Политика, проводившаяся М. С. Воронцовым на Кавказе, свидетельствует о том, что он считал главным — установление мира в этом регионе. Военные действия имели для него подчиненное значение. Там, где можно было обойтись без них, М. С. Воронцов предпочитал не воевать, а вести мирные переговоры. Когда переговоры заканчивались договоренностью, наместник становился для жителей этого района защитником их интересов.
М. П. Щербинин, бывший долгие годы личным секретарем Воронцова (и к тому же его родственник) лучше многих был осведомлен о взглядах наместника: «Князь Воронцов действительно признавал главнейшею своею задачею установление гражданского порядка в Кавказском краю». Если А. П. Ермолов и другие командующие Кавказским корпусом ставили перед собой целью покорить горцев огнем и мечом, то Воронцов ставил на первое место «нравственное покорение» народов Кавказа. «Все его усилия клонились к уничтожению розни, существовавшей между Русскими и туземцами, — писал Щербинин, — к слиянию их, к вкоренению в разнородных и разноплеменных обитателях обширной страны верования, что все они дети одной общей матери России, принявшей их под свою сень; все, равно любимые Царем, — его подданные; к водворению в них непоколебимого сознания, что порядок и законность одни могут обеспечить их собственное благосостояние; к распространению просвещения; привитию любви к науке и всему изящному; оживлению торговой деятельности и сельской промышленности; к разработке обильных источников богатства, коими природа столь щедро наградила земли, лежащие между морями Черным, Каспийским и Азовским»2.
М. С. Воронцов пришел на Кавказ не как покоритель, а как примиритель этого многострадального края. Как командующий Кавказским корпусом он вынужден был воевать и разрушать. Но как наместник, он охотно переходил от военных действий к мирным переговорам, как только появлялась такая возможность. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы навести порядок в органах гражданского управления. Ведь установить порядок в гражданских делах наместничества было значительно труднее, чем в военном деле. Чиновничество в массе своей отличалось и вороватостью, и мздоимством, и заносчивым отношением ко всем, кто от них зависел. Честных и благородных были единицы. Но не усовершенствовав органы гражданского управления, нельзя было достичь главной цели — умиротворения Кавказа.
Для того чтобы злоупотребления чиновников не оставались безнаказанными, наместник приказал повесить на доме в Тифлисе, где располагалась его канцелярия, желтый ящик. Любой мог опустить в ящик жалобу на противозаконные действия того или иного чиновника. Зачастую Воронцов сам разбирался в жалобах и вершил скорый суд. Михаилу Семеновичу как-то указали, что принятое им решение противоречит закону. Он ответил: «Если бы здесь нужно было только исполнять законы, Государь прислал бы сюда не меня, а Полный Свод Законов»3. В том случае, когда, по его мнению, закон не отвечал интересам дела или справедливости, он не находил нужным считаться с ним.
Когда-то, командуя 12-й дивизией, М. С. Воронцов требовал, чтобы солдат наказывали только по закону, а не по своеволию командиров. Теперь же он сам стал судить по своеволию, а не по законам. Однако между офицерами, избивавшими солдат, и им было существенное различие. Офицеры поступали своевольно, не разбираясь, виновен или не виновен солдат. Он же своевольно принимал меры по отношению к явным ворам, взяточникам, грабителям и иным преступникам. Михаил Семенович отказывался судить преступников по законам лишь потому, что законы противоречили один другому, что они были несовершенны, отставали от требований времени. Он считал, что его совесть, его следование христианским заповедям — лучшая защита для правых и лучшая основа для приговора неправым.
«Слышу, что гражданское управление истощает даже твое ангельское терпение и что занятия твои беспрерывны, — пишет А. П. Ермолов Михаилу Семеновичу. — Жалею о тебе, но утешаюсь, слыша, что мошенники и плуты боятся тебя как грозного призрака»4.
Конечно, в ящике оказывались не только справедливые жалобы, но и поклепы, и доносы на честных людей. И не всегда Воронцов был прав в своих скорых приговорах. Но существование желтого ящика и возможность быть разоблаченными заставляли чиновников быть осторожными в своих действиях, заставляли бояться неизбежного осуждения и наказания.
На многонациональном Кавказе национальный вопрос всегда стоял остро. Немало приказов и распоряжений наместника были направлены на развитие дружеских отношений между русскими и местными жителями, на обеспечение равных прав всем народам.
Перечислю наиболее важные постановления М. С. Воронцова по национальному вопросу. 1845 год — Указ о воспитании уроженцев Закавказья в любых учебных заведениях государства. 1846 год — Положение о меновой торговле с горцами на Кавказской линии. Учреждение комиссии для рассмотрения прав лиц на получение княжеского достоинства и дворянства. 1847 год — Положение об управлении калмыкским народом. 1848 год — Указ о постоянном обучении в Санкт-Петербургском Технологическом институте и в ремесленном учебном заведении Московского воспитательного дома двух уроженцев Закавказья. Принятие на излечение больных горцев в полковые и батальонные лазареты за казенный счет. Предписание наместника о приеме на воспитание детей горцев в пансионы Екатеринодарской и Ставропольской гимназий за казенный счет. 1850 год — Положение об устройстве в Закавказском крае мусульманских училищ. 1853 год — Положение о размежевании земель Кавказского линейного казачьего войска и мухаммеданских народов в Ставропольской губернии. 1854 год — Указ о порядке производства и решения дел по разделу имений между жителями края мухаммеданского исповедания.
Учел Михаил Семенович и то, что некоторые родители-мусульмане могут не захотеть, чтобы их дети учились вместе с детьми из христианских семей. Для этих детей в Тифлисе, Дербенте, Шуше и Елизаветполе были открыты училища Алиевой и Омаровой сект.
М. С. Воронцов обратился к Николаю I с предложением законодательно закрепить потомственное владение землями высшим мусульманским сословием. И 6 декабря 1846 года император подписал рескрипт, в котором перечислены условия закрепления земель за ханами, беками, агаларами и другими лицами, чтобы «дать им средства быть полезными правительству». Благодаря этому решению местная знать стала союзницей М. С. Воронцова в проводимой им политике умиротворения Кавказа.
Кроме того, М. С. Воронцов последовательно выступал за веротерпимость. В частности, он принял ряд мер, направленных на защиту прав раскольников. Раскольники, переселившиеся на Кавказ, получили при нем льготы на выплату податей и исполнение повинностей. В дальнейшем им было разрешено жить на всей территории Кавказа, кроме Тифлиса.
Большая часть народов на Кавказе была мусульманами. До них, конечно, дошел слух о том, как уважительно относился М. С. Воронцов к вере крымских татар. Таким же благожелательным было отношение наместника и к мусульманам на Кавказе. Отстаивая свою политику по отношению к мусульманам, он писал Николаю I: «То, как мусульмане мыслят и относятся к нам, зависит от нашего отношения к их вере не меньше, чем от событий в Дагестане»5.
В то же время М. С. Воронцов решительно выступал против мусульманского фанатизма. В одном из своих предписаний командующему Кавказской линии он пишет, что из Турции и Персии на Кавказ проникли так называемые мусульманские проповедники. Но они «проповедуют не столько настоящую, простую веру магометанскую, как какой-то мюридизм или фанатизм с намерением приготовить покорных доселе магометан к восстанию против нашего правительства». «Вам хорошо известны мнения и правила мои насчет веротерпения, — продолжает он, — и я знаю, что вы сами, так же как я, почитаете нашим долгом ни в чем не мешать вероисповеданиям разных подданных Его Величества в здешнем крае, избегать прозелитизма и не позволять распространиться слуху, что мы хотим обращать мусульман в христиан»6.
М. С. Воронцов был истинно верующим человеком, поэтому он не считал, что есть правильные религии, например, православная религия, и есть религии ложные, что есть верования, угодные Богу, и есть верования заблуждающихся. Противопоставление одних религий другим ведет к вражде между народами, к невозможности умиротворения. Без настоящей веротерпимости невозможно достичь прочного мира. Но как христианин, он не мог не заботиться о распространении и укреплении на Кавказе православной веры. В том же предписании командующему Кавказской линии говорилось: «Но с другой стороны мы должны: 1. защищать христиан от опасности превращения в исламизм, 2. стараться, сколько можно, чтобы в духе и правилах магометан не вкрались и не умножились чувства ненависти к нам и наклонности к мюридизму»7.
М. С. Воронцов был уверен в «превосходстве нашей святой веры перед всеми другими». Но это превосходство, считал он, должно проявляться не в нападках на другие религии, а в поступках, в поведении человека как истинного христианина.
Для распространения православия на Кавказе и подготовки священнослужителей в 1846 году в Ставрополе была открыта духовная семинария. В 1854 году был издан указ об изменениях в управлении церковными имениями в православной Грузии.
М. С. Воронцов поддерживал дружеские отношения с наиболее авторитетным церковным деятелем на Кавказе патриархом всех армян Нерсесом V. Во время осады Гянджи в декабре 1803 года поручик Воронцов и архимандрит Нерсес жили в одной палатке. В 1827 году архиепископ Нерсес был переведен на пост епархиального начальника в Бессарабии.
На соборе 1843 года Нерсес был избран патриархом всех армян. В декабре 1845 года Нерсес приехал в Тифлис и жил здесь до конца весны следующего года. Почти каждый вечер его можно было видеть в доме М. С. Воронцова. Во время бесед наместник и патриарх обсуждали возможности достижения мира на Кавказе.
Одним из оснований умиротворения Кавказа должно было стать экономическое развитие региона, поэтому М. С. Воронцов экономическим вопросам уделял не меньшее внимание, чем вопросам военным и политическим. При этом он опирался на опыт хозяйственного развития Новороссии и Бессарабии.
Воронцов способствовал распространению виноградарства и садоводства. Закупил тонкорунных овец. Проводил соревнование между местными плугами и привезенными из Одессы. Занимался орошением полей — по его распоряжению бурились артезианские колодцы. Благодаря этому ожила обширная безводная Мугабская степь. При его участии было создано Кавказское общество сельского хозяйства.
Наместник поощрял развитие местных ремесел. В Тифлисе была открыта большая выставка, на которой демонстрировались ремесленные и фабричные изделия, а также образцы добываемых на Кавказе минералов. В Алагире заработал серебряно-цинковый завод. В разных районах Кавказа были разведаны месторождения каменного угля и началась его добыча. О том, какое значение придавалось поискам новых месторождений каменного угля, свидетельствуют такие слова А. П. Ермолова: «Если бы удалось открыть уголь в Казыкумыхе, то это было бы лучше золотых приисков»8.
Развитию сельскохозяйственного и промышленного производства сопутствовало расширение торговых связей. Строились новые дороги и мосты через реки Терек и Куру. В 1845 году открылся порт в Новороссийске, а в 1848 году был основан город Ейск, где вскоре появились порт и таможенная застава, куда пришел первый иностранный корабль, греческий, с грузом разнообразных товаров. Началось регулярное пароходное сообщение между портами Крыма и Кавказа. Было принято несколько постановлений для облегчения перевозки товаров по Кавказу и транзитом через Кавказ. В городах Елизаветполе и Александрополе стали проводиться ежегодные ярмарки.
Позаботился наместник и о том, чтобы в Тифлисе не было нищих. Для тех, кто по увечью или дряхлости «не в состоянии снискать средства к жизни собственными трудами», при городской больнице была открыта бесплатная столовая.
Для улучшения управления огромной территорией Предкавказья и Кавказа Кавказская область была преобразована в Ставропольскую губернию. В дальнейшем были учреждены Дербентская и Кутаисская губернии, а в 1849 — Эриванская губерния. Развивалась почтовая связь. Были разработаны правила заселения земель на северо-восточном побережье Черного моря и размежевания земель Черноморского казачьего войска, а также положения о суде и адвокатуре.
В 1842 году Николай I распорядился провести на Кавказе триангуляцию для последующего размежевания земель.
Вскоре ему доложили, что триангуляция завершена. В действительности же эта работа была отложена главнокомандующим А. И. Нейгардтом «во уважении особых военных обстоятельств за Кавказом». Лишь при М. С. Воронцове начальник топографической службы Отдельного Кавказского корпуса полковник И. И. Ходзько составил проект и смету на проведение триангуляции. Николай I утвердил проект и смету, и работы начались.
Триангуляционные работы велись в горах на высоте до 5 километров. Здесь было много ущелий, ледников, рек, густых лесов и почти отсутствовали дороги. Работа топографов и геодезистов осложнялась военными действиями, а порой и враждебным отношением к ним местного населения. Однако триангуляция была выполнена в срок и с высоким качеством. Она продолжалась с весны 1847 по декабрь 1853 года.
По предложению М. С. Воронцова в августе 1850 года было осуществлено восхождение на Большой Арарат. Члены экспедиции провели на вершине горы на сильном ветру 6 дней, проделав все необходимые наблюдения. Они установили на вершине крест с медной табличкой, на которой была выгравирована надпись: «1850 года 6(18) августа в благополучное царствование императора Николая I при Кавказском Наместнике князе Воронцове взошли на Арарат начальник триангуляции И. И. Ходзько, Н. В. Ханыков, П. А. Александров, А. Ф. Мориц, П. К. Успар, П. И. Шароян и 60 нижних чинов». Сведения, полученные в ходе этой экспедиции, позволили создать единую сеть триангуляции в данном районе.
М. С. Воронцов был в хороших отношениях с персидским государем Магомет-Шахом. Он сумел договориться с ним о проведении полевых геодезических работ на территории некоторых областей Персии. Это позволило закончить в 1853 году триангуляцию всего Закавказья.
Михаил Семенович помог организовать наблюдение астрономами 16 июля 1851 года полного солнечного затмения. Сопоставление данных, полученных астрономами на Кавказе, с результатами наблюдений в других странах позволило доказать, что корона и протуберанцы принадлежат самому Солнцу.
Наместник выступил инициатором создания на Кавказе отдела Российского географического общества. Он обсудил свое предложение с общественностью Тифлиса и отправил необходимые документы в Петербург. В 1850 году Николай I утвердил Положение о Кавказском отделе Российского географического общества и разрешил отпускать на его нужды по 2 тысячи рублей в год.
10 марта 1851 года в доме М. С. Воронцова в Тифлисе состоялось первое заседание Кавказского отдела Российского географического общества. Председателем отдела был избран Михаил Семенович, а его заместителем И. И. Ходзько. Был составлен обширный план работ отдела. При Воронцове была создана 10-верстная карта Кавказа на 25 листах, составлена и издана климатическая карта Кавказа, начата работа над специальной картой и описанием целебных источников и минеральных вод, была впервые определена разность уровней Черного и Каспийского морей.
М. С. Воронцов и на Кавказе продолжил просветительскую деятельность. Благодаря ему в регионе открылось несколько учебных заведений. В Екатеринодаре — Кубанская учительская семинария. В Тифлисе — учебное заведение Св. Нины. В Андрианополе — уездное училище. В Ставрополе — женский пансион; женское училище Св. Александры. В Кутаиси — гимназия с пансионатом. В Эривани — женское благотворительное учебное заведение. В Баку — школа моряков. Открылось училище в Черноморском казачьем войске. Дирекция училищ Кавказа из ведомства Харьковского учебного округа перешла в подчинение кавказскому наместнику. Об открытии учебных заведений для народов Кавказа говорилось выше.
Как и прежде, М. С. Воронцов уделял большое внимание развитию культуры. При его участии были учреждены многие газеты: 1845 год — «Кавказ», 1846 год — «Закавказский вестник», 1848— литературная газета «Арарат» на армянском языке, 1850 — «Ставропольские губернские ведомости». С 1847 года стал выходить многостраничный «Кавказский календарь». Вскоре печатной продукции стало выпускаться столько, что потребовалось создание цензурного комитета при Кавказском учебном округе.
При канцелярии наместника в 1846 году была открыта библиотека и нумизматическая коллекция. В дальнейшем публичные библиотеки были открыты в Тифлисе и Андрианополе. В Тифлисе был создан первый русский театр на основе ставропольской труппы. Здесь же стала давать спектакли итальянская опера.
Наместник прибегнул к проверенному в Одессе способу строительства общественных зданий на средства частных лиц. После окончания строительства эти здания арендовались городскими властями. Таким образом появились в Тифлисе здания театра, городской полиции, Совета главного управления Закавказским краем, Публичной библиотеки, типографии канцелярии наместника. В Кутаиси частными лицами были построены гимназия и здание для присутственных мест. В Ериване — здание для присутственных мест.
Улицы Тифлиса стали покрываться мостовыми, вдоль городской стены был разбит красивый бульвар. Территория города быстро расширялась, а население за 15 лет увеличилось на 20 тысяч человек. Тифлис превращается в один из красивейших городов юга России. Слухи о созидательной деятельности М. С. Воронцова дошли до А. П. Ермолова. «Не стану говорить о созданном тобою Европейском Тифлисе, когда даже глухой и мрачный Владикавказ сделался красивым городом, охватившим оба берега Терека»9, — писал ему Ермолов.
Через 50 лет после того, как закончилось наместничества М. С. Воронцова на Кавказе, на собрании Ставропольского губернского статистического комитета было заявлено: «Историку Кавказа, о чем бы он ни говорил в сфере экономического и духовного развития, пришлось бы неминуемо, прежде всего, помянуть имя того великого государственного мужа, деятельность которого была здесь более чем плодотворна, имя Михаила Семеновича Воронцова… Вряд ли на Кавказе и в Крыму есть город, где не было бы Воронцовского сада, бульвара, аллеи, Воронцовской улицы или площади, это имя вы встретите на юге почти везде. И это понятно. В течение всего 10 лет управления Кавказом (1845–1854 гг.) Воронцовым было сделано для него так много, что не только признательно чтишь память этого незабвенного деятеля, но и изумляешься ему, когда вспомнишь, что Кавказ в его время далеко еще не был мирным»10.
Современники М. С. Воронцова отмечали, что он мог бы сделать больше, если бы не противодействие его начинаниям правительства и императоров Александра I и Николая I. «Он истинно любил Россию, а южный край и Одессу, свое создание — в особенности, — писал декабрист Н. И. Лорер. — Веллингтон о нем справедливо отнесся, назвав звездою России. Но вмешательство правительства много мешало Воронцову в осуществлении его благих предначертаний и намерений». «Пеняют на Воронцова, что он был плохой администратор, — пишет Э. С. Андреевский. — Надо пенять не на Воронцова, а на железный век, в котором он жил. На всякую малость надо было ожидать разрешения из Петербурга; всякая инициатива частного лица считалась едва ли не бунтом»12. И Михаилу Семеновичу приходилось «бунтовать», вызывая недовольство не только высшего чиновничества, но и императоров.
Некоторые исследователи утверждают, что по своему воспитанию, по своим воззрениям М. С. Воронцов ближе к XVIII веку, чем к XIX-му. С этим нельзя согласиться. В действительности Воронцов опережал свое время. Многие его предложения были новинкой, их критиковали, но через некоторое время они становились общей нормой.
В.А. Удовик
|
