- Вот тебе, Кеша, 30 рублей, - тётя Надя дала племяннику три красненькие бумажки. – Отнеси их в церковь и пожертвуй.
Было начало 30-х, антирелигиозная кампания набирала обороты. Но храм в деревне под Красноярском ещё действовал, и тётка, самолично окрестившая взятого ей на воспитание 6-летнего племянника, старалась наставлять его в Христовой вере.
30 рублей! По тем временам немалые деньги! Мороженое стоило 20 копеек… Какое великий искус для вечно голодного мальчонки! Ведь на 30 рублей можно съесть столько этого мороженого… Как в лихорадке шагая по улице, Кеша уже почти решил, что не исполнит странную прихоть тётки, а найдёт деньгам более правильное применение.
Но, вот, показался храм… Мальчик машинально перекрестился и вошёл в него… Служба… Молитвы… В детской душе идёт великий вековечный бой: Бога с дьяволом…
Но, вот, служба заканчивается, и Кеша со слезами протягивает батюшке деньги:
- Батюшка, возьмите! На храм! Возьмите, пожалуйста!
И на душе разом стало легко и спокойно, разлился в ней чистый свет, незамутнённая радость правильного и праведного поступка.
Он не знал тогда ещё о тридцати серебряниках Иуды, но потом, пройдя войну и чудом уцелев на ней, считал, что именно этот детский праведный поступок спас его, что, благодаря той жертве, Господь оберегал его и вел.
«Без веры человек не вышел бы из лесу, хрюкал бы, выл… Свинья – это хорошо, это замечательно, но все-таки разума у нее нет, а у нас, помимо разума, есть и душа», - говорил актёр Иннокентий Михайлович Смоктуновский.
 
Его настоящая фамилия – Смоктунович. Прадед, Николай Смоктунович служил егерем в Беловежской пуще. В 1861 году он убил зубра и был сослан за это в Сибирь вместе со всей семьёй». На новом месте Смоктуновичи крестьянствовали, пахали землю, обзавелись крепким хозяйством в селе Татьяновка Томской губернии. Внук Николая, Михаил Петрович, завёл свою мельницу. В 1929-1930 гг. и он, и его отец, Пётр Николаевич, были раскулачены. Михаил Петрович был к тому же осуждён на год лишения свободы и три года высылки за «эксплуатацию рабочей силы» и продажу хлеба по завышенной цене…
Вместе с женой, Анной Акимовной, Михаил Петрович, категорически не принимавший колхозного строя, покинул родную Татьяновку и перебрался в Красноярск. Отец Анны Акимовны был к тому времени расстрелян. Аким Степанович Махнёв, купец, держал магазин и уже этим был неугоден советской власти, как и «кулаки» Смоктуновичи. Он был раскулачен, арестован ОГПУ и осужден за «контрреволюционную повстанческую деятельность» на 10 лет исправительно-трудовых лагерей… Вместо заключения с «преступником» обошлись проще. Его расстреляли в мае того же 1930 года.
В Красноярске Михаил Петрович работал грузчиком, а Анна Акимовна устроилась на фабрику. В семье уже росли шестеро ребят, и денег отчаянно не хватало. Двоих мальчишек, в том числе Иннокентия, взяла на воспитание бездетная тётка, Надежда Петровна. В стране в ту пору начался очередной страшный голод, вызванный безумной коллективизацией. Мор не обошёл стороной и семью Смоктуновичей, от голода умер брат Иннокентия. Сам же он вынужден был воровать на рынке, чтобы избежать той же участи…
В 1937 году в семью пришла очередная беда. Был арестован брат отца. Григория Петровича расстреляли в том же году по «делу о создании кадетско-монархистской организации»…
А через четыре года началась война. Михаил Петрович пропал без вести в 1942 году. Позже удалось узнать, что отец погиб…
Иннокентий, которому в 1941 исполнилось 16, вынужден был стать главой семьи и помогать матери поднимать младших… Он окончил фельдшерско-акушерское училище, затем перешёл на курсы киномехаников, по окончании которых в 1942 году работал в размещённой в Красноярске воинской части и госпитале при ней. Успел будущий актёр и поработать статистом в Красноярском драмтеатре…
В 1943 году Иннокентий получил повестку и отправился на фронт. Курская дуга, форсирования Днепра, освобождение Киева… Две медали «За отвагу»… Одну из них он получил лишь 49 лет спустя. Молодой солдат получил задание вброд под огнём перейти протоку, чтобы доставить в штаб важные документы. Это задание Иннокентий выполнил.
А затем был кровопролитный бой, в котором их часть потеряла 130 человек – весь личный состав. Уцелели в той мясорубки лишь четверо. Среди них – Иннокентий.
В дни освобождения Украины рядовой Смоктунович попал в плен. Там он находился 1 месяц и 4 дня. Зимой, при перегоне из одного лагеря в другой, ему удалось бежать. Колонну пленных вели через мост, и Иннокентий знаком попросил немецкого офицера позволить спуститься к реке, к проруби, чтобы зачерпнуть воды. Офицер оказался, как ни странно, человеком…
Иннокентий спустился под мост, конвоир с пистолетом шёл следом. В эти мгновения в памяти пленника воскресли все молитвы, которым успела научить его набожная тётка. И – о чудо! – ступив на лёд, офицер поскользнулся и упал, а пистолет прочь от него поехал по льду. Пока немец поднимался и гнался за своим оружием, русский солдат успел скрыться…
Его, полуживого, приютила и выходила украинская семья. Окрепнув, Иннокентий вступил в партизанский отряд. В нём он подружился с ещё одним бывшим пленником. Уже по окончании войны они договорились раз в два месяца обмениваться телеграммами наподобие «Дядя Вася чувствует себя прекрасно». Не получив таковой однажды, Иннокентий поспешил у своему другу и от его матери узнал, что тот арестован…
Не дожидаясь той же участи, воин-победитель, вынужденный скрываться в собственной стране, поспешил уехать как можно дальше – в Норильск. Принцип «дальше тундры не сошлют» сработал. До самой смерти Сталина Иннокентий работал в норильском театре, где кроме него подвизались в основном ссыльные и заключённые Норильлага – например, Георгий Степанович Жжёнов.
Расстрелянные дед и дядя… Репрессированный отец… Плен, приравнивавшийся в СССР к измене… С такой биографией можно было не помышлять о карьере, о большой сцене – остаться бы в живых и на свободе… В Норильске Иннокентий Михайлович Смоктунович сменил фамилию, точнее, лишь её окончание. Смоктуновский – под этой фамилией уже совсем скоро узнает его вся страна. И всё пережитое им станет материалом, из которого будут сотканы князь Мышкин, Гамлет, Царь Фёдор Иоаннович…
О роли Царя Фёдора крестник актёра Анатолий Ким, которого Иннокентий Михайлович крестил в один день со своим сыном Филиппом, писал: «В трагедии А. К. Толстого царь Федор добр не только по природе своей, но и потому, что он «святой», что является чистейшим и кротким христианином, для которого Писание, Евангелие стало естеством и содержанием души. И глаза Федора, взирающие на мир, и уста, произносящие слова, суть очи и уста самой веры.
Но царь Федор в исполнении Смоктуновского открывает нечто большее, чем каноническая христианская кротость. В этом образе предстает человек, в котором содержится космическое, вселенское начало доброты. То начало, что проявилось в человеке и через человека как знак его Божественного происхождения. Это обнаружилось в людях гораздо раньше христианства — раньше всяких религий, нравственных гуманистических норм и законов. Великий актер и великий человек — Иннокентий Смоктуновский своим творчеством показал, что доброта была заложена в человеке — она была запрограммирована Творцом как фундаментальная основа нашей духовной эволюции.
И тайна необычайного воздействия на современников, тайна его царской власти над зрительскими душами заключается в том, что все им созданные лучшие образы не только раскрывают доброту как главное движение и устремление человека, но постоянно, в каждое мгновение своего эстетического бытия пребывают в ней, выказывая ее пластическую, музыкальную, психологическую конкретную сущность.
Все мучения, даже погибель ее носителей не проходят для нас бесследно. Кажется, примеры их поражений и падений чем-то даже увеличивают нашу собственную сопротивляемость, нашу решимость противостоять злу. Таковы для нас уроки катарсиса, усвоенные через трагедии князя Мышкина, принца Гамлета, царя Федора Иоанновича.
Но он был истинным христианином, глубоко верующим православным человеком. Я могу говорить об этом, потому что сам принял крещение через него. Иннокентий Михайлович был моим крестным отцом — он одновременно крестил своего сына Филиппа и меня, когда мне было уже сорок лет. Священник, который совершал обряд крещения, пригласил потом всех нас к себе домой, долго беседовал со своим знаменитым прихожанином и на прощанье молвил с улыбкой: «Вы веруете, Иннокентий Михайлович, как верует какая-нибудь темная старушка. Но это самая истинная вера, самая глубокая — так верят простые души и дети».
Эта вера вела его по жизни, помогала ему устоять, преодолеть все жизненные невзгоды и достигать таких творческих свершений, что по плечу лишь редчайшему на земле таланту. Вера спасала его на войне, куда он попал семнадцатилетним долговязым парнишкой...»
Вера… Это слово было для Иннокентия Михайловича определяющим в жизни. Он жил с ощущением Божией руки на себе. Долгие годы актёр был прихожанином Валаамского подворья, а Библия была его настольной книгой.
В 1994 году в Москве шли баталии о судьбе Студенческого театра при МГУ, вместо которого решено был открыть ранее существовавший в этом здании храм святой Татианы. Письмо в защиту театра было подписано Галиной Волчек, Кириллом Лавровым, Юрием Никулиным, Валентином Гафтом, Марком Захаровым, Михаилом Ульяновым, Леонидом Хейфецем и другими актерами. В нём говорилось, что «восстановление церкви именно в этом здании не обусловлено исторической необходимостью», так как это уже третье местоположение Татьянинского храма. Между тем «исторический дом» на ул. Герцена – «святыня театрального искусства нашей страны», а Студенческий театр МГУ – «трибуна, с которой студенты Университета выступали в защиту демократии и прогресса».
Это письмо для подписания принесли и Смоктуновскому. Уже тяжело больной Иннокентий Михайлович прочёл его и спросил:
– Скажите, какую я сделал в своей жизни подлость и чем дал вам повод подумать, что я подпишу письмо против Церкви?
Сын раскулаченных крестьян, половина семьи которого была репрессирована и уничтожена, чудом уцелевший сам, Смоктуновский глубоко переживал трагедию своего истерзанного, по собственному его определению, Отечества. «Я сын России, - говорил он в одном из последних интервью журналисту Урмасу Отту. - И очень хочется надеяться, что достойный её сын. Она на какое-то время заблудилась, её увели не в ту сторону. И поэтому она долгое время, страшно долгое время, трагически долгое время находилась не в том положении, не в той стадии, в которой должна была находиться страна с такими удивительными, прекрасными, глубокими традициями в творчестве, в искусстве, даже в жизни. Было огромное крестьянство. Посмотрите на эти лица, дореволюционные лица крестьян. Что ни лицо, то витязь, то князь. Да, на фабриках, на заводах, наверное, пили, выпивали… Но лица были иными. Лица были полны достоинства. Самоуважения. Даже порой в этих обычных лицах, в этих людях «от сохи» проглядывала гордость. Я всегда смотрю и думаю: Боже мой, что мы потеряли! Не только потеряли, а что мы уничтожили! За 74 года из нас сделали людей… потерявших достоинство своё».

Русская Стратегия

http://rys-strategia.ru/