Заканчивалась последняя декада сентября. Однако в природе пока ничто ещё явно не предвещало приближение осени: ни установившаяся и течение нескольких дней необычно тёплая погода, ни по-летнему яркое солнце, ни бледно-синий небосвод с высоко повисшими редкими серебристыми облаками. Глядя на высокие деревья и низкорослые густые кустарники, нельзя было хоть как-то определить, что они готовятся к предстоящим сначала осенним холодам, а потом и зимним морозам. Лиственные деревья: липы, дубы и вязы – не торопились менять свой тёмно-зелёный наряд. Только на некоторых белоствольных берёзах кое-где появились жёлто-зелёные листочки – первые прощальные ласточки ушедшего лета. Всё это было хорошо видно с высоты птичьего полёта, если внимательно присмотреться к вершинам и раскидистым кронам деревьев, растущих на склонах Воробьёвых гор. И была ещё одна примета наступления осени, которая познаётся в сравнении и ведома далеко не всем наблюдателям живой природы – пение птиц стало совсем не оживлённым и не таким насыщенным, каким оно обычно бывает поздней весной и ранним летом. Некоторые перелётные птицы уже улетели в тёплые страны ушедшее лето искать. Улетели в дальние края и сладкоголосые соловьи.
На живописных Воробьёвых горах, в нескольких шагах от обрыва, прямо над ним возвышается храм Троицы Живоначальной. От него и вдоль шоссе тянется аллея с разнообразными деревьями, красивыми цветниками и нарядными газонами. Эта чудесная пешеходная аллея не совсем прямая и необычная по планировке. Разбита и посажена она в начале пятидесятых годов прошлого века, по завершении строительства университетских зданий, при благоустройстве и озеленении окрестной территории.
Слева от неё, рядом с широким шоссе растут невысокие декоративные кустарники, которые ровно подстригаются несколько раз летом. А между ними красуются раскидистые кусты сирени разных сортов, расцветающие весной. Благоухающие грозди сирени отличаются цветом: на одних кустах они ярко-белые, на других – лиловые либо розовые. Среди кустарников возвышаются стройные мелколистные липы, вечнозелёные ели с голубым отливом и остролистные клёны. Все кустарники и деревья, посаженные по всем правилам паркового искусства, дополняют друг друга, образуя единый, гармоничный ансамбль живой природы, придающий тенистой аллее живописный, красочно-нарядный вид.
Справа от аллеи на крутых и пологих склонах Воробьёвых гор вплоть до набережной Москвы-реки в суровой городской среде с отнюдь не чистым воздухом чудом сохранилась богатейшая лесная флора: вековые дубы и клёны, приземистые раскидистые вязы и стройные липы, расцветающие и благоухающие летом. Встречается здесь и зимостойкая рябина с белыми, пушистыми цветками весной, а зимой даже в сильные морозы её украшают грозди оранжево-красных ягод, сверху присыпанных снегом.
Растут здесь и бальзамические тополя с вечно дрожащими листьями, и плакучие ивы, и берёзы с ниспадающими вниз тонкими гибкими ветвями, покачивающимися при лёгком дуновении ласкового ветерка. Не выродились здесь и совсем редкие деревья: лиственница сибирская, орех маньчжурский, западная голубая ель и вечнозелёная туя с густой кроной. А на самом нижнем ярусе можно увидеть редкие, охраняемые растения: изящную, хрупкую хохлатку плотную, расцветающую ранней весной; многолетнюю гнездовку настоящую, ландыш майский, известный в народе как глазная трава или заячьи уши. Совсем недавно здесь росли и редкие травы: купина многоцветковая, называемая по-другому журавлиными стручками; многолетняя медуница неясная и даже лесной колокольчик широколистный…
Все растения, какими бы они не были, большими или малыми, цветущими или бесцветными, какими не были деревья стройными или приземистыми, и в каких условиях, включая не совсем благоприятные городские, не росли бы, все они преображают и оживляют природу. Исключительно все растения, вне зависимости от их видов, выполняют важнейшую задачу – очищают атмосферу, обогащая её живительным кислородом, так необходимым для жизнедеятельности многочисленных видов природной фауны…
Не обделила природа Воробьёвы горы, оказавшиеся в плену городских строений и асфальтированных дорог, и уникальной богатейшей фауной. На пологих и крутых склонах, покрытых разнообразной растительностью, обитают ежи, рыжие полёвки, лесные мыши, кроты, обыкновенные бурозубки и охраняемые животные: водяная ночница и бурый ушан.
В небольших прудах Воробьёвых гор, подпитываемых подземными источниками, водятся разные рыбы. Иногда захаживают сюда рыбаки, чтобы посидеть на природе с удочкой, вовсе не помышляя о богатом улове. Весной и летом здесь плавают белые, горделивые лебеди, привезённые из других заповедников. Прилетают сюда и разные утки. А несколько лет назад в болотистых местах встречались и утиные выводки…
Особенно разнообразно и богато птичье царство. Чаще всего здесь встречаются обычные для города птицы: вороны, галки, скворцы, синицы, воробьи и голуби, – хорошо приспособившиеся к городской среде. Обитают здесь и редкие виды птиц: хищный чеглок, перепелятник, тетеревятник и ушастая сова. Не покидают эти места и серая неясыть, кукушка и жулан, ворон и дубонос. В последнее время всё реже встречаются и другие красно-книжные птицы: лесной конёк, обыкновенная иволга, малый дятел и пеночка.
С начала мая до конца лета на крутых, лесистых склонах гор не умолкает завораживающее пение птиц. Поют разные птицы, и их многоголосое пение сливается в единую звуковую симфонию, сочинённую самой живой природы, в которой с трудом улавливается мелодичное пение жулана со сложными неторопливыми переборами. А иногда в насыщенной звуковой гамме можно расслышать и нежный флейтовый свист иволги, почему-то вызывающий душевную тревогу у некоторых любителей природы и якобы знатоков пения птиц.
По-видимому, такое тревожное ощущение, скорее всего, навеяно не печальным и плачущим свистом иволги в парке или в лесу, а словами стихотворения русского поэта Сергея Есенина: «Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло». Поэт по-своему, весьма необычно воспринимал некоторые явления природы, включая многоголосое пение птиц. В народной же песне совсем другие слова: «Эта иволга – певунья, веселушка, хохотушка». И они несут совсем другой смысл. Такое неоднозначное восприятие одного и того же звучания вполне возможно, и с ним вполне можно согласится: настроение у каждого человека бывает разным, поэтому одно и то же пение воспринимается по-разному даже у людей обладающих идеальным слухом и поэтическим даром…
В живом многоголосом, завораживающем пении птиц особенной красотой и тонкой мелодичностью отличаются сладостные трели соловья. Соловьи, как и раньше, ежегодно прилетают на своё исконно излюбленное место. Эти волшебные птицы – лучшие певцы среди большого разнообразия певчих птиц. В их громком, чарующем пении хорошо прослушиваются отдельные и в то же время связанные между собой части. Их почему-то называют несообразно, совсем не по-соловьиному – коленами, не соответствующими красоте их чудесного пения. Колена соловьиного пения, хотя и связаны, но не похожи друг на друга. Они различаются тональностью и протяжённостью. Их число может достигать более десяти. Соловьиная песня громкая, пронзительная и легко запоминающаяся.
Соловьи, как и другие птицы и даже опытные певцы на сцене, эстрадные либо оперные, поют по-разному – одни хуже, а другие лучше. Хороший соловей поёт очень чётко, мелодично и выразительно, не путая колен и соблюдая их последовательность. В далёкие времена почти все трактиры, постоялые дворы и богатые купеческие дома редко когда обходились без певчего соловья в клетке. Хорошо поющие соловьи тогда стоили немалых денег.
В начале прошлого века славились и высоко ценились преимущественно курские соловьи, а сейчас – рязанские и тульские. Насколько хуже или лучше поют соловьи, обитающие в разных краях, трудно однозначно и вполне определённо сказать. Ведь такая оценка весьма субъективна и во многом зависит от настроения и способности того или иного человека слушать пение и ощущать его красоту. Поэтому безошибочно можно сказать, что московские соловьи на Воробьёвых горах поют великолепно, не просто хорошо, а превосходно, хотя и обитают в весьма стеснённых и незавидных городских условиях...
Народная примета гласит: соловьи обычно начинают петь, когда напьются росы с берёзового листка. А это бывает в средней полосе на русской земле в конце весны, во второй половине мая. В начале певчего сезона они поют от зари до зари, умолкая ненадолго лишь в полдень. Продолжают они петь до конца июня, иногда и до средины лета, а отлетают в тёплые края в конце августа…
Лучше слушать соловьиное пение и наслаждаться им ночью, когда другие птицы умолкают и не поют. Особенно красиво и обворожительно оно на рассвете, на утренней заре, незадолго перед восходом солнца, когда небосвод на востоке у самого горизонта окрашивается в разноцветные тона с нежно-золотистыми оттенками, предвещающими грядущий солнечный день и хорошую погоду. Наблюдаемое дивное явление природы и очаровательное пение соловья, конечно же, вызывают восторженные и трепетные чувства у всякого человека способного слышать и ценить всё прекрасное.
Соловьёв, этих звонкоголосых певчих птиц, сливающихся с самой живой природой, не видно. Даже при большом старании их трудно разглядеть. Они не выставляют себя и своё завораживающее пение напоказ подобно эстрадным наряженным певцам, а сидят себе незаметно на ветвях деревьев, в гуще лесной, как будто спрятавшись от взора людского. Но всё же, если хорошо прислушаться и внимательно присмотреться, то всё-таки можно увидеть соловья. Внешне он ничем не примечателен. Чуть больше воробья и на него похож. Поэтому биологи, сравнивая схожие признаки разных птиц, неслучайно причисляют соловья к отряду воробьиных. Оперение его отнюдь не пёстрое и не многоцветное, а весьма сдержанных тонов, буровато-коричневое сверху и чуть светлее снизу.
Такая маленькая и совсем невзрачная птичка, а так удивительно красиво, обворожительно поёт! Не зря в народе говорят: мал соловей, да голосист; соловей – птичка невеличка, а заголосит – лес дрожит. Кажется, что волшебное, неземное соловьиное пение льются с недостижимой, небесной высоты, заполняя всё окружающее пространство живой природы мелодичными и стройными звуками.
Голосистый соловей гармонично вписывается в живую природу. И такое единение с природой ещё на заре зарождения русской поэзии превосходно и образно выразил известный русский поэт Гавриил Державин в стихотворении «Соловей»:
На холме, сквозь зелёной рощи,
При блеске светлого ручья,
Под кровом тихой майской нощи
Вдали я слышу соловья.
По ветрам лёгким, благовонным
То свист его, то звон летит,
То шумом заглушаем водным,
Воздыханьем сладостным томит.
Соловьиное пение – это живой голос природы, пробуждающий в душе человека самые нежные, самые возвышенные и восторженные чувства. Оно вдохновляет людей творческого труда – поэтов и композиторов на сочинение множества популярных стихов, песен и романсов. Поэты, вдохновлённые пением соловья, слагают разные стихи, не похожие друг на друга. И лишь немногие из них с красивым мелодичным слогом и в сочетании с музыкой для души становятся поистине народными песнями.
Один из таких превосходных стихов – «Соловей» Антона Дельвига. Он начинается словами «Соловей мой соловей, голосистый соловей» и широко известен как романс, музыку к которому написал прославленный русский композитор Александр Алябьев, автор популярных романсов «Вечерний звон», «Зимняя дорога» и других, ставших поистине народными. Эти пронзительные, трогательные романсы уже почти два столетия поют в городах и сёлах на бескрайних русских просторах.
Любимые романсы о соловьях на стихи известных поэтов поют и слушают, наслаждаясь, а соловьи с упоением и наслаждением поют свои песни без слов и завораживают всякого, кто способен воспринимать с восторгом их волшебное пение. Ещё в позапрошлом веке английский поэт Шелли писал: «Поэт – это соловей, который поёт во тьме, услаждая своё одиночество дивными звуками; его слушатели подобны людям, заворожённым мелодией незримого музыканта; они взволнованны и растроганы, сами не зная почему»…
Волшебным соловьиным пением можно наслаждаться не только на склонах Воробьёвых гор, не только в близлежащем Ботаническом саду, но и в огромном живописном парке, окружающем университетские здания, своей необычной архитектурой радующие взор всякого прохожего. Соловьиное пение не умолкает и на тенистой аллее на самом верху лесистого горного склона…
Удивительно красивая аллея, созданная руками человека, тянется по самой вершине Воробьёвых гор от храма Троицы до высокой бледно-серой стены, за которой в роскошных хоромах с великолепным видом на Москву совсем недавно проживали и наслаждались жизнью самые высокие партийные чиновники. Вдоль этой живописной аллеи расставлены добротные скамейки с закруглёнными сидениями и спинками, удобными для сидения. Они держатся на изогнутых чугунных ножках, передние части которых вылиты в форме львиных лап. Сами скамейки покрашены белой краской, а ножки – чёрной. Закруглённая форма скамеек без острых углов, массивные ножки, их контрастный цвет – всё это придаёт им приземистость и в то же время нарядность. Каждую скамейку сзади и с боков обрамляет ровно подстриженный, нависающий кустарник, органично вписывающийся в живую тенистую аллею.
Сидя на белоснежных скамейках, между зелёными кронами и верхушками высоких деревьев, растущих на склонах Воробьёвых гор, можно наблюдать широкую чудесную панораму златоглавой Москвы – от двухуровневого метромоста справа до Новодевичьего монастыря слева. В этом живописном уголке всё продумано до мелочей, всё сделано основательно, дабы создать благоприятные условия для отдыха на природе, на свежем воздухе.
Многие москвичи и гости столицы, пришедшие сюда, не торопятся покидать это поистине райское земное место. Поэтому на скамейках, удобных для сидения, почти никогда не бывает свободных мест. Сидят здесь подолгу пожилые люди, особенно дамы в летах, наряженные в лучшие одеяния, чтобы отдохнуть на природе и вдоволь наговориться, любуясь Москвой. Особенно долго, часами засиживаются здесь молодые влюблённые пары, которые не наблюдают времени. Некоторые из них сидят и ночью, слушая голосистых соловьёв, вплоть до утренней зари.
Зная об этом, наши собеседники Сергей Корнеевич и Иван Савельевич не рассчитывали найти свободные места на какой-либо скамейке. Встретились они, как и договаривались, в начале аллеи у ближайшей к храму скамейки. После взаимного приветствия они пошли вдоль тенистой аллеи. Увидев, что все ближайшие скамейки заняты, они решили идти дальше, не торопясь, прогулочным шагом. Поделившись друг с другом о своих учебных и научных новостях, они решили продолжить начатый прошлый раз рассказ о храме Троицы. О нём больше всего знал Иван Савельевич, профессор-историк, регулярно и обстоятельно изучавший архивные материалы и меньше всего доверявший источникам, красиво и складно написанным совсем недавно в угоду нераздельной партийной власти, но с исторической истиной, затерявшейся между строк…
Когда они приближались к храму, Сергей Корнеевич сказал:
– Я слышал от своих университетских коллег, что в этом великолепном храме, не осквернённом большевиками и не поверженном временем, ещё в позапрошлом веке усердно молился великий полководец Русской армии Михаил Кутузов. Мне хотелось бы знать, так ли это.
– Действительно, так и было. Мне недавно удалось узнать некоторые подробности этого исторического события.
– Это интересно! С удовольствием послушаю!
– Величественный каменный храм Живоначальной Троицы, хорошо сохранившийся до наших дней, был возведён на месте деревянной церкви в 1811 году по проекту известного архитектора Витберга, позднее спроектировавшего Храм Христа Спасителя. В следующем году началась Отечественная война. После успешного Бородинского сражения Михаил Кутузов, главнокомандующий Русской армией намеревался нанести сокрушительный удар французам на ближних подступах к Москве. Найти подходящую и более удобную боевую позицию он поручил опытному генералу Беннигсену, одному из лучших своих сподвижников в военном деле. Выполняя поручение, генерал отправился в ближайшее Подмосковье. Внимательно осмотрев подмосковную местность, он предложил расквартировать армейские подразделения между деревней Фили и селом Воробьёво. Эти и многие другие близлежащие селения спустя более столетия, ещё в прошлом веке превратились в крупные городские районы с прежними названиями. Именно в этих местах предполагалось совершить боевые действия, чтобы предотвратить наступление французов на Москву. Для оценки боевых позиций и принятия окончательного решения Кутузов и Багратион приехали в Воробьёво, и, зайдя в церковь Живоначальной Троицы, долго и усердно молились... Вечером того же дня собрался Военный совет в Филях. Выслушав с большим вниманием мнения членов совета, весьма разные и неоднозначные, и оценив реальную обстановку, Михаил Кутузов ради сохранения армии отказался от прежнего намерения сразу вступать в бой с французами. «С потерей Москвы не потеряна вся Россия», – заявил он. Усердная молитва в Троицкой церкви была услышана – на Военном совете было принято взвешенное, обдуманное и правильное решение. Русская армия сохранила свою боеспособность и в дальнейшем по воле Божией одержала блестящую победу.
– Пострадала ли Троицкая церковь во время той войны? – спросил Сергей Корнеевич. – Ведь многие храмы в Москве были ограблены, осквернены, а некоторые из них и сожжены чужеземцами.
– Эту церковь французы не тронули, и она полностью сохранилась. Бог миловал её: в документах 1812 года и более позднего времени она не значится в числе разрушенных или хоть как-то повреждённых; иконостас, уникальные иконы и всё её внутреннее убранство полностью сохранились, и служба в ней не прекращалась и во время войны с французами.
– Какова же судьба этого Троицкого храма при безбожной большевицкой власти, ведь тогда не только беспощадно разрушались церкви и храмы, но и расстреливались, сажались в тюрьмы и ссылались в суровые необжитые края многие тысячи священников и их многодетные семьи?
– После октябрьского переворота в роковом семнадцатом году Троицкая церковь, весьма удалённая от Кремля, где в царских палатах восседали безбожные властители, не только чудом спаслась от варварского разрушения, но и никогда не закрывалась. Большевицкий вандализм обошёл её стороной – в ней всё сохранилось в прежнем виде, включая великолепный иконостас и старинные, намоленные иконы в золочёных окладах. Приходили сюда на литургию разные люди – и пожилые, коих было большинство, и совсем молодые, включая студентов университета, из окон которого хорошо виден храм. В основном это были здравомыслящие люди, которые понимали пагубность лукавого «светлого будущего» и греховность большевицкой и партийной власти. Молились здесь и матери с детьми, нашедшие дорогу к храму. Всякий ребёнок, познав слово Божие, начинал охотнее слушать своих родителей, и об этом хорошо знали в каждой семье, где вопреки насаждаемой безбожной «новой морали», ценили исконно православные традиции своих предков многих поколений…
– Когда я учился в университете, – вспоминал Сергей Корнеевич, – живя в общежитии на одиннадцатом этаже с чудесным видом на Москву, иногда я слышал, как через открытое окно доносился праздничный колокольный звон от Троицкого храма, хорошо просматриваемого на ближнем плане широкой панорамы Москвы. Ведь это были шестидесятые годы прошлого века, когда гонения на церковь после непродолжительного затишья опять усиливались. Неужели самые высокие партийные чиновники, лишённые духовного созерцания, были не только скудоумными и не дальновидными, но и глухими, чтобы не слышать колокольного звона, когда проезжали в своих бронированных лимузинах, зашторенных от народа. А проезжали партийные господа мимо храма каждый день в свои особняки, построенные на советских лад без всяких архитектурных излишеств и расположенные совсем рядом на Воробьёвых горах, за высокой непреступной стеной.
– Конечно же, они слышали. Однако, несмотря на большевицкий запрет колокольного звона везде и всюду на русской земле, включая златоглавую Москву, здесь, в Троицкой церкви всё же звонили колокола. На колокольню поднимался опытный звонарь, в совершенстве владевший своим делом. Это был совсем молодой, но смелый служитель церкви, знавший, что за его действия могли лишить свободы, как это было совсем недавно в жестокую сталинскую эпоху с многомиллионными жертвами. Слушать его колокольную мелодию, заполнявшую всё окружающее пространство, было одно удовольствие. Звонили колокола не так уж часто – это случалось, в основном, по большим церковным праздникам, да и не каждый год. И многие православные москвичи, приходившие на литургию, слушали благостный звон, находясь в этом великолепном храме на Воробьёвых горах, чудом уцелевшем в безбожное время в России…
– Слушая церковный колокольный звон, я всегда вспоминаю «Вечерний звон» – популярную русскую песню на слова Ивана Козлова и музыку Александра Алябьева, поистине ставшую народной. Она написана почти два столетия назад, но её до сих пор поют и слушают, наслаждаясь, не только на русской земле, но и в других странах мира. Начинается эта удивительно мелодичная песня с волнительных слов:
Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он
О юных днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом,
И как я, с ним навек простясь,
Там слушал звон в последний раз!
С трепетом и волнением я и сегодня вспоминаю и свой край родной, и отчий дом, где родился и рос и где не один раз прощался с любимыми родителями с уверенностью и великой надеждой вернуться обратно…
Время было позднее, и коллеги решили продолжить беседу о Воробьёвых кручах в следующий раз, встретившись на том же месте, вблизи храма Троицы.
Библиографические ссылки
Карпенков С.Х. К истории одного преступления // Уничтоженные как класс. М.: ООО «Традиция», 2020. С. 3 – 65.
Карпенков С.Х. Русский богатырь на троне. М.: ООО «Традиция», 2019. – 144 с.
Карпенков С.Х. Стратегия спасения. Из бездны большевизма к великой
России. М.: ООО «Традиция», 2018. – 416 с.
Карпенков С.Х. Незабытое прошлое. М.: Директ-Медиа, 2015. – 483 с.
Карпенков С.Х. Воробьёвы кручи. М.: Директ-Медиа, 2015. – 443 с.
Карпенков С.Х. Экология: учебник в 2-х кн. Кн. 1 – 431 с. Кн. 2 – 521 с. М.: Директ-Медиа, 2017.
Степан Харланович Карпенков
|
