва всегда подчеркивала, что данный закон препятствует политическому урегулированию. Теперь эти возражения, похоже, сняты — не потому ли, что Закон РМ 2005 г. слишком хорошо «встраивается» в схему Минских договоренностей 2014−2015 г., а г-ну Додону предстоит напряженная избирательная кампания в 2020 г. и ему надо «подсобить»? Впрочем, о молдавском президенте разговор особый.
Второе — это последний из трех анализируемых нами тезисов главы МИД России, согласно которому «чаяния людей, живущих в той или иной части Молдовы, Украины, любой другой страны, ощущающих принадлежность к какой-то культуре, традициям, унаследованным от предков, и при этом готовых жить в едином государстве, должны быть удовлетворены».
Простите, Сергей Викторович Лавров, мы ведем речь не об абстракциях, а о конкретных людях, которые не жалея себя, свои жизни, ощущают принадлежность не к «какой-то культуре, традициям», а к Русскому миру, к русскому языку, к своим правам жить не на «какой-то», а на своей земле.
И потом. Когда Вы, Сергей Викторович Лавров, говорите о людях, живущих в той или иной части Молдавии и при этом «готовых жить в едином государстве», Вы кого имеете в виду? Скорее всего, жителей Гагаузской автономии, потому что Вы не можете не помнить и не знать о приднестровском референдуме 2006 года. В ИА REGNUM и среди наших собеседников есть люди, которые неплохо помнят ситуацию 2006 г. и степень вовлеченности МИД России в подготовку этого мероприятия, которое действительно стало триумфом духа приднестровцев, подлинно всенародным волеизъявлением. У Вас есть данные о том, что позиция приднестровского народа изменилась? Возможно, Вы вернулись к практике регулярных личных контактов с приднестровскими лидерами, которые Вы поддерживали вплоть до начала 2011 года и в ходе этих контактов получили новую информацию? А ведь именно волю народа, его «чаяния» стоит как раз ставить во главу угла.
При всём огромном уважении к Вам, Вашему дипломатическому опыту, я не уверен в том, что Вы вправе говорить от имени приднестровцев и рассуждать об их готовности «жить в едином государстве» (за исключением единого с Россией государства — но вряд ли Вы имеете в виду Россию). Не загоняйте людей штыками к счастью — и в Приднестровье, и в ЛДНР свой выбор сделали. Не ради демонстрации и не ради одобрения с чьей-либо стороны, а для себя. Так имейте смелость уважать выбор людей, а не жертвовать ими во имя «нормализации отношений со стратегическими партнерами» или химер типа «пророссийской единой Молдавии во главе с пророссийским И. Додоном».
В ИА REGNUM продолжат очень внимательно следить за развитием событий. Слишком много вопросов возникло в последнее время к российской политике в отношении Кишинева и Тирасполя. К примеру, мы считаем абсолютно безосновательной и несвоевременной инициативу российского Минобороны о возобновлении процесса утилизации и / или вывоза российских боеприпасов со складов в Приднестровье. Очевидно, что это лишь пролог к уходу России из региона, но это предмет отдельного материала.
При этом, уверен, ИА REGNUM хотело бы получить от МИД России, в связи с последними высказываниями главы российской дипломатии, ответы на следующие вопросы:
1. В какой степени Минские соглашения могут быть востребованы для переговорного процесса по молдаво-приднестровскому урегулированию?
2. В какой степени МИД России считает возможным ведение полноценного политического диалога по урегулированию отношений между Кишиневом и Тирасполем в условиях сохранения юридической силы Законом РМ от 22.07.2005 г. «Об основах правового статуса населенных пунктов Левобережья Днестра (Приднестровья)»?
3. Проводились ли на уровне Министра иностранных дел России встречи с руководством Приднестровской Молдавской Республики в 2011 году и позднее? Если да, то в каком формате и когда?
4. Означают ли последние действия и заявления руководства МИД России отказ от учета позиции Государственной Думы России, выраженной в многочисленных официальных документах российского парламента, включая Постановление Государственной Думы РФ от 06.10.2006 № 3560−4 ГД «О Заявлении Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации «Об итогах референдума в Приднестровье 17 сентября 2006 года»?
ИА REGNUM напоминает, что согласно Постановлению Государственной думы РФ от 6 октября 2006 года «депутаты Государственной Думы считают, что итоги референдума в Приднестровье должны быть в полной мере учтены международным сообществом ради обеспечения прав человека, мира и безопасности в данном регионе и справедливого разрешения приднестровского конфликта». Кроме того, согласно этому же документу, «Государственная Дума полагает, что Российская Федерация должна выстраивать свою политику с учетом свободного волеизъявления народа Приднестровья».
Сергей Артёменко
https://regnum.ru/news/polit/2732907.html
|
