 Тема российской нефтегазовой торговли на мировых рынках в новостях уступает только военным события на Украине. При этом пророссийская и прозападная оценки этого явления в целом довольно схожи в смысле исключительно важного места, которое отводиться этой торговле в экономике нашей страны. Советник Зеленского Михаил Подоляк даже выдал универсальный рецепт победы над Россией: «Рецепт победы прост: реальное нефтяное эмбарго плюс танки, самолеты и артиллерия». Вторит офису Зеленского и российский «Коммерсантъ»: «В результате в апреле сложилась уникальная ситуация — доля нефтегазовых поступлений в общей сумме доходов бюджета подскочила в целом за четыре месяца — до 48%. Таким образом, зависимость госказны от налогов и пошлин с добычи и продажи нефти и газа (та самая «нефтяная игла») драматически выросла».
Тем более странным при такой «очевидной» российской уязвимости кажется поведение Запада по отношению к российской нефтегазовой торговле - надутые щеки, потоки угроз и… практически полное отсутствие реальных действий. Всё это очень напоминает крайне неспешное проведение «спецоперации на Украине» с множеством самоограничений в боевых действиях и миллиметровыми переползаниями от одного донбасского поселка к другому, выдаваемое за стратегические успехи. Судя по всему, такое поведение правящих верхушек Запада и России отражает контуры их негласного компромисса по сложившейся ситуации: «Мы делаем вид, что завоевываем Украину, они – что отказываются от наших ресурсов».
Из этого напрашивается вывод, что истинная оценка Западом российской нефтегазовой торговли далека от пропагандистских лозунгов о стране-бензоколонке. Попытаемся же и мы оценить это крайне интересное явление в отечественной экономике – как и в прошлом исследовании (Стратегия самоубийственных решений) сравнив внедряемые в массовое сознание псевдоэкономические мифы с реальными цифрами и фактами.
Но сначала немного о мифах. Когда граждане РФ слышат слово «бюджет» то у большинства из них возникают ассоциации с пенсиями, зарплатами бюджетников, расходами на инфраструктуру, оборону и т.п. – короче всей совокупностью общественно значимых расходов нашей страны. Мало кто из них вникает в тонкость того, что бюджеты бывают разные и федеральный бюджет, к примеру, это лишь часть консолидированного бюджета страны, а расходы этого последнего, далеко не равнозначны всей совокупности затрат на общественно значимые цели. Отсюда и рождается весьма ценное для власти заблуждение масс, что доходы от внешней торговли нефтью и газом со странами Запада дают почти половину «бюджета», за счет которого Россия и живет.
А что же на самом деле? В России есть три вида бюджетов органов власти: федеральный, областные и муниципальные, которые в совокупности составляют консолидированный государственный бюджет страны плюс три бюджета государственных внебюджетных фондов: Пенсионного фонда, Фонда медицинского страхования и Фонда социального страхования (больничные, выплаты беременным, страхование от несчастных случаев). Итого имеем 6 бюджетов из которых финансируется совокупность расходов России. Когда лоббисты нефтегазовой отрасли заводят свою любимую песню о «50% бюджета страны», наполняемого за счет нефтегазовых доходов, они как правило забывают уточнить, что имеют ввиду лишь 1 из 6 вышеперечисленных бюджетов, а именно – федеральный. Если взять статистику последнего доковидно-довоенного 2019 г., в котором средняя цена на нефть признавалась комфортной – 63,59 долл/барель, а по объемам добычи нефти и газа были поставлены исторические рекорды – 560 млн тонн. и 738 млрд куб. м. соответственно, то в цифрах вклад нефтегазовой отрасли в доходы консолидированного государственного бюджета составил 7 трл. 924 млрд руб. (см. сайт Минфина - Ispolnenie_federalnogo_budzheta_2019_god.pdf). Размер консолидированного бюджета органов власти составил в этом году в доходной части - 39 трл. 498 млр. руб., в т.ч. федеральный – 20 трл. 189 млрд. руб. Доходы внебюджетных фондов по заключениям Счетной палаты РФ: Пенсионного фонда – 8 трл. 781 млрд. руб. (в т.ч. перечислено из консолидированного государственного бюджета – 3 трл. 312 млрд. руб.), Фонда обязательного медицинского страхования – 2 трл. 124 млрд. руб. (в т.ч. перечислено из консолидированного государственного бюджета – 799 млрд. руб.) и Фонда социального страхования - 771 млрд. руб. (в т.ч. перечислено из консолидированного государственного бюджета и бюджета Фонда обязательного медицинского страхования – 57 млрд. руб.). Так как суммы перечислений государства внебюджетным фондам уже учтены в консолидированном государственном бюджете, то мы вычли их из фондовых бюджетов и получили общую сумму собственно их доходов в 2019 г. равной 7 трл. 508 млрд. руб. Итого на все свои нужды в 2019 г. государство собрало в консолидированный государственный бюджет и бюджеты внебюджетных фондов в округленных цифрах 47 трл. 6 млрд руб., из которых вклад нефтегазовых доходов составил 7 трл. 924 млрд руб. или 16,9%. Экономика, когда она очищена от пропагандистских искажений – это точная наука, основанная на математике и фактах движения товаров и денег.
В золотые годы раннего путинизма никто особо не переживал по поводу доли нефтегазовых доходов в бюджете страны. Напротив, эта тема подчеркивалась и раздувалась как элемент национальной гордости. Кто не помнит - мы были тогда «великой энергетической державой»! Однако, всё испортил скверный старикашка Маккейн, который заявил, что: «Россия – это бензоколонка, которая притворяется страной… это страна, чья экономика на самом деле зависит только от нефти и газа». После чего мем «Россия – страна бензоколонка» был подхвачен и пережеван до оскомины на зубах едва ли не всеми западными СМИ и политиками. Кремль, известный своей гиперчувствительностью ко всему, что говорит о нем Запад, посчитал себя оскорбленным: "Знаете, на что хотел бы обратить внимание, что является совершенно очевидным положительным элементом развития экономики - 70% российского бюджета уже формируются не за счет нефтегазовых доходов. Это значит, что мы не в полной мере, но все-таки начинаем слезать с так называемой нефтегазовой иглы. Если кому-то хочется представлять Россию «до сих пор бензоколонкой», то это уже не имеет под собой реальных оснований…», - было заявлено отцом нации на пресс-конференции 17.12.2020 г. Тогда-то за дело взялись главные творцы наших перемог и чудес из Росстата. Если ещё в декабре 2020 президент с некоторой долей скепсиса рассуждал о том, что только начинаем «слезать с иглы», то в следующем году устами начальника отдела Управления национальных счетов Росстата Павла Максимова было заявлено миру о нашем практически полном исцелении: «Росстат впервые рассчитал долю нефтегазового сектора в ВВП России — по итогам 2020 года она составила 15,2%».
Должен заметить, что многие годы с неподдельным восхищением слежу за деятельностью этой конторы. Отчеты Росстата, пусть и не грешащие достоверностью, зато всегда выдержанные в русле руководящих установок, придают царственным идеям логическую обоснованность и даже некоторую монументальность. Подлинным звездным часом этого заведения стал конечно же период подготовки и проведения пенсионной реформы 2012-2018 гг., когда в условиях мирового экономического кризиса и 50% сокращения численности больниц в стране, средняя продолжительность жизни населения выросла по его отчетам почти на 3 года. «Живучесть» российского населения стала моральным обоснованием для государства накинуть подданным пятерочку лет до вожделенной пенсии. И пусть злые языки утверждают, что за «увеличение продолжительности жизни» было выдано сокращение рождаемости среди коренного населения (что объективно связано с его вымиранием) и массовый прием в российское гражданство миллионов взрослых мигрантов из Азии. На это Росстат вполне мог бы ответить словами известного советского шлягера: «Моих грехов разбор оставьте до поры. Вы оцените красоту игры!». Поэтому хотя и соблазнительно автору опереться на расчеты Росстата, но поостережемся - можем лишь принять вышеприведенные цифры как минимальную оценку вклада нефтегазовой отрасли в экономику страны. Тем не менее, есть деликатный момент, который, по нашему мнению, с лихвой компенсирует потуги Росстата быть всегда по курсу и чуть впереди пожеланий Кремля.
Дело в том, что нефтегазовые доходы государства включают в себя поступления не только от внешней торговли ими, но также и от внутренней. Собственно, в кругах экономистов, это было известно всегда. Для справки, по данным Федеральной таможенной службы за 2019 г.: из 560 млн т. добытой нефти было продано за рубеж как в виде сырья, так и в виде нефтепродуктов 76% от этого объема, соответственно 24% было реализовано на внутреннем рынке; по газу ситуация обратная - из 738 млрд куб.м добытого газа за рубеж продали только 35%, а 65% продали внутренним потребителям. Но почему же провластные СМИ не спешат кричать об этом достижении на каждом шагу, сосредотачивая внимание публики только на аспектах внешней торговли углеводородами? Деликатность данной темы объясняется короткой как пароль фразой – «налоговый маневр».
Всё дело в том, что в цену нефти и газа, потребляемых на внутреннем рынке, «зашит» налог на добычу полезных ископаемых – НДПИ, который мы, как конечные потребители, оплачиваем автоматически, например за счет коммунальных платежек за тепло. При этом в цену вывозимых на внешний рынок нефтепродуктов зашиты вывозные пошлины. Когда цены мирового рынка на нефть и газ складываются для нефтянников неблагоприятно, то государство старается поддержать их, снижая размер вывозных пошлин. Но, Минфин и ФНС - эти Сцилла и Харибда российской экономики, неустанно бдят, чтобы казна не осталась без денег в таких случаях. Потому, со снижением вывозных пошлин, они «маневрируют налогами», увеличивает ставку НДПИ и других налогов на нефтепродукты, зашитых в расценки для внутреннего потребителя. Так за счет кармана граждан РФ поддерживается конкурентоспособность отечественной нефтегазовой отрасли на мировых рынках. Это, между прочим, означает крушение еще одно экономического мифа, ведь даже если представить, что все страны мира договорились ввести против России санкции и не покупать наши нефть и газ, это все равно не приведет к полному исчезновению нефтегазовых доходов в бюджете страны. Они останутся и даже в значительном размере – за счет налогов с внутреннего потребления углеводородов.
Однако, принимая куда более скромное участие в доходах государства, чем это принято считать, внешняя торговля углеводородами оказывает исключительное, можно сказать всепроникающее влияние на жизнь нашего общества. Тема эта настолько обширна, что требует отдельного исследования и не в рамках данной статьи. Поэтому автор может лишь в комиксном изложении предложить читателям некоторую информацию для размышления. Представьте себе две картинки: на одной мужчина в арабском халате, на другом - в фуфайке и валенках. Оба качают черную маслянистую жидкость. Первый добывает её менее чем в 100 км. от ближайшего порта в условиях круглогодичного лета. Второй, ведет добычу в условиях вечной мерзлоты, до ближайшего порта ему 2000 – 3000 км. да и сообщение с этим портом лишь несколько месяцев в году при помощи атомных ледоколов через арктические льды. Есть еще вариант – 7000 км. по трубопроводам до ближайшего потребителя через территорию враждебных государств с уплатой бешенных пошлин и принудительной отдачей части добытого в виде льготных поставок. При этом, тот который в валенках и фуфайке, умудряется не только на равных торговать с первым, но еще и сбивать ему цену на мировых рынках…
Как достигается такое экономическое чудо? Если коротко, то различными формами субсидирования нефтегазового экспорта. Автор прекрасно понимает сколь крамольна данная мысль для российского читателя, с утра до вечера привыкшего слышать о том, что Россия живет за счет экспорта нефти и газа, а тут оказывается сам этот экспорт живет за счет России! Тем не менее, механизм субсидирования нефтегазового экспорта за счет налогового маневра мы с вами уже рассмотрели. Еще большее значение имеет принудительное обесценивание рубля по отношению к мировым валютам, практикуемое как непререкаемое правило в нашей внешней торговле со времен хрущевской денежной реформы 1961 г. Советское правительство вполне сознательно спекулировало на мировом рынке углеводородами по заниженной цене и тем обеспечивало себе гарантированные поступления валюты. В 90-е практиковалась та же схема с той лишь разницей, что валюта оседала не в государственных, а частных карманах. Но чем оборачивается такой «бизнес» на самом деле? Представьте, вы изготовили кухонный стол и стоимость его изготовления обошлась вам в 2000 рублей, а на рынке ушлый покупатель уболтал вас продать это изделие за 1000. Фактически вы субсидировали этого покупателя 1000 рублями невозмещенных вам расходов и своим дармовым трудом. Примерно такова же и наша «успешная» нефтегазовая торговля с Западом при обесцененном рубле. Обесцененный к мировым валютам рубль - это прежде всего обесцененных труд граждан России, это ускоренное изъятие ресурсов, необходимых для нормального развития собственного общества в пользу чужих государств. Многие соотечественники, побывав в США и странах Западной Европы с рабочими целями с изумлением обнаруживают, что за один и тот же труд, даже при более высокой его интенсивности российский работник получает у нас значительно меньше материальных благ чем его европейский или американский коллега. По сути, речь идет о принудительной бедности нашего населения и это обратная сторона медали нашей внешнеторговой и финансовой политики.
В путинскую эпоху советская технология спекулятивной международной торговли сырьем по бросовым ценам потребовала значительного усовершенствования и адаптации к новым реалиям. Варварская эксплуатация основных фондов добывающих предприятий в 90-е годы, когда они не то, что не получали замены, но порой и надлежащего техобслуживания, ставила под угрозу само существование важнейшего источника доходов правящей верхушки страны. Банальное решение этой проблемы требовало перенаправления денежных поступлений от нефтегазовой торговли на ремонт и модернизацию инфраструктуры добывающих предприятий. Но это означало бы и резкое снижение рентабельности нефтегазовой торговли и как следствие сокращение доходов элиты. Выход был найден в скрытном бюджетном субсидировании нефтегазовой отрасли – государство просто взвалило на бюджет львиную долю расходов по строительству и обновлению инфраструктуры нефтегазовых предприятий. Почему субсидирование скрытое? Во-первых, потому, что данные расходы в бюджете никогда не названы своим именем - государству идеологически невыгодно информировать общество о том, что «кормящая отрасль экономики» сама является едва ли не главным получателем бюджетных субсидий. Во-вторых, потому, что появление у государства денег на эти нужды подозрительным образом совпало с масштабным сокращением государственных расходов на социальную сферу. Весьма примечательный факт, старт строительства трассы газопровода «Грязовец — Выборг», впоследствии переросшей в «Северный поток-1» пришелся на конец 2005 г., а в начале того же года стартовала «реформа» по «монетизации льгот». В дальнейшем были: «Южный поток», «Турецкий поток», «Северный поток-2», «Сила Сибири», а вместе с ними: реформа по переводу предприятий ЖКХ на работу в рыночных условиях, трехлетка бюджетных секвестров 2009-2011 гг., оптимизация здравоохранения с 10,6 тыс. больниц в 2001 г. до 5,3 тыс. в 2017 г., пенсионная реформа «и прочая, прочая, прочая…». Но, может быть, автор преувеличивает? Как выглядит скрытое государственное субсидирование нефтегазовой отрасли? Например так, откроем на сайте Аналитического центра при Правительстве Российской Федерации «Паспорт федерального проекта Развитие Северного морского пути, период реализации с 01.10.2018 по 31.12.2024 гг.»
В данном документе подробно расписано, что из себя представляет этот проект, на какие цели и в каком объеме надлежит тратить на него государственные деньги: навигационное обеспечение судоходства, строительство атомных ледоколов, развитие портовой инфраструктуры, строительство железных дорог и т.п. Цена вопроса – 432,3 млрд руб., которые предполагалось потратить в течение 6 лет. Из них расходов государственного бюджета – 233,6 млрд руб. Много это или мало? В ценах 2018 г. это 8,5 годовых бюджетов депрессивной Новгородской области или 2,5 годовых бюджета далеко не самого бедного Ставропольского края. В государственном бюджете РФ данные расходы подведомственны Минтрансу, т.е. это расходы на транспорт – с нефтью и газом юридически они не связаны никоим образом. А по-факту? Чтобы ответить на этот вопрос необходимо заглянуть в еще один скучный документ – распоряжение Правительства РФ № 2115-р от 01.08.2022 г., а точнее в приложение к нему «Прогнозируемый объем грузопотока по Северному морскому пути». Тут и выясняется, что вопреки веселым картинкам из телевизора, где нам рассказывают как Россия построит замену Суэцкому каналу и будет золото грести лопатой, собирая пошлины за транзит мировых флотов, из 220 млн т. прогнозируемого грузопотока в 2035 г. на «северный завоз» вкупе с транзитом международных грузов, а также на ненефтегазовые грузы (уголь и металлы) придется всего 68,42 млн т. – всё остальное, это нефть, газ и продукты их переработки. И конечно же вишенка на торт – из Приложения к тому же распоряжению № 2115-р на стр. 49 выясняется, что с 2018 г. затраты федерального бюджета на Северный морской путь слегка выросли – до 619 млрд руб. И это только одна пусть и крупная статья бюджетных затрат, где государство субсидирует своими деньгами нефтегазовую отрасль. Множество других подобных затрат усилиями нефтегазовых лоббистов рассованы по статьям и статеечкам государственного бюджета, поэтому рискну предположить, что и само государство давно уже не владеет реальной цифрой себестоимости добываемых в России энергоресурсов.
Возвращаясь к началу статьи можно подвести итог нашим размышлениям: с учетом реальных размеров государственных затрат включая бюджетную и внебюджетную составляющую, в которых доля нефтегазовых доходов не дотягивает и до 17%, а также того факта, что 65% газа и 24% нефти реализуются на внутреннем рынке и наконец затрат того же федерального бюджета на скрытое субсидирование нефтегазовой отрасли, становиться очевидным, что поступления от внешней торговли нефтью и газом даже в современной России, потерявшей львиную долю промышленного потенциала, отнюдь не является такой статьей доходов, от которой зависит жизнь и смерть нашего общества. Если к этому добавить фактор принудительного обесценивания рубля, без которого наши внешнеторговые успехи по продаже углеводородов зачастую просто невозможны, то тут впору уже ставить вопрос об экономической обоснованности для России нефтегазовой торговли по крайней мере в тех размерах, как это делается сейчас.
Из этого можно сделать следующие выводы относительно текущего экономического противостояния России и Запада:
1. Блокада странами Запада нашей внешней нефтегазовой торговли не нанесет России критического экономического ущерба в силу ограниченного вклада этой торговли в экономику страны. Разумеется, это правило действует при условии радикального сокращения Правительством скрытых субсидий нефтегазового экспорта.
2. Временные сверхдоходы от нефтегазового экспорта не окажут серьезного положительного эффекта на бюджет страны. Во-первых, потому что их доля по-прежнему невелика в экономике страны. В-вторых, потому что значительная их часть будет израсходована на скрытое субсидирование того же экспорта. В-третьих, потому что бюджет несет огромные непредвиденные затраты на затянувшуюся СВО и поддержку экономики.
3. Также нельзя не отметить, что до сего дня фактически вся внешне- и внутриэкономическая политика государства была продиктована заботой о создании наиболее комфортных условий для нефтегазового экспорта. При том, что подлинный вклад этого экспорта в экономическое благосостояние нашего общества по ранее указанным причинам куда скромнее, чем усилия государства по его поддержанию. На этот счет у автора нет иного объяснения кроме того, что такая государственная забота вызвана оценкой правящей верхушкой нашей страны роли нефтегазового экспорта в её собственном благополучии. Не исключено, что это обстоятельство является основным и в технологии непрямого управления Западом элитой российского общества, последствия которого мы наблюдаем в свете современных событий.
Вячеслав Всеволожский
АПН |
