Ушли в историю мрачные годы военного коммунизма. Стираются из памяти фигуры «героев Октября», не только за рубежом, но и на родине. К числу таких забытых фигур принадлежит матрос Дыбенко, имя которого когда-то гремело, не вызывая, правда, приятных ассоциаций.

Матрос царского флота, трюмный баталер Павел Ефимович Дыбенко, крестьянин из зажиточной украинской семьи Черниговской губернии. До революции, как будто, принимал участие в деятельности революционных кружков в Кронштадте, по крайней мере стаж в партии ему засчитался с 1912г.. Но на подобный стаж претендовали не без успеха почти все уцелевшие в гражданской войне кронштадтские матросы. Образование Дыбенко не слишком большое – он кое как читал и писал. Кроме напористости и решительности, никакими способностями и талантами не обладал, интеллект имел ниже среднего. Но зато взамен бьющая в глаза внешность. Высокий рост, атлетическая фигура, крупные черты лица, иссиня чёрная, вьющаяся шевелюра над широким лбом. По массивному до уродства подбородку пущена эффектная, слегка раздвигающаяся бородка. Всегда сумрачный, исподлобья пронизывающий взгляд при редкой улыбке, выражение глаз не меняется. В общем, редкий образчик мощного, хищного зверя.

Однако, надо отдать ему справедливость, как хищник он особенно коварен не был. Потребности его были сравнительно умеренные, стяжателем он не был, но самодуром, по ограниченности, бывал, бесцеремонно устраняя с пути всё, что ему мешало. Смелый и напористый Дыбенко быстро поймал свой «случай». Вернее на него наткнулся и не упустил. Особенной находчивостью и ловкостью он никогда не отличался.

Первые же дни октябрьской революции сделали его почти исторической личностью. Никем не назначенный, он с отрядом матросов остановил у Гатчины и уговорил не воевать казачьи полки корпуса генерала Краснова, шедшие на Петроград защищать правительство Керенского.

Впрочем, большой склонности к этому казаки не имели, задача Дыбенко и его матросов была не особенно трудной. Сам Керенский, учтя обстановку, из Гатчины скрылся. Бегство Керенскогоо и остановка полков ген. Краснова определили окончательную победу большевиков, и победителем прослыл Дыбенко.

(продолжение)

Тут же в Гатчине с рабочим отрядом, что-то делал Троцкий. С Дыбенко у него произошло какое то столкновение и позднее, при Сталине это числилось на активном балансе бывшего матроса.

Успехам дальнейшей карьеры Дыбенко способствовало ещё одно обстоятельство: героем октября с такой эффектной внешностью пленилась ещё одна почти историческая фигура – близкая сподвижница Ленина по Женеве, и в будущем первая в мире женщина посол, Александра Коллонтай.

Александра Михайловна Коллонтай родилась в 1876г. в Петербурге, в семье крупного чиновника. Очень красивая, светлая шатенка, стройная и изящная, по окончании гимназии она сделала блестящую партию, выйдя замуж за богатого гвардейского офицера, капитана Коллонтай. Страстная, увлекающаяся натура, она поступила на высшие женские курсы и увлеклась революцией.

В конце 90-х годов разошлась с мужем, примкнула к Ленину и стала большевичкой. Перед первой мировой войной она делила время между Женевой и Петербургом, занимаясь агитацией выполняя ленинские поручения. Яркая сторонница свободной любви, она написала на эту тему нашумевшую книгу «Стакан воды» имевшую большой успех. Деятельность её в период гражданской войны довольно бесцветна и незаметна. Это понятно: она ездила больше в обозе носившегося по фронтам, нового мужа Дыбенко. Её присутствие очень помогало Дыбенко, и только благодаря ей звезда удачливого матроса не закатилась на двадцать лет раньше.

На первых порах трюмный баталер возомнил себя очень высоко и Троцкого во главе Красной армии считал явно не на месте. Со времён Гатчины Троцкий ему не импонировал. На этом то он чуть было и не сломал себе шею.

Военные амплуа Дыбенко в те сумбурные времена менялись как картинки в волшебном фонаре. После Октября несколько месяцев пробыл он Военно-Морским министром в Петрограде. Приходилось читать и подписывать много скучных  и непонятных бумаг, какие то коэффициенты, эквиваленты, ничего не разберёшь, даже при помощи образованной жены. Взмолился об отправке на фронт.

В мае 1918г. Дыбенко послали партизанить в занятую немцами Украину. Немцы, в конце концов, его поймали, и от расстрела его спасла немецкая капитуляция. Уходя с Украины немцы обменяли сановного матроса на каких то своих заложников у большевиков.

Вскоре после этого Дыбенко оказался в странной должности Военного и Морского министра, тоже странной, Крымской республики, с задачей заманить и собрать в Севастополь разбежавшийся черноморский флот. Как столь ответственный министр, Дыбенко решил, что теперь то Троцкий ему во всяком случае не начальство о чём и оповестил председателя Революционного совета Республики, прося зря своих приказов ему, Дыбенко, не присылать, т.к. он их всё равно исполнять не будет.

Троцкий не стал вступать в пререкания, а просто свои приказом объявил Дыбенко «вне закона». Времена были серьёзные и, не будь Коллонтай, помчавшейся заступницей к Ленину, за голову «министра» не стоило закладывать и медного гроша. С помощью Коллонтай дело кончилось лёгким испугом. При Сталине же испуг этот с лихвой окупился, обеспечив «высочайшее» благоволение. Крым всё же пришлось покинуть, к тому же он снова был занять белыми.

Оправившись от неприятных переживаний, бравый матрос решил испытать счастье в кавалерии. Лето 1920г. застаёт его командиром одной из двух дивизий конного корпуса Жлобы на врангелевском фронте в Таврии. В одних кальсонах, босой, с женой в подобном же дезабилье, примчался он утром 21 июня в Мариуполь, вырвавшись из окружения пехотой Врангеля под Токмаком.

Мирно ночевавший и плохо охраняемый корпус был захвачен врасплох и целиком погиб. Спаслись только некоторые начальники. После такого афронта комдив корпуса Жлобы оказался заведующим детдомом где то на Кубани. Судьба командира другой дивизии Блинова осталась неизвестной. Но Дыбенко не тонет, Гатчина и жена служат надёжными поплавками, и он скоро получает назначение командовать стрелковой дивизией.

Здесь военное счастье опять ему улыбнулось. В тёмную октябрьскую ночь предводимая им дивизия, где то по шею в воде, где вплавь, переправилась через Сивашский залив. Множество красноармейцев погибло, но дивизия вышла в глубокий тыл белых войск, отходящих с Перекопского перешейка, и участь Крыма была решена.

Это был заключительный аккорд  борьбы на юге России, и опять с ним было связано имя Дыбенко. Третий орден Красного Знамени украсил широкую грудь матроса.

1921 год. Гражданская война кончилась, и Дыбенко получил назначение быть начальником гарнизона Одессы, так сказать, наместником Кремля в Новороссии. Наступил НЭП и Коллонтай может поражать потрёпанных войной одесситов, привозимыми из Москвы туалетами заграничного производства. Но хуже то, что с наступлением будней революции, семейное счастье явно идёт на убыль. Жена на добрый десяток лет старше с грустью видит, как полный жизни муж бодро поглядывает направо и налево. С другой стороны, со дня на день её всё больше тяготит тяжеловесная бескультурная неотёсанность супруга. Когда то она собиралась образовать его, поднять до себя, но это было когда то, Она давно поняла, что не стоит и браться за такую задачу.

Ну, а супруг? Он и теперь вполне доволен и жена его вполне устраивает, она ему ни в чём не мешает. Правда, она неважная хозяйка, но это не существенно, жена Дыбенко с кастрюлями может не возиться. К тому же она не кто нибудь, а Коллонтай, друг Ленина…Нет, расставаться с ней он не собирался.

Однако расстаться пришлось и очень скоро. В Кремле Коллонтай давно была намечена на особую роль – быть первой в мире женщиной послом. Главным образом, конечно, в качестве пропагандного экспоната. Понятно, не в Англию или в Германию, а куда нибудь в Скандинавию. Выбор дипломатов у Кремля был в те времена весьма ограничен, а по деловым качествам она была не хуже, если не лучше других.

В начале 1922 г. из Москвы пришло распоряжение начать готовиться к отъезду в Норвегию. Дыбенко отлично понимал, что об отказе от назначения не может быть и речи, он лишь был уязвлён той лёгкостью, с которой она приняла назначение, а главное её желанием расторгнуть их брачные узы.

Но она знала, что делала. О своей свободе она не заботилась, она всегда чувствовала себя свободной, но его то как раз и стремилась лишить свободы, хорошо понимая какие аллюры может развить её Павел оставшись на холостом положении, а этого она не хотела и ради него и ради своей карьеры. В этих заботах она пошла очень далеко, и сама выбрала себе заместительницу и преемницу, ловко и тактично устроила знакомство и сближение, вплоть до назначенного дня регистрации в ЗАГСе.

Кандидаткой в генеральши оказалась двадцатилетняя комсомолка, дочь вовремя расстригшегося настоятеля одного из пригородных одесских приходов. Дочь Валентина, кроме комсомола занималась теннисом и лёгкой атлетикой.

Бывшие супруги расстались друзьями, обещали друг другу писать и видеться по возможности. И в Скандинавии, а потом переведённая в Мексику, Коллонтай действительно не забывала чету Дыбенко и постоянно посылала новой генеральше ворох чулок и прочих женских атрибутов, а при наездах в Россию всегда навещала.

Персонально выбор оказался удачным. Развитая, смышлёная, бывшая  поповна, быстро преодолела робость перед героем Октября и раскусила его сущность. Отлично понимая, что от его карьеры зависит и её благополучие, она успешно и тактично приняла роль ментора, применяя все усилия, чтобы неотёсанный муж хотя бы внешне не выпадал из рамок партийного советского этикета и приличий там, где это было нужно.

Выпивать она приучила мужа преимущественно дома и по вечерам, чтобы на людях его видели только трезвым. Так он был молчалив, угрюм и солиден, производя должное внушительное впечатление. Алкоголь же делал его бестолково болтливым. Он начинал бесконечные и бессвязные рассказы о своих подвигах и всегда в новых вариантах. После их переезда в Ташкент, в доме появилась некая Наташа, на положении полуприслуги, дальняя родственница, в отсутствии хозяйки часто уезжающей она должна была заменять её во всех отношениях.

                                                                              / Окончание следует /         К.А.

Между тем, служебная карьера бывшего матроса протекала исключительно успешно. Вскоре после новой женитьбы он был назначен командиром 5-го корпуса в г. Бобруйске. Однако Бобруйска чета Дыбенко почти не видела. Только они туда перебрались, как Дыбенко, для прохождения курса наук был причислен к военной Академии Фрунзе в Москве, где они и обосновались. Через 2года Академию ему зачли законченой и назначили на несколько странную для него должность Начальника Главного Артиллерийского Управления. Через год ещё повысили – в Начальники Главного Управления снабжения Красной Армии. Наконец, в начале 1929г. он поехал Командующим Войсками Средне-Азиатского Округа в Ташкент.

Выше лезть, в сущности, было некуда. Округ был не из самых важных, но огромный, в него входили все пять экзотических Туркестанских республик, однако и не очень обременительный, войск в нём стояло не так много. Большего и лучшего и сам Дыбенко не желал. Не в пример другим, он сознавал свои недостатки по части грамотности и учёности, а потому любил быть подальше от глаз начальства. Ташкент же отстоял достаточно далеко и от Кремля и от Наркома Обороны.

Учёность бывшего матроса действительно продолжала хромать. Безусловно, дураком он отнюдь не был, но осилить курс стратегии и оперативного искусства, не имея никакого фундамента, конечно был не в силах. К тому же к этому у него не было склонности, не было и усидчивости. В общем, теперь он стал только несколько грамотнее и бойче писать.

В 1930г., уже из Ташкента, ездил он на три месяца в Берлин изучать стратегию при германском Генеральном Штабе, существовавшим вопреки Версальскому договору. Вернулся оттуда Дыбенко под большим впечатлением того, что немецкие офицерские жёны чистят мужьям сапоги. Он даже преодолел свою нелюбовь делать доклады и, собрав в клубе всех офицерских жён ташкентского гарнизона, долго их по этому поводу поучал. Это кажется всё, что он из заграничной командировки вынес.

Из Берлина съездил он в Скандинавию навестить Коллонтай. Встреча была не очень весёлой: события разворачивавшейся в связи с коллективизацией, мало кого радовали, особенно тех, кто был из крестьян как Дыбенко. Он недоумевал, зачем понадобилось уничтожать миллионы крестьян и губить их хозяйства? Коллонтай к коллективизации относилась более доктринерски, но не одобряла сталинских методов. Самого же Сталина она ненавидела, считая врагом ленинцев.

Однако, в семейных делах Дыбенко не всё обстояло благополучно, новая жена выдержала жизнь с ним довольно долго, но надоел он ей очень скоро. Разница лет между супругами была обратной существовавшей при Коллонтай, но не это играло главную роль. Воспитанную в известном мелкобуржуазном «прюдери» поповну, невыносимо коробила и отталкивала грубость и вульгарность супруга. При ней он совсем перестал сдерживаться. Коллонтай, друга Ленина, он и побаивался и стеснялся.

И в Ташкенте, сравнивая его с некоторыми своими московскими симпатиями, молодая генеральша совсем заскучала. Её теперь радовали служебные отлучки мужа, да и сама она надолго скрывалась в Москву, одеться и развлечься. В общем, такой муж как Дыбенко её больше не устраивал и она начала осматриваться насчёт перемены обстановки. Особых трудностей в этом отношении она не встретила и в начале 1932г., отправившись в Москву, оттуда не вернулась и прислала просьбу о разводе и о высылке своих вещей. А в целях разъяснения ситуации указывался адрес: на квартиру тов. Седякина.

Начальник управления боевой подготовки РККА тов. Седякин не имел, конечно, такой громкой революционной известности как Дыбенко, но его вес и репутация в армии были солидны и устойчивы. Бывший капитан 151 Пятигорского полка царской армии, он имел дооктябрьский партийный стаж. Когда-то сподвижник Троцкого, он во время отцепился от его колесницы и был теперь правой рукой замнаркома Тухачевского по вопросам обучения армии. Красивый подтянутый брюнет, он вполне отвечал идеалам поповны. Он же, со своей стороны, имел склонность к семейным обновлениям, рассматривая их как одну из служебных прерогатив, которой не следует пренебрегать.

Покинутый вторично муж был опять больше удивлён чем опечален. Однако отсутствие Валентины скоро стало сказываться на его поведении. Без её «чуткого руководства» он начал излишне резвиться и зарываться. Первым из его неосторожных шагов оказалась новая женитьба, с которой он поторопился в целях отмщения. С этого времени жизнь советского вельможи принимает характер просто бульварного романа. В какой-то степени его поведение и вызывающие порой действия были реакцией на равёртывавшиеся в стране события. Связанного всеми нитями с деревней, коллективизация, разгром всей родни, его сильно ушибли. Сначала он был дезориентирован и растерян, потом стал враждебен происходящему. Никакого благоговения перед Сталиным Дыбенко не чувствовал. Он считал, что занимает высокое положение благодаря своим заслугам перед революцией, а не по милости человека сидящего теперь в Кремле, о котором он, Дыбенко, до смерти Ленина, кажется, и не слышал. И он испытывал бессильную злобу к этому сидящему в Кремле человеку, но кроме злобы ещё и бессильный страх. И такие же чувства испытывали ещё сотни тысяч больших и маленьких Дыбенок, больших и маленьких партийных чиновников во всей стране. И человек, сидевший в Кремле, прекрасно знал об этих чувствах, и он тоже испытывал страх. В тиши своего кабинета за кремлёвскими стенами, он исподволь готовил великий погром. Никто из недовольных или только могущих быть недовольными не должен был уцелеть.

Уже сама новая женитьба Дыбенко сопровождалась не совсем желательными эпизодами. У него уже давно была довольно устойчивая с буфетчицей штабного поезда, на котором он разъезжал всё лето и осень 1931 г. по Туркестану и Таджикистану. Там тогда, в связи с  коллективизацией, вспыхнули бурные крестьянские восстания, и Дыбенко пришлось руководить военными операциями против повстанцев. Мало кто в Сов. Союзе знал тогда об этих событиях, а в остальном мире, вероятно и вообще никто.

Всё шло к тому, что после развода с Валентиной, на буфетчице Дыбенко и женится, но тут неожиданно подвернулся свежий объект в лице новой стенографистки его секретариата, некой гражданке Зайончик, эффектной крашеной блондинки, особы весьма не умной, но претенциозной. Против соблазна новизны Дыбенко не устоял.

Происшествия начались с того, что обиженная буфетчица прислала в подарок к свадьбе новорожденного младенца, написав, что она уступает его отцу.

Подарок пришлось принять. Бывший штаб-ротмистр, бессменный с 20-го года личный адъютант И.И. Масловский, получил от своего патрона приказ урегулировать судьбу младенца. Мальчик получил в ЗАГС-е фамилию Орлова и был отправлен в какой-то  военный дом отдыха на попечение заведующего. Место, казалось бы, не особенно подходящее, но в общем инцидент был улажен.

Однако вскоре последовала вторая, ещё большая неприятность: у молодой жены имелся муж. Заслуженный инженер и член партии, он в критический период находился в научной командировке, где был премирован за какие-то заслуги. Супруга его ни о чём не осведомила, а развелась односторонне, тогда это нередко практиковалось и переселилась в виллу Комвойсками. О новом порядке вещей муж узнал только от соседей, наткнувшись по возвращении на запертую квартиру. В первую же ночь он застрелился, оставив поздравительное письмо счастливой паре.

О сохранении приличий имени высоких персон пекутся соответствующие органы и останки обманутого мужа в ту же ночь исчезли. Всё осталось шито-крыто, без малейшей огласки. Однако все такие факты в некоем учреждении на учёт брались, так, до случая.

И случай пришёл. Дыбенко всё больше зарывался, не было осторожной Валентины, которая его сдерживала. Новая жена была полной противоположностью. Она хотела разделить не только материальные блага мужа, но и блистать в лучах его славы. По части же «благ», хватала обеими руками что можно и что нельзя.

Как политическая фигура, Дыбенко в то время в Средней Азии равных себе не имел. Кроме Уполномоченного НКВД Евдокимова никого в грош не ставил  и ни с кем не считался. Не зря же в Ташкенте уже третий год жили на жалования от казны два советских писателя с единственной задачей – творчески изучать его – героя Октября. Не за горами было появление о нём исторических романов. Пока дело касалось обид и пренебрежения к отдельным лицам, всё сходило. Теперь бывший матрос размахнулся шире и ущемил целый ЦК партии Узбекистана и к тому же в самом больном месте, по части материальных благ. Под самым неблагоприятным предлогом, с применением вымогательства и обмана Москвы, отобрал пригородную дачу-дворец, дом отдыха ЦК.

Потревоженное осиное гнездо зашевелилось. Нашлись враги и обиженные и в собственном окружении. В Москву полетели доносы о морально-бытовом разложении Командующего войсками, о разных его отклонениях от партийной этики на почве смыкания с чуждым элементом. В доносах фигурировали тётушки, дядюшки и кузины жены, наводнившие теперь по казённым путёвкам курорты военного ведомства. Были упомянуты и эпизоды сопровождавшие женитьбу.

Чтобы окончательно угробить Дыбенко всего этого тогда было ещё недостаточно, но из Средней Азии его убрали и пересадили на самый  крошечный внутренний Приволжский Округ, где всех войск была одна кавалерийская дивизия. А главное, надо было сидеть под боком у Москвы, под её неусыпным наблюдением.

Со скрежетом зубовным уезжал он в ненавистную Самару в начале 1934г. На новом месте от неподходящей во всех отношениях супруги он поспешил избавиться, правда, по хорошему, мирно. Долго и настойчиво уговаривал поступить на театральные курсы в Москве, уверяя, что у неё все данные для артистической карьеры. Той пришлось согласиться. Дыбенко же вскоре опять женился, на разведённой жене какого-то политработника.

В мае 1937г. Дыбенко совсем неожиданно получил крупное повышение по службе. Он был назначен командующим Ленинградским Военным Округом, одним из важнейших в стране. Перемена эта, однако ничего общего с его заслугами не имела, и он сам в этом не обманывался. Причина была очень простая: его маленький Приволжский Округ понадобился для заместителя Наркома обороны маршала Тухачевского. Сталин хотел показать этому выскочке своё могущество и его ничтожество. Опальный маршал еле успел доехать до своего нового места службы, как его арестовали и увезли обратно в Москву.

А через неделю на первой страницы «Правды» можно было видеть большой снимок состава Особого Военного Суда, назначенного судить государственного преступника Тухачевского и его сообщников. На первом плане справа мощная фигура чернобородого военного с мрачным взглядом. Это член суда командарм Дыбенко и это последний его снимок. Через несколько месяцев его постигла участь Тухачевского, но его не судил особо назначенный суд. Он просто исчез незаметно в кровавом месиве подвалов НКВД. Исторические романы с матросом Дыбенко в заглавной роли остались ненаписанными.

Советская энциклопедия перечисляет должности, занимаемые Дыбенко, скромно умалчивая об его аресте, ограничиваясь лишь датой его смерти 1938 года.

 К.А.