В начале XX в. многие выдающиеся европейские личности справедливо полагали, что мир, в котором они живут, находится в глубоком кризисе. О. Шпенглер даже написал объемистый труд с красноречивым названием «Закат Европы». Но оставался открытым вопрос: куда же сместится центр грядущих перемен? К Востоку, России или двинется дальше на Запад – к США? В предыдущей главе указывалось, что каждый становящийся локальный мир претерпевает тяжелейшее испытание на прочность. В античные времена такими испытаниями являлись изнурительные войны с могущественными внешними силами, в эпоху распространения христианства в качестве мировой религии, эпидемии чумы буквально обезлюживали огромные территории. В XX в. на Россию обрушились не только войны, моры и глады, но русское общество претерпело глубокую эрозию вследствие тяжелейшего облучения человеконенавистнической идеологией.
Согласно марксистской доктрине, радикальной переделке подлежала «темная масса» крестьянства, которая составляла 4/5 населения страны. Подлежали переплавке артельщики, ямщики, кустари-одиночки, самодеятельные промысловики (рыбаки, охотники, золотоискатели). Были обречены на ликвидацию дворянство, духовенство, офицерство, чиновничество, купечество рухнувшей Российской империи. Заводчики и фабриканты, а вкупе с ними мельники, владельцы маслобоек, крупорушек, трактирщики также исправлению не подлежали. Список социальных групп, обреченных на уничтожение, получался очень длинным, но таков уж почерк экстремистов, дорвавшихся до власти
Попутно разрешился так называемый «восточный вопрос», связанный с освобождением Константинополя. С немалым удивлением наблюдая с берегов Босфора за погромом, чинимым марксистами на просторах необъятной России, турки не замедлили переименовать древний город в Стамбул. В советской России на это событие не обратили даже внимания. Страшно далеки были марксисты от историко-культурной традиции, сложившейся в греческом мире.
Подгоняя огромную страну под свои мерки репрессиями и экспроприациями, марксистам приходилось подстраиваться под реалии русского общество, которое содрогалось, корчилось, подвергалось расчленению, но продолжало оставаться реальностью: ведь коммунистическое общество существовало только в прожектах. Новые власти не могли не сознавать, что миллионы людей привыкли жить в империи, не понимая и не принимая смысла «перманентной революции». Для них было более понятным общество, которое центрируется вокруг определенных государственных институтов и фигур, наделенных соответствующими полномочиями. Кроме того, лица старше 20 лет вошли во взрослую жизнь, испытывая сильнейшее влияние русских гениев, а последние немало сил положили, доказывая особенности и оригинальность жизни в России.
В стране победившего экстремизма шло планомерное уничтожение русской нации, исповедующей ценности, не приемлемые с точки зрения марксистов. Нация было рассечена на четыре части: великороссы стали просто русскими, малороссы – украинцами; белорусы и казаки составили свои субэтносы. Поле русской культуры подверглось размежеванию и дроблению на отдельные грядки. Если в Российской империи Левитан считался русским художником еврейского происхождения, а Куприн русским писателем татарской национальности, то в советской России стали усиленно поднимать культуры малых народов, придавая им самостоятельный статус. Естественно, этот «подъем» шел под низким сводом пролетарской культуры, представители которой мыслили сугубо лозунгами и агитками. Каленым железом выжигалась дворянская культура, подвергалось обструкции святоотеческое наследие.
На что же все-таки могли опереться марксисты в России, кроме штыков и кнутов?
Немалой части населения бывшей Российской империи были тягостны узы денег, перерезающие душу человека пополам. Многие люди испытывали враждебное или хотя бы настороженное отношение к Западу, вступившему в эпоху своего упадка и разложения. Кроме того, в России была популярна тема искупления «грешной жизни» и грядущего Страшного суда. Картина гибели империи под копытами всадников Апокалипсиса (точнее, под сапогами большевиков) вполне органично вписывалась в сознание части православных людей, насильно отлученных от церкви вследствие массового закрытия и последующего разрушения храмов. Но существовали в народной толще и хилиастические упования на то, что все испытания необходимо стойко претерпеть, и тогда наступит тысячелетнее царство полного благоденствия.
Таким образом, подгоняя страну под свои мерки, марксизм вынужденно приспосабливался к условиям жизни в России. «Вооруженные единственно правильным учением марксизма-ленинизма», нацеленным на отдаленное «светлое будущее», революционеры обнаружили уже вполне сложившийся русский мир со своими ценностями, представлениями о Добре и Зле, высоком и низком: мир, существенно отличный от европейского. Им, изгнанным из Европы и утвердившимся только в России, не оставалось ничего иного, как радикально пересмотреть свои взгляды на перспективы «перманентной революции». Твердолобые «верные ленинцы» быстро превратились в шлак или в отработанную породу и были отправлены на «свалку истории» вслед за жертвами своих радикальных преобразований.
Марксисты-практики принялись нещадно эксплуатировать набравшее силу противостояние Востока и Запада, оснастив это противостояние трескучей фразеологией классовой борьбы, накал которой внутри страны только возрастал год от года. Возникла империя нового образца, с непривычными символами (орудиями тяжелого физического труда), зиккуратом в центре Москвы, куда положили забальзамированную мумию. На башнях Московского кремля зажгли рубиновые пентаграммы.
Советская империя содержала в себе сложный сплав ценностей, заимствованных у русского мира, свойств антимира и целевых установок европейского мира новейшей истории. Марксизм принес с собой из Европы неутолимую жажду мирового господства. Опираясь на представителей антимира (маргиналов рухнувшей Российской империи), марксисты предприняли титаническую попытку искоренить в огромной стране православие, вытеснить дворянскую культуру пролетарской, переписать русскую историю. Имели место поползновения заменить кириллицу латиницей. Систематически и методично уничтожались личности самой высокой пробы. Однако даже грохот Гражданской войны, гудение бесконечных митингов не могли заглушить мотив, заданный русскими гениями – создание и развитие нового архетипа, идущего на смену «фаустовскому типу» европейца.
Марксистам была чужда сущность русского человека, непонятна русская история, к тому же, воспитанники революционеров – молодая поросль строителей коммунизма – отличалась интеллектуальной недоразвитостью, редкостной эстетической дремучестью (о чем блестяще написал М.Булгаков в повести «Собачье сердце»). И все же мотив создания мира, альтернативного западному, был по-своему воспринят этими человеко-мутантами, и они с энтузиазмом принялись формировать новую историческую общность – советский народ. Это намерение вылилось в широкомасштабный евгенический эксперимент, прискорбные последствия которого мы остро ощущаем и по сей день.
Противостояние Востока по отношению к Западу носило в Российской империи преимущественно морально-этический и интеллектуальный характер, а военный человек в этом противостоянии относился к «героям второго плана». Советская империя, переняв мотив этого противостояния, сделала упор не на духовную основу, а твердо встала на военно-политическую платформу. Таким образом, в СССР, с одной стороны, происходило массовое истребление социальных групп, отнесенных к эксплуататорским классам, а с другой стороны, шла активная милитаризация экономики для ведения войн с Западом. Сталин нетерпеливо ждал поводов, благоприятных для нападения на соседние страны, т..е. ждал сообщений о восстании трудящихся в Финляндии или Прибалтике, в Польше или Иране, чтобы немедленно ввести туда свои войска, выказав тем самым солидарность с трудящимися всех стран, томящихся в оковах эксплуатации.
Если сроки строительства нового мира все очевиднее отодвигались в далекое будущее, то новая война не заставила себя долго ждать. Она началась в сентябре 1939 года, и СССР незамедлительно принял в ней участие. Советские войска заняли часть Польши, аннексировали в ходе вооруженного конфликта с Финляндией территорию, примыкающую к Ленинградской области, затем оккупировали Прибалтику, Бессарабию… За это же время Германия практически подчинила себе всю континентальную Европу. Нацистская верхушка тоже состояла из простых людей – беспокойных энтузиастов своего дела. В той компании выделялся только Геринг: он прославился как искусный ас еще в годы Первой мировой войны.
Методы «воздействия», к которым прибегали, по отношению к мирному населению на Русской земле, сначала социал-интернационалисты, а затем национал-социалисты, не могут не шокировать своей жестокостью. Обе идеологии (марксизм и нацизм) зародились в Центральной Европе среди социальных низов, обе выказывали претензию на мировое господство, обе постоянно апеллировали к «простым людям» и с одобрения «простого народа» решительно проводили свою людоедскую политику. Чтобы не быть голословным, придется привести несколько примеров.
В годы Гражданской войны большевики обычно казнили сдавшихся в плен царских офицеров или арестованных по подозрению в контрреволюционной деятельности не выстрелами из оружия, а забивали их прикладами и штыками или сбрасывали с обрывов в воду с тяжелым камнем на шее. После войны сотни и тысячи монахов и священников были утоплены на баржах. Уже во времена Второй мировой войны к такому способу ликвидации «ненужных элементов» прибегали в Магаданском крае, чтобы понизить численность заключенных в концентрационных лагерях.
Факты вопиющего варварства, инспирированные марксистским режимом, стали превращаться в обычную практику и среди мирного
населения. В голодные годы (1921 и 1932 г.г.) имели место массовые случаи людоедства и трупоедства. Некоторые родители убивали своих детей и засаливали их мясо впрок. На фоне этих событий расстрел нескольких тысяч польских офицеров, попавших в советский плен в 1939 г. – всего лишь один из « скромных» эпизодов. Это была практика беззакония и неутолимой злобы маргиналов, дорвавшихся до вседозволенности. Их кредо отличалось незамысловатостью. Если враг не сдается, то его уничтожают. Если сдается, то его все равно убивают. Если врага не видно, то его, замаскировавшегося «под своих», обязательно выявляют благодаря неусыпной слежке сексотов и непременно «пускают в расход».
Нацисты были заряжены на уничтожение людей вследствие необходимости расширения «жизненного пространства» за счет территорий, занятых «неразвитыми народами». Спор между Западом и Востоком, опустившись до уровня «простых людей», приобрел самые неприглядные формы. Массовые истребления людей обуславливались в данном случае не сменой общественно-экономических формаций, а необходимостью борьбы за «место под солнцем». Практика обезлюживания территорий нацистами хорошо известна: угон трудоспособного населения на тяжелые работы в Германию, создание лагерей смерти, захват и казнь заложников в качестве реакции на диверсии подпольщиков и партизан. И все же необходимо особо отметить широко применяемую нацистами практику сожжения мирного населения. В Смоленской, Псковской и других русских областях, подвергшихся оккупации войсками Третьего Рейха, сельских жителей загоняли в конюшни, коровники, свинарники, в бревенчатые избы-читальни или клубы, закрывали двери, забивали окна и поджигали. Так они удаляли «раковую опухоль» (вспомним диагноз, поставленный нацистским вождем в «Майн кампф»).
Ясное дело, что дорога к «светлому будущему» или к «расширению жизненного пространства» не могла быть устлана розами. Но в годы торжества марксизма и нацизма очень быстро выяснялось, что эта дорога может быть выстлана только человеческими костями, густо присыпана пеплом или «лагерной пылью» – тем, что осталось от жертв террора.
В первой половине ХХ в. русская нация буквально попала под «перекрестный огонь». Марксистский натиск сопровождался рекрутированием в революционные ряды босяков, голодранцев, патологических садистов, воодушевляя их открывающимися перспективами унижения достойных, порядочных и талантливых людей. «Белоручек» излавливали, избивали, нередко (особенно священнослужителей) раздевали донага и обматывали колючей проволокой. Боевая подруга Щорса, знаменитого красного командира, предпочитала обливать соляркой попавших в плен царских офицеров, затем извергала из себя потоки грязных ругательств в адрес «белой кости», после чего превращала пленников в факелы. После Гражданской войны садисты и палачи обоих полов становились в советской России известными журналистами, писателями, государственными деятелями, привлекали к своим злодеяниям вполне нормальных людей, превращая последних в моральных уродов.
Часть русской нации, возмущенная перманентным беззаконием марксистов, поначалу восприняла войска вермахта за освободителей от власти Антихриста: целые воинские части охотно сдавались в плен. Гражданские лица на оккупированных территориях становились полицейскими или сотрудниками учреждений оккупационных властей… Но вскоре убеждались в зловещих намерениях нацистов.
Военное противостояние страны победившего III Интернационала и Третьего Рейха, двух империй, созданных «простыми людьми из народа» и вооруженных мощными пропагандистскими аппаратами, вылилось в бесконечную череду зверств, в потоки взаимных оскорблений, откровенной клеветы, изощренной ругани. Вторая мировая война наглядно показала тот ужас, который поджидает людей, когда нет Бога, но есть вожди. Поневоле вспоминаются слова Григория Паламы: «Ум, отступивший от Бога, становится или скотским, или бесовским». Если враждебный натиск нацизма длился всего несколько лет, то марксизм угашал человеческие души на Русской земле на протяжении долгих десятилетий.
Нетрудно сравнить поведение русской армии во Франции после сокрушения Наполеона Бонапарта и поведение советских войск в Германии, превращенной в сплошные дымящиеся руины. Армия из отсталой, крепостной России не была уличена ни в грабежах, ни в изнасилованиях, ни в казнях мирного населения. Командующий оккупационными войсками гр. Воронцов из своего кармана погасил долги всех своих офицеров и солдат (а сумма долга достигла 1,5 млн. руб.), которые забыли расплатиться в парижских трактирах.
Советская армия в поверженной Германии отличилась грабежами и массовыми изнасилованиями. Сотни тысяч людей, подозреваемых в причастности к нацистской партии, были угнаны в концентрационные лагеря, и большинство из них бесследно исчезло.
Если не идти на поводу эмоций, которые самопроизвольно возникают, когда начинаешь всматриваться в масштабы безобразий, чинимых тоталитарными режимами, то смертельное противоборство Третьего Рейха и Советского Союза вполне органично вписывается в сложившуюся историко-культурную традицию. Марксизм и нацизм – это сводные братья, родившиеся от одной серьезно захворавшей матери, но от разных отцов. И марксизм со своими безумными планами «мирового пожара» вряд ли бы удержался в России у власти без строительства империи, без апелляции к мессианизму и жертвенности.
Предание о Москве в качестве Третьего Рима играло в ХIХ в. ключевую роль в освобождении православных народов от иноверческого ига. А Москва как столица III Интернационала виделась многим людям тем заветным городом, власть в котором пеклась об освобождении всех трудящихся от оков эксплуатации. Москва, выдержавшая натиск Третьего Рейха, стремилась затмить своими победами следы собственного чудовищного террора, облекшись в латы Георгия Победоносца. После победы в тяжелейшей войне снова значительная часть русских людей вовлекалась в «компетентные органы» для проведения карательных операций и зубодробительных акций, а часть русских людей, возвращаясь из немецкого плена, оказывалась на положении жертв марксистского режима. Опять выявляли «враждебные элементы»: тех, кто сотрудничал с немцами на оккупированных территориях, тех, кто уклонялся от мобилизации в армию, тех, кто выражал сомнения в истинности марксизма-ленинизма или высказывал какие-то претензии в адрес т. Сталина.
Юрий Покровский
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/
|
