 Для того чтобы картина была цельной, нужно, конечно, оттолкнуться от обозримого прошлого. От того времени, что я помню, то есть - детства. Родился я и рос в городе Алма-Ата. И было у меня устойчивое ощущение, что живу я в одной, очень большой, но целостной стране - СССР. Казахская ССР воспринималась, как территориальное уточнение административного значения. Столицей и главным городом конечно была Москва. Было ощущение, что мы -- все, кто и что меня окружает, -- Россия. Просто очень далеко географически.
Помню в дошкольном возрасте, когда играли во дворе вечером, в закатном небе было видно, как заходил на посадку Ту-144 с опущенным для этого манёвра носом. И мы знали, что это московский рейс. Мои родители и дядя (он был лётчиком) говорили, что люди, которых мы проводили в аэропорту, улетевшие в Москву, долетали до пункта назначения быстрее, чем мы возвращались домой с аэропорта. То есть -- было ощущение удалённости, но не было ощущения оторванности. По телевизору транслировались центральные московские каналы. Мы видели и слышали, как говорит и показывает Москва. Люди, что я видел и слышал по московскому, центральному телевидению, были точно такими же, как и все меня окружающие люди. Они были русские, они говорили по-русски. В детском саду меня окружали русские дети и такие же воспитательницы. В многоэтажном, многоквартирном, свежепостроенном доме, где мои родители получили квартиру (а это конец шестидесятых), жили русские. Этажом ниже нас жили Пезнеры, в среднем подъезде на первом этаже казахская семья, были и украинцы, может быть, и белорусы -- все были неразличимые, а поэтому для меня русскими.
Половину всех своих школьных лет, с первого класса, я провёл в спортивном спецклассе, где утром и вечером были тренировки, а днём мы учились в школе, как все обычные дети. В нашей спортшколе все были русскими, дети и тренера, за исключением одного из двух моих тренеров -- он был казах. Высокий, стройный и с кудрявой шевелюрой. И всю первую половину школьных лет, а это были семидесятые годы, я замечал редкие вкрапления людей казахской -- нерусской -- национальности. Их, может быть, было больше на базарах, рынках, они встречались, конечно, везде, но не больше двух из десяти меня окружавших людей.
При всём при этом информационные вывески были на двух языках - русском и казахском. На школе - добро пожаловать и кош келенездер. На магазине: хлеб - нан, рыба - балык. На вокзале Алма-Ата - Алматы. Кафе - чайхана. У моей бабушки в доме было радио. В пять часов дня начинались новости на казахском языке. Транслировались передачи и музыка на казахском. Больше, конечно, на русском, но и на казахском было. Были местные телевизионные казахские каналы, на казахском языке. Но языковая среда была русской. При этом мои родные дяди и тёти работали на руководящих должностях, как зам. директора завода, начальник санэпидемстанции города, гл. инженер другого завода, -- так вот, все они прекрасно владели казахским языком.
В восьмидесятом году мы получили на расширении новую квартиру, переехали в другой район, я ушёл в другую школу, сменил спорт, увлёкся футболом. И картина начала мягко меняться. В нашем подъезде, под нами, на первом этаже жила казахская семья. Они были весьма незаметны и неактивны в жизни двора, как, впрочем, и прошлые соседи, которые жили в одном с нами доме моего раннего детства. Новый двор, который образовался благодаря построенным трём пятиэтажкам, наполнился ребятами, подавляющее большинство которых были славяне. Появились две семьи корейцев. Семья армян. И несколько семей, как я потом с возрастом понял, евреев. В школьном классе из двадцати пяти человек казахов было пять. Из преподавательского состава я помню двух учителей казахской национальности: завуч и учитель какого-то предмета. Весь преподавательский состав был русским. В футбольной команде, где я начал тренироваться, тренерский состав состоял из одного казаха и двух русских. В других командах города тренеров-казахов я не видел. А вот ребята, с которыми я играл и тренировался, уже были в большей степени разбавлены, процентов на двадцать. Участвуя в первенствах города, региональных и республиканских турнирах, я видел ту же пропорцию состава. В восемьдесят четвёртом в школьных предметах появился казахский язык и новый преподаватель - молодая казашка. Конечно, отличники с их прилежностью заучив материал, получили положительные оценки в аттестат. Для меня же, как и для большинства моих одноклассников, это стало непробиваемой стеной, которую мы обошли, получив проходные примирительные трояки. Больше я никогда к изучению казахского языка не обращался.
В восемьдесят четвёртом мы опять переехали, но уже поменяли жильё на домик с участком в посёлке городского типа, с городской пропиской и всеми коммуникационными условиями. Научный городок, с градообразующим институтом ядерной физики и высоких энергий. Со своей школой, домом культуры, магазинами отличного снабжения и отдельного автобусного сообщения с городом. Городскими телефонами, центральной канализацией и отоплением. Своим дачным массивом и огородами. Картина по национальному составу и ментальности заметно изменилась. Высокообразованные профессиональные кадры научной, инженерной, строительной отрасли со всего Союза были собраны здесь. Как мне рассказывали, до семидесятых годов там вообще не было казахов, за исключением двух-трёх семей. К тому времени, как мы переехали (84-й год), казахов было не больше пятнадцати процентов, столько же было немцев, чуть меньше татар и евреев, были греки, остальные -- русские, славяне. Все говорили только на русском, но религиозные праздники всех конфессий отмечали все. Компании людей, что взрослых, что молодых, были интернациональны и образовывались, держались по принципу интересов и ментальной совместимости, увлечённости. То же самое могу и сказать и о прошедшем периоде, просто на тот момент я это начал осознавать ввиду своего взросления. Более того, я начал видеть, как устроена управленческая, кадровая политика. Участковым у нас всегда был казах -- кстати, как и председателем поселкового совета. На предприятиях и в госучреждениях был некий паритет. В школе директором была русская, а завучем -- казашка, причём очень достойный, добропорядочный человек, которая в дальнейшем стала директором.
В институтах, на предприятиях на начальных этапах строительства и запуска, естественно, возглавляли процессы приезжие кадры. А в дальнейшем директорами ставились казахи, а замами были русские, евреи, татары. То есть чтобы подготовить национальных специалистов -- их ставили рядом на обучение. Как только подходил момент ротации руководителя, ставили казаха, а чтобы тянул и для подстраховки -- замами ставили профессионалов-работяг. И как-то этот паритет всех устраивал, поскольку был какой-то баланс и "относительная” справедливость. Директор казах, зам русский. Директор русский, зам казах. Этот допуск с подтягиванием нацкадров, квот для поступлений в институты, проглатывался и принимался, с учётом того, что мы-то ведь тоже у стола управления и распределения...
Но настал декабрь восемьдесят шестого года. Национальная "элита”, решила, что всё, хватит, делить она ни с кем и ничего не хочет и если что-то сейчас не потянет, то только временно, со временем всё приберём. Движущая идея абсолютно проста: мы, городская, образованная национальная элита, должны занимать все управленческие должности, кабинеты, кресла, портфели. Русские -- это сдерживающий элемент, который препятствует установлению нашего порядка по распределению льгот, ресурсов и возможностей для обогащения. Сама "элита и интеллигенция” бунтовать не может: не царское это дело -- по площадям мёрзнуть стоять. Для этого есть определённая часть народа, аульные, сельские жители из провинции. Необразованные, ну, или малообразованные молодые люди, которым достаточно сказать, что мы, казахи, обделённый народ, живём в аулах, не в городах, столицах, и что это всё из-за того, что у власти русские. И если мы будем у власти, то всем нам, казахам, хватит всего. Ведь, по нашим устоям, мы тянем друг друга, пристраиваем. И если мы доберёмся до постов, то все будут пристроены. Вот только русские мешают. Вот если они бы свалили… ведь это наша земля! И ведь они не скрывали то, чего они требовали, не вуалировали. Управлять, занимать управляющие должности должен только казах. Нет, не человек достойный, не профессионал, не просто местный, не честный, не замаранный, не скомпрометированный, не справедливый... нет, просто самое главное - казах! Всё остальное, что ранее перечислено, как раз не имеет значение, а может как раз и не нужно.
И людей вывели, организовали, скоординировали, подогрели. И толпа эта избивала русских по улицам города, громила автотранспорт, резала и убивала. И я всё это видел, и многие друзья пострадали. Оторопь прошла через пару дней. На третий день сопротивление организовалось, прилетел ОМОН из России. Перестали с ними церемониться. Упаковали, жёстко. Задержали, осудили, посадили. Но! После этого начался процесс ещё большего продвижения на должности нацкадров. Типа учли и сделали выводы. Главное другое: наши друзья, подавляющее большинство, изменились. Они молчали. Прошло время, они начали это оправдывать. Тут мы услышали, что это были протестующие за справедливость. И что - "ну ты же знаешь, нам не давали говорить на родном языке". С объявлением независимости всё перевернулось: убийц, погромщиков сделали борцами за свободу и независимость. Поставили памятники. Учредили государственные праздники. Назарбаева, который стоял в рядах подавления, сделали чуть ли не лидером события. А тогда я, после этих событий, на следующий год, весной 87-го ушёл в армию и служил до 89-го года. Хоть я и служил в Советской Армии территориально в КазССР, но всё это время можно отнести к концентрированной многонациональной погружённости. Единственное, что хотел бы заметить: на фоне земляческих порядков того времени и представления в рядах Армии практически всех народов советских республик -- так это то, что русские из Казахстана и казахи держались вместе и были дружественно близки.
С развалом СССР и перестройкой, до объявления независимости у нас было спокойно и тихо. Но немцы все стали уезжать, и к 91 году их уже не было. Стали уезжать русские, особенно зрелые молодые профессионалы. На местах на фоне переаттестации, где под мягким давлением, в армии, силовых структурах, прокуратуре -- выдавливали русских. На фоне нищенских зарплат, бесперспективности госслужбы они уходили без раздумий. Единственно трагично себя чувствовали люди предпенсионного возраста, кому оставалось совсем немного до пенсии. Но и на пенсию, скорей всего, мало кто рассчитывал, если не чиновники высокого ранга. Насколько я знаю, они парашютами себя обеспечили. Номенклатура, одним словом.
Стало появляться аульное население. Агрессивно аульных представителей местные городские казахи называли мамбетами. Мы -- при них -- этого себе не позволяли. Тогда впервые встретился с проявлением открытого агрессивного национализма. Я к тому времени учился в Алма-Атинском энергетическом институте заочно и работал там на кафедре физики лаборантом. Возвращаясь домой вечером в час пик и ожидая автобус на остановке среди других людей, я отстранённо стоял, и ко мне подошёл подвыпивший мужчина лет пятидесяти с портфелем -- по всей видимости, преподаватель института. На высоких тонах -- так, что все на остановке, обернувшись на нас, начали наблюдать за назревающим конфликтом, -- он начал озверело мне высказывать, почему я одет в чёрную рубашку. И какое я право имею на его исконной земле тут устраивать траур. На мой растерянный ответ, в своём ли он уме, он продолжил с негодованием, почему я разговариваю с ним на русском, не на казахском языке. Предложил мне валить побыстрее в свою Россию, потому что если я этого не делаю сейчас, то в будущем пожалею. Честно, я не знал, как себя вести, передо мной был мужчина почтенного возраста. Моё воспитание не позволяло ответить ему тем же. Растерянно я озирался на стоявших рядом людей, ища поддержки. Один зрелый парень казах одёрнул его: Ага болде! И что-то там на казахском призвал его к благоразумию. Тут подошёл автобус, за ним другой. Люди разошлись, садясь в автобус, я тоже ретировался в свой. Это был шок. Который встряхнул, но не изменил моего отношения к казахам. Люди как люди. Просто попался урод - проехали.
За все эти годы я лично ни разу не встречал вокруг себя ни одного проявления национализма. Мы дружили, объединялись в компании отнюдь не по национальному признаку, а по ментальному. Скорее, по территориальному: дворы, районы, коллеги, одноклассники. Даже 86-й год на какое-то время напряг нас и озадачил, но не сломал наши устои. Только после 91 года и с началом интервенции в города казахского провинциального населения появились напряжения, конфликты.
Достаточно заметная история, произошедшая в первой половине девяностых. Андрей Кондрашов жил на соседней улице, учились в одной школе, но в разных классах. После окончания школы учился на журфаке и был штатным корреспондентом российского телевидения. Делал репортажи. И на местном республиканском канале вместе с российским решили сделать прямой, а может, и не прямой эфир, но по форме -- передачу о проблемах русского населения. Почему уезжают, зачем всё начали переименовывать, и многие наболевшие проблемы. Народ тогда, на волне перестройки и перемен, был непуган, смел и весьма откровенен. Андрей был всегда принципиален, идеен, смел и с выраженными лидерскими качествами. Передача получилась громкой и наделала много шума. Власти сделали выводы. По крайней мере, больше такого не случалось. А Андрея после предупредительных запугиваний очень сильно избили. Попал он в больницу. Позже его перевели и забрали в Москву на канал "Россия 1". Андрей серьёзно реализовался. Возглавлял предвыборный штаб Путина. Про фильмы я уже не говорю...
В общем, расклад был таким. До начала двухтысячных, когда нефть поднялась и в бюджете появились серьёзные деньги, которые можно пилить, произошло титульное заполнение чиновно-управленческого пространства. И занимались они приватизацией государственного недвижимого фонда советского наследия. Рэкет задушили и уничтожили ещё в середине девяностых, ибо эту привилегию положено иметь только власти. Кстати, нетитульные этнопреступные группировки зачистили сразу на корню. Эту роль рэкета выполняли налоговая, налоговая полиция, силовики, чиновники - государство. Естественно, они были привилегированно титульно представлены. Остальные, в основном, занимались коммерцией. Национальный вопрос в этой сфере имел пятое значение. Компании, основанные и управляемые нетитульными представителями, при наборе сотрудников исходили из эффективности. Поэтому коллективы были с разнообразным национальным составом. Компании, предприятия, образованные и управляемые титульными представителями, страдали зачастую неэффективностью, так как были обременены традиционной обязанностью брать, устраивать родных, дальних родственников которые в большинстве случаев были просто, в лучшем случае, ярмом и иждивенцами. В худшем -- создавали проблемы. На резонный вопрос -- зачем он/она здесь сидит, совсем же не тянет? -- был, как правило, один ответ: пусть учится. Сами от этого страдали, в приватных беседах на это жаловались. В двухтысячных они от этого постепенно отходили, но в принципе явление осталось непреодолимым.
Были, конечно, ярко выраженные националисты-чиновники, как аким Алма-Аты Нуркадилов и другие, которые занимались переименованиями и популизмом. Явление присутствовало, в какой-то мере развивалось, но на общую картину жизни не влияло. Все занимались деланием денег, а сфер и возможностей хватало. Русскоязычное население, нашедшее себя в коммерции, предпринимательстве, в малом бизнесе, -- приспособилось и осталось. Русский язык не запрещали, школы русские не трогали. Параллельно открывали казахские классы. Но казахский язык всё активней навязывали и насаждали. Хотя дальше порывов дело не шло. Деньги на язык выделялись, осваивались -- и наступала тишина, до каких-то новых социальных волнений общества. Люди, относящиеся себя к профессиональной прослойке, служащие, специалисты высокого класса, работники науки, культуры, образования постепенно уехали, будучи выдавленными сокращениями, переаттестациями и другими неприемлемыми условиями.
В городах провинции миграция была серьёзной и значительной. Очень много из Алма-Аты уехало в Калининград, ну, и, конечно, в Петербург, Москву. Далее по всей России разбросало -- Новосибирск, Омск и т.д. Оставшиеся начали окапываться. Этнический состав к началу двухтысячных составлял примерно тридцать-сорок процентов русских и русскоговорящих граждан. Перепись, которую провела казахская власть, показала, что казахов в стране под семьдесят процентов. То есть теперь они титульное подавляющее большинство. Надо заметить, что всех моих знакомых русских и неказахов переписывать никто не приходил. Я очень многих специально опрашивал.
Все девяностые, да и в двухтысячные, была выстроена чёткая политика обновления населения, электората. В страну пригласили вернуться бывших этнических соотечественников -- оралманов. Из Монголии, Китая, Узбекистана, Киргизии и других стран. Им без всяких проволочек сразу давали гражданство, подъёмные, выплаты. Выделяли земли и прочие пособия. Шла замена русских на оралманов. Ментальный, образовательный, культурный уровень этих групп сравнивать даже неприлично и смешно. В нашем посёлке в общежитии института в каждой комнате (миниквартире) в 15-20 кв.м было прописано по тридцать-пятьдесят человек, к большому удивлению хозяев. А прилегающие дачные массивы постепенно превратились в плотно заселённые неконтролируемые селения.
В общем, стратегическая задача преобладания титульного большинства была к концу девяностых выполнена. Главная занятость этого населения - торговля. Все базары и барахолки, рынки постепенно заполнились проявившими себя новыми казахами. Более привилегированное положение было у тех, кто смог попасть в полицию, ГАИ. Всё шло своим тихим, но неизбежным чередом строительства моноэтнического государства. Ближе к середине двухтысячных в Казахстане наступил праздник. Нефть сильно выросла в цене, и в стране появились лихие деньги. Вернее, в бюджете страны. Что называется - дождались! Хватало всем, по всей вертикали и пищевой цепочке. Но у титульных начало сносить голову. Есть такая у нас поговорка, которую любят повторять казахи: "Казах без понтов - беспонтовый казах!”. Тут, в общем, вылезло всё. Шовинизм, гипербайство, ярко начал проявляться национализм. Мы -- великая нация, наследники великой Орды и прямые потомки Чингисхана. Приютили вас тут всех, терпим. А вы даже язык наш родной не хотите знать. Не уважаете нас. Мы самодостаточные, у нас вся таблица Менделеева в земле есть. Достали вы нас уже, неблагодарные! Мы от вас только пыль глотали и голодоморы видели. Чудом выжили как этнос и сохранили свой язык и культуру, вопреки вам. Не испытывайте наше терпение, Россия вон там...
Собирая в кучу все эти отдельные импульсивные срывы, а со временем и устойчивую, нескрываемую, убеждённую позицию, я понял общую картину их желаемого будущего. Они впечатлилась Эмиратами. И у них вызрела модель будущего, по которому они грезили… Они -- во всём белом, гражданство принадлежит только титульной нации. Недра земли, нефть, газ, уран, металлы, вся таблица Менделеева даёт доход которого хватит всем казахам и будет распределяться только между ними, казахами. При рождении ребёнка на его банковский счёт сразу кладутся 500 000 USD. Начальное обучение и высшее образование за границей бесплатно. Дома, поместья за счёт государства. Кредиты беспроцентные. Работать будут экспаты. А им -- платить зарплаты за то, что просто будут числиться в штате. Ну как в Эмиратах. Вот только граждан нетитульных развелось много, ну не делиться же с ними. Пусть валят к себе. Да и Назарбаев всё под себя забрал. В общем, хотим свои казахские Эмираты.
И вроде всем всего хватает, и русские ни на что не претендуют. Но полезла какая-то спесь. Особенно заметно это начало проявляться на самом верху и на самом низу. На бытовом уровне я стал всё больше встречаться с проявлением национализма. При спорной ситуации кто займёт парковку, интеллигентная зрелая женщина предложила моему другу с чемоданом через вокзал свалить в Россию. В банальной ситуации на дороге, когда я посигналил впереди стоящей машине, зазевавшейся на светофоре, в дальнейшем движении водитель машины, молодой парень и полная машина таких же парней, определив меня как русского, начали меня манёврами блокировать, подставляться. Поравнявшись с ними и открыв окно, я попытался выяснить, в чём причина такого скотского поведения, на что был назван "борщом”, натурально оплёван, послан в рашку, и только после того, как я стал снимать всё на телефон, они ретировались. Никто на дороге не вступился, не вмешался...
При любом серьёзном конфликте интересов с незнакомым титульным человеком вероятность услышать националистическое недовольство или ссылку на русскость очень велика. Моя тётя сделала замечание на базаре тётке, которая лезла голыми руками пробовать молочные продукты из общей массы товара (моя тётя -- бывший начальник санэпидемстанции) на что была с ходу послана через вокзал в Россию на основании того, что это её казахская земля. Моя тётка, царствие ей небесное, на чистом казахском языке поставила её на место, прочитав ликбез о правилах торговли, гигиены и культуры.
В школе у моего сына были русские классы, в которых учились как казахские дети, так и русские. И были параллельные чисто казахские классы. Так вот, по бюджетному финансированию для казахских классов были оборудованы новыми современными компьютерами классы, в которые директор школы не пускал учеников русских классов. Учительница казахской истории и литературы, на фразу "Абай -- казахский писатель" отчитала моего сына, сказав при всех, что это ваш Пушкин -- писатель, а наш Абай - поэт. Еду в автобусе, на остановке заходит старик-казах. Ему тут же, подскочив, уступают место. Полный салон народу. Играет музыка через колонки салона автобуса. Попса на русском языке. Старик возмущается: почему песня на русском языке? Мы, что, не в Казахстане живём? На своей земле и должны слушать своё. Водитель ставит песни на казахском языке. Все молчат.
Моя фирма работает со многими крупными компаниями, обслуживает их, предоставляя уход за аквасистемами. С середины двухтысячных я отчётливо вижу тенденцию по изменению этнического состава работников компаний. Так вот, если брать 2005 год: русских, русскоговорящих сотрудников, по отношению к титульным, было, грубо говоря, 50/50. Это один из ведущих сотовых операторов мобильной связи в республике. К 2015 году я вижу там не больше пяти русских сотрудников. То же с компанией, в управлении которой был тогда Алматинский аэропорт. В здании, где сидят службы управления, менеджмента и учёта бухгалтерии, состав сотрудников к 2015 году стал чисто титульный. В национальных компаниях -- к примеру, Алтынказана, -- русских я вообще не видел.
Перечислять можно много и долго. И везде одна и та же картина. Тенденция очевидна, и этого никто не скрывает. Представителей нетитульной нации с началом двухтысячных годов вытеснили, выдавили из налоговых и фискальных структур, прокуратуры и всей системы мвд, полиции, дорожной полиции. Вы их там вообще не найдёте, за исключением единичных случаев, по всей видимости, для отчётности. Вы не увидите представителей нетитульной нации в национальных компаниях, в министерствах образования, здравоохранения и других государственных ведомствах. Нет русских в структурах администраций (акиматов) на всех уровнях, от районных, городских до областных. Система образования, культуры общественного развития и информации показательно титульна и русофобна. Русское население зажато в малом бизнесе и системе обслуживания. Мало кто встроен в систему больших денег, если только не подчинён какому-нибудь клану или системе их обслуживания. Или состоящих в случившихся родствах, что встречается всё чаще. Русское население исчезает, оно на глазах утекает, как вода сквозь пальцы. Впрочем, уезжают и русскоговорящие казахи.
Что вызывает уважение -- так это политика по отношению гастарбайтерам, рабочим мигрантам. Вы не увидите толп приезжих мигрантов, заселяющих районы и создающих свои анклавы. Здесь нет диаспор. Здесь нет мигрантской преступности. Их вообще не видно. Они работают, но никуда не лезут, нигде не проявляются. Исключено проявление какого-то неуважения, наглости, грубости к казахам, они этого избегают. Оскорблений, приставаний, а тем более изнасилований, убийств в криминальной сводке вы не увидите - исключено. Не дай бог, если что-то такое произошло -- подымаются все, поддержка на всех уровнях. Начиная с участкового, следственных, оперативных судебных представителей, общественных активистов и официальных лиц. И это всё -- благодаря консолидируемой позиции всех казахов по отношению ко всем приезжим. Они не позволяют ничего такого, что им не нравится. Любой конфликт будет решаться в пользу титульного представителя.
Прямой пример -- курдайские события несколько лет назад. Компактно проживающие в нескольких сёлах на границе с Киргизией дунгане были подвержены погромам. Дома разграблены и сожжены, машины и имущество уничтожены, более десяти человек убиты. При прямом попустительстве правоохранительных органов, которые потворствовали этой вакханалии. На простой вопрос к казахам, одобряющим сие событие, я слышал не менее простой ответ: сами виноваты. Итогом стал исход всего двухтысячного народа. Основная часть уехала в Россию, остальные перешли границу Киргизии и остались там.
Были и другие столкновения, менее значительные, но по причине закрытости властями практически спущенные на тормозах. Апофеозом всего стали январские события сего года. Уже лет десять назад я говорил и предупреждал в разговорах своих знакомых и близких, что рано или поздно произойдёт нечто вопиющее. И защитить простое население будет некому. На вызов полиции по телефону тебе ответят, но не приедут, а худшем случае вообще не дозвонишься. Про пригороды, в которых мы живём, говорить страшно. На несколько селений в радиусе тридцати километров по одному участковому на посёлок, до которого не дозвониться, или он где-то на совещании. При том что концентрация мутных личностей с криминальным оттенком вводила в ужас. Все видели, что нарастает масса спортивно сложённых боевых ребят, держащихся группами с явно выраженными радикальными повадками.
Не секрет был, что у каждого влиятельного, высокопоставленного государственного главы клана, так или иначе стремящегося к восхождению по политической лестнице, есть своя всё время подкармливаемая армия, состоящая из групп спящих боевиков. И в случае эскалации эти группы соберутся в любой точке города за пару часов и без раздумий сделают то, что им скажут. Я говорил, что нас некому будет защищать от этих молодчиков, а полиция в лучшем случае пойдёт охранять элитные районы чиновников, а в худшем -- будет сама в рядах бесчинствующих. Надо мной смеялись и потешались. Я говорил, что нужно уезжать и что это даже не вопрос. Последние лет десять из моего обозримого окружения никто не хотел уезжать. Все были настроены оптимистично. Кто-то воткнулся в банковской сфере, опираясь на свой высокий профессиональный уровень, трудолюбие и усердие. Детей отдавал в казахскую группу в садике и с гордостью на семейных торжествах родне демонстрировали продвинутый уровень владения казахским языком. Правда, когда окончательно стало понятно, что ты в банке одна русская, и началась оптимизация расходов, мадам тихо и быстро договорилась на вакансию в калининградском банке, будучи там в командировке. Гражданство она, кстати, год не могла получить, если не больше, имея на руках трёх малолетних детей, пока не написала в аппарат президента на имя Путина. И оба-на! Через неделю прибежали люди, сами забрали все документы, и через месяц всё было готово. И пособия и прочие положенные помощи...
Кто-то успешно реализовывал средний бизнес, встроенный в систему снабжения и поставок индустрии строительства. И даже думать не хотели о том, чтобы что-то менять. Сейчас все практически сдулись, но менять что-то уже поздно. Одна дама работала в индустрии моды и издательской сфере главным редактором и так пела дифирамбы про наш Казахстан... что как только случились первые проявления выдавливания -- тут же свалила с двумя детьми в Нью-Йорк. Другая барышня была очень успешной и популярной ведущей на радио. И так она безапелляционно любила свою родину, что в один прекрасный момент мы её увидели уже в Калифорнии. Другая, наша подруга, имея в центре города в новом доме пятикомнатную квартиру и в собственности помещение свыше двухсот квадратов под центр йоги, новую машину и т.п., в общем была весьма недурно устроена, так положительно была настроена к Казахстану -- и в упор не видела национализма, но в один прекрасный момент резко свалила в Израиль. На моё недоумение я услышал только одно: у меня изменилась ситуация.
Этот ряд примеров можно продолжать ещё долго, но объединяет их одно: все эти люди пели дифирамбы Казахстану, не хотели замечать в упор национализма. По сути -- конформисты. Но при первой же возможности свалили. Другие и рады бы сейчас уехать, но сил и возможностей материальных нет -- таких, чтобы без потерь уровня жизни. Вообще, должен заметить, что никакой консолидации, тем более организованного объединения русских против притеснений здесь не было, нет и, думаю, никогда не будет. Люди просто берут и уезжают. Тихо и без сцен.
Никто не чувствует поддержки со стороны России. Напротив. Люди видят сговор руководства России с властями Казахстана, которые ведут откровенную политику моноэтнического государства. Я за последние обозримые двадцать лет проживания здесь ни разу не слышал здесь от титульных граждан хоть какого-то положительного отзыва о России. Разве что от людей советского эпохи и воспитания. Либо плохо, либо никак. У окружающих причиной всех проблем в Казахстане является Россия. И только она является фактором, задерживающим развитие Казахстана. И ещё то, что до сих пор здесь говорят на русском языке. Я ни разу не слышал, чтобы мне казахи говорили о том, что они понимают вклад русских в историческое развитие Казахстана.
С четырнадцатого года отношение к русским стало более нетерпимым, а к России -- сдержанно обвинительным. Они боятся потери северных областей Казахстана, которые населены преимущественно русским населением. Тут же приняли программу переселения титульного населения в северные территории. Кстати, не совсем удачную. Повально не поехали. Объективно должен отметить, что на самом деле сепаратистских настроений у русских в Казахстане ну вообще нет. Эти разговоры идут только от нацпатов (казахских националистов).
А с конца февраля нынешнего года всё вообще сильно обострилось. Всё титульное население категорически отрицательно настроилось против России. За исключением интернационально настроенного населения, а их очень мало. Не больше 10%. Но самое печальное, что половина русского населения настроилось против действий России. Националистически настроенное титульное население просто беснуется и перестало вообще себя как-то сдерживать. На этом фоне у русских проявляется настроение безысходности. Здесь невыносимо -- туда ехать неподъёмно. Ещё в прошлом году курс тенге к рублю был 5 к 1 рублю, а сейчас -- 8 тенге за 1 рубль. Продать недвижимость и купить что-то адекватное тому, что было, -- просто невозможно. Тем более на первое время нужны какие-то средства, как минимум, на полгода, если не больше. Я более чем уверен, что если бы русскому населению Казахстана упростили, а тем более -- если материально подсобили бы, -- то был бы вал переселенцев. Хотя и сейчас люди очень многие уезжают. Я вот практически сижу на старте. До февраля планировал съездить и определиться между Калининградом и Питером. Даже билеты бронировал. Скорей всего, выбор будет за Питером. Главное для меня -- найти работу. От этого отталкиваюсь. Я понимаю, что придётся начать жизнь с нуля. В мои 53 года это непросто, но понимаю, что неизбежно.
Сергей Иванов |
