 В этом году вековой юбилей отмечают сразу несколько бывших национальных автономий в составе РСФСР, превратившихся в РФ в полноценные «республики»: так, 27 мая "столетие государственности" отмечает Татария, 8 июня – Карелия, 24 июня – Чувашия и т.д. Всевозможные организации в нерусских этнократиях также празднуют сто лет деятельности «на благо своего народа». Эти круглые даты существования государственности других народов в рамках официально дерусифицированной Российской Федерации дают повод взглянуть на теорию и практику (пост)советской национальной политики глазами исторической этносоциологии и теории демократии.
Советский мультинационализм
В последние годы РФ В.В. Путин неоднократно критически высказывался о национальной политике большевиков, по его словам, заложивших "мину под российскую государственность, которая складывалась тысячу лет". Да и ранее президент РФ не раз критиковал подходы В.И. Ленина к национально-государственному строительству. В качестве примера подобных высказываний можно привести цитату из его выступления 2016 года:
«Управлять течением мысли — это правильно, нужно только, чтобы эта мысль привела к правильным результатам, а не как у Владимира Ильича. А то, в конечном итоге, эта мысль привела к развалу Советского Союза, вот к чему. Там много было мыслей таких: автономизация и так далее. Заложили атомную бомбу под здание, которое называется Россией, она и рванула потом». Понятно, что при этом российский руководитель имеет в виду распад СССР ровно по тем границам между советскими республиками, что были прочерчены во времена красной диктатуры в качестве административных. Именно этот процесс, как известно, Владимир Путин довольно метко назвал «крупнейшей геополитической катастрофой XX века, в результате которой десятки миллионов соотечественников оказались за пределами страны, что для российского народа стало настоящей драмой».
Стоит ли говорить, что спорить с этими фактически верными оценками невозможно. Здесь, скорее, обращает на себя внимание другое: в своей практической политике нынешний российский автократор за двадцать лет почти ничего не сделал для ликвидации институционального наследия ленинско-сталинской национальной политики уже в РФ, хотя её нынешний дизайн по-прежнему представляет собой «асимметричную федерацию» с приоритетом нерусских государственных образований. Почти – поскольку несколько осторожных акций в этом направлении за годы путинского правления всё же было предпринято: в 2005 году Коми-Пермяцкий автономный округ был объединён с Пермской областью, в 2007-м Эвенкию и Таймыр присоединили к Красноярскому краю, Корякский автономный округ вошёл в состав Камчатского округа, а в 2008-м два небольших национальных округа стали частью Иркутской области и Забайкалья. После этого у многих возникли ожидания дальнейших действий федеральных властей в сторону «губернизации» РФ, идею которой ещё в 90-е выдвинул В.В. Жириновский. В частности, речь шла о регионах, где русские составляют абсолютное большинство, что лишает некоторые республики какого-бы то этнополитического смысла – например, это касается той же Карелии, Коми или Адыгеи, не говоря уже о Хакасии или Еврейской автономии. Однако данный процесс был остановлен, по сути, не начавшись…
Между тем, структурно нерусские республики в составе РФ представляют собой ту же саму институциональную мину замедленного действия, что и «братские» республики в составе СССР. Её взрыв (т.е. сецессия) весьма вероятен в момент очередного ослабления федерального центра, например, в результате системного кризиса путинской модели автократического господства, на глазах теряющей свою легитимность. Для понимания генеалогии нынешнего политико-правового дизайна РФ имеет смысл вернуться к системному кризису исторической русской государственности в начале XX века. После свержения политически дискредитированной монархии в лице династии Романовых и слабой демократической республики в лице Временного правительства захватившие власть большевики оказались перед трудно разрешимой проблемой восстановления эффективного контроля над огромным пространством бывшей Российской империи. В качестве «естественных» союзников в деле упрочения своей власти коммунисты попытались инструментализировать так называемых «националов» – немногочисленные, но чрезвычайно мотивированные группы «этнических предпринимателей». Политико-социологически здесь примечательно то, что эти неожиданные партнёры коммунистов были в основном буржуазные интеллигенты из числа представителей народов Поволжья, Кавказа, Средней Азии и Сибири. По вполне понятным причинам национальная интеллигенция данных регионов стремилась при помощи красной диктатуры повысить политический статус различных этноконфессиональных групп нерусского населения.
Здесь примечателен следующий момент открытого идеологического оппортунизма В.И. Ленина и его окружения: во время известных дебатов среди русских левых по национальному вопросу, которые перед Первой мировой войной активно велись социал-демократами, эсерами, бундовцами и другими социалистами в эмиграции и легальной прессе, исходным для них тезисом был «пролетарский интернационализм». Он понимался ими как императив солидарности трудящихся различного этнокультурного происхождения, структурно необходимый в рамках дискурса мировой революции. Однако данный идеологический постулат неизбежного стирания границ между народами в рамках будущей всемирной республики Советов оказался плохо применим в реальной политике, когда большевикам пришлось на практике решать проблему объединения и замирения пространства исторической России. В результате непродолжительных дебатов большевики выбрали прямо противоположное своим недавним программным установкам – опираясь, на нерусских политических и культурных активистов различного толка, они сделали ставку на советский мультинационализм, т.е. на создание максимально возможного числа национальных образований в интересах нерусских меньшинств. При этом первый советский диктатор прямо призывал политически и культурно дискриминировать русское большинство, воспринимавшееся им как сборище шовинистов-держиморд и угнетателей-контрреволюционеров.
Именно в этом катастрофическом для русских историческом контексте возникли все те «республики», что празднуют сейчас своё столетие. Таким образом, с точки зрения исторической этносоциологии нынешний политико-административный дизайн Российской Федерации является прямым следствием геополитической катастрофы начала XX века, повлёкшей гораздо большие жертвы, нежели запрограммированный распад данной конструкции в начале 1990-х годов. Вернее, существующий ныне в РФ довольно странный национально-государственный ландшафт из 21 республики, 4 округов и одной области представляет из себя историческое наследие того оппортунистического решения, что было найдено большевиками для территориальной консолидации развалившейся империи Романовых.
Следует отдельно отметить прямое заимствование Лениным, Сталиным и другими левыми теоретиками у немецких и австрийских социал-демократов целых понятийных конструкций, имевших смысл именно применительно к крупным европейским нациям, лишившихся собственной государственности в период Средневековья или Нового времени (чехи, венгры, поляки и т.д.). К данным исторически известным культурным нациям, оказавшимся в силу истории в составе Германской и Австро-Венгерской империй, были вполне применимы требования вроде национального самоопределения, культурной автономии и «мемы» типа «национального гнёта» или «тюрьмы народов». Обвинять же и институционально слабую Российскую империю в политике русификации или культурной гомогенизации -- значит прямо фальсифицировать фактическую ситуацию в начале XX века. Здесь достаточно вспомнить, что у монархии поздних Романовых не хватало ресурсов даже на русскую школу, не говоря уже о русификации инородцев – по планам правительства Столыпина обязательное обучение детей предполагалось постепенно ввести к 1930-м годам! Стоит ли говорить, что большая часть иноязычных элементов представляла собой архаичный, необразованный этнический субстрат сельского населения, находящийся на донациональной в модерном смысле стадии культурно-идентитарного развития. Именно поэтому большевикам пришлось в срочном порядке создавать искомые «социалистические нации», под которые они столь бездумно создали соответствующий институциональный дизайн национального государства.
На решение этой трудно разрешимой задачи были направлена раннесоветская культурная революция, включавшая в себя политику коренизации, т.е. насильственной дерусификации важнейших сфер в ряде бывших национальных окраин. Все эти «непреднамеренные последствия» большевизма хорошо описаны в новейшей литературе, в которой детально изучены как сами группы интересов, что осуществляли национально-культурное строительство в СССР, так и методы и техники создания т.н. «титульных наций» в союзных автономных областях и республиках. Известно сейчас и о многочисленных жертвах этой политики со стороны русского большинства, оказавшегося официально поражённым в правах на собственной земле. При этом данный «трансфер модерна» часто принимал довольно причудливые формы, но всегда осуществлялся сами русскими и за счёт русских, вынужденно выступавших цивилизационными донорами для «культурно отсталых национальностей». В этом контексте можно вспомнить оперный театр в Ашхабаде, снесённый туркменским диктатором С. Ниязовым за ненадобностью вскоре после обретения независимости…
Дискриминация как конституционный принцип
Несмотря на недавние изменения в Конституции, русские как отдельная нация в ней по-прежнему не упомянуты – в качестве символической уступки обоснованным требованиям со стороны этнического большинства нынешнее руководство РФ согласилось лишь признать русский язык языком неназванного «государствообразующего народа, входящего в многонациональный союз равноправных народов РФ». Остальные «русские поправки» были отвергнуты Кремлём, проводящим в целом всю ту же неосоветскую национальную политику. Вместо признания политической субъектности русской нации в путинской Конституции воспроизведён печально известный ленинско-сталинский принцип нерусского мультинационализма.
При этом во многих национальных регионах политическое бесправие русских сопровождается наступлением этнократий и на их культурные права – здесь достаточно вспомнить о принуждении русских детей учить языки титульных народов некоторых национальных республик. Уже давно стало привычным резкое несоответствие этнического состава их политических и культурных элит фактической структуре населения – с неизбежным недопредставительством русских в руководстве этих регионов и т.д. Многочисленные публикации в русской правозащитной прессе рисуют картину систематической дискриминации этнического большинства как внутри нерусских этнократий, так и в ряде анклавов как бы русских областей. Показательно, что любые попытки политической и правовой проблематизации неприемлемого положения русских в собственной стране обычно диффамируются как покушение на «межнациональный мир». Именно этот конструкт сменил советский мем про «дружбу народов» в идеологическом каноне сначала ельцинской, а затем и путинской России. Определённой инновацией в этом смысле стал открытой снос памятников деятелям русской истории по требованию инонациональных лоббистов…
Однако попытаемся взглянуть на все эти тревожные кейсы с точки зрения теории демократии: что означает существование внутри формально одного сообщества различных этнополитических режимов – тех же нерусских национально-государственных образований и официально деэтнизированных русских территорий – для фактического политического участия граждан в принятии общезначимых решений? Как институт «титульной нации» совместим с конституционным принципом равноправия и запретом дискриминации именно по этническому признаку? Каковы реальные шансы на политическое представительство в условиях нынешней системы, например, для русских и других нетитульных жителей существующих этнократий?
Очевидно, что современной РФ в наследие от СССР достался административно регулируемый рынок идентитарных статусов, позволяющих тем или иным группам интересов капитализировать свою этноконфессиональную идентичность за счёт других групп населения. Причём одни и те же культурные лояльности могут меняться местами в качестве доминирующих и дискриминируемых – для этого достаточно пересечь административную границу между некоторыми «субъектами федерации». В этом отношении путинская Российская Федерация с её набором нерусских национально-государственных образований действительно является продолжателем советской идеологии и практики неравенства граждан в зависимости от происхождения. Самой крупной дискриминируемой этнической группой является русские, согласно Конституции, не имеющие никакой собственной территории: все этнографически русские земли считаются как бы общими. Таким образом, представители титульных наций нацреспубликах обладают там тем же пакетом прав, что русское население. Это парадоксальное положение нашло выражение в известном меме «они же тоже россияне». Речь идёт о двойной политико-правовой логике – один и тот же член этнической группы, «по праву крови» обладающий конституционным правом на «свою» республику, по праву гражданства может претендовать на всё остальное пространство исторической России уже как член модерной политии. Понятно, что при такой асимметрии прав конфликты неизбежны, что и происходит по мере исхода всё большего числа представителей национальных республик из зон своего исторического проживания.
Демократически легитимным решением здесь может стать продолжение политики «губернизации», преследующей двойную цель 1) уравнивание статусов регионов России; 2) ликвидация административного рынка нерусских этничностей, дающих националам явные преимущества в реализации своих экономических и культурных интересов. Конструктивным примером идей по восстановлению базового демократического принципа равенства является проект Конституции России, предложенный перспективным молодым политиком русско-национальной ориентации Романом Юнеманом:
Так, в статье 68 данного конституционного проекта параграф 1 гласит: «Россия состоит из губерний». И хотя простого переименования национальных республик в губернии недостаточно, новая федеральная политика в таком духе представляется необходимой для уравнивания статуса регионов новой демократической России. Понятно, что легче всего это будет сделать в отношении ряда экономически нежизнеспособных этнократий, а также гособразований с преобладающим русским и иным «нетитульным» населением.
Принцип национальности: очередная сецессия неизбежна?
Часто можно слышать разговоры о неуспешности советского проекта, якобы потерпевшего крах в результате распада СССР по границам союзных республик. Однако как убедительно показали в своих работах историк Олег Неменский и другие ведущие исследователи «русского вопроса», вся советская этнополитическая машинерия была крайне эффективна в том, что касалось «выпекания» или вызревания ещё не существовавших сто лет назад нерусских наций – естественно, благодаря русским экономическим и культурным ресурсам. В этом отношении сохранившийся административный дизайн РФ – русские националисты говорят в этой связи о «СССРФ» – воспроизводит в границах бывшей РСФСР всю ту же логику «допекания» исторически неготовых наций до стадии готовности.
Что означает искомая «готовность», вытекает из самого «принципа национальности», положенного в основу модерной государственности. Вот как его формулирует крупнейший немецкий правовед конституционалист XXвека Карл Шмитт в своей работе «Учение о конституции» (1928):
«Если нация понимается как субстанция демократического равенства, то отсюда вытекают практические последствия особого рода. Демократическое государство, находящее предпосылки своей демократии в национальной однородности своих граждан, соответствует так называемому признаку национальности, согласно которому одна нация образует одно государство, а одно государство охватывает одну нацию. В таком случае национально гомогенное государство выступает в качестве чего-то нормального; государство, лишённое этой гомогенности, обладает чем-то аномальным, угрожающим миру. Таким образом, принцип национальности превращается в предпосылку мира и «основание международного права».
Поскольку в реальной жизни часто присутствует смешение различных этноконфессиональных групп, немецкий классик поясняет, чем это чревато:
«Если в политической действительности, ввиду того что государство состоит из различных наций или имеет национальные меньшинства, национальная гомогенность отсутствует, то возникают различные возможности решения, прежде всего попытка мирного соглашения. Однако в действительности это означает или мирное противостояние и отделение, или же постепенную, мирную ассимиляцию среди господствующей нации».
Стоит ли говорить, что, создав ныне существующую конструкцию в виде нерусских национальных образований, большевики помешали естественной культурной интеграции иноэтнического донационального субстрата в культурно доминирующее русское большинство. В любом случае, сложившиеся там за сто лет группы интересов попытаются сохранить подобный структурный правовой перекос, сознательно заложенный большевиками в основание советского политического проекта. Возникшие в этнократиях за десятилетия советской политики «взращивания» местных элит группы «этнических культур-предпринимателей» отчётливо осознают свои частные интересы и резко реагируют на любое покушение на них.
В этом отношении крайне показательна принципиальная асимметрия в понимании административных границ между двумя республиками РФ и республикой и «русской» областью, например, у москвичей и у жителей самих национальных образований. Последние всерьёз рассматривают прочерченные большевиками условные линии на карте как законные пределы собственной национальной территории, которая в случае резкого ослабления Москвы может стать суверенным национальным государством данного народа. Именно поэтому межевание даже среди этнически близких народов может вызвать настоящий политический кризис, как недавно в Ингушетии. Соответственно, главы нынешних национальных республик негласно рассматриваются их населением в качестве этнархов, т.е. лидеров своих политических наций, пока ещё не обретших полноту суверенитета. Одним словом, сама структура асимметричной федерации воспроизводит советский принцип нерусского мультинационализма, неизбежно ведущего к отделению «дозревших» наций от политического пространства России.
Неутешительные выводы
Отмечая 100-летие той или иной республики, нужно отчётливо понимать следующее:
- нынешний национально-политический дизайн РФ возник в результате системного кризиса исторической России в начале XXвека;
- в своём нынешнем виде он официально закрепляет неравенство русских и нерусских граждан и регионов;
- грядущая демократизация страны неизбежно поставит вопрос о восстановлении конституционного принципа равноправия;
- существующая конструкция нерусского мультинационализма представляет угрозу политическому единству и территориальной целостности той части исторической России, что осталась в границах РФ;
- не нужно быть политологической Вангой, чтобы предсказать практически неизбежные попытки сецессии во время очередного серьёзного ослабления центральной власти;
- альтернативой может быть лишь ликвидация поддерживаемого властями политико-административного рынка нерусских идентичностей;
- не содержательно-нелепые поправки в Конституцию, а только общая идентичность политических русских (независимо от этнического происхождения) может стать прочной основой культурного единства и территориальной целостности демократической России.
Олег Кильдюшов
источник |
