Недавно на сайте Компартии РФ появилось громкая публикация под заголовком «РУСО: 140 лет назад народовольцы совершили свой беспримерный подвиг» ( https://kprf.ru/ruso/200810.html ).
РУСО – это «Российские ученые социалистической ориентации», объединение гуманитариев-марксистов, действующего если не в организационной, то в идеологической связке с КПРФ, на что указывает и размещение данного текста на официальном сайте партии.
Этот неожиданный манифест, скажем прямо, шокировал многих. Ведь в последние десятилетия партия – идейный и правопреемник ВКП(б)-КПСС всячески старалась сформировать в глазах общества свой новый имидж, демонстрируя приверженность демократии и даже, в определенном смысле, русской национальной идее. Лидер партии Зюганов с гневом отвергал подозрения в приверженности идеологии политического террора (запомнились его предвыборные дебаты с предпринимателем Прохоровым, когда на вопрос: «Хотите ли вы повторить 1937 год?», левый политик гневно заявил: «Прекратите хамить!»
И вот эта публикация под грифом «КПРФ». Что же, зададутся, вероятно, вопросом иные поклонники идей социализма с человеческим лицом, выходит они ничего не забыли и ничему не научились?
Ведь всем прекрасно известно, в чем состоял «подвиг Народной воли». В убийстве главы государства с целью обрушить существовавший в то время общественный строй.
Неужели такова и сегодня идеология левого движения? И у нас возможно повторение трагедий прошлого, творившихся под флагом борьбы за справедливость? Не зря ведь сказано: благими намерениями выстлана дорога в ад. И этот ад в виде тотального подавления гражданских свобод, перманентного партийно-государственного террора, Гулага и проч., в памяти народной еще жив.
За разъяснениями мы обратились к председателю Нижегородского отделения РУСО, доктору философских наук, профессору А.В. Грехову. С ним беседует представитель «Русского просветительского общества имени Императора Александра III» в Нижегородской области, член Союза журналистов России Станислав Смирнов.
– Александр Васильевич, тема нашей беседы – терроризм в его прошлой и нынешней ипостасях, в их идейной взаимосвязи и исторической преемственности. Как вы, представитель объединения РУСО, определили, оценили бы то и другое? Бывает ли «хороший» и «плохой» терроризм?
– Особенность научных понятий – их востребованность в сфере политической деятельности. Отсюда возникает такое явление как идеологизация науки. Общественные науки постоянно сталкиваются с таким негативным явлением, как сознательное использование отдельных понятий в угоду политической конъюнктурности. Конкретный пример – научное понятие «терроризм». Изначальное понимание данного явления и современное понимание его – две разные вещи!
– Разве не марксизм-ленинизм является ярчайшим примером идеологической доктрины, призванной обосновать определенные политические цели и методы. Причем наукой эту доктрину объявляют лишь сами марксисты. Вспомним, что говорил Маркс, – критерием истины является практика. Вся история XX века служит как опровержением теоретических постулатов так называемых «классиков», так и доказательством «от противного» того, каким путем следует развиваться человечеству. Русский мыслитель Игорь Шафаревич метко заметил, что марксизм и либерализм – две дороги к одному обрыву. Но вернемся к нашей теме – терроризму.
– Отечественный национализм как промежуточное явление, представляемое Игорем Шафаревичем, рано или поздно примкнет или к марксизму, или к либерализму. Дороги-то только две!
Понятие, обозначенное термином «терроризм», впервые получает признание в годы Великой французской революции 1789-1794 гг. В то время оно имело исключительно положительное значение. Во Франции даже сформировалась система управления, называемая режимом террора, установленная с целью поддержания порядка в стране. Кстати, данная французская революция считается прогрессивным явлением, несмотря на то, широкое распространение получили аресты, осуждения, публичные казни на гильотине лиц, обвиняемых в предательстве.
– Разумеется, творцы террора якобинцы считали его «прогрессивным», как и их последователи большевики. Разве могли они признаться в совершении преступлений? Вот только утверждение, что террор поддерживал порядок в стране, очень уязвимо. Не будем говорить про всю Французскую революцию, но якобинский ее период (аналог нашего раннего большевизма) точно был деструктивным. И безудержный террор, отражавший как стремление Марата, Робеспьера и иже с ними низвергнуть все консервативные институты общества и государства, так и междоусобную борьбу за власть с помощью гильотины, вносил еще больший хаос в те процессы. Подчеркну, что Франция чтит буржуазную революцию, демонтаж феодализма, а не якобинскую диктатуру. Подробно я писал об этом в статье «Французский подлог», вошедшей в мою книгу «В плену у красного молоха» и позже опубликованной сайтом «Русская стратегия»: http://rys-strategia.ru/news/2017-12-06-4378.
Не будем забывать, что лидеры якобинства, от Робеспьера до Фукье Тенвиля (прототип нашего Дзержинского), окончили жизнь на гильотине. У французских историков не найти их восхвалений, а в городах Пятой республики, по большому счету, – их памятников.
– Франция чтит в целом свою Великую революцию, частью которой являлась якобинская диктатура. Не будем забывать, что любая революция – это радикальный излом в переходе от старого к новому. Нельзя выдергивать один момент из целого… К тому же Марат и Робеспьер – представители мелкой буржуазии или буржуазной интеллигенции, они и вершили буржуазный террор. Своеобразие революций часто трудно осмыслить, понять и принять. Как, например, объяснить соединение в одном человеке – Марате – гуманистических принципов его врачебной профессии и террористических деяний в революционных буднях?..
Но вернемся к историческим параллелям. Современное понимание терроризма означает некую антигосударственную или антиправительственную деятельность, которая проводится негосударственными или субнациональными организациями. Сегодня научное понятие «терроризм» используется в качестве мощного инструмента для поддержания «нового мирового порядка». Начало этому было положено 11 сентября 2001 года (взрывы зданий Всемирного торгового центра в Нью-Йорке). Сегодня любой протест трактуется как террористический. Налицо подмена научного понятия политизированным смыслообразованием.
– Думаю, это сильное преувеличение. Все-таки до отождествления с терроризмом массовых беспорядков, по крайней мере, у нас в России, еще далеко. С другой стороны, политический террор – всемирная угроза, нацеленная не только на глобальные институты, но и – что важно для нас – на национальные государства, на правопорядок как таковой. Но мне хотелось бы перенести беседу в конкретное русло. 1 марта исполнилось 140 лет со времени убийства террористической организацией «Народная воля» императора Александра II. Поговорим об этом чудовищном, по мнению большинства, злодеянии. Но сначала я хотел бы услышать ваше мнение об этом государственном деятеле и его царствовании.
– В моем понимании, Александр II – трагическая фигура в истории России, заложник сложившейся в середине XIX века переходной к индустриальной стадии развития ситуации. Он не смог стать новым Петром Великим, хотя ситуация подталкивала к этому. Ещё раз: он являлся объективным заложником ситуации, из которой страстно желал, но не смог вывести Россию. В XX веке лауреат Нобелевской премии У. Черчилль остроумно отозвался о деятельности Н.С. Хрущева: «Он хотел перепрыгнуть через пропасть в два прыжка». Эта характеристика применима и к деятельности Александра II.
Теперь конкретно о трагичной двойственности русского царя. С одной стороны, он вполне сознательно пошел на радикальные демократические реформы: отменено крепостное право, проведена крайне прогрессивная судебная реформа, введена всеобщая воинская повинность, учреждены земства, ограничена цензура, территория государства расширилась, формировался рынок труда.
С другой стороны, дав «всем сестрам по серьгам», он сохранил неизменным то, что вызывало открытый и латентный протест всех слоев российского общества и что, собственно, и породило террор, – привилегии дворянскому сословию. Вести российский корабль по волнам индустриального развития и при этом опираться на государственно-обеспеченное сословие – невозможно. В этом трагизм Александра II.
– Не понимаю, о каком протесте всех слоев общества против Александровских реформ идет речь. Думаю, это не соответствует действительности. Конечно, невозможно было осуществить столь масштабную реформу, не затронув чьи-то личные и групповые интересы, прежде всего имущественные. Значит, следовало свести ущерб и обусловленное им недовольство к минимуму, и Царь, действуя разумно и взвешенно, этого в известной мере добился. Реформы получили высокую оценку всех, кроме части крестьян (которые желали всего без учета интересов других) и маргинальной прослойки революционеров.
Понятно, что отменой крепостного права была недовольна значительная часть дворянства. Тут без комментариев. Но огромная, именно трудовая, деятельная часть крестьян, от реформы выиграла. Она и породила широкий слой русских предпринимателей. Отметим, что привилегии дворян постепенно сходили на нет. Это видно хотя бы на примере быстрого перехода частновладельческих земель от помещиков к крестьянам и другим социальным группам. Главное же, от реформ выиграло общество в целом, Российское государство как таковое. В этом и состояла цель Царя-реформатора.
Революционеров, понятно, такое не устраивало. Им были нужны великие потрясения, а не поступательное развитие. И вот тут я хочу вернуться к цареубийству 1 марта 1881 года. Поговорим о недавнем заявлении руководства РУСО, в котором этот чудовищный теракт назван «подвигом», а его организаторы и исполнители – «народными героями».
– Станислав Александрович, вы правы: от реформ выиграло всё общество! Но они не были доведены до компромиссного завершения по двум моментам.
Первое: «быстрого, как Вы сказали, перехода земли от дворян к крестьянам» не было! Неслучайно, в революции 1905 г. крестьяне добивались земли; неслучайно Столыпин в 1906 г. занялся земельной реформой, в том числе, переселением крестьян на сибирские земли; неслучайно Великая российская революция 1917 г. сопровождалась повсеместной крестьянской революцией.
Второе: незаслуженные привилегии первого сословия – дворянского – сохранились. Именно эта вопиющая социальная несправедливость возмущала неравнодушную российскую молодежь. Кстати, Великая российская революция 1917 г., в том числе, арест царя Николая II, началась по инициативе дворянского антипода – крупных предпринимателей. Марксистов-ленинцев здесь не было совершенно!
– Говоря о «быстром» переходе земли от помещиков к крестьянам, я имел в виду темпы, а не отрезок времени. Понятно, что процесс носил эволюционный характер, в этом и видел смысл реформы Император Александр II. Вместе с землей от дворян утекали и привилегии. Что касается мероприятий другого великого реформатора, П.А. Столыпина, то, как мне представляется, главной их целью было не только решение проблемы малоземелья в Европейской России, но и создание класса крепких сельских хозяев-собственников, которые бы стали надежной опорой государственности. Не Ленин ли однажды сказал, что, если бы преобразование общины в фермерскую систему удалось довести до конца, о революции можно было бы забыть. Тот же Столыпин доказывал в Думе, что дележ между крестьянами дворянской земли не решил бы проблемы малоземелья, поскольку прибавка была бы незначительной, а вот ущерб аграрному хозяйству страны, ее хлебному экспорту был бы огромен, ибо как раз помещичьи экономии, благодаря передовым методам обработки земли, производили львиную долю товарного зерна. По-моему, все логично. Увы, частью крестьянства владели хищнические настроения типа «взять и поделить». Они проявились со всей наглядностью в смуту как 1905, так и 1917 годов. В итоге – к слову, при подстрекательстве большевиков и других крайне левых – были уничтожены тысячи дворянских усадеб – средоточие не только продуктивного хозяйствования, но и культуры. Стало ли счастливым крестьянство? Отнюдь. После воцарения большевиков его силой вернули в состояние крепостничества, на этот раз колхозного. Что касается тех, кто организовал в феврале 1917 года свержение монархии, то это были очень разнородные силы. И далеко не все они были республиканцами. Во главе заговора стоял октябрист Гучков, в первых правительствах были широко представлены кадеты, которые также выступали за монархию, только конституционную, и лишь социалисты вроде Керенского лелеяли мечту о ее ликвидации. Таким образом, организаторы переворота желали не упразднить монархию, а заменить одного монарха на другого. Кстати, РСДРП(б), пусть еще и без Ленина, но, безусловно, используя его директивы, все его идейное наследие ( том числе террористического толка, периода 1905 года), приняла активнейшее участие в февральской смуте, обеспечив ее уличный компонент, активное разрушение аппарата власти.
– Александр Васильевич, прежде чем перейти в следующему вопросу, хочу попросить коротко рассказать о Нижегородском отделении РУСО.
– Нижегородское региональное отделение Общероссийской общественной организации РУСО (Российские ученые социалистической ориентации) представлено известными учеными практически всех вузов Нижнего Новгорода: проф. Зеленов Л.А. (ННГАСУ), проф. Золотов А.В. (ННГУ), проф. Шетулова Е.Д. (НГТУ), проф. Арапов А.С. (ПИМУ), проф. Широкалова Г.С. (НГСХА) и др. Философская система немецкого философа К. Маркса является методологической платформой организации. Какого-то единообразного единомыслия у нас, конечно же, нет. Расхождений в оценке важнейших событий отечественной истории сколько угодно. Мы не партия, а сообщество ученых. Дискуссии в науке – это движущий мотив познания и теоретического построения.
– А теперь об убийстве народовольцами Александра II. Каково ваше личное отношение, отношение ваших коллег по нижегородскому отделению, которых вы, конечно же, хорошо знаете, к точке зрения, выраженной руководством РУСО?
– Мое отношение к проблеме «героизации цареубийц»… В исторической науке первостепенным является исследовательский принцип историзма, который позволяет объективно воспринимать историческое прошлое. Одно из положений этого принципа гласит, что нельзя сегодняшние этическо-нравственные оценки переносить на события и личности исторического прошлого.
В данном ракурсе давайте представим эпоху девятнадцатого столетия, прошедшую при поэтическом и литературном сопровождении идеалов социальной справедливости, самопожертвования и героизма (от пушкинского «Товарищ, верь…» до горьковского Буревестника), неприятия деспотизма во всей российской жизни. Мировосприятие тогдашней молодежи формировала литература и сама российская действительность. Геройский поступок во имя справедливости – высшее предназначение молодого человека! Если мы сегодня не поймем этого, тогда мы не поймем поступки тех людей… Не поймем, чего же не хватало молодой дочери губернатора Петербургской губернии Софье Перовской, сознательно жертвующей своей жизнью? Чего не хватало несостоявшемуся ученому-космисту Николаю Кибальчичу, стоявшему у истоков идеи реактивного летательного аппарата?
Российская общественность того времени воспринимала людей, положивших голову свою за справедливость, – подвижниками (героями). Яркий пример тому: террорист, участвовавший в казни священника Гапона, П. Рутенберг, ставший во Временном правительстве 1917 г. помощником министра самого гуманного министерства – Министерства государственного призрения!
Сомневаться в героизме как человеческом качестве, значит, отказать человеку в самостоятельности своих поступков и жизненных ценностей. Героизм является результатом свободного выбора человека. Героический поступок доброволен и бескорыстен (не связан с получением прибыли, обретением популярности и т.п.). Героизм сопряжен с риском для жизни во имя общего блага или трансцендентных ценностей.
– А по-моему вы сильно идеализируете революционеров. Возможно, среди политических радикалов XIX-начала XX веков и были белые и пушистые альтруисты. Готовые ради светлых идеалов братства и справедливости совершать без разбора убийства правых и виноватых. Но было немало и других, аморальных и циничных, разложившихся, прикрывающих революционной фразой властолюбие и даже грубую корысть. Эти феномены хорошо описаны современными историками. Во-вторых, не думаю, что пафосом и красивыми словами можно прикрыть суть того, что тогда происходило. Зло есть зло, в какие бы одежды не рядилось. Случалось, однако, что и оно отбрасывало всякий возвышенный камуфляж и выступало в своем истинном обличье. Вспомним Нечаева и его «Катехизис революционера». Вряд ли оправданно утверждать, что все российское образованное общество рукоплескало террористам, видело в них героев. В интеллигенции были разные течения, взгляды, оценки. Достоевский посвятил революционерам роман «Бесы». Об их истинной сути, без цветастых покровов, писали и Лесков, и Писемский (было целое направление антинигилистического романа), а позднее – Розанов, Меньшиков, авторы сборников «Вехи» и «Из глубины», вообще, вся русская консервативная и религиозная философия.
Увы, усилиями либеральной прессы (а в нее были вкачаны врагами государства огромные средства) создавалась мода на революцию. Той моде были подвержены и стар, и млад. Вот вы наделяете барышень даже из богатых семейств, ринувшихся в революцию, как в омут, возвышенными чертами. В вашей трактовке, таковы, например, Розалия Землячка, Ольга Генкина, Александра Коллонтай. А по-моему, это просто красивый миф. И если разобраться, то мотивы, подоплека поведения таких барышень оказывается совсем иными, вплоть до сексуальной патологии. О них я говорил выше, характеризуя моральный облик революционеров вообще. Об этом, кстати, подробно пишет в своей монографии «Революционный терроризм в России» американский историк Анна Гейфман, в России широко известной (текст есть в интернете).
Отмечу, что русская консервативная мысль и печать рисовали совсем иной героизм – на поле брани, в деле защиты Отечества, правопорядка, спасения людей. Но я хотел бы обратить внимание на следующее. Теракт 1 марта 1881 года привел к резкому сворачиванию реформ и более того, - к контрреформам Александра III. Таким образом, теракт «Народной воли» породил не прогресс, а регресс, причем обвальный. Иначе говоря, если исходить из здравого смысла, а не корыстно-партийных интересов, нацеленных исключительно на завоевание власти, цареубийство принесло не пользу, а вред обществу, России.
– Данный вопрос требует, вводя в историческое познание сослагательное наклонение, методики имитационного моделирования. Это очень трудоемко: подсчитать упущенные экономические показатели, внешнеполитические достижения и упущения, социальные трансформации и пр., и пр., а затем провести сравнение. Пока за это никто не брался…
Вкратце мое мнение следующее. В XIX веке Россия вступала в эпоху индустриального развития, для этого необходимо было проводить реформы для создания благоприятных условий. Главное условие – снятие сословной привилегированности. И каждый русский царь в XIX веке проводил реформы, исходя, в том числе, из конкретного опыта своего предшественника, либо с либеральных позиций, либо с консервативных. Неслучайно прослеживалась цепочка управленческого вектора, отрицающая политический курс предыдущего царя-родственника: либерал Александр I – консерватор Николай II – либерал Александр II – консерватор Александр III – либерал Николай II… Это закономерная неизбежность. Шла борьба нового со старым – индустриальные устои против доиндустриальных. Борьба с переменным успехом…
Крупные достижения в отдельных сферах жизни страны наблюдались при каждом царе, в том числе, и консервативном. Например, при царе Александре III в российской экономике начался мощный рывок…
Но золотой середины в этой борьбе не получалось…
– Не получилось закономерно или же как вследствие роковых, случайных факторов? Современный историк Б.Н. Миронов дает убедительное объяснение феномену революционных устремлений значительной части русского общества в начале XX века. По его мнению, тяга к «освобождению», мода на революцию объясняются не отсталостью России, мнимой нежизнеспособностью ее социально-экономического строя, действовавшей в то время политической системы, а как раз стремительным развитием России, модернизацией всех сторон национального бытия. Феодальные пережитки отмирали сами собой. Увеличивалась социальная однородность общества. Народ в массе богател (ученый доказывает это фактами и цифрами). Аграрная реформа П.А. Столыпина успешно разрешала земельный вопрос. Вопрос великого реформатора «дайте нам двадцать лет покоя» не был праздной риторикой. Судьба распорядилась иначе. Убежден, что революция 1917 года не была закономерной. Она явилась следствием наложения цепи роковых случайностей и заговоров, причем как внутренних, так и внешних врагов. В начале 1917 года Россия имела все, чтобы победоносно завершить войну. Как писал Черчилль, ее корабль затонул, когда гавань была близка. Затонул, не потому что плохо построен или дыряв, а потому что был торпедирован. О немецком и еврейско-банкирском золоте для Ленина и Троцкого, роли британских и американских эмиссаров, посольств, их же и кайзеровских спецслужб как в февральских, так и октябрьских событиях, написано много книг и снято много лент. Не будем исключать столь важные факторы из нашего анализа.
И в завершение, хотелось бы расставить точки над «i». Вы много говорили о пороках государственного строя в России второй половины XIX – начала XX века. О нерешенности земельного вопроса, дворянских привилегиях, деспотизме царской династии. И о реакции на эти пороки идеалистических кругов русской молодежи, готовых на подвиг и на смерть во имя неких высоких – в ее представлении и в изображении советской историографии – целей. Не стоит говорить, тогда было одно, а теперь – другое. Гегель говорил: кто ясно мыслит, тот ясно излагает. По-моему, абстрактная и витиеватая терминология ясности не прибавляет. Давайте просто рассуждать логически. Недостатки есть при любом строе, в любую эпоху. Если послушать нашу несистемную оппозицию, то и сегодня в России присутствует все то же самое: вопиющая несправедливость, эгоизм и продажность элиты, деспотизм правящего режима. Тогда был кровавый царский, теперь – кровавый, ну вы знаете, какой. И вот идеалистические элементы приходят к выводу, что положение безвыходно. Выборы, в их представлении, – фарс. Свобода слова – фикция. Остается одно, испытанное, опробованное век-полтора назад средство. Вы допускаете, что могут сложиться такие общественные условия, что повторение «героического подвига» народовольцев будет оправданно? И не служит ли то заявление членов РУСО, появившееся недавно на сайте КПРФ, популяризацией, героизацией такого образа действий, а проще говоря – терроризма?
– Вы говорите: Остается одно, испытанное, опробованное век-полтора назад средство (подразумеваете террор). Да нет же!
Террор, как метод освободительной борьбы, никогда не приводил к успеху. На деспотизм власти успешный ответ может быть один (и только один!): массовый народный протест, который может принимать самый различный формат. Пока народ поддерживает режим, этот режим устойчив. И наоборот….
Будет ли оправдание «героического подвига» народовольцев? Борцы за справедливость всегда в сознании народа будут восприниматься как герои-жертвенники, подвижники. Ореолом такого жертвенного героизма для современной молодежи всего мира является образ Че Гевары, Каддафи… И этот список будет продолжен персоналиями из 21 века. А по поводу героизации терроризма наша дискуссия не приведет к единодушию, поскольку мы с Вами по-разному трактуем понятие «терроризм».
Оправдания терроризму нет, но его проявления в прошлом следует рассматривать с позиций исторической науки, а не с позиций чувственно-эмоциональных или политизированных.
– То есть, вы, как и некогда тот классик марксизма, заявляете «мы пойдем другим путем», но считаем террористов героями и против возможности повторения подобного не протестуем. В связи с этим вспоминается Ленин: «Нравственно все, что полезно революции»…
Как бы то ни было, благодарю, уважаемый Александр Васильевич, за содержательную беседу. Надеюсь, она прояснит наши позиции и послужит пониманию их обществом.
С.А. Смирнов
Русская Стратегия
|
