Я писал только о России, о русском человеке, о его душе и сердце, о его страданьях. О его страшной беде. Только. Против России, за Ее врагов − ни единого слова не найдется. Это боль русского писателя о родном, − для тех, кто читать умеет, − во всем творчестве. И это знают не только чуткие русские читатели, но и читатели более, чем «двунадесяти языков».

И.С. Шмелёв. Необходимый ответ

И.С. Шмелёв – писатель, чьё творчество отличает необычайно глубокое проникновение в самую душу России, постижение нашей русской судьбы. Увы, наследие его по сей день остаётся малоизвестно русскому читателю, а, между тем, сегодня оно актуально как ещё никогда с той поры, как было написано. Перечитывая статьи и рассказы Шмелёва эмигрантского периода, чудится будто бы это о нашем теперешнем, из со страниц без малого столетней давности вдруг взирает на нас – наша горькая явь…

«В метельную ночь, первую революционно-пасхальную ночь России, в конце марта 1917 года, в глуши Сибири, на станции «Зима» пущенные на волю каторжане вырезали семью товарного машиниста, семеро душ, считая с заночевавшим неизвестным солдатиком: молодую жену, подростка-свояченицу, мальчика и двух девочек, и прапорщика-шурина. Вырезали двое болтавшихся с вечера «матерых», двое «волков тайги». Зарезали, ограбили и пропали в метельной ночи. Ходило по вагонам: «Слышали, товарищ… вырезали семью… семеро душ…» Все слышали, многие даже видели, и вряд ли понимали, что случилось. Весь день тот я пролежала в своем купе. «Кровавый грех» представился мне ясным знаком, знаком в пути, − нашему поезду Свободы: «Вот смотрите!». Не смотрел никто. Поезд в грохоте шел к России, к ее сердцу» («Кровавый грех»).

Так и год назад страшный этот поезд Свободы вновь покатил, грохоча, ощетинясь бандитскими ножами и стволами и на пути своём к крови великой орошая покамест снег кровью малой, по Украине… От Киева до Одессы, Харькова, Донецка, Луганска… На первых порах «курочили» попавших под руку – гаишников, активистов «преждебывших» партий, случайных прохожих. Затем кровавым заревом полыхнула Одесса, и пошёл, пошёл террор, «энергичный и массовидный», как завещал создатель Незалежной Ильич. Он же завещал, на кого делать ставку, ломая через колена судьбы государств, жизни народов – на сволочь. На уголовников, извращенцев, олигофренов и психопатов, наркоманов и алкоголиков – на отребье.

«Помнится мне из детства: был у нас во дворе негодяй, Ленькой звали, − у бабушки жил-кормился. Выла от него старуха. Какие только гадости не выкидывал. То, вперед похдебавши, во щи ей давленного клопа пустит, то лестовку псу на морду накрутит, а раз, помню, в лампадку, фотогену налил. Зажгла бабушка лампадку, − пламя до потолка, насилу потушили. Всем двором Леньку драли, сапожник шпандырь принес, не выбили из него беса: попал Ленька на Хитров Рынок. Но дальше лампадки не осилил. Подучал его студент ветеринарный: − «стащи-ка ты у бабки икону самую чтимую, в лучину на самовар пусти, а потом и скажешь − чуда-то вон не вышло! − а бабка Бога-то с чайком выпьет!» − но Ленька не одолел, страшился.

В наше время «Леньки» страшиться перестали, ходят не в обносках, а во фраках и лаковых штиблетах, и не лупоглазые вовсе Леньки, а самые ясноглазые и «европейцы»! Есть и такие, что гордо именуют себя миссионерами культуры, оплотом европейским − от Востока. Странная эта вещь − свобода! Оглушает. Только-только успели самоопределиться, облечься в государственную форму самой последней марки, − схватывались за удавку. Всем давимым это хорошо известно. Народные меньшинства − школу, язык, церковь − дави удавкой! Игра в великодержавность или − раба повадка? Меня давили − я теперь в кулаки махаю!» («Кощунство»)

Такие вот «лёньки» скакали месяцы кряду на майдане, оря о достоинстве, а восторжествовав, тотчас явили холопское нутро, учинив грабёж, погром и кровавую баню в масштабах целой страны, приправляя их буйством идиотических заявлений и драчками меж собою за награбленное. Но то, конечно, не быдло и не козлы, а самые что ни на есть европейцы. И в сём гордом сознании ждут украинские «лёньки», что Европа им поможет и возьмёт на содержание…

«Идиоты… − обругал кого-то Пиньков в мыслях, − не понимают, что жизнь… повсюду, не только у нас дураков… слетела со всех винтов и теперь будет дрыгаться и крутиться, как свалившийся паровоз, пока еще есть пары. Бредят, ослы, что им по-могут. Европа им поможет! Да этой «Европе» требуется самой помощь… ведь она выкинула, и этот поганый «выкидыш» воспринят от ее утробы − российской слепой дурой-повитухой, принявшей его за долгожданного чадушку, а он давно уже разложился и заразил всё кругом. А родимая матушка его горит в гангрене…» («Виноград»)

«Дни наши − черные. Народы на распутьи. Чувствуется тревога всюду − куда идем? Ждут перемен и потрясений. Падает сила права, бестыдство уже не прячется под маской. Узнали мы много-много; повидали, можно сказать, историю: цену международной нравственности знаем, «братство народов» знаем… − чего только не знаем! Глушат нас шумы. Слышим ли еще в ушах этот внешумный возглас − Христос Воскресе? Жив ли в нас тонкий духовный слух, различим ли внешумный возглас? Отзовемся ли на него − Воистину!? Ваше дело − трудящихся христиан − ответ: Воистину Воскресе! Иначе не может быть, ибо мы − русские: вера в Христово Слово, в животворящий Свет, в вечную Правду Божию[i] − в нас издревле, от светлой культуры нашей. Божье − самое основное в ней. Правда Божия − вот чудесный маяк, по которому, пусть сбиваясь, направляла свой путь Россия, хранила свое богатство, вечно живую Правду, Христово Слово, принесенное на брега Днепра неистовому и светлому народу. Этой Христовой Правдой питалась культура наша. Пусть мы теперь в чужом, но родное нетленно в нас».

Как и сто лет назад нашлись те, что не забыли своего Долга и отозвались на возглас. Их было сперва немного, поднявшихся на защиту попираемой Правды и Русского имени, но они показали пример, зажгли, подобно далёким предшественникам, лампаду, которая продолжает гореть и теперь, пробуждая живые души к стоянию за свои святыни и свою землю. Прошлым летом впервые за многие десятилетия взмыл под небеса гордый русский стяг с ликом спасителя, ставший, как бы ни претило это некоторым, истинным знаменем донбасского сопротивления. Присланное с Афона, оно было поднято недалеко от Святогорской Лавры – в Славянске, где горстка едва вооружённых русских людей в течение трёх месяцев отражала мощь всей украинской армии.

«Вы умеете слышать. Вы первые услыхали шепот призывной Родины, шепот предсмертной боли. И вы − пошли. Вы умеете слышать. Вы уже слышите и теперь, издалека, Ее дыханье. Болеющее сердце − чутко. Оно никогда не спит. О н о н е м о ж е т уснуть. Ваше сердце изранено. Ваше сердце связало себя с Россией нитями крови, жертвы. И не оторвется вовек. «Смертию смерть поправ»! Помните: с вами т е, что умучены, что на полях битв пали, отдали себя в жертву! Они смертью своею п о п р а л и Смерть, смерть − России. И − да воскреснет!» («Крестный подвиг»)

«…Подвиг, начатый «горсточкой», есть начало Священной Революции, высоко-духовной революции против тьмы. В ней бились и будут биться за ценности иные: за право оставаться человеком!.. Все, кто чувствует себя русским человеком, человеком, а не скотом, - все с нами, все – в неизвестное, где и смерть, и жизнь, но и смерть и жизнь – только по нашей воле, но и смерть и жизнь – во-имя! Ни классов, ни сословий, ни пола, ни возраста, ни языка, ни веры… - а все, Россия, - во имя святой свободы личной, во имя России общей…» («Вечный Завет»)

Именно такова была суть борьбы, развернувшейся на просторах бывшей Украины в 14-м году. Не за политические-партийные убеждения, не за классовые интересы, но за право быть человеком, а не скотом, за правду против тотальной навязываемой лжи. Воистину, как и век назад, все, кто чувствовал себя русским, встали под знамёна Новороссии, не словом, а делом исполняя той столетней давности завет.

Иван Сергеевич был убеждён, что живи во времена Ледяного Похода Пушкин, то он «благословил бы Подвиг, был бы его Певцом, − «певцом в стане русских воинов». Мы знаем это: совестью нашей знаем, все д е л о м Пушкина. Совестливый, правдивый, искренний сын России, певец ее, гордившийся ее славой, ее державностью, он являлся ее защитником, духовной ее опорой в трудные дни ее. Он, почитавшийся иными «вольнодумцем» и «либералом», сумел ответить клеветникам России страстным и грозным словом» («А. С. Пушкин (Сынам России)»). Не усомнимся в этом и мы, имея ввиду Подвиг нынешний. Сколько раз порывался Александр Сергеевич сражаться за Отечество! На Кавказе и в Польше, а к тому – в Греции, за свободу не чуждого русским народа. Слава Богу, что и в наше время есть лира, дающая отпор всем клеветникам России. Лира это принадлежит поэту Юрия Юрченко, всеотзывчивость русской души которого помогла ему вобрать в себя культуру французскую, немецкую, грузинскую, но остаться при этом – Русским поэтом. Юрию Васильевичу удалось исполнить мечту Пушкина – он в свои 59 лет отправился из Франции добровольцем в Славянск, был военкором на передовой, попал в плен, чудом остался жив и, вот, теперь свидетельствует своим Словом о том, что на самом деле происходит в Новороссии, обличая ложь внутренних и внешних врагов России.

В стан врагов этих перешли ныне и некоторые мнимые патриоты, многие годы скорбевшие «о судьбах России». Сидя в своих тёплых гостиных, в уюте и сытости, эти люди позволяют себе судить Ополчение, поносить вождей его, обвинять сражающихся за Родину в отступлении от «идеалов», в развязывании войны, в насилии, в озлобленности и прочих «смертных грехах», нисколько не озадачиваясь вспомнить, с чего же всё началось на самом деле. О, немало было таких лиц и среди русской эмиграции! Сколько подлостей было написано обанкротившимися политиканами в адрес Армии, в адрес генералов Врангеля, Кутепова и других, как старались очернить они подвиг Добровольчества, желая оправдать тем собственную гнилость и трусость, собственное ничтожество.

«Вы шатки и, как авгуры, принимаете вид, что истина вам известна. Вы − просто руководить хотите, вы − слишком горды и самолюбивы, непогрешимы. Мы знаем, что вы не высоте культуры, но мы получили закалку опытом − и только своему опыту верить будем. (…) У нас теперь наш барометр, когда болят наши раны, наш барометр − предсмертные стоны родных и братьев, − они и до сего дня в ушах и душах наших стоят непроходимо, а вы и до сего дня глухи! (…) В огне и буре познали мы наших руководителей! Их сердце билось однозвучно с нашим, они показывали пример жертвой. Не вы ли их у нас отняли?! Не вы ли или вам близкие?! У нас был Духонин, не покинувший своего поста до смерти. У нас был Каледин, − застрелился, не пережив горя и ожидаемого позора. У нас был сын народа, славный Корнилов, на посту павший, − не вы ли затравили его, схватили в тюрьму, называли изменником?! У нас был отважный Колчак, преданный на мучения… кем?! Всем мы памятники поставим, когда настанет время, ибо есть у нас наши идеалы. У нас были миллионы друзей и братьев, − одногодки наши, − преданных подгонкою жизни под ваши идеи-идеалы! И теперь все же мы − не одиноки. С нами − вечная память павших. С нами, у нас − «отцы», понявшие наши муки и наши боли, право наше понявшие. Они − наши друзья и товарищи наши старшие, ибо они показали мужество честно сказать о былых ошибках. Они нашли новые пути, нам близкие. Они передадут нам свой великий культурный опыт, − все те, у кого много сердца. Вы говорите − «опустошенные души»?! Огнем революции вашей опустошенные? (…) Мы не отвергаем ваших идеалов − многие из них и наши! − но отныне, посильно, мы не позволим вам проводить их в жизнь… нашими головами! Да, у нас есть и идеалы. И первый наш идеал Родина, Россия. Ее мы хотим, ибо без нее − нельзя. Нельзя иначе! Вам нужно объяснений и программы, почему «иначе нельзя»»? Вам непонятно это? Нам понятно, потому что мы − чувствуем и − немногословны. Откуда вы знаете, что нет у нас идеального образа нашей родины? и как вы можете называть наше «иначе нельзя» − «кошачьей привычкой к месту»? Вы и тут не перестаете швыряться оскорблениями! Вам ли учить нас любви к родине, которую вы, вы, вы отнимали у нас вырывая пропасть между нами и народом, натравливая на нас темные души, выдавая себе лишь патент спасителей; которую вы развеяли и оставили, не легши за нее грудью?! Не кошачья привычка − родина, а могила наших отцов и братьев, могила нашего славного прошлого, колыбель-могила всех русских и всечеловеческих идеалов, найденных и хранимых теми, кого мы чтим, кого и вы чтите. Родина − колыбель-могила похороненных надежд наших и ваших» («БОЛЕЗНЬ ЛИ?! (О «неудавшемся» поколении)»).

Находясь в эмиграции, Шмелёв уделял много внимания оказанию помощи инвалидам Первой Мировой и Гражданской войн.

«Недавно мне пришлось услышать о наших инвалидах. Что они живы − это лишь случайность. Нужда во всем: от обуви, рубахи, хлеба, − до ноги, руки, лекарства… …Можно ли их забыть? Но есть, кто ничего не помнит. Богатые союзники − забыли. Победнее − кое-что дают.

Но мы-то забывать не смеем. Мы не смеем ждать, что кто-то даст, прикроет раны. Эти раны − наши. Каждый обязан помнить, не стене повесить приказ себе: не забывать о ранах!..

…В Париже 50 увечных, а мы не можем сделать им протезов, дать угла!.. …Куча просьб, молений: дайте ногу!

Средств нет».

Это строки из статьи Ивана Шмелёва 1925 г. «Забыть преступно». Вычеркнув из текста слово «Париж», кажется, что написаны они – только что.

Вот уже более полгода идёт война. Одни называют её новой Мировой другие новой Гражданской – в данном случае не суть важно. А важно то, что тысячи русских людей, добровольцев, поднялись на защиту своей земли, своей веры, своих традиций. Поднялись тысячи лучших людей, ибо на передовую всегда едут лучшие, «обывательская слизь», «потомственные дезертиры» (выражения Ивана Савина) оседают в тылу.

После долгих месяцев боёв многим нашим добровольцам нужна помощь. Ослеплённые, потерявшие ноги, руки, прикованные к больничным койкам в ожидании дорогих операций, эти люди ждут помощи от нас, потому что больше ждать её не от кого.

«Бедные люди лучше помнят. Их сердца всегда тревожны, лучше слышат. Им нужда понятней. Бедные люди много принесли, по франкам. Мы знаем это: из газет, из приношений. Они-то отзовутся. И стыдно как-то обращаться к ним. Да и не нужно обращаться: знают! Пусть те, которые имеют больше, − откликнутся. Те, к кому жизнь оказалась благосклоннее, пусть хоть за это будут благодарны, поделятся своим достатком» («Снова напоминаю вам»).

Россия, формально не принимающая участия в войне, на государственном уровне помощи не оказывает, ибо добровольцы не имеют официального статуса. Ещё летом приходили сообщения, что недолеченных бойцов по истечении минимального положенного срока госпитализации выдворяют из больниц на улицы, ибо за дальнейшее лечение им нечем было платить.

Особенно отчаянным представляется положение раненых добровольцев с Донбасса, ибо помимо увечья, некоторые из них потеряли родные дома, а их разрушенный войной край ничем не может помочь ни им, ни их семьям.

Между тем, необходимое им лечение стоит сотни тысяч рублей. Для примера: стоимость протеза бедра в комплектации - около 400.000 руб., стоимость операции по замене хрусталиков - от 82 000 до 187 000 руб.

Имеем ли мы право закрыть глаза на эту нужду, на нужду тех, кто, не пожалев жизни и здоровья, защищал честь нашей страны, защищал нас? Конечно, циники скажут обыденно-подлое, не раз слышанное: «Я вас туда не посылал!» Они рассудят, что «на нас никто не нападал». Но мы-то знаем, что напали именно на нас. Потому что когда нападают на наших братьев и сестёр, на родных нам людей, то это нападение на всех нас, русских. Да, беда ещё не постучала в наши собственные двери, но когда постучит, кто будет защищать нас? Уж не те ли, от кого нынешние надменные дезертиры небрежно отворачиваются?

Добровольцы Новороссии защищают сегодня на переднем крае нас всех, защищают в войне, уже идущей против России, но ею ещё не вполне осознанной. Они не забыли своего завещанного от предков долга в отношении родной земли и народа. Забудем ли мы свой долг в отношении их? Станем ли новоявленными иудами?

«Стыдно повторять «детскую истину», что нельзя, позорно, преступно забывать тех, кем когда-то гордились; нельзя выбрасывать из души, как «отработанный, мятый пар», чудеснейшие движения души, растеривать их в мельканьях жизни. Нельзя героев, ныне беспомощных, безногих и безруких, слепых и параличных, больных, затурканных… − считать чем-то вроде «отработанного, мытого пара», хоть это и отвечает веку машинному, веку мельканий и скоростей. Страшен наш век − борьба: мчащегося железа и − тончайшей материи духовной, невидной глазу, − движений сердца, еще не совсем усохшего. Тут уж вопрос о человечности, о том важнейшем, без чего все и вопросы рушатся: быть человеку или − зверю. Что уж тут думать о возрождении России? Не можем 6000 инвалидов устроить сносно. Какие уж тут думы о 160-миллионном государстве?! Так как же? Признать себя полными банкротами, пылью − во след мельканью, «отработанным, мятым паром»?..» («Мятый пар»)

«Все мы должны исполнить долг, за родину, - писал Иван Шмелёв почти 90 лет назад. - Она не может − мы ее заменим. Обязаны. Это долг нашей чести, русской чести: да не покажут пальцем − «вот, своих забыли»! Тут ни политики, ни расхождений. Тут − во имя той России, какую мы когда-нибудь найдем, России − нашей колыбели и могилы. Ею мы связаны, и звенья связи − наши инвалиды. Надо отозваться горячо и сколько в силах. Себя урезать! Этим мы станем крепче и бодрее.

В память всего, утраченного нами, дорогого; в надежде обрести Россию; во имя чести, − отзовитесь! Если не растеряли сердца, если мы не камни, если еще мы русские и помним наше, − мы отзовемся, не можем не отозваться братьям. Бога найдем в душе, Рожденного, и будем возрождаться − во имя возрождения России» («Забыть преступно»).

С неусыпным вниманием следил Иван Сергеевич и за происходящим в дорогом Отечестве, полонённом большевиками, обращённым ими в Дикое Поле, ожидающее «колонизаторов». «Из «экспедиции Нансена» вытекают важные следствия − и для нас и для «колонизаторов». Одно − несомненно положительное: в народе начинает пробуждаться национальное чувство, хоть и в грубо-элементарной форме, − но таков предметный, жестоко-грубый урок: грабеж н а ш е г о, русского достояния и эксплуатация русской силы, преданной на бесправие. Другое − жуткое: разжигание племенной вражды. Пружина будет натягиваться. Колонизация намечается, ширится − ненависть разливается, густеет. Сеется страшное, что придется пожать другим, вовсе, возможно, и неповинным. Но пусть не винят народ, если настанет страшное − суд народный. Идет по Дикому Полю молвь: вымаривают, продают чужим. Глаза открываются все шире, и с чувством оскорбленности за с в о е, р о д н о е, по крови близкое, нарастает ненависть и пожар. Места вымерших деревень и сел, всюду, где вымел голод; места, где чужаки выжимали пот-кровь, − целы, и память о них жива: и горе тем чужакам, кого захватит в этих местах пожаром − все выжжет. Дикое Поле начинает просыпаться» («Дикое поле»).

Каким пророческим и злободневным слышится ныне призыв писателя из статьи «Глаза открываются», точно бы прямо обращённый к нашим расколовшимся на партии, разделившимся по «окрасам», поставленным выше Родины, русским патриотам: «И если вы хотите н а р о д н о й воли, если душа болит, если ясно видно, как расправляются с Россией Макдональды, Вандервельды − прочие, если познали о ф и ц и а л ь н ы х представителей… − если вы с подлинной тоской вопрошаете: «где Россия?» − тогда путь открыт. Надо спаяться, надо понять друг друга, без укоров, без поминаний. Правда, пора и пора − забыть! Пора, наконец, поверить в родные чувства. Ведь у нас же н и ч е г о нет, если нет родины! Ведь за живой, за с в о й народ отвечаем!.. Много чистых и там, и там, разучившихся уважать и понимать друг друга. Надо н о в ы м стать совсем, найти истинное преображение. Т а м разберемся, если з д е с ь найдемся. Мы должны найти общий язык и мысли, если понесем истинную, внепартийную, внеличную любовь к народу, к его духовным и бытовым навыкам, к его праву б ы т ь так, как он хочет. Воистину любящие народ д о л ж н ы, наконец, найти и общую дорогу».

Какой должна быть эта дорога? Снова ныне ломаются многочисленные копья об этот вопрос. Снова, как отмечал ещё Гоголь, одни подходят к предмету слишком близко и не видят его во всей полноте, а другие взирают издали, не разбирая деталей, и идёт неизбывная свара – своих со своими. А ведь лучшие умы наши в 19-м и 20-м веке давно дали ответ. И среди них – И.С. Шмелёв.

«Кто сомневается в праве и долге нашем думать об устроении будущей России! Все меняется на сем свете. Сроков никто не знает, время придет, и будет Россия новая.
Будем верить. И, веря, будем готовиться, будем думать. Не все мыслящие погибли, не все утратили чувство жизни. Духовно мертвы лишь те, кого не научил страшный урок России, кто все еще призывает идти размытыми и мертвыми путями. (...) Путь религиозного обновления жизни − истинный путь духовного демократизма. Иных путей возрождения не будет. Или − не будет и возрождения. Новому поколению России, быть может, выпадет подвиг великого созидания, подвиг, как бы революционеров христианских! Откроются цели высокой ценности, родные по духу тем, каких жаждали многие поколения русской интеллигенции. Только − иными путями, иными средствами» («Пути мёртвые и живые»).

«Россия будет строиться и собираться. Великой стране долго оставаться втуне невозможно: обвалом лежит она на большой дороге – и мешает, и всем нужна; и еще больше нужна – себе. Страна из году в год не в силах пропитать население: можно ли говорить о значении ее в мировом круге! «Шестая часть света», «без нее мировой кризис изжит не будет» и прочее – лишь опошленные словечки. Население вымирает и всячески выбывает – да, Россия – «дикое поле», и многим зудится чужими конями на нем пахать – верно: рвачи еще выпаривают, что можно; но близок срок, когда выхватывать станет нечего, все пожравшая саранча скинется, и на опустошенное поле, к одичавшим насильникам его придут разметанные теперь по свету, претерпевшие, повидавшие и многому научившиеся братья. Им-то, не забитым в отказ, не потерявшим воли и цели жизни, выпадает на долю ответственная задача: поднять русское поле и открыть затуманенные глаза живущим. К этому надо готовиться, верою в это – жить. (…)

Национально-хозяйственная – не политическая разных красок! – группа-сила должна вобрать в себя все национально-здоровое, творческое, что уцелело еще в стране, и заблаговременно учесть все, что можно знать теперь о положении народа. Должна быть создана основа, должно быть положено бродило, которое оживит массы волей любить родное, строить его и хранить. А форма государственного накрытия… Но – накрывать-то нечего!.. Накрытие будет соответствовать наличной сути: во все времена, у всех народов, когда страну накрывает гибель, верховная власть дается крепкой руке, а рождает ее и питает силой жизненное чутье народа. Так и будет. Но что загадывать?!.

Дело русских людей, верующих в неизбежность великой стройки, - найтись теперь же, наметить первичный план, чтобы не метаться, когда застигнет время. Должно быть сбито ядро, национально чувствующее и мыслящее едино, - вне разлагающих и дразнящих политических устремлений. В нем должно быть равное место представителям всех племен, которые готовы с Россией строить, судьбы свои связать. В него должны войти, подав крепко друг другу руки, представители былых партий, честно сознав, что время теперь иное, дела иные, что первое дело – родина и народ, что надо собрать остатки и ставить на ноги. Надо отказаться от иллюзий и красивых планов и идти в черную работу.

Вопрос стоит жутко-просто: страна вымирает, страна отброшена к XIV веку. Надо ее подымать, кормить, одевать и – показать дорогу, по которой она шла когда-то, по которой идут народы» («Русское Дело»).

В деле возрождения России писатель уповал на духовную силу русской молодёжи. Не раз именно к ней обращался он с проникновенным словом.

«Я верю, знаю, ч т о зреет, ч т о наливается в душах молодежи нашей. И это дает мне смелость сказать: она донесет, она поставит! Ибо она теперь вместе с нами, вместе с многими из нас жаждает, жаждает России неудержимо, ибо она хочет быть русской молодежью, для нее уже огненное слово начертано, горит в сердце, − национальное, наше!
Мы празднуем-поминаем свою Татьяну? Нет, мы не празднуем… Н а ш и праздники впереди, вдалёке. Они придут… И хлынет тогда, бурно хлынет тогда в души зовущие, в души унылые, в души испепеленные… небывалым светом и звонами такими, что радостных слез не хватит встречать Рожденье! Не хватит криков! Мы услышим колокола… с в о и. Они набирают силу. Мы найдем много меди, певучей и новой меди. Она подремывает в глуби. Она звенит − загудит под Солнцем! Мы увидим звезды, н а ш и звезды, с неба спустившиеся на наши лесные чащи, на наши ели, − в снегах, седые, уснувшие, − и наши леса проснутся! Мы увидим, услышим Праздник! Мы д о л ж н ы увидеть. Наши снега загорятся… сами снега загорятся и зароют! Льды растопятся и заплещут, − и вольный разлив весенний, Великое Половодье Русское, смоет разлив весенний, Великое Половодье Русское, смоет всю грязь в моря. Весна… Она проснется, новая весна наша, Татьяна наша, Снегурка наша, потянется голубым паром в небо, озолотится в солнце… разбудит сладостную тоску по счастью. Шумят подземные ключи, роют, роют… Мы обретем ее, ускользающую Снегурку нашу, мечту нашу! Мы ее вспомним-встретим и обовьем желаньем… И снова, снова − откроются перед нами дали, туманные, пусть обманные, н а ш и дали! («Слово о «Татяьне»»)»

Сегодня можно сказать, что надежда эта не беспочвенна. Если ещё недавно казалось нам, что наша молодёжь окончательно утратила родовую память, растлилась западными веяниями и ни на что не годна, то война опровергла наш скепсис, явив немалое количество юношей и девушек, для которых понятие Родина, заветы пращуров (путь и не вот сохранившихся в памяти, но живущих в сердце наперекор всему) оказались выше, чем комфорт, чем пресловутое «бери от жизни всё». Когда 19-летний парень, лишившийся ног, руки и глаз, отвечает на вопрос журналиста «На мою Родину напали враги, как же я мог остаться дома?», когда молодой московский режиссёр продаёт квартиру и, бросив всё, отправляется на войну вывозить из-под огня людей и доставлять гумпомощь страждущим в самых разрушенных и заброшенных уголках Донбасса, то становится неоспоримо – мы небезнадёжны.

А что сказать о русских женщинах и девушках, сражающихся наравне с отцами и братьями, выхаживающих раненых, несущих на своих плечах многотрудную работу в тылу? Вспомним хотя бы жену убитого коменданта Первомайска Евгения Ищенко! Только летом у них родился сын, а в феврале Евгений погиб. Ольга, однако, не покинула город, но заняла место мужа, став и.о. мэра Первомайска и продолжив борьбу.

Размышляя о грядущей судьбе России, И.С. Шмелёв отводил в ней большую роль именно женщинам

«Великое выпадает на долю Вам, - обращался он к ним в слове «К родной молодёжи». - Россия осквернена до сердца. Вы, русские девушки, станете русскими женщинами. Вам предстоит великое: создавать новую, чистую, русскую семью, обновлять, очищать от скверны родной народ. ВЫ понесете народу Бога, понесете в жизнь правду, − все то ценнейшее, чем возвеличина русская женщина: выполнение долга, самоотверженность, милосердие, чистоту, духовность, кротость, готовность к подвигу, верность и глубину любви… Теперь, когда Россия осквернена до сердца, когда все обезчещено, растлено, Ваша великая миссия − нести чистоту, утверждать нравственность, дать здоровое поколение, воспитать его, научить жизни в Боге. От Вас, чистых, охраненных от скверны, чем там заражены миллионы подобных Вам русских девушек, плененных, духовно ослепленных, − от Вас зависит величайшее дело духовного возрождения нового поколения России. С Богом в душе, с Церковью, с верой, с памятью о загубленном, чудесном чистом, Вы будете стойки, Вы будете свято-горды: Вам, русские зарубежные девушки, а с Вами вместе и тем, кто сохранил себя там, − великое Вам назначено. Как и что делать − подскажет Вам ум и сердце. Чтобы лечить − надо знать. Думайте о России, знайте о ней. Познавайте ее, бывшую, незапятнанную. Познавайте и смрадную, на гноище ее. Набирайтесь знаний, готовьте себя здесь к работе там: школьной, ученой, воспитательной, духовной, просветительской, проповеднической, лечебной, всякой, какая кому по склонностям, по силам. Но прежде всего: живую, человеческую душу в себе храните, чтобы творить с любовью. Вашему поколению выпадет великая работа − освящать, очищать Россию. Мужчине − строить; Вам − освящать. Не отдых, а непрестанный труд. Искупление будет продолжаться: слишком грехи велики. Слишком много утрачено ценнейшего, слишком много осквернено. И верьте: Ваши усилия, − если хотим России, − могут произвести величайший духовный взрыв − творящий энергию народа. И Россия, показавшая миру великую бездну падения, покажет чудо великого возрождения, величайших высот духовных. Россия это может! Это чудо будет наградой Вам. Верьте − это будет. Верьте и делайте. И Вы увидите это чудо. Это будет, это может быть счастьем и целью Вашего поколения. Это чудо будет и оправданием России. И да благословит Вас Бог!»

Будем же помнить и следовать заветам нашего великого писателя и мыслителя, и да исполнятся его прозрения о русской судьбе!

Материал подготовлен Еленой Семёновой

Русская Стратегия

_____________________

ПОНРАВИЛСЯ МАТЕРИАЛ?

ПОДДЕРЖИ РУССКУЮ СТРАТЕГИЮ!

Карта ВТБ: 4893 4704 9797 7733

Карта СБЕРа: 4279 3806 5064 3689 (Елена Владимировна С.)
Яндекс-деньги: 41001639043436
 

ВЫ ТАКЖЕ ОЧЕНЬ ПОДДЕРЖИТЕ НАС, ПОДПИСАВШИСЬ НА НАШ КАНАЛ В БАСТИОНЕ!

https://bastyon.com/strategiabeloyrossii