Новороссийский край богат многими славными именами. Не последнее место среди них занимает историк, экономист, разведчик, генерал Александр Дмитриевич Нечволодов. Он родился в Екатеринославской губернии 25 марта 1864 года в сподвижника легендарного «белого генерала» М.Д. Скобелева - генерал-майора Дмитрия Ивановича Нечволодова. Военная стезя была для семьи наследственной. По ней пошёл и младший сын Дмитрия Ивановича Михаил, также дослужившийся до звания генерал-майора.
Одна из легенд семьи была связана с подполковником Григорием Ивановичем Нечволодовым, который послужил прототипом лермонтовского Печорина. Удалой драгун начал свой боевой путь ещё в Швейцарском походе Суворова, участвовал в Отечественной войне, сражался на Кавказе… При этом доблестный воин дважды оказывался под судом – за дуэль и растрату казенных денег. Первой женой его была графиня Тышкевич, которую Нечволодов похитил против воли родных и с которой обвенчался в маленькой деревенской церкви, охраняемой друзьями-драгунами. После её смерти возлюбленной Григория Ивановича стала черкешенка, с которой, как считается, Лермонтов писал свою Беллу. Судьба прототипа была счастливей: она приняла православие и стала законной женой Нечволодова.
Но вернемся к Александру Дмитриевичу. В 1881 году он окончил 2-ю Санкт-Петербургскую военную гимназию и поступил в 3-е Александровское военное училище. Вскоре, однако, юноша оставил училище и вступил вольноопределяющимся 2-го разряда в Лейб-Гвардии Павловский полк, сдав экстерном экзамены за полный училищный курс. Через год он уже получил первый офицерский чин.
В 1889 году Александр Дмитриевич по первому разряду окончил Николаевскую Академию Генерального штаба. Здесь на способного офицера обратил внимание полковник ГШ князь Шиловский, начальник созданного шестью годами ранее военно-аудиторского управления, осуществлявшего свою деятельность под непосредственным контролем Императора Александра III. Задачей специального подразделение было противодействие незаконному обороту оружия, поступающего из действующей армии для террористических организаций. Сотрудники Шиловского внедрялись в армейские части на обычные офицерские должности для выявления предателей, снабжающих оружием радикалов. В числе этих сотрудников оказался и Нечволодов.
В апреле 1896 года ему удалось предотвратить хищение крупной партии оружия: винтовок, патронов и гальванических взрывателей – со склада 1-го Эрзерумского полка в Поти. В январе 1897 года, благодаря капитану Нечволодову, на рейде Батумского порта был арестован турецкий транспорт, перевозивший контрабандный глицерин и порох. В том же году в ущелье Карса был задержан караван с контрабандным золотом и типографскими формами для оттисков русских денежных ассигнаций.
С Кавказа Нечволодова перевели в штаб Варшавской крепости – «по легенде» начальником строевого отдела. Здесь в 1894 году Александр Дмитриевич издал свою первую книгу, в которой на основе писем Наполеона описал осеннюю кампанию 1813 года. Здесь же явился замысел и другой книги, которая принесет ему известность. «…По территории Царства Польского проходила основная контрабанда оружия, нелегальной литературы и золота, предназначенная для революционеров… - вспоминал Нечволодов. - Эти потоки запрещенных к ввозу товаров были настолько изобильны, что заставляли несведущего человека задуматься о том, кто оплачивает эту дорогостоящую доставку в Россию… Нужно иметь финансовый бюджет небольшого европейского княжества, чтобы удовлетворить потребности наших бомбистов…».
Заинтересовавшись источниками финансирования террористов, Александр Дмитриевич сумел выявить механизмы деятельности мировой ростовщической системы, в заложниках которой оказалась и Россия.
Тем временем из Польши его переводят военным агентом в Корею. Грянувшая война с Японией застает полковника в Порт-Артуре. С началом боевых действий Нечволодов занимался организацией тайной разведки в штабе Маньчжурской армии. После сражения под Ляояном, когда главнокомандующий Куропаткин приказал русским войскам отступить, несмотря на численное и позиционное превосходство, Александр Дмитриевич пытался отправить телеграмму на Высочайшее имя с просьбой отстранить Куропаткина от управления армией. Главнокомандующий к горю русских войск остался на месте, а самого Нечволодова удалили «для поправления здоровья» в Приморскую область.
Оказавшись вне фронта, полковник продолжил работу над исследованием финансовых потоков и деятельности мировой закулисы. Он установил, что все зарубежные поставщики оружия террористам были связаны с масонскими кругами и крупным банковским капиталом, а сами террористические акции планировались из единых центров, находящихся под контролем крупнейших банкирских домов. «С 15 сентября по 15 ноября 1906 г., – сообщал Нечволодов в одной из докладных записок, – я совершил заграничную поездку с целью изучения вопроса о денежном обращении в Западной Европе и для сбора сведений о современном состоянии франмасонства». В рамках этой экспедиции разведчик посетил Стокгольм, Копенгаген, Гамбург, Киссенген, Париж и Берлин.
В Париже русский агент сошел с кругом католических священников и роялистов, которые работали над теми же проблемами и охотно поделились своими материалами. «Упомянутые выше группы лиц, работающие, по моему убеждению, весьма деятельно, но не в достаточной связи между собой, собрали ныне уже весьма обширный материал для полного освещения иудо-масонства, материал, большей частью привезенный мной в Петербург…» - докладывал Александр Дмитриевич.
Итоги своего расследования он обобщил в двух книгах: «От разорения к достатку» и «Русские деньги». В этих трудах представлено становление мировой финансовой системы, начиная с наполеоновских войн, когда клан Ротшильдов, пользуясь мировой заварухой, перекачал в свои банки мировые запасы золота. Отсюда берет начало т.н. «золотой стандарт», на котором стала основываться международная экономика. Родиной «золотого стандарта» стала Англия, где и располагался банкирский дом Ротшильдов.
В 1857 году владычицу морей постиг банковский кризис, приведший к оттоку золота за рубеж. Этот процесс остановило лишь повышение процентных ставок по банковским депозитам. В итоге Лондон де-факто стал международным ростовщическим центром.
В 1870-1871 годах Пруссия разгромила Францию, выплатившую ей контрибуцию в размере 5 миллиардов золотых франков, после чего объединенная Германия сразу присоединилась к системе «золотого стандарта».
Примечательно, что в том же 1871 году во время Парижской коммуны были уничтожены архивы полиции и разведки, содержащие информацию о Ротшильдах. При этом во время волнений не пострадал ни дворец, ни 250 домов, принадлежавших банкирскому клану.
В 1873 году Европа и США вступили в период т.н. «Долгой депрессии». Она продлилась 23 года, и её итогом стал переход западных стран к системе «золотого стандарта».
В России лоббистом проекта Ротшильдов был С.Ю. Витте. В роковой, по оценке Нечволодова, день 29 августа 1897 года министр финансов привез находившемуся на охоте в Беловежье Николаю II указ, вносящий якобы «технические» поправки в Монетный устав Российской империи. Государь указ подписал. Но поправки оказались вовсе не «техническими». Проект Витте заменял существовавший дотоле в России серебряный стандарт на золотой. При этом иностранные займы Империи, также рассчитывавшиеся в серебряной «валюте», автоматически были переведены в золото, и за счет этого внешний долг России вырос примерно в 1,6 раза. Чтобы поддерживать денежную массу в стране на необходимом уровне, отныне нужно было поддерживать золотой запас. Кроме того, золото требовалось для выплаты процентов иностранным кредиторам и инвесторам. Золотодобыча в нашей стране в ту пору не была велика, вдобавок на Дальнем Востоке вовсю процветала контрабанда, и золото утекало через Китай в Гонконг, а оттуда в западные банки. В итоге российское правительство вынуждено было брать новые кредиты в тех же самых западных банках, преимущественно, принадлежавших клану Ротшильдов, и «золотой рубль» обеспечивался не своим, а заемным золотом. В работе «От разорения к достатку» Нечволодов указывал: «По количеству внешней задолженности Россия - первая держава в мире. Мы уплачиваем иностранцам в каждые шесть с половиной лет дань, равную по величине колоссальной контрибуции, уплаченной Францией своей победительнице Германии в войне 1870-71 гг.». Именно поэтому Нечволодов считал золотой стандарт «золотой удавкой» для России. «Разумная денежная система должна быть основана на следующем, - указывал он. - Делание и установление денежных знаков, составляет исключительную прерогативу государства, так как знаки эти служат для производства в нём операции обмена и выпускаются в том количестве, которое необходимо для страны, а потому должны изготовляться из такого товара, который отнюдь государству не приходилось бы брать в долг, да ещё вдобавок на невыразимо тяжёлых условиях. На практике — это сводится к бумажным деньгам, невыразимым на золото». Точку зрения Нечволодова разделяли другие консервативные экономисты, в том числе и члены правительства. Но мнение Витте возобладало, и фактическая кабала, в которую попала Россия, несмотря на рост своего реального благосостояния, сыграет свою пагубную роль в дальнейшей её истории.
Выход двух небольших и малотиражных книг вызвало настоящую бурю в либеральной среде. Газеты тотчас обвинили автора в шовинизме и антисемитизме. В Думе «октябристы» во главе с Гучковым потребовали «немедленного и открытого суда» над Нечволодовым. Судить полковника не стали, но подальше от столицы отправили. Александр Дмитриевич был назначен командиром 58-го Прагского пехотного полка, расквартированного в Николаеве. В местном архиве чудом сохранился характерный документ - «жалоба управляющего Николаевским отделением Русского-азиатского банка Д. Артемьева в присутствие канцелярии градоначальника контр-адмирала В.М. Зацаренного. Банкир жалуется “на самоуправство” полковника Нечволодова, который своим приказом строго запретил офицерам и нижним чинам полка брать ссуды в банке на “обустройство частной жизни”». Таким образом полковник стремился защитить от финансовой кабалы своих подчиненных.
Нечволодов много внимания уделял духовному развитию и просвещению своих солдат. При нём была окончательно достроен храм Святителя Николая, ставший духовным центром полка. В Херсонском областном архиве хранится два письма полкового священника Леонида Барсукова архиепископу Херсонскому и Одесскому Димитрию (Ковальницкому), в которых батюшка просит владыку прибыть на освящение храма 58-го Прагского полка Царской пехоты, обновленного «стараниями офицеров, нижних чинов и командира Александра Дмитрия Нечволодова».
В 1938 году храм был взорван. Фрагменты его фундамента были обнаружены в ноябре 2004 года во время строительных работ во дворе Черноморского университета им. Петра Могилы. В память о храме была установлена мемориальная доска.
Под руководством Александра Дмитриевича при церкви было образовано Свято-Николаевское братство, учреждены сельскохозяйственные курсы и устроено опытное поле. «Теперь, – писал командир 15-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Д.Н. Безрадецкий, – в местах, где раньше поднимались тучи песка, нижние чины обучаются уходу за хлебными растениями, приобретая те знания, какие им будут необходимы в их родной деревне».
Кроме ведения сельского хозяйства, солдаты обучались грамматике, арифметике, географии и другим предметам. Преподавали сами офицеры сообразно своим наклонностям. Нечволодов дважды в неделю проводил с нижними чинами беседы по русский истории.
Забота полковника не ограничивалась солдатами. Он помогал также их вдовам и детям, устраивая последних в гимназии с оплатой обучения из казны.
Попутно с беседами о родной истории Александр Дмитриевич работал над первым томом «Сказаний о Русской земле», изданный Братством при Свято-Никольской церкви в 1909 году. Книга эта дошла до Императора Николаю II и привлекла его внимание. Государь давно считал необходимым написание исторического курса, интересного для самой широкой аудитории и данного с позиций русских и православных. В авторе «Сказаний» Царь почувствовал нужного для воплощения этой задачи человека.
«Написанная мною книга удостоилась самого милостивого внимания со стороны Государя Императора, и Его Величеству благоугодно было выразить мне Свою волю, чтобы я продолжал начатый мною труд, - вспоминал Нечволодов. - 24 мая 1911 года я получил всемилостивейшее разрешение представить Государю в Царском Селе вторую часть “Сказаний о Русской земле”, причем работе моей было вновь оказано несколько самых незабвенных для меня знаков монаршего внимания.
1 декабря 1911 года в Ливадии Государь Император несказанно осчастливил меня словами, что Он читает вслух мою книгу Ее Величеству, и высказал при этом свое пожелание, чтобы следующее ее издание было возможно полнее украшено рисунками — как воспроизведениями с исторических картин современных русских художников, так и снимками с древних икон, рукописей, со стенописи храмов, старинных зданий, оружия и разного рода утвари».
Сам Государь о том же событии лаконично занёс в дневник: «В 12 час. принял Нечволодова, составителя истории России для войска и народа».
Монаршее благоволение дало Александру Дмитриевичу доступ во все государственные архивохранилища и музеи, а также в частные собрания. Иллюстративный материал книги составил порядка 1400 различного рода изображений. Некоторые из них уникальны, т.к. оригиналы были утрачены во время революции.
Свой четырехтомный труд Александр Дмитриевич довел до восшествия на престол первого Романова. Он был издан аккурат накануне 300-летия правящей Династии. «Предлагаемая книга, – указывал автор, – написана с целью дать возможность каждому русскому человеку изучить жизнь и дела своих предков в давние времена.
Изучение это не только высокопоучительно, но и совершенно необходимо.
Оно показывает нам, от каких смелых, мудрых и благородных людей мы происходим; какие великие труды были положены ими на создание нашей Родины, и как обильно орошена их кровью каждая пядь Русской земли.
Вместе с тем, изучение это показывает нам и путь, по которому мы должны идти, чтобы исполнить священную обязанность перед потомством – сохранить для него в полной неприкосновенности святое наследие наших предков – Русскую землю».
В дни юбилейных торжеств Император вновь принял полковника-историка. Эта последняя встреча произошла 13 июля 1913 года в Царском Селе.
Труд Нечволодова вошёл в число любимых книг Царской Семьи. «Вот, наконец, та книга русской истории, которую наш народ так долго ждал», - сказал о нём Государь. Он читал «Сказания» вслух Семье за обедом, и эта книга оставалась с нею до последних дней жизни.
Сразу по выходе «Сказания» были рекомендованы «для выписки во все полковые, ротные, эскадронные, сотенные и батарейные библиотеки»; «для судовых и экипажных библиотек»; «для приобретения в фундаментальные и ученические библиотеки духовно-учебных заведений, а также в библиотеки при церквах Российской Империи», «для библиотек школ церковно-учительских и второклассных, а также для учительских библиотек церковно-приходских школ»; «для преподавателей всех низших учебных заведений различных наименований, для внеклассного чтения учеников всех средних учебных заведений и для различного рода библиотек», «для различного рода подведомственных ученических библиотек», «для народных читален и библиотек».
В советские времена труд Нечволодова был запрещен, а имя историка предано забвению.
Стоит заметить, что работу над «Сказаниями» историк вел без отрыва от службы. В 1910 году генерал-майор Нечволодов был командирован с секретной миссией в Норвегию и Швецию. Её целью было изучение связей масонских лож с российским революционным подпольем, выявления источников и схем финансирования последних через банковскую систему. Задание опытный разведчик, как всегда, выполнил и по возвращении детально описал методику взаиморасчетов между финансовыми кланами еврейских финансистов. Свой доклад он завершил выводом о том, что масонские ложи Европы “переполнены золотом” и готовятся развязать большую войну, чтобы заставить деньги работать “с утроенной и даже с учетверенной силой”.
Прогноз Александра Дмитриевича оказался точным. Первая мировая война застала его в должности командира квартировавшей в Ломже 2-й бригады 4-й пехотной дивизии. Генерал участвовал в походе в Восточную Пруссию, в бою у Бишофсбурга (август 1914) он командовал общим резервом 6-го армейского корпуса. Журнал «Часовой» впоследствии сообщал: «В 1915 г., – писал много лет спустя автор некролога, – за блестяще проведенную операцию под Львовом, где было взято двенадцать тысяч пленных, Александр Дмитриевич был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени, а в июле того же года был назначен начальником 19-й пехотной дивизии, в командование которой он вступил в тяжелые дни отхода наших войск с Карпат. В целом ряде упорных, кровавых боев 19-я дивизия под его доблестным водительством мужественно и успешно боролась с противником». В сентябре 1914 года Нечволодов должен был выйти в отставку, но по ходатайству генерал-лейтенанта Рузского продолжил службу в действующей армии. С 1915 года командовал 19-й пехотной дивизией.
3 марта 1917 года пришло трагическое известие об отречении Государя. Александр Дмитриевич вспоминал: «Чтение манифеста Императора взволновало нас до глубины души своим трогательным и возвышенным тоном. Зная Императора, я объявил, что этот манифест мог быть написан только Им. Мое объявление в дальнейшем нашло свое подтверждение». Присягать Временному правительству он отказался, написав в рапорте: «был, есть и буду службы Его Императорского Величества».
"Вслед за отречением Государя я был отрешен от командования 19-й пех.[отной] дивизией революционным правительством и, в марте же 1917-го года поселился в Кисловодске, где два или три месяца спустя поселился и генерал Рузский, которому, при встрече в ресторане, я не подал руки, как изменнику, - вспоминал Нечволодов. - В начале октября 1917-го года в Кисловодск приехал Гучков и, встретив меня, поздоровался и протянул мне руку, но я, также как и Рузскому, отказался подать ему свою руку. На другой день Гучков прислал ко мне с вызовом на дуэль своего секунданта, Л.-гв. Семеновского полка капитана Баженова; я объявил последнему, что считаю Гучкова изменником Государю и России и потому не подам ему руки, а вызов его не принимаю, так как я верноподданный моего Государя, кавалер Ордена Святого Георгия 4-ой степени, боевой генерал, дравшийся в жизни и на дуэли, но не считаю возможным давать удовлетворение изменнику на поле чести, т.е. на поединке; если же Гучков попробует предпринять против меня агрессивные действия, то я его убью из револьвера, который всегда ношу в кармане. На этом дело и кончилось".
После генерал продолжил службу в рядах Белого Движения.
Последние годы жизни Нечволодова прошли в Париже. Александр Дмитриевич никогда не имел семьи. Однако, вовсе одинок в эмиграции он также не был. В Париже жил его младший брат, генерал Михаил Нечволодов, и приёмный сын с женой и ребёнком.
Историк работал в правой газете «Либр пароль» и эмигрантском издательстве «Долой зло!» и продолжал изобличать связи зарубежных масонов и банкиров-евреев с революционным движением в России. В частности, именно Александр Дмитриевич первым подробно вскрыл роль банкира Якоба Шиффа в организации русской катастрофы. В 1924 году увидела свет книга «Император Николай Второй и евреи. Очерк о русской революции и ее связях с всемирной деятельностью современного иудаизма». Она была написана на французском языке. Её первая глава была посвящена Шиффу, которого Нечволодов называет идейным и политическим лидером американо-еврейского капитала. Историк подробно показал личную роль банкира в организации экономических санкций против России, а также в в подстрекательстве Японии к войне с Россией путем предоставления Токио двух синдицированных кредитов.
Генерал был одним из переводчиков на французский язык «Протоколов Сионских мудрецов». На Бернском процессе 30-х годов по делу о подлинности этих документов Нечволодов выступал экспертом со стороны защиты.
Оставаясь убежденным монархистом, генерал был непримирим к предателям Государя и спекулянтам на монархической идее.
В 1923 году некий «Союза конституционных монархистов» устроил собрание, на котором председательствовали сын учителя хедера, сионист и масон Пасманик, выходец из хасидской семьи, сионист, масон, учредитель ложи «Бнай-Брит» и руководитель общины российских евреев во Франции Слиозберг и русский дворянин, «кадет», участник Первой мировой войны, «сменовеховец» Ефимовский. Когда профанация монархической идеи была в самом разгаре, в зале появился генерал Нечволодов и, подойдя к трибуне, попросил слова. Слово пришлось предоставить, и Александр Дмитриевич без обиняков заявил о сомнениях в искренности монархических чувств господ Слиозберга и Пасманика. Далее маститый разведчик принялся цитировать масонские документы, изобличающие участие означенных господ в целом перечне лож. Аудитория сперва смутилась, а затем стала смеяться. Сионистам-«монархистам» пришлось срочно ретироваться. Собрание было сорвано.
Пятью годами позже на ещё одном монархическом собрании Нечволодов отказался пожать руку генералу А.С. Лукомскому, публично заявив, что тот несет прямую ответственность за отречение Государя. Дело едва не дошло до дуэли.
Последние годы жизни историк работал над трудом «Революционные финансы. История главного еврейского банка и его мировое господство», для которого собрал 250 редких фотографий. Они хранятся в зарубежных архивах, в частности, в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле. Александр Дмитриевич также планировал три тома в продолжение книгу «Император Николай II и евреи»: «Россия и евреи — от французской революции 1789 года до русской революции 1905 года»; «Евреи и Великая война»; «Убийство императора Николая II евреями». Однако эти замыслы разведчик-историк осуществить не успел. Он скончался 5 декабря 1938 года и был похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Русская Стратегия |
