К середине 80-х годов «система» оказалась полностью выедена изнутри. Ценности жизни строителей нового общества (марксизм, вождизм, советский патриотизм), переход к которым потребовал чудовищных жертв, быстро саморазрушались. Если Порта благополучно просуществовала семь столетий, прежде чем войти в эпоху упадка, то советская система оказалась на порядок менее долговечной и прочной.

Хронические путаники правили во всех общественных и гуманитарных науках, парфункционеры через мощнейшую пропагандистскую машину ретранслировали измышления этих путаников на многомиллионную аудиторию. В энциклопедиях, философских словарях и прочих академических изданиях, пытающихся отражать творческие достижения выдающихся личностей последних двух веков (XIX и ХХ вв.), все литераторы, мыслители, люди искусства, родившиеся и успевшие умереть в Российской империи, обычно числились русскими. С появлением советского государства набор характеристик приобрел удручающую пестроту. Многие выдающиеся личности или произведения отечественной мысли вообще не упоминались, потому что никак не резонировали победной поступи пролетарских революций. Причем, белоэмигранты сохраняли свою национальную культурную принадлежность, а те, кто остался приписанным к Советскому Союзу, увы, нет. Так Иван Алексеевич Бунин, дожив в эмиграции до середины ХХ века, неизменно относился к русским беллетристам. М. Горького нарекли великим пролетарским писателем. М. Шолохов уже именовался советским писателем. А вот, Бердяев назывался не просто русским, но еще и буржуазным мыслителем, хотя никто в его роду ни по отцовской, ни по материнской линиям к буржуазии не относился, а сам дух его сочинений отличался явной антибуржуазностью. Ильин вообще нигде не упоминался, потому что входил в монархическую организацию, ставившую своей целью борьбу с советским строем. Вычеркнули из плеяды мыслителей Вышеславцева, который сотрудничал в Европе с нацистами, в качестве публичного лектора и ярого антикоммуниста. Если труды католических богословов (П. Абеляра, Н. Кузанского) иногда публиковались, то православное богословие, тем более труды богословов ХХ в. находились под строжайшим запретом.

Жизнь без божества, без вдохновения, без любви чревата скудоумием или ироничным скептицизмом, плавно переходящим в цинизм. Многие незаурядные личности вполне сознательно становились в обществе развившегося социализма маргиналами: дворниками, операторами котельных, экспедиторами, вахтерами, сторожами.

Русская культура прошлых эпох выглядела обрезанной, мумифицированной, гербаризированной, не получая достойного продолжения в советской действительности. На сценах постоянно выступали пестрые и залихватские ансамбли песни и пляски, но в русских деревнях уже давно никто так не пел и не плясал. Русская культура была уравнена с культурой прочих малых народов, проживающих на территории СССР, благодаря легализации лишь своей этнографической, фольклорной составляющей. Практически все русские мыслители, беллетристы, поэты, художники пребывали во внешней или внутренней эмиграции. Их несравненные произведения десятилетиями лежали под спудом. Точно так же власти скрывали следы своих бессчетных преступлений связанных с экспроприацией у экспроприаторов, с расказачиванием и раскулачиванием. Тем самым, благородное и подлое, высокое и низкое были также уравнены между собой. Многие произведения талантливых писателей и мыслителей достигали широкой общественности лишь спустя 30–40 лет после смерти этих авторов. Все незаурядное, оригинальное, действительно самобытное почему-то просачивалось жалкими каплями сквозь железобетонные стены архивов, фондов, библиотек, сквозь фильтры редакций, издательств и вездесущей цензуры.

Мне нелегко писать эти строки, потому что на эти годы пришлась моя молодость. Сотни людей, родившихся одаренными и талантливыми, изначально способными стать мастерами своего дела, на моих глазах превращались в безликих администраторов, партфукционеров, в фарцовщиков и заурядных спекулянтов, в забулдыг и пустопорожних болтунов. Тяжело видеть на протяжении длинной череды десятилетий такое расточительство жизненных сил, человеческих богатств. Сколько напрасно потрачено бесценного времени! Сколько израсходовано материальных ресурсов на производство сотен атомных подводных лодок, тысяч ракет и танков! Сколько людей состарилось на заседаниях бессчетных первичных партийных организаций, за писаниями никчемных диссертаций или романов! Жалко даже бронзы, чугуна и гипса, мрамора и гранита, изведенных на бессчетные бюсты и памятники вождю мировому пролетариата и его ближайших подельников.

М.Горбачев принципиально отличался от предыдущих правителей советского государства: потомственный коммунист, выпускник лучшего советского университета, любящий супруг. Те, кто его выдвигал на посты, надеялись на создание не просто правящей верхушки, а подлинной элиты. Не будем здесь вдаваться в тонкости, чем же правящая верхушка отличается от элиты. Относительно молодой правитель, плоть от плоти «системы», прекрасно видел все ее пороки и неплохо ориентировался в мировой политике. Когда он только еще входил в номенклатуру (середина 70-х годов ХХ в. ) и приобщался к информации «не для всех», тогдашний президент Франции предложил главам ведущих капиталистических стран собраться вместе и обсудить возможности создания альянса, способного политически, экономически и технологически противостоять расползающемуся социалистическому лагерю. Сначала создали «большую шестерку» стран, а затем сформировалась и «семерка», экономический и военный потенциал которой многократно превосходил возможности СССР и его сателлитов. К середине 80-х годов из-за экономического бума в североамериканских странах, превосходство «большой семерки» стало еще заметней. В Советском Союзе рост потребительских ожиданий общества, уставшего от многолетней аскезы, ставил под сомнение малейшие шансы на осуществление любого нового грандиозного проекта, не связанного с улучшением снабжения населения продовольствием и прочими товарами. Все западное, а еще более того – американское, вызывало обостренный интерес даже в правящем слое, а все советское выглядело непривлекательным и недоброкачественным. «Систему» выедал изнутри эгоизм и эгоцентризм детей и внуков создателей этой системы. «Кул», освобожденный от страха оказаться нарушителем дисциплины, плана и даже закона, превратился в прожорливое существо, которое беспрерывно жевало и гадило, жевало и снова гадило.

М.Горбачев решился перестраивать уже пустотелую «систему». В отличие от всех марксистов – своих предшественников, он стремился быть не узурпатором, тираном, а демократом. Ему не на кого было опереться во всех своих начинаниях, кроме советских трудящихся. Правящий слой производил жалкое впечатление. Приведем в табличной форме его структуру. Статистические данные не имеют значения; любые количества не предполагают наличия качества.

Таблица 1.

Структура правящего слоя

 Горбачев упразднил закрытую систему распределения остро дефицитными потребительскими товарами, которая лишила номенклатуру (стержень совинов) многих привычных доселе радостей жизни. Естественно, номенклатура без энтузиазма восприняла эти решения. Однако новый генсек не мог запретить пышные банкеты, торжества и просто заурядные попойки без повода. Тогда он попытался бороться с повсеместным пьянством. Во время антиалкогольной компании хам восстал: мол, нет никого выше и сильнее меня. К хаму тотчас присоединились красноперые шуты. Шутовство очень близко к хамству. Возвышение шута и хама возможно лишь за счет развенчания в обществе героического, гениального и святого, и это возвышение достигло своей кульминации в канун распада Советского Союза.

 Горбачев прекратил войну в Афганистане и признал недопустимым расточительство, которое инспирировала «холодная война». Служивые всех мастей, скорее, взяточники, нежели ратники, сочли его предателем. Нет, автор этих строк вовсе не собирается обелить одного за счет очернительства всех остальных. Горбачев пытался осуществить невозможное: придать «системе» эффективности, человечности, привлекательности. Но разве можно превратить барак-засыпушку в добротный дом, пригодный для жилья?  Про дворцовые ансамбли и заикаться не станем. С одной стороны то межеумочное положение, в каком оказалась косная «система» страны в 70–80-е годы, действительно было недопустимым, и настоятельно требовались решительные неотложные меры. С другой стороны, в условиях всеобщей оцепенелости для этого требовались не только смелость, но мастерство управления, включая  предвидение неизбежных рисков. К подобной комплексной деятельности, предполагающей накопленный позитивный опыт предшествующих широкомасштабных изменений, никто в стране не был готов.

 Горбачев решил сделать политику более понятной для советских граждан. Он не хотел слыть предводителем для шутов, хамов и мальчишей, а надеялся стать настоящим народным правителем. Но к какому народу он обращался? К советскому… А что это такое? Горбачев и сам не мог толком объяснить. Он сделал границы более прозрачными, и сразу же в желанную Америку и обетованную Европу хлынули тысячи совиньонов, мечтая там прогреметь и прозвенеть. Разумеется, очевидцы этого массового бегства, советские обыватели сочли его агентом американкой разведывательной сети. Любое его начинание изначально обрекалось на неудачу. Даже официальное празднование в стране 1000-летия крещения Руси приписали исключительно настойчивости московского патриархата. Правитель огромной страны завис в невесомости, постигая горькую истину, что он – мало чего значит и может. Нет у него опоры и нет политического веса. Роковое стечение обстоятельств неотвратимо сделало его участником трагифарса.

Между тем перемены в стране обретали бурный темп, ускорялись и разрастались. Инициаторами перемен выступили мальчиши. Совдепия разваливалась сама, но мальчишей это отнюдь не обескураживало. Ими двигала заветная мечта. Нет, они не воспринимали Москву в качестве образцового коммунистического города, но мечта о коммунизме, пусть в масштабах хотя бы одного особняка, их преследовала с детских снов. И ради этой мечты они были готовы сдать свой комсомольский значок и еще многих других значков в пункт приема лома цветных металлом, чтобы заполучить первоначальный капитал. Хорошенькие студентки и очаровательные младшие научные сотрудницы столичных институтов записались в валютные проститутки. Работники КГБ принялись торговать сведениями об агентурных сетях за рубежом; военные по сходной цене сбывали целые эшелоны с оружием многочисленным сепаратистам и фрондистам, преимущественно в Африке и Латинской Америке Искусствоведы занялись контрабандным вывозом икон и раритетов. Бывшие милиционеры прокладывали наркотрафики, берущие свое начало из глубин Центральной Азии. Короче говоря, ширились международные гуманитарные, деловые, культурные и политические контакты, и мальчиши играли в налаживании этих контактов ведущую роль. Они устремились в новые бюрократические структуры, чтобы делить и распределять: благо дележи предстояли крупные. Так же, как и большевики, они постоянно ссылались на нужды народа и также абсолютно не прислушивались к мнению народа. Так же, как и большевики, они считали, что народа больше вообще нет, это – пережиток прошлого, а есть «массы», которые в современном варианте именовались «населением», иногда «электоратом». На руинах совдепии мальчиши выглядели образцами наглости, мародерства и пошлости. Разнуздание страстей у затюканных обывателей – козырная карта мальчишей. Опохмеляйтесь, шприцуйтесь, совокупляйтесь везде, где бы вас, не застигло желание. Все радости жизни доступны всем! – вещали мальчиши через многоразличные ретрансляторы.

В ХХ в. русский народ пережил целую череду сильнейших унижений, которым прежде никогда не подвергался. На протяжении жизни трех поколений уничтожались самые благородные и отзывчивые личности. В семьях методично вытравлялись или выжигались первоосновы нравственного бытия. Железная сеть тоталитарной секты, поклоняющейся марксистскому закону, требующему постоянных человеческих жертвоприношений, опутала русский народ, сделала его предметом длительного евгенического эксперимента, в ходе которого конструировался бездушный механизм во плоти. Вместо Второго Пришествия, случилось нашествие вампиров, оборотней, упырей, ведьм и бесов – вся нечисть всего необъятного мира устремилась в страну, оставшуюся без помазанника Божьего, без элиты, без нравственного закона и заявила свое право на власть. От русского человека требовалось, чтобы он признал, что комиссар с маузером в руках, негодяй с каторги или выходец из дальней окраины империи и есть «свет истины», то бишь, представитель авангарда всего прогрессивного человечества.

Интеллигенция, сначала леворадикальное крыло русской интеллигенции, затем советская и, наконец, российская, падкая до зловонных глубин самообольщения и самовосхваления, явила нам многочисленные образчики морального урода, исключительно агрессивного, «способного на все». Обладая такими способностями, интеллигент узурпировал право на интерпретацию истории, религии, искусства, политики, государства, русского культурного типа.

Любой сорняк живет благодаря своей агрессивности: он колюч или ядовит, либо паразитирует за счет других растений, лишая их возможности приносить доброкачественные плоды. Но поле, занятое одними сорняками, производит удручающее впечатление: это «мертвая зона» или пустырь. Интеллигенция отнюдь не подняла целину, какой ей виделась необъятная Россия. Она всего лишь на человеческих костях соорудила огромный мост, по которому перегнала русский народ из березополья на пустырь, заваленный железобетонными плитами, гнутыми трубами и густо опутанный колючей проволокой. В ходе этого переселения русский писатель, русский врач или русский учитель стали редкостью, исчезающим культурным меньшинством. Советское намертво приросло к телу русского человека, стало его родимыми пятнами, татуировкой, шрамами, наростами, струпьями  и опухолями. Такой человек уже не стесняется воровства и плутовства. Он гогочет, когда над ним издеваются, беспробудно пьет «горькую». Всюду его окружают неразрешимые проблемы. В нем полностью атрофировано чувство ответственности за свои поступки, потому что он привык прислушиваться не к голосу совести, а к командам начальников.

Утрата чувства собственного достоинства и способности к созидательной деятельности являются самым большим и, возможно, невосполнимым моральным ущербом, понесенным русскими народом в веке минувшем. Удручающая смена безлико-примитивных генераций пролетарских, советских, российских деятелей культуры, которые постоянно о чем-то хлопочут и что-то важное хотят сообщить русскоязычному населению, свидетельствуют лишь о том, что здравствуют и пируют во время чумы тысячи преступников, разбойников, растлителей и душегубов. Но некому предъявить им претензии за причиненный ущерб. Дело в том, что практически не осталось русских мужчин, способных эти претензии сформулировать и вынести приговор от лица всего народа; ослабла воля идти своим путем, своей дорогой; нет стремления к тому, чтобы жить своим умом и своим трудом. Стоит ли удивляться тому, что перестройка свелась к отвратительному дележу нажитого в пользу самого наглого, ушлого мини-меньшинства.

Распределение национальных ресурсов происходило исключительно в столице: 150 миллионов бывших советских граждан, став россиянами, в благодарность за это переименование наделило 2–3 тысячи ССС баснословными богатствами, обрекая себя и своих потомков на хроническую нужду и последующее  вымирание. Такие перемены были квалифицированы невежественными властями как демократические.

Демократия существует, когда народ способен выражать свою волю, может самоорганизоваться и самоуправляться. Но, если от народа осталась «масса», которая охотно откликается на слово «население», если давно атрофированы и вытравлены навыки к самоорганизации и к самоуправлению, если небеса давно опустели, и никто не верит в Божий Суд, если человеку хорошо лишь там, где много платят, и нет у него чувства причастности к Русской земле, нет даже своей семьи, тогда не может не торжествовать растащилово, мочилово, дебилово.

Мечта о коммунизме наконец-то воплотилась в стенах отдельных особняков и коттеджей, выстроенных в стиле пресловутого гангстерского кича.  Отдельные ССС выказали определенные способности и теперь живут по потребностям. Остальные явно недовольны: при дележе им досталось гораздо меньше, а некоторым совсем ничего не досталось, и пришлось продавать последнюю рубаху.

Многие почему-то полагали, что дележом национальных богатств займутся честные, совестливые люди с благородными намерениями. Но таких просто нет в наличии: нет, и не могло быть ни одного порядочного человека среди тех, кто делил. Сам факт дележа национальных богатств уже свидетельствует о моральном уродстве реформаторов. Вместо того, чтобы создавать условия   для высокопродуктивных самоорганизаций различных сообществ на локальных территориях, всемерно поощрять изобретателей, новаторов, творческие личности и гражданские инициативы, вместо всего этого жадно распихивали по карманам, мешкам и рюкзакам то, что можно распихать и конвертировать в твердую валюту.  А строительство финансовых пирамид, построенных чиновниками, только уточняет их наклонности и пристрастия. Прискорбнее другое. Вместо 20–30 тысяч преуспевших негодяев, конечно, можно было (пусть теоретически) набрать во власть, умеющую только распределять, совсем других людей. Это мог сделать даже бесстрастный компьютер. Но в том-то и загвоздка: где взять этих «других»? Есть веские основания полагать, что другие люди поступили примерно так же, как поступили так называемые «прихватизаторы».  Перечень  олигархов возможно бы изменился, но не более того.

Сам факт постыдного распределения национальных богатств на глазах у безропотного населения весьма красноречив. Национальные богатства принадлежат нации. Прежде русская нация вбирала в себя не одних только русских, но и множество других коренных народностей, проживающих на территории России. У этой нации был свой ярко выраженный культурный тип, своя земля. Был и Хозяин у земли русской. А коли Хозяина нет, как и нет самой нации, то и национального богатства тоже нет. А есть всего лишь сферы частных интересов. И население всего лишь гостит в этих сферах. Но в ходе ротаций-миграций его нетрудно заменить на другое население. Ведь мир велик и не терпит пустоты.

Обозревая истекший ХХ в., насыщенный социальными потрясениями и гуманитарными катастрофами, приходишь к неутешительному выводу, что русский народ попал под жернова времени и с каждым новым поколением все более перемалывается в пыль и прах. ХХ век оказался временем торжества интеллигенции, эпохой людей, обладающих сомнительными и губительными способностями. За век революций, религиозных переворотов, экспериментов, реформ и перестроек произошла двукратная смена ценностей жизни.

История наглядно демонстрирует драматичные коллизии, которые сопровождаются при смене ценностей жизни. Когда Эхнатон попытался в Египте изменить религию и ввести культ солнца, то его имя и имена его потомков – последователей жрецы стерли с надгробий и памятных стел. Стоило измениться ценностям жизни в халдейской и ассирийской державах, как эти державы вошли в состав персидской империи. Военизированная Римская империя, постепенно пропитываясь христианством, вскоре стала добычей варварских племен. Показательных примеров предостаточно.

 Какие же этические метаморфозы претерпели в ХХ в. русские люди, некогда сумевшие возвести в дремучих лесах величественное здание православной империи? Для наглядности составим простую таблицу.

Таблица 2.

Смена ценностей жизни общества в XX в.

О переходе к ценностям жизни советской эпохи подробно говорилось в предыдущих главах. Этот переход потребовал десятки миллионов жертв. Россия из страны земледельцев превратилась в страну эмигрантов. Людей с насиженных мест срывали войны, репрессии, планы индустриализации, коллективизации и создания новой исторической общности – советского народа. Когда массовые жертвоприношения стали уходить в прошлое, советская политическая система развалилась.

Переход от п. 2. к п. 3 (см. табл. 2.) также повлек за собой не менее 20 млн. жертв. Грядущее русского народа сквозь призму новообретенных ценностей туманно и темно.  Само слово «русский» стали старательно применять лишь в словосочетаниях с негативным смыслом. Оно фигурировало в названиях скандальных финансовых пирамид: «Русский дом селенга», «Русская недвижимость», «Русский стандарт». Организованная преступность квалифицируется как «русская мафия». Любая критика политики властей, направленной на обезлюживание областей, занятых преимущественно русским населением, автоматически рассматривается как проявление «русского фашизма». Стоит ССС устроить очередную оргию на международном фешенебельном курорте и попасть в поле зрения правоохранительных органов, как СМИ тотчас начинают судачить о распущенности «новых русских».

При переходе к советским ценностям жизни, подавляющая часть жителей бывшей Российской империи не могла передать свой жизненный опыт более молодым поколениям: считалось, что «старорежимные элементы» способны только сбить с толку подрастающее поколение. Но и переселившись в города, основная часть советских людей оказалась мало к чему способной, чтобы научить своих детей и внуков плодотворно жить и результативно трудиться.  Марксизм оказался сущим «опиумом», вожди – заурядными тиранами, советский патриотизм – всего лишь миражом, порожденным деятельным агитпропом.  Да, и что могли поведать строители социализма своим детям и внукам? Как допрашивали и расстреливали классовых врагов? Как выжимали последние капли пота из голодных работяг, лишь бы выполнить плановые задания. Как писали доносы и громогласно осуждали на собраниях тех смельчаков, которые отваживались иметь свое мнение?

Ничему не могли научить советские люди подрастающее поколение, которое возмечтало стать менялами, торговцами государственными секретами или «живым товаром», а также изобретателями схем ухода от налогов. Советские люди ни бельмеса не понимали в хитростях контрактного права, не умели выстраивать финансовые потоки в нужном направлении и придерживаться маркетинговой стратегии. Оказались чем-то вроде выкидыша в современном мире.

Для интеллигенции естественна и привычна ситуация, когда в ее среде каждое новое поколение отвергает и презирает предыдущее поколение. Вспомним еще раз, как большевики бахвалились перед ветеранами – народниками, возомнив себя носителями истины в последней инстанции. Но вскоре и сами стали отработанным шлаком. Несчастные беспризорники, которых даже в бане мыли «ежовыми рукавицами», стремительно выдвигались на высокие посты, демонстрируя фанатичную преданность государству и правителю. Воспитанные системой «Иваны Безродные» решительно боролись с «гвардейцами» Ильича: морили в сибирских лагерях, топили в выгребных ямах. Совины бестрепетно командовали трудовыми армиями и дивизиями, ради выполнения боевого приказа начальства не считались с потерями в численном составе вверенных им войск. Также бестрепетно отправляли на верную гибель целые боевые армии во время Великой Отечественной войны. Впоследствии и чудовищные потери в той страшной войне станут весомым аргументом пропаганды, пекущейся о нерушимом союзе КПСС и народа.

Численность совинов постоянно пополнялась благодаря массовому беспризорничеству или массовой безотцовщине. Семьи совинов отличались малодетностью или бездетностью. Собственные дети являлись сущим наказанием для совинов. Дурно воспитанные отпрыски дерзили и грубили своим родителям, но не отказывались принимать материальную помощь, стремились не походить на лицемерных «предков», но при поступлении в престижные вузы прибегали к их связям. Совиньоны поголовно мечтали уехать из СССР и жить в Европе или Америке, но так как это удавалось лишь немногим, то беспробудно пили, видимо, не в силах выносить маразмы советской действительности. Не имея возможности получить в семье или в образовательных учреждения приличное воспитание, совиньоны отличались специфическими потребительскими ожиданиями: проституция и порнография, доступность наркотиков и вызывающий стиль поведения поп-звезд им казались вершинами культуры. Они всячески стремились выделиться из массы обычных советских людей. Но их идеалом являлись бедлам и свальный грех. Стоит ли удивляться тому, что с ростом числа людей, стремящихся жить «по потребностям», и одновременным замедлением ротации совинов, особенно на высших командных должностях, появилась генерация свинов, которые лезли туда, где погрязнее.

Несмотря на постоянные метаморфозы, интеллигенция в России постоянно выказывала претензию быть лидером перемен, иметь монополию на интерпретацию всех событий и коллизий. Но прискорбно другое. За столетие баламутства, этических, евгенических и социальных выкрутасов русский народ в значительной степени также обинтеллигентился. Век тому назад интеграция в русский культурный тип лучших представителей иноязычных, иноверческих, инославных народов выявляла крупные личности, творчество которых становилось предметом гордости всей русской культуры, выступающей в роли важной составляющей духовного пространства всего греко-христианского мира. Низведение русской культуры до фольклорно-этнографических особенностей, «уравняло» ее с культурой малых народов России, превратило стяг, гордо реющий над миром, в лоскутный коврик, постеленный на пыльном полу в полутемной прихожей.

Ю.Н. Покровский

Русская Стратегия

Приобрести книгу Ю.Н. Покровского "РУССКОЕ" в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15566/