Когда тот или иной неосталинист, говоря о дореволюционной России или любой другой стране, произносит словосочетание «аграрная страна», то говорит это с оттенком презрения и обычно с прибавлением эпитета «отсталая». В головы неискушенных людей вбивается мысль, что аграрная страна – это плохо, что «аграрность» = «отсталость». И здесь разумному человеку самое время крикнуть: «Да вы что, белены объелись, дебилы?» Чем плохо иметь свое мощное сельское хозяйство? Чем народ, оторванный от земли и загнанный в бетонные многоэтажки, «прогрессивнее» народа, укорененного на своей земле?
Давайте отвлечемся от конкретно России и порассуждаем в общем, что главнее и первичнее – сельское хозяйство или промышленность? Что лучше, жить в деревнях и селах, иметь самодостаточное сельское хозяйство, но не иметь промышленности, или иметь наикрутейшую промышленность, но заросшие бурьяном поля и обезлюженные деревни, где доживает свой век пара стариков? Вопрос, казалось бы, вполне дурацкий. Что лучше, быть слепым, но слышащим, или глухим, но зрячим, одноруким с правой рукой или одноруким с левой рукой? Конечно лучше иметь и глаза, и уши, и обе руки, и конечно лучше иметь и сельское хозяйство, и промышленность. Но все же, если выбирать, какая инвалидность лучше, а какая хуже? Ну, наверное, если ты правша, то лучше сохранить правую руку, и в любом случае лучше сохранить зрение. И, подумав, любой здравомыслящий человек должен решить, что сельское хозяйство важнее промышленности. Промышленность может переживать периоды роста и периоды спада, а то и вовсе обвал из-за кризиса перепроизводства, как американская Великая Депрессия начала 30-х годов, тогда инженеры и рабочие оказываются без работы и без средств к существованию. А человек, имеющий участок земли, так или иначе всегда себя прокормит, если конечно к нему не придут товарищи в кожаных куртках с Лениным в башке и наганом в руке и не отнимут всё, что он вырастил.
В случае войны народ, скучившийся в промышленных центрах, очень легко погубить, выведя из строя электричество, газ и канализацию с водопроводом серией диверсий или артобстрелом, или массированными ракетно-бомбовыми ударами. Тогда огромный город погружается в холод, голод, жажду и тьму. Народ же, живущий сельским укладом, рассредоточенный по деревням, гораздо более живуч и неубиваем. Аграрная страна гораздо более способна и к партизанской войне. Если на современную Испанию, где население большей частью городское, нападёт и захватит ее какой-нибудь новый Наполеон, то, полагаю, никакой новой гверильи против него не будет. А вот если какие-нибудь «гринго» оккупируют Колумбию, Перу и Эквадор, то партизанская война (гверилья) против них, полагаю, начнётся.
Народ, живущий сельским укладом и не имеющий промышленности, имеет перспективы развить себе промышленность. Народ, оторвавшийся от земли и переселившийся в «бетонные джунгли», очень трудно снова посадить на землю. Очень хорошо, если тяга к земле, к аграрности не убита, тогда, как в нашем случае, все еще можно поправить. А если окончательно убита, то этнос, оторвавшийся от земли, угасает и погибает. Уровень индустриализации вовсе не является показателем силы этноса. Приведем пример: Голландия и Малайзия. У какой страны уровень индустриализации выше? А какой этнос сильнее и жизнеспособнее – голландцы или малайцы? У какого народа из этих двух есть перспективы развития и в будущем ещё могут быть какие-то достижения, а у какого всё уже в прошлом, и остается лишь медленное, но неизбежное угасание? Ответ, я думаю, всем ясен. Любой фанат сталинской индустриализации, считающий каменные здания заводских корпусов и железяки внутри них более важными, чем миллионы уничтоженных, погубленных, растоптанных русских людей и запустевшие русские деревни, пусть задаст себе прямой и честный вопрос: когда русский этнос был жизнеспособнее и сильнее – до сталинской индустриализации в «отсталой аграрной России» или после нее через поколение в хрущевско-брежневском СССР?
Истории известны примеры, когда целые страны совершенно сознательно отказывались от индустриализации вообще, опасаясь, что она повредит их патриархальному сельскому укладу. В 19 веке английские поселенцы Новой Зеландии создали целую теорию, что Новая Зеландия – это вторая жизнь старой доброй Англии, Англии крестьян, йоменов и рыцарей без грязных, дымных, шумных фабрик, без смога и лондонских трущоб. На территории нынешних США южане-конфедераты незадолго до начала войны Севера и Юга прямо гордились, что у них нет никакой промышленности. (Правда, в ходе войны быстро осознали неудобство такого положения.) Возразят, что новозеландцам и австралийцам легко было играть в «старую добрую Англию», будучи сельскохозяйственными доминионами индустриально развитой Британской Империи, а конфедераты благодаря отсутствию промышленности проиграли войну. Да, всё именно так. Я и не говорю, что это правильная позиция и какой-то пример для нас, просто напоминаю, что были даже и такие взгляды как обратная крайность, противоположная крайним индустриализаторам.
Идеальная же модель развития любой страны, а особенно большой страны – это аграрная сельская основа, как корневая система, как фундамент плюс надстройка в виде промышленности. Именно так. Иначе гипертрофированная промышленность с заброшенным запустевшим селом – это здание без фундамента, построенное на песке. Успешный пример сбалансированного динамичного развития, где промышленность является надстройкой над мощным крестьянством – современная Бразилия. Если бы ещё Орлеан–Браганская династия осталась у власти, и Бразилия осталась бы Бразильской Империей, несомненно положение Бразилии было бы ещё успешнее.
Так что, когда про ту или иную страну говорят, что это страна аграрная, то это очень хорошо, это лучшая похвала, это значит, что данный этнос крепко укоренен на своей земле и развивается правильно.
Возвращаясь к нашей России, следует сказать, что до катастрофы 1917 года она развивалась очень правильно и сбалансированно – аграрная основа как корневая система русской цивилизации плюс надстройка в виде необходимой промышленности. Из индустриализации не надо делать какого-то культа, какой-то самоцели любой ценой, а надо смотреть – тот или иной экономический уклад обеспечивает ли выживание этноса, сохранение его национальных основ и традиций или нет. Если обеспечивает, значит экономический уклад хороший, если нет, значит плохой, реформируем или меняем его.
Экономический уклад России в царствование святого государя Николая II обеспечивал жизнь русского этноса. Россия занимала 1-е место в мире по сбору зерновых и 1-е же место в мире по экспорту зерновых, 1-е место в мире по производству и экспорту сливочного масла. «Вологодское масло» и «сибирское масло» были всемирно известными торговыми брендами на мировом производственном рынке. Россия поставляла 50 % мирового экспорта яиц, производила 80 % льна в мире. Госбюджет за период с 1894 г. до 1916 г. вырос вчетверо – с 1031 млн. рублей в 1894 г. до 4 млрд. рублей в 1916 г., а золотой запас России вдвое – до 1233 т. Для сравнения: в СССР золотой запас, составлявший в 1953 г. 2049,8 т (за счет добычи золота в Сибири) на момент распада в 1991 г. составлял 484,6 т, т.е. сократился в 4 раза. (Википедия, «Экономика Российской Империи»). Ясное дело – производство тысяч непродаваемых танков для базы длительного хранения и покупка хлеба в Америке и Канаде не предрасполагают к увеличению золотого запаса. Исторической России не надо было догонять и перегонять Америку, «показывать кузькину мать и в производстве сельскохозяйственной продукции», потому что России с самого начала принадлежало первое место. Сибирь активно заселялась русскими людьми, которые прочно укоренялись там. Из воспоминаний протопресвитера Георгия Шавельского: «Проезжая в августе 1913 г. Сибирь, я не узнавал ее: везде виднелись обширные поля и сенокосы; уборка хлебов и сена всюду производилась машинами, поля обрабатывались пароконными плугами – одноконных не было видно. В этом отношении Сибирь опередила не только северную и западную, но и центральную Россию» (Шавельский Георгий «Воспоминания последнего Протопресвитера Русской Армии и Флота»). Сейчас, когда у нас импортируется все вплоть до соленых огурцов-корнишонов, когда вся Россия с напряженным вниманием следит, сможет ли фермер Олег Сирота организовать свое сыроделие, реалии Российской Империи начала 20 века воспринимаются просто как недостижимая мечта, как прекрасная сказка. Коммунистическая власть нанесла великой русской аграрной цивилизации более тяжелый урон, чем татарское иго.
Прошли ли мы точку невозврата? Можем ли мы вернуть эту великую русскую аграрную цивилизацию? И да, и нет. Та уничтоженная большевиками крестьянская Россия с большинством сельского населения, с окладистыми бородами, она не вернётся. Но мы вполне можем и должны создать уклад жизни, скажем так, слободско-посадский, пригородный, полусельский. Необходимо законодательно запретить строительство в России многоквартирных многоэтажных жилых домов, исключая служебное жилье в военных городках, где люди живут лишь временно, на время службы, а не всю жизнь. Для гражданского же населения необходимо законодательно предписать стандарт жилищного строительства – частный дом с куском земли, допустим 15 соток.
Те многоэтажки, которые существуют сейчас, пусть остаются и служат отмеренный им срок, по мере износа и ветхости сносятся, а новых строиться не должно. Если начать такую политику сейчас, к концу 21 века в России не останется 5-этажек, 9-этажек, 16-этажек. Их должны заменить просторно раскинутые вокруг промышленного и делового центра города пригороды, состоящие из частных домов с куском земли, с приусадебным хозяйством, «частный сектор». Чуть дальше вдоль дорог должны раскинуться загородные поселки семей, пожелавших получить от государства гектар земли в наследственное держание, также конечно по гектару должна получить и каждая сельская семья. Пусть садоводство и огородничество будет не основным заработком населения, а лишь мелким добавочным, пусть все работают в промышленности, транспорте, образовании и здравоохранении и т.д., отправляясь утром на работу в промышленно-деловой центр города и возвращаясь вечером в свои пригородные поселки. Должно быть налажено снабжение населения дешевым комбикормом для куроводства, кролиководства. Если верно, что есть в России точки выхода на поверхность земли газообразного водорода, который нужно лишь начать правильно добывать, то его нужно использовать не как топливо, а как питательный материал для выращивания съедобных водородных бактерий; эта съедобная бактериальная масса нужна как комбикорм для скотины и птицы. И, конечно, нужен жесткий бескомпромиссный протекционизм в продовольственной области: продовольствие из Америки, Канады, Евросоюза и Турции должно быть запрещено вовсе, без поблажек и исключений, из других стран разрешено в принципе, но обложено высокими таможенными пошлинами, так чтобы торговым сетям был, например, совершенно невыгоден импорт картофеля или капусты, а выгоднее закупить это у огородников природных слобод. Осуществляя такую политику, можно довольно быстро и очень успешно восстановить живую связь с землёй абсолютного большинства русского этноса, создав (воссоздав) образ жизни, наиболее подходящий историческому русскому национальному характеру. В своё время великий русский воин и мыслитель атаман Семёнов писал: «Индустриальное развитие России, даже в тех гипертрофированных формах, кои приданы ему советским правительством, при нормальных условиях не будет служить в ущерб её естественному тяготению к земле как в силу больших земельных запасов, так и в силу психологии народа – землероба и скотовода». (Г. Семёнов «Атаман Семёнов о себе. Воспоминания, мысли и выводы. 1904-1921»). Написано в прошлом веке, а звучит как предсказание для века 21-го, основанное на глубоком понимании нашей психологии. Ведь и действительно, не у каждого ли на уме в затаённых мечтах дом с садом и огородом, с курами и козой? Задача России сейчас состоит как раз в том, чтобы снова стать великой аграрной страной, исправив тот страшный вред, который нанесла России коммунистическая оккупация своим расказачиванием и уничтожением крестьянства как класса.
Кстати, о расказачивании. Еще одна добрая и полезная вещь, которая была в «отсталой аграрной России» и которую уничтожили красные оккупанты – опоясывающая Россию цепочка казачьих войск – Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, Оренбургское, Сибирское линейное, Семиреченское, Енисейское, Иркутское, Забайкальское, Амурское, Уссурийское, Камчатский Казачий дивизион. Казаки как сословие воинов–земледельцев не занимались никаким индустриальным производством (от них это и не требовалось, промышленности было достаточно в центральных губерниях), но при этом они составляли, как бы высокопарно и пафосно это не звучало, щит Земли Русской, как бы опоясывающий каркас, экзоскелет русской православной цивилизации. Дело даже не в том, что через русские границы кто-то пытался с боями прорываться (в спокойную эпоху конца 19-го и начала 20-го века этого уже не было), а в том, что они составляли вооруженное, воинственное, активное и организованное русское православное аграрное население на краях русской этнической территории, твердо удерживая под собой эти земли и не позволяя никаким чужим народам там поселяться. В ту эпоху никакие чеченцы и дагестанцы к северу от Терека не жили, потому что там жило Терское казачье войско. И река Урал от Уральска до Гурьева была чисто русской рекой, а Уральск и Гурьев – чисто русскими городами. И так далее – вплоть до Тихого океана. И никакой ползучий захват русских этнических территорий другими народами был тогда невозможен. Учинив геноцид казачества, товарищи коммунисты разрушили этот щит. Результат вы все теперь можете видеть. Русского населения на Тереке почти и не осталось, на Урале-Яике оно тоже уже в меньшинстве, Гурьев теперь Атырау, Ставропольский край, Кубань и Астраханская область пока еще в большинстве русские, но и там уже «процесс пошел», на Амуре и Уссури китайцы арендуют сельскохозяйственные земли, где раньше жили и хозяйствовали русские белые казаки, раздавленные и рассеянные большевицкими карателями. Данное преступление Совдепии против русской нации настолько велико, что никакие «достижения» СССР его не перекроют.
И ведь это уже всё было в другой, но единоверной нам стране семь веков назад. Византия, 13 век. В 1261 году узурпатор Михаил Палеолог сверг законного малолетнего императора Иоанна IV Ласкариса, заточил его и ослепил (11-летнего мальчика), за что и был тотчас отлучен от Церкви патриархом Арсением. Константинопольские греки, привыкшие повиноваться любой власти, пожали плечами и продолжили заниматься своими делами. Не так думали и чувствовали малоазийские греки недавней Никейской империи, очень любившие династию Ласкарисов и верные ей. Они восстали. «На пограничной полосе рядом с сельджуками, на рубеже («акрах»), или «хребте» (ныне Кара-Даг), жило воинственное крестьянство, своего рода казачество, полунезависимое в своих лесных ущельях, привыкшее одинаково к оружию и к сохе. Оно поднялось против Палеолога в защиту наследника любимых царей … Гнев и страх охватили Палеолога, он знал важность Вифинского рубежа, знал население по прежней своей службе. Он боялся за всю страну. Немедленно он снарядил большое войско против восставших, и многие отправились добровольно, желая заслужить расположение царя. Вифинцы считали себя не бунтовщиками, но защитниками законного царя. Они засели в своих теснинах и засеках, откуда пускали стрелы, и, «нагишом», т.е. без панцирей, вооруженные подчас дубинами вместо мечей, бросались на войска Палеолога. Последние не могли нападать компактными массами, приходилось жечь леса и продвигаться шаг за шагом. Крестьяне укрыли семьи в недоступных местах, огородили их рогатками и телегами. Нападавшие несли громадные потери, и дело затягивалось». (Успенский Ф.И. «История Византийской империи. Крушение», глава V). В конце концов Тухачевские 13-го века задавили сопротивление пограничных крестьян, «акритов». Часть акритов подвергли геноциду и резне, оставленных в живых обложили непомерными штрафными налогами. В результате Вифиния запустела, оставшееся население разбегалось. Последствия не замедлили сказаться. Турки-османы стали наползать на малоазийскую Грецию и пожирать её земли, ведь природа не терпит пустоты. В 14 веке Империя лишилась всех своих земель в Вифинии и Фригии. В финале этого процесса Константинополь стал Стамбулом. Расстояние от Терека и Урала до Москвы больше, чем от Вифинского рубежа до Константинополя, поэтому Москва пока ещё не Москвабад, но всё равно историческая параллель с истреблением большевиками русского казачества здесь очень хорошо видна.
Ради полноты картины следует добавить, что сразу же после краха коммунизма в 1991 году по всему Русскому Миру от Днестра до Камчатки началось повсеместное возрождение казачества во всех местах, где какие-либо казачьи войска когда-либо исторически были, а также и в тех местах, где никаких казачьих войск никогда исторически не было (вплоть до Калининградской области). Однако, ни по численности, ни по роли и значению в государстве, ни по факту проживания большей части современных казаков в городах, а не на хуторах и в станицах, современное возродившееся казачество пока ещё нельзя приравнять к казачеству эпохи славных атаманов Краснова, Шкуро, Дутова и Семёнова. Фактически история казачества была отброшена к начальной точке, к 16-му веку, и началась заново с нуля.
Д. Каменевич
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
