21 ноября 1985 года, в день Архистратига Божия Михаила Русская Зарубежная Церковь понесла тяжелую утрату – отошел ко Господу митрополит Филарет (Вознесенский), более 20 лет твердо ведший церковный корабль сквозь шторма, следуя курсу, завещанному ему предшественниками.
Первое заседание Собора, которому предстояло совершить этот выбор, состоялось 7/20 января 1986 года в день празднования св. Иоанна Крестителя Господня. Кандидатов было пятеро: архиепископы Антоний Женевский, Антоний Сан-Францисский, Лавр Сиракузско-Троицкий, Виталий Монреальский и епископ Марк Берлинский. При первом голосовании архиепископы Виталий и Антоний Женевский получили равное количество голосов. Тогда был отслужен молебен перед двумя чудотворными иконами: Курско-Коренной Одигитрией и Иверской Мироточивой, имена кандидатов положили на икону, и старец архимандрит Геласий вытянул жребий, павший на архиепископа Виталия. Это был первый случай в истории Зарубежной Церкви, когда митрополит был избран по жребию.
Известие об избрании нового Первоиерарха исполнило радостью осиротевшую паству.
На следующий день владыка Виталий служил свою первую литургию как Первоиерарх. По ее окончании весь сонм духовенства, насчитывавший девяносто человек, вышел на середину храма и перед благодатными иконами был отслужен молебен Божией Матери и Всем Святым, в земле Российской просиявшим.
Кем же был Божий избранник, коему самим Промыслом была вручена судьба Русской Зарубежной Церкви, в течение десятилетий сохранявшей неповрежденной истинную веру, традиции русского Православия?
Из всех деяний владыки наиболее известна и памятна была его роль в принятии анафемы против экуменического лжеучения. Еще на Архиерейском Соборе 1967 года архиепископ Виталий сделал фундаментальный доклад, раскрывающий опасность экуменического движения. Этот доклад стал классическим антиэкуменическим документом, по сей день пользующимся большим авторитетом у верующих в России и за рубежом.
Архиерейский Собор РПЦЗ 1983 года, официально осудивший экуменизм, состоялся именно в мансонвильском Спасо-Преображенском скиту архиепископа Виталия. Разъясняя впоследствии смысл принятия анафемы, владыка подчеркивал, что она, прежде всего, имеет целью оградить от лжеучения паству Русской Зарубежной Церкви и не распространяется на другие православные юрисдикции, хотя и ставит вопрос об экуменизме на повестку дня перед всеми православными. «Вот уже сто лет, как экуменизм нападает на единственную истинную Церковь Христову... – писал он. - С православной точки зрения накопилась огромная литература, разоблачающая экуменизм, как ересь ересей... По всей вероятности, прошло время полемики и пришла пора ее осудить... наш Собор 1983 года осудил экуменизм и провозгласил ему анафему в следующем тексте: «Нападающим на Церковь Христову и учащим, яко она разделися на ветви и утверждающим, яко Церковь видимо не существует, но от ветвей и расколов, инославия и иноверия соединитися имать во едино тело; и тем, иже не различают истиннаго священства и таинств Церкве от еретических, но учат, яко крещение и евхаристия еретиков довлеет для спасения; и тем, иже имут общение с сими еретики, или пособствуют им, или защищают их новую ересь экуменизма, мняще ю братскую любовь и единение разрозненных христиан быти: Анафема». (…) Провозглашая анафему, мы оградили свою паству от апокалипсического искушения, но одновременно возложили на совесть всех Поместных Церквей серьезную задачу, которую они должны рано или поздно решить в ту или другую сторону... Место Русской Православной Зарубежной Церкви видимо в совести всех православных. Это для нас большой крест, который возложил на нас Господь. Но молчать больше нельзя, ибо дальнейшее молчание уподобилось бы предательству истины, от чего да избавит нас всех Господь».
Протодиакон Герман Иванов-Тринадцатый вспоминает: «…после смерти митрополита Филарета определенные круги, связанные с т.н. «Вселенским православным центром» в Шамбези близ Женевы, пытались запугивать нас тем, что если будет избран архиепископ Виталий, то это, уж наверняка, конец Зарубежной Церкви, и будем мы отлучены «официальным Православием»! Не первый раз, и не последний - слышим мы эту песенку! Слышали ее, и не обращали никакого внимания, когда прославляли святых Новомучеников, когда провозглашали анафему экуменизму, когда стали принимать приходы в России, то есть каждый раз, когда высоко поднимали знамя Православия, когда среди всеобщей апостасии, бесстрашно выступали как истинные воины Христовы. И в этот раз не ошибались пособники темных сил зная, что Владыка Виталий на поводу у Нового мирового порядка не пойдет. Зарубежную Церковь в сети Антихриста не даст».
Кроме борьбы с экуменизмом новоизбранный митрополит был известен столь же стойким неприятием «сергианства», как и его почивший предшественник.
Владыка Виталий был редким молитвенником. На протяжении всего своего служения он неотступно заботился о распространении среди православных умного делания и молитвы Иисусовой. Кроме молитвы, немало проповедовал он необходимость поста. Сам митрополит вел аскетический образ жизни. Вставал в 4 часа утра, совершал полунощницу, утренние молитвы, чинопоследование перед причастием, и когда в 7 часов дежурный священник входил в синодальный храм, нередко оказывалось, что Митрополит уже совершил для него проскомидию и будет участвовать в богослужении. Когда Первоиерарх посетил обитель Св. Иова Почаевского в Мюнхене, то ежедневно сам готовил пищу для всей братии. Увидев изношенность кастрюль, он просто пошел в магазин и купил для монахов полный комплект приличной кухонной утвари.
Одна из духовных чад владыки вспоминает: «Первоиерарх РПЦЗ Митрополит Виталий был представителем царской России, той прекрасной Атлантиды, которая, действительно была, и о которой мы можем только сокрушаться, как о погибшей цивилизации. И как все, что связано с царской Россией, его поносили и поносят, а делают это люди, которые и представить себе не могут, какого необычайного уровня развития был этот человек.
У него был исключительный дар слова. Проповеди он читал такие и так, что все вокруг замирало и заливалось покаянными слезами. Больше мне такого нигде не слышать.
Мне почему-то памятна одна Пасха, год, наверное, 1996 или 97. Я тогда близко наблюдала владыку Виталия и прошла рядом с ним весь путь, длиною в Страстную неделю. Нет, все же не весь. Его путь был труднее и длиннее. Мне казалось, что он всю Страстную седмицу не только не ел и не пил, но и не спал. А ведь ему уже было к девяноста годам… И когда в субботу после утренней службы он раздавал в храме хлеб, обмоченный в вине, и сам откусил этого хлеба, то на его красивом худом лице появился румянец – от съеденного маленького куска!..
А до этого было Прощеное воскресенье, когда владыка, падая ниц, просил прощения у каждого прихожанина. Был покаянный Канон Андрея Критского, и метания, в которых за митрополитом было совсем не угнаться…Разве мог старец сам физически вынести все эти тяготы? И потому помощь Божья подавалась обильно.
Праздничная служба закончилась под утро, в начале шестого прихожане разъехались по домам, а уже в два часа дня владыка Виталий ждал нас на праздничном обеде. Он провел с гостями час или два, и только потом пошел отдыхать. И хотя я видела, что он очень устал, я также поняла, что он, как и все мы, был поднят той волной пасхальной радости, которую только там и довелось узнать. С чем это сравнить? С невесомостью?
Все общение с митрополитом было связано с церковью и молитвой. Он давал исключительно точные советы и характеристики всем непонятным для меня явлениям и событиям. Даже если мы встречались на праздничном обеде и выпивали, - все равно речь шла только о духовном. То есть о самом главном – о путях спасения. Я не помню за ним праздных разговоров. Да и никто в его присутствии не смел пустословить. Это выглядело бы неуместно.
Митрополит Виталий был человеком острого и быстрого ума. Это вообще-то говоря можно видеть по его опубликованным проповедям, рождественским посланиям. В своем последнем таком послании он говорил о внутренней свободе человека. Это поразительно! На пороге вечности, когда и его, и церковь одолевают беды, - в это тяжелое время митрополит считает самым актуальным напомнить людям о необходимости свободы, свободного мышления. Кто еще из современных церковных иерархов так мыслит?
Я могу свидетельствовать: в Свято-Никольском монреальском приходе вл. Виталия люди учились быть свободными. Их там делали такими! Это было такое специальное место на земле. Внутренняя свобода человека – вот над чем неустанно трудился владыка как пастырь. А такие труды даром не пропадают.
В жизни нет аналогов тому, что происходило в церкви, когда там молился этот старый, по-настоящему очень красивый человек. А телесная красота и благолепие были отражением его внутреннего состояния. Невозможно представить себе у владыки Виталия «глаз с поволокой», с каким-нибудь лукавым прищуром, никакого «обаяния».
Он если бодрствовал, то молился. А бодрствовал он, как и положено монаху, с трех часов утра, а ложился не раньше десяти-одиннадцати вечера. Это там же, в Мансонвилле он говорил приехавшим прихожанам, чтобы к трем-то часам мы в храм не вставали: «Это не для вас». Он нас жалел. Он вообще считал, что жизнь человека мирского слишком сложна и трудна.
- Мы-то знаем, - говорил он с улыбкой, - что монашеский путь самый радостный.
Он охотно смеялся, если был достойный повод. Он был остроумным человеком. Он был прост в общении, но подойти к нему мог не всякий. Если же за тобой числилось что-то неблаговидное, лучше было вообще не попадаться ему на глаза – мог так словом припечатать! Он видел на два метра под тобой, и мог открыто, публично сказать, кто ты есть на самом деле. И это оказывалось самой точной характеристикой. Другое дело, что при всем своем глубинном знании человеческой натуры он приблизил к себе того же Донскова. Но ошибки владыки Виталия - следствие чистоты его натуры. Он говорил, что честный человек не умеет подозревать других».
 
Митрополит Виталий, в миру Ростислав Петрович Устинов, появился на свет в Петербурге в 1910 году в семье офицера Черноморского флота Петра Константиновича Устинова и Лидии Андреевны, урожденной Стопчанской, дочери жандармского генерала, всю свою жизнь прослужившего на Кавказе.
Основателем дворянского рода Устиновых был петербургский и саратовский купец, промышленник и предприниматель М.А.Устинов, родившийся в середине XVIII века. Его состояние оценивалось в десять миллионов рублей золотом, ему принадлежало до восьми тысяч душ крестьян и дома в различных городах России. В Саратове, Москве и Петербурге и поныне сохранились дома семьи Устиновых. В саратовском доме располагается сегодня областной краеведческий музей. Особенно же примечателен петербургский дом (Моховая, 3). На его фасаде над парадной дверью сохранился барочный белый герб рода Устиновых: поясной горельеф рыцаря с опущенным шлемовым забралом под короной с пятью листовидными зубцами, а ниже – щит, на котором изображены крыло имперского орла, топорик в сплетенном пучке прутьев-фасций, дворянская звезда и пчела над колосьями.
Устиновы состояли в родстве со знаменитыми фамилиями Трубецких, Осоргиных, Столыпиных, Языковых…
В 1920 году, во время гражданской войны в России, десятилетний Ростислав Устинов был определен в Крымский Кадетский корпус, основанный генералом бароном П.Н. Врангелем. Кадеты разделяли общее бедственное положение армии. Они вынуждены были носить старые английские френчи, к которым по традиции пришивались алые пагоны с белой выпушкой под перекрестьем трех «К», символизировавших собой - «Великого Князя Константина Константиновича Кадетский Корпус». Спали кадеты на железных кроватях без матрасов и одеял, обед их составляли пять засоленных рыбешек камсы. Ячневая каша и хлеб были едва ли не лакомством. Мальчишки собирали в горах дикие груши и ягоды… Три четверти из них уже успели понюхать порох и вновь рвались на передовую – сражаться и умирать за Россию.
В тяжелые годы позора России
Был корпус основан в Крыму,
Собравший под сени свои корпусные
Кадетскую нашу семью.

Все те, кто был верен Престолу, Царю,
Средь смуты, тревог и сомнений,
Кто жизнь отдавал за Отчизну свою
В дыму Перекопских сражений... – эти стихи, написанные одноклассником, врезались в память Ростислава. Кадетское прошлое, вообще, было памятно и дорого ему. В одном разговоре, уже в 2006 году, когда пошла речь об американском Ку-Клукс-Клане (ККК), старец-митрополит улыбнулся и пошутил:
- А ведь я был в ККК!
Из тысячи кадет, прошедших через ККК, сорок шесть стали Георгиевскими кавалерами. При эвакуации корпус насчитывал 650 человек. Среди них был и Ростислав Устинов. «Я был еще маленьким совсем тогда мальчиком. И я вышел из Феодосии, куда мама меня определила за три месяца до эвакуации в корпус, организованный генералом Врангелем. (…) Нас погрузили на корабль, и мы вышли в море. (…) Я верил в своей детской наивности, что мы сейчас завернем направо, в Севастополь, и я вернусь домой к маме…» - рассказывал он много лет спустя в своем Слове в честь Курской Коренной иконы. Тот корабль, действительно, дошел до Севастополя, но оттуда повернул не направо, а налево, и юный Ростислав понял, что покидает Россию. В фильме Вадима Виноградова «Русская тайна», митрополит Виталий живо вспоминал тот трагический ноябрьский день, день прощания с Родиной: «В одиночестве, группами и целыми полками, целой армией русские корабли отчаливали от Севастополя. На Графскую пристань высыпало почти полгорода севастопольцев, которые оставались. И мы прощались. Они нам сделали земной поклон. Они нас не осуждали. И мы их не осуждали, что они остаются. На корабле священник совершал молебен напутственный. И тоже все эмигранты будущие встали на колени и прощались со своей Родиной. Это, наверное, уникальное явление во всей истории человечества – такое прощание со своей Родиной…»
Русская эскадра причалила к берегу Константинополя. В уже цитировавшемся выше Слове владыка Виталий рассказывал: «В это время Константинополь был оккупирован иностранцами – то есть американцами, англичанами, французами, ибо Турция была на стороне Германии. Она была побежденная страна. (…) Они, когда увидели эту армаду – 250 плавающих единиц – (…) то не знали, что с нами делать. Самых маленьких взяли сразу же на берег, выкупали нас, но мы так и не избавились от вшей. Со вшами одной водой не справишься. Нас накормили и снова отвезли на корабль. Не знали, что с нами делать. Был совет, и ни одна нация поначалу нас не хотела принять. Приняли нас сербы, которые испытали страшное бедствие – германская армия прошла вдоль побережья Сербии и нанесла страшные разрушения. Беднейшая из всех стран, Сербия, во главе со своим королем Петром и его наследником Александром – приняла нас первая. И вторая страна, которая нас приняла – Германия, наш бывший враг. А затем стали принимать уже и другие страны. (…) С нами вышло тогда бесчисленное количество священников, вся почти что Белая армия… …Казаки плакали, когда бросали своих лошадей на берегу на произвол судьбы. Вот так мы рассеялись по всей вселенной». В фильме «Русская тайна» митрополит Виталий определил подлинную суть русской эмиграции, как не политической, а сугубо - духовной.
В эмиграции ККК сперва располагался в сербском лагере Стрнище, недалеко от железнодорожной станции Святой Лоренц на Дравском поле. Кадетам приходилось жить в ветхих бараках с прогнившими полами и протекающими крышами, с трещинами в стенах, в которые проникали ветер и снег, без электричества и водопровода. Во время уроков мальчики стояли или сидели на кроватях и на полу, писать приходилось, держа тетрадь на коленях или на спине соседа. Пальцы при этом коченели от холода.
Наконец, в 1922 году корпус был перевезен в Белую Церковь, где югославским правительством ему были предоставлены две каменные казармы. Весной 1923 года ККК посетил его основатель генерал Петр Николаевич Врангель, олицетворявший в сознании молодежи «всю доблесть героической борьбы за честь, бытие и достоинство поруганной Родины». Н. Кнорринг вспоминал об этом знаменательном дне: «Уже за несколько дней до его приезда кадеты с увлечением начали готовиться к встрече любимого вождя, украшая помещения корпуса зеленью, флагами и художественными произведениями собственной работы. Главнокомандующий с супругой приехал в корпус вечером; кадеты были построены поротно в коридорах. Генерал Врангель, встреченный директором корпуса, персоналом и дежурным по корпусу, начал обход рот; на приветствие Главнокомандующего кадеты отвечали восторженно и четко.
Обойдя роты, генерал Врангель с супругой прослушали большой кадетский хор, исполнивший несколько песен Добровольческой армии, и затем, поблагодарив певчих и регента, капитана Б.В. Комаревского, за отличное исполнение, Главнокомандующий направился к выходу, намереваясь ехать в Донской Мариинский институт, но в вестибюле корпуса был подхвачен на руки экзальтированно настроенной молодежью и, под неумолкавшее «Ура!», в кресле пронесен на руках в институт».
В том же году Лидия Андреевна Устинова вызвала сына в Константинополь, и оттуда с ним переехала в Париж, где поместила его в иезуитский коллеж имени святого Людовика в городе Леман, где в свое время учился писатель Виктор Гюго и другие представители французской элиты.
По окончании коллежа Ростислав переехал к матери в Канны. В 1934 году его призвали во Французскую армию и направили в 9-й кирасирский полк, расквартированный в Лионе. По окончании службы командир полка полковник де Мулен предложил бригадиру Устинову остаться в полку, обещая ему производство в офицеры, но молодой человек отказался продолжать военную карьеру.
Уже цитированная нами духовная дочь владыки вспоминала: «Его родители очень не хотели, чтобы он был монахом, готовили его к светской стезе. Он был прекрасно образован, да и благородная его дворянская внешность скорее мешала: такой красивый человек не мог не нравиться женщинам. «И тогда я стал молиться св. Симеону-Богоприимцу, - рассказал владыка, - и все как-то само собой устроилось, я стал монахом, и никто не протестовал, не мешал, все были согласны. Вот и вы молитесь ему изо дня в день, он все устроит»».
Архиепископ Серафим Чикагский сообщает: «Несмотря на успехи по службе и в обществе, Ростислав в этом не чувствовал удовлетворения, и его потянуло к богоискательству. Некоторое время он провел в русском богословском институте в Париже, но не найдя там духовного удовлетворения, оставил его.
Протекли еще несколько лет жизни в миpy. Стали приходить думы о монашестве. При помощи добрых людей Ростиславу удалось связаться письменно с миссионерской обителью преп. Иова Почаевского во Владимировой (иначе Ладомирово) на Пряшевской Руси, что привело к решению приехать туда на испытание. Прибыл он во Владимирову в конце великого поста в 1938 году».
Этот монастырь был основан архимандритом (впоследствии – архиепископом) Виталием (Максименко), главой исторической печатни Почаевской лавры. Он стал важным миссионерским центром, братия которого позже переехала в Джорданвилль, где продолжила свое миссионерское служение.
Архиепископ Серафим, бывший в ту пору настоятелем обители, сразу взял молодого послушника под свое попечение. «Обитель была строгая, - свидетельствует он, - жизнь в ней была суровая, питание скудное. Ростиславу, как и всем другим новоначальным, пришлось потрудиться и на кухне, и в огороде, и в хлебопекарне. Хлебы пек он до самого отбытия братии из Владимировой, хотя имел уже и другие послушания. Последние полгода ему помогал в хлебопечении иеромонах Антоний (Медведев), впоследствии архиепископ Сан-Францисский. Пекли они превосходно, и монастырский хлеб славился среди богомольцев».
Исполнял будущий митрополит и общемонастырские послушания по работе на огороде, в том числе, носил из нужников навоз для удобрения земли.
Проходя все вышеуказанные послушания, Ростислав все свободное время посвящал изучению богословия, пользуясь обширной монастырской библиотекой.
В 1939 году Ростислав Устинов был пострижен в рясофор с именем Виталия, отчасти в честь основателя монастыря - владыки Виталия (Максименко). «Стал он после этого больше проходить клиросное послушание, работая в то же время в монастырской типографии, - вспоминал архиепископ Серафим. - Еще через год в 1939 г. он мною же был пострижен в мантию, т.е. принял полный монашеский чин, и вскоре местным епископом был рукоположен в иеродьяконы. Тут возникла еще большая необходимость изучать богословские науки, а днем время уходило на монастырские послушания. Свободным оставалось только вечернее и ночное время. Часто о. Виталий ложился спать во втором часу ночи, а в 4 часа утра звонок будильника пробуждал всех на молитву.
За свою скромность, смирение и трудолюбие отец Виталий пользовался общей любовью братии и начальства. Нужда в духовенстве заставила ускорить его посвящение в иеромонахи, каковое совершил в Братиславе в 1941 году митрополит Серафим Берлинский и Германский.
Молодому иеромонаху Виталию было поручено духовно обслуживать по воскресеньям и большим праздникам три села: Медвежье, Порубку и Кориевцы. Туда весной, летом и осенью приходилось ходить пешком, а дорога была неблизкая: дремучим лесом около 10 верст. Ездить было слишком тряско из-за очень плохой дороги. Зато зимой за о. Виталием всегда приезжали на санях, и ехать было легко и приятно.
Пастырская деятельность о. Виталия развивалась весьма успешно. Крестьяне его полюбили, и уже в 1942 году ему удалось воодушевить их на построение в центральном селе Медвежьем нового большого деревянного храма, вместо старого, вконец обветшавшего. Освятить храм удалось только в начале 1944 года…»
К концу войны братии монастыря преп. Иова Почаевского пришлось покинуть обитель. Братство и делом и печатным словом всегда бесстрашно обличало коммунизм и поэтому не оставалось сомнений, что с приходом красной армии последует жестокая расправа. О том же зловеще свидетельствовали и некоторые факты: на стенах монастырского собора в Ладомирово появились изображения серпа и молота, пятиконечной звезды, а также надпись: «Попы - каты (злодеи)!», «Смерть попу!» и т. п.
Когда братия уже выехала в Братиславу и готовилась дальше двигаться на запад, некоторые члены братства вспомнили о двух юных послушниках из местных мальчиков- карпатороссов – Васе Белом и Васе Черном (так прозвали их по цвету волос), оставшихся в Ладомирово с родителями. Решено было предложить им уехать с братством. Как раз случилась оказия: отец Виталий решил поехать на праздник Преображения послужить на приход в Медвежье. В эту поездку он вывез послушников на телеге, укрыв брезентом от сторонних глаз. Кто мог предсказать тогда, что один из спасенных мальчиков, Вася Шкурла (Черный), возведенный в архиерейское достоинство, предаст своего спасителя и самою церковь…
Около полугода братство провело в Братиславе. Здесь в старинном заброшенном ресторане своими руками была создана домовая церковь и возобновлена печатная работа, в которой о. Виталий принимал посильное участие. Большая же часть времени уходила у него на духовное окормление ближайших к Братиславе мест русского рассеяния.
«С Божией помощью и с помощью друзей братства в Швейцарии, удалось всем членам братства, в том числе и о. Виталию, выхлопотать швейцарские визы, - вспоминает владыка Серафим, - но немцы не пожелали дать транзитных виз. После долгих оттяжек немецкий консул посоветовал нам ехать в Берлин и там, в центре, попытаться выхлопотать выездные визы.
Под самое Рождество 1944 года братство преп. Иова Почаевского прибыло в Берлин и разместилось по 1-2 человека среди русских насельников Берлина. Тогда Берлин почти каждую ночь, а часто и днем, подвергался бомбардировкам американских и английских аэропланов. Часто прилетали сразу по тысяче и более самолетов. Две трети Берлина превратились к тому времени в развалины.
Больше месяца братство в таких тяжких условиях провело в Берлине. Выездных виз так и не удалось получить. Было решено ехать на юго-запад Германии поближе к швейцарской границе. Дали нам отдельный вагон. Упросился ехать с нами настоятель кафедрального собора в Берлине протоиерей (ныне почивший архиепископ) Адриан Рымаренко со своими духовными чадами. Храм в Берлине оставался совершенно без духовенства, а паствы было еще очень много, особенно так называемых «остов» (восточных рабов).
Видя создавшееся трагическое положение, архимандрит Нафанаил и иеромонах Виталий вызвались добровольно остаться при соборе опекать брошенную паству, хотя это было связано с огромным риском, ибо большевики уже находились в полусотне километров от Берлина. Оставались сии самоотверженные пастыри в Берлине до самого последнего дня. Когда тот наступил, уходить на юго-запад, нам вдогонку, было невозможно, ибо путь был уже отрезан советскими войсками. Оставалось попробовать пробиться на северо-запад по направлению к Гамбургу. Пешком, неся на себе в рюкзаках все необходимое для совершения богослужения, шли отцы Нафанаил и Виталий. Иногда их подвозили немного случайные грузовики.
Наконец, с Божией помощью, удалось им добраться до Гамбурга. Там они быстро наладили регулярные богослужения, а когда война кончилась, они стали ездить по беженским лагерям выручать так называемых «остов» от выдачи большевикам на расправу. Оба прекрасно говорили по-английски, а потому встречали дружеский прием со стороны американских и английских оккупационных властей. За несколько месяцев им удалось выручить и отослать на запад не одну тысячу несчастных русских людей, которых чекисты готовились отправить в Сибирь на каторгу. Не один раз оба священнослужителя подвергались риску быть самим увезенными в СССР, но Господь спасал, иногда в самый последний момент, ибо у Бога доброе дело не пропадает».
Обосновавшись в Гамбурге, о. Виталий занялся устройством церковной жизни при лагере Фишбек. Перво-наперво там была основана барачная церковь (Успенский храм) с ежедневным кругом богослужений, полные псаломщические курсы и даже годовой курс богословских наук для двенадцати юношей. Одновременно с этим будущий митрополит собрал небольшую монашескую братию и основал типографию, которая стала печатать для всех лагерных церквей Германии Великие сборники, молитвословы и даже «Почаевские листки». Фишбек в течение нескольких лет оставался одним из центров русской православной жизни в Европе, а о. Виталий - ключевой фигурой лагеря, из которого впоследствии вышло много будущих служителей Русской Зарубежной Церкви.
По окончании Второй Мировой войны представители союзных сил - через руководство международной организации ЮННРА (UNRRA) при ООН по защите беженцев и перемещенных лиц - в угоду Сталину стали вылавливать и репатриировать «на родину» бывших подсоветских граждан, бежавших на Запад, где их ждали тюрьмы, лагеря и смерть... Генеральный директор ЮННРА генерал-майор П.В. Рукс и его заместитель по перемещенным лицам Мейер Коген вначале обращались с пламенными воззваниями к беженцам, призывая их «воспользоваться... возможностью возвратиться на Родину и начать жить вновь». Они уверяли, что «насильной репатриации не было и не будет». Но когда призывы к добровольному возвращению не возымели действия, были созданы особые «тройки» (два специалиста и переводчик), которые занимались обязательными допросами перемещенных лиц и старались выловить всех подсоветских граждан для высылки в СССР.
О. Виталий бесстрашно защищал «остов», многие из которых были обязаны ему жизнью. Очевидцы вспоминали его разъезжающим по многочисленным делам на мотоцикле, с развевающейся по ветру наметкой монашеского клобука. Известен случай, когда будущий митрополит лег поперек английского военного грузовика, увозившего подсоветских людей на выдачу Сталину – и так добился их освобождения.
В начале 80-х годов, после богослужения в торонтском Свято-Троицком соборе, можно было видеть, как бывшие обитатели Фишбека, поджидавшие на улице своего спасителя, валились ему в ноги, обнимали его колени и со слезами благодарили за спасение от большевиков. Владыка тщетно старался поднять их с тротуара и плакал вместе с ними.
Германский период служения о. Виталия с его опасностями и непримиримой борьбой с «советами» отложил неизгладимый отпечаток на жизненную позицию митрополита.
Начиная с 1947 года, перемещенные лица начали разъезжаться по разным странам, и о. Виталий, уже возведенный в сан архимандрита, получил назначение в Англию. Будучи настоятелем лондонского прихода, неутомимый миссионер ездил по всему королевству, обращая в Православие тех, кто стремился к истине, организуя приходы, в частности, - в городах Манчестере, Престоне и Брадфорде.
На посту настоятеля Лондонского прихода архимандрит Виталий прослужил четыре года, а в 1951 году был посвящен в сан епископа с назначением в Бразилию в качестве викария архиепископу Феодосию, проживавшему в Сан-Пауло. Епископ Нафанаил Венский, с которым они некогда спасали русских людей от репатриации, принимал участие в хиротонии владыки Виталия и обратился к нему с приветственным словом, оказавшимся пророческим: «Владыко, святитель Божий Виталий! Мы живем в страшные времена. Весь мир восстал на Бога, на Церковь Божию. Мы со всех сторон окружены ненавистью исконного врага и его человеческих слуг. Со всей силой с какой они ненавидят Христа, ненавидят Церковь, они ополчатся и на Тебя, поскольку Ты с этой минуты стал полностью и совершенно носителем Церкви. Они будут использовать каждую Твою слабость, каждый Твой неверный шаг, каждое поскользновение».
В Бразилии в середине прошлого века сформировалась большая русская колония. Заметной фигурой в ней был доктор Юрий Ильич Лодыженский, некогда самоотверженно спасавший узников ЧК в большевистском Киеве, внесший немалый вклад в организацию эвакуации Русской Армии из Крыма, а затем долгое время работавший по поручению Врангеля в Международном Красном Кресте. Его брат Александр Ильич был одним из организаторов Русского Трудового Христианского Движения, а сын Владимир – церковным старостой.
Александр Ильич так вспоминал о прибытии новоруположенного епископа Монтовидеосского в письме от 29 августа 1951 года: «Спешу поделиться с Вами нашей радостью: 23-го сюда прибыл Владыка Виталий, сопровождаемый тремя дьяконами. Прямо с порта Сантоса он отправился в соборный храм к Владыке Феодосию. Поселился он на Вила-Альпина и, несмотря на большую отдаленность от города и более чем скромные условия, в которых он там находится, полагаю, что это выбор правильный, особенно в связи с намерением Владыки Виталия обосновать там монастырь.
Конечно, общие условия, в которых Владыка оказался здесь, весьма трудные и потребуют от него большой мудрости и осторожности, что он сразу же ощутил и осознал. Тем не менее верю, что, с Божией помощью, ему удастся устранить все препятствия и козни и объединить вокруг Церкви и себя ныне метущееся стадо Христово. Во всяком случае, мои друзья и я поставили себя в полное его распоряжение и будем стараться делать все от нас зависящее, чтобы сколько возможно облегчить ему первые шаги в совершенно новых для него условиях.
Насколько истосковался церковный народ по пастыре добром, всем нам пришлось убедиться при посещении Владыкой нашего нового еще незаконченного и неосвященного храма, куда прибыл на следующий день своего приезда. Несмотря на то, что это был рабочий день, после восьми часов часто нелегкой работы, в храме собралось множество народа со всех концов города. Встреченный приветственным словом церковного старосты (В. Ю. Лодыженского) и хлебом солью поднесенными старшей сестрой, а затем в дверях храма нашим настоятелем и собравшимся духовенством других приходов, Владыка совершил краткий молебен, после которого произнес проповедь, произведшую на собравшихся глубокое впечатление своей проникновенностью и глубокой непоколебимой верой. Положительно все присутствующие не могли удержать слез умиления и радости, ощутив себя единым стадом. Верю, что Господь наставит Владыку Виталия на пути Его и это ощущение единства претворится в действительность осязаемую».
Новоприбывший епископ поселился в пригороде Сан-Пауло, местечке Вила-Альпина. Здесь он основал монашеское братство. Вила-Альпина быстро покрылась небольшими новыми постройками, при ней был организован небольшой приют для мальчиков, которые обучались русскому языку и Закону Божию при ежедневном суточном круге богослужений. Владыка и его иеромонахи посещали православных людей по самым глухим уголкам Бразилии, окормляя новоприбывших русских эмигрантов, создавали русские школы и приходы. Трудами братства были основаны приходы в центре Бразилии: в городе Гоянии и пригороде Сан-Пауло, местечке Педрейра.
В Бразилии владыка продолжил печатное дело ладомировской обители, открыв свою типографию. Здесь стал издаваться журнал «Православное обозрение», первый номер которого вышел в 1951 году. Направленность и задачи журнала были сформулированы епископом Виталием так: «Наш журнал ставит себе целью возродить древнее святоотеческое, православное мировоззрение, предлагая православную точку зрения на самые современные явления и события. Со времен Петра Великого наша православная школа и образованное общество подпали под влияние протестантских и римских мыслей, от которых мы и до сего дня полностью еще не освободились. Такое раздвоение и настроение нашей идеологии очень расслабило наши нравственные силы. Мы потеряли свою духовную цельность, целеустремленность, и самое главное горе в том, что с таким полусхоластическим, расщепленным мировоззрением невозможно за собой никого повести.
Мы неоднократно взывали к небу словами пророка Давида: «Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный», потому что глубоко сознавали, что нет у нас вождя и пророка. Но вождь и пророк воспитываются сильной мыслью и глубокой верой в эту мысль. Никто никогда не пойдет за тем, кто сам не верит, что Православная Церковь есть единая, единственная истина и нет на земле другой Христовой Церкви.
В особенности мы боимся за наше молодое поколение, которое все больше и больше погружается в какое-то состояние глубокого сна. Нельзя теперь просто говорить и проповедовать молодежи, что надо молиться и поститься и повторять вечные истины по старым схоластическим учебникам. Необходимо показать, почему и как это все надо делать в современных условиях». Впоследствии журнал издавался несколько десятков лет. Номера его содержат интереснейшие материалы, среди которых выделяются статьи и проповеди будущего митрополита.

На Монтовидеосской кафедре владыка Виталий оставался недолго. Четыре года спустя, он вместе с братией был переведен в Канаду, как правящий епископ Западной части этого государства с кафедрой в Эдмонтоне, а вскоре назначен в Монреаль, с возведением в сан архиепископа Монреальского и Канадского. Как и в Бразилии, в Канаде владыка потрудился по распространению монашества, основав Свято-Успенский скит около полустанка Гранада и Спасо-Преображенский скит в окрестности города Мансонвилля. В 2001 году митрополит Виталий так рассказывал об устроении последнего: «Храм этот я нашел в альбоме каком-то, в России. И я тогда сказал архитектору и строителю: выстроите мне такой храм, как в России. Строили мои прихожане. Женщины готовили обед, а мужчины строили. Потом на меня пожаловался какой-то местный начальник, что я без разрешения выстроил храм этот. А когда пришло это губернатору, его ответ был такой: «Я желаю, чтоб побольше было выстроено таких храмов. И без всякого разрешения! Надо благодарить человека, который выстроил такой храм - это же место для туристов, чтобы им смотреть!» Владыка хотел, чтобы у него в Мансонвилле была маленькая Россия. Сама природа отвечала этой мечте: скит окружали сосны и березы. Даже колокола в храме были русскими. «Немцы, когда были в России, обокрали Россию и вывезли массу колоколов, как металл, - рассказывал митрополит, - потому что в русских колоколах был всегда процент серебра – чем больше серебра, тем лучше звон. И было целое поле колоколов. Я пришел - а там маленький домик есть - и в нем сидит сторож. Я говорю: «Мне нужны колокола». «Бери себе!» Я выбрал себе по тону: бас, средний... Три колокола главных и пять маленьких».
В Мансонвилле владыку навестил отец, служивший в американском флоте. Он гостил здесь четыре дня и подарил сыну большую икону Спаса собственной работы. Здесь же, на скитском кладбище упокоились мать и сестра митрополита. «Могла ли она думать, родившись в Тифлисе, что окончит свои дни в Торонто…», - говорил владыка Виталий, вспоминая о матери.
В Монреале архиепископ Виталий приобрел и благолепно устроил большой собор, недалеко от которого располагался прекрасный дом его монастырского подворья. В нем, как и прежде, велась огромная печатная работа маленького братства. Помимо журнала «Православное обозрение» издавались духовные и богослужебные книги и брошюры, которые не только распространялись за рубежом, но проникали и за железный занавес в Россию. Кроме печатной продукции, братством изготовлялись свечи, подсвечники и лампады. Непростой задачей было найти настоящий воск для свечей. Но владыка Виталий нашел выход, давая объявление в газете о приобретении воска.
19 октября/1 ноября 1981 года состоялось знаменательное событие для Зарубежной Церкви и всего Православия: в Нью-Йорке состоялась канонизация сонма Новомучеников и Исповедников Российских и Святых Царственных Мучеников. А через год произошло великое чудо - обретение Иверской Монреальской Мироточивой иконы Богородицы.
Благоухающее миро источалось из рук Богородицы и младенца Христа, а иногда – из звезды, изображенной на правом плече Пречистой на иконе. Это чудо было официально засвидетельствовано архиепископом Виталием. Хранитель иконы Иосиф Муньос вспоминал, что вскоре после начала мироточения образа, владыка «узнал о чуде и передал нам, чтобы мы приехали в монастырь. Когда мы приехали в монастырь с иконой, завернутой в кусок материи, которая была вся пропитана миром, то владыка прежде всего взял вату и обтер ею досуха всю икону, сняв таким образом все миро, находившееся на иконе. Затем он взял образ и пошел по всем помещениям трехэтажного монастырского дома. Когда он возвратился в храм, то икона опять была покрыта миром, которое текло по рукам владыки. Он поклонился иконе и сказал, что происходит великое чудо».
Владыка всегда чувствовал себя ответственным за Монреальскую икону и ее хранителя. «Архиепископ Виталий, ставший в 1986 году митрополитом, очень часто призывал брата Иосифа сопровождать его во всех поездках по епархии, а также по приходам разных частей света, приглашавших Мироточивую икону, - свидетельствует «Летописи Дома Иконы». - Брат Иосиф становился тогда послушником и чуть ли не келейником владыки... Все заранее испрашивали благословения у митрополита на приезд иконы. В последнее время из-за отдаленности местожительства митрополита и более редкого с ним общения, брат Иосиф получил от него доверенность, чтобы самому составлять расписание своих путешествий на весь год».
Все в том же интервью владыка Виталий высказывал надежду, что «…когда Россия примет облик нормального государства, чтобы не было постоянно над головами всех этого Дамоклова меча… …когда не будет этого постоянного страха, то Мироточивая Икона Божией Матери непременно явится в России».
 Явление чудотворной иконы не могло не знаменовать собою грядущих значимых событий в жизни Православия. Но, как это часто бывает, духовное око большинства оказалось слишком помрачено, чтобы различить и внять небесному предвестью.
Между тем, РПЦЗ и Православие в целом уже вплотную приблизились к новой, тяжелейшей и страшной эпохе, которую архиепископ Виталий в своем докладе Архиерейскому Собору 1983 года назвал эпохой великого выбора.
В годы его первосвятительства произошло несколько значимых и даже судьбоносных событий. Первое из них – тысячелетие Крещения Руси. Другими значимыми для РПЦЗ датами стали 700-летие Курской-Коренной иконы «Знамение» - Путеводительницы русского зарубежья и 50-летие всезарубежной духовной школы - Свято-Троицкой семинарии в Джорданвилле. Немаловажным событием было принятое «Обращение Русской Православной Зарубежной Церкви к старообрядцам», в котором выражалось сожаление о жестокостях, причиненных в свое время приверженцам «старого обряда», и прозвучал призыв к уврачеванию сего горестного разделения.
Сам владыка Виталий в интервью «Голосу Америки» так говорил о старообрядцах: «Уже прошло то время, когда мы были нетерпимы к ним… …Теперь мы смотрим на них, как на своих собратьев. Мы ценим их консерватизм. Конечно, мы не хотим сами говорить «вовеки веком», этого мы не будем говорить. Но мы почитаем их дух, дух такого консерватизма, который страшно необходим в Церкви всегда. Ибо на этом зиждется и предание, то есть передавание. Как мы будем хранить наше предание, если у нас нет духа такого консерватизма? Не можем это сделать. Сейчас мы относимся к ним с большой нежностью… …Мы уже имеем приход большой у нас в Америке – там больше двух тысяч людей в этом приходе. Мы освятили храм их. Я служил сам у них. Мне сказали три старообрядца, что – удивительная вещь! – первый раз за всю историю Русской Церкви русский митрополит служил по-старообрядчески. Да, я служил по-старообрядчески. И молился Богу.
…Они (старообрядцы в России – прим. сост.) сейчас склоняются, что видят в нашей Зарубежной Церкви именно этот костяк консерватизма, и это их к нам привлекает. И они хотели бы, оставаясь при своих особенностях богослужебных, быть с нами в полном общении литургическом. И мы против этого ничего совершенно не имеем. Мы были бы рады быть с ними в полном литургическом общении».
В годы первосветительства владыки Виталия были прославлены преп. Паисий Величковский (1990 г.), святители Иннокентий Московский и Николай Японский (1994 г.), святитель Иона Ханькоусский (1996 г.), св. мученик иерей Максим Горлицкий (1998 г.), святители Филарет Московский, Игнатий Кавказский, Феофан Затворник (2000 г.), блаж. Феофил Киевский (2000 г.), собор Преподобных Старцев Оптинских и сонм святых Новомучеников Китайских, пострадавших в 1900 году за веру православную во время боксерского восстания.
Но главным стало прославление в 1996 году святителя Иоанна Шанхайского. Оно было особенно долгожданным для паствы и ознаменовалось обретением нетленных мощей святителя. Прославление св. Иоанна Шанхайского стало таким торжеством, какового, по словам владыки Виталия: «Русская Зарубежная Церковь за всю свою историю не видала». В богослужениях приняли участие до 160 священнослужителей, а также многочисленные паломники иных Церквей в духовном сане и несметное количество верующих, съехавшихся со всего мира.
Россия в то время лежала в руинах. После распада Советского Союза одна часть русского народа бросилась на поиск новых духовных и нравственных ориентиров, другая же лишилась их вовсе. Несмотря на свое непримиримое отношение к большевизму митрополит Виталий отмечал, что характер западного мировоззрения внутренне сроден с советским, ибо в основе обоих лежит - безбожие: «Не может быть большей трагедии, как смотреть на этот мир с его относительно хрупким и хилым добром, как на конечную цель всего мироздания... Гуманизм, социализм, коммунизм и вообще все, что вне Церкви Христовой, по своим мыслям и стремлениям грешат одним главным грехом: они все без исключения основываются и материально и духовно на земле, временное приняли за вечное, тень почитают за предмет, остановились там, где нет остановки». Говоря о современном положении России, он предрекал: «Будут брошены все силы, миллиарды золота, лишь бы погасить пламя Русского Возрождения. Вот перед чем стоит сейчас Россия. Это почище Наполеона и Гитлера».
В 1991 году владыка Виталий выступал перед близкими его сердцу кадетами. Его краткая речь была целиком посвящена трагическому положению Родины: «Я бы должен был приветствовать вас только от имени Церкви, но мне не хочется отделять себя от нашего народа, сейчас переживающего трудное и ответственное время. Нельзя без слез подумать о земле нашей, доведенной до отчаяния и сделанной посмешищем всего мира. Земля уничтожена. Нет больше пахаря, который раньше кормил всю Европу. Его уничтожили, как и оплот русской культуры интеллигенцию, духовенство и стержень государственности офицерство, предпринимательство и купечество. Вся страна – сплошные могилы. Россия ходит по своему собственному праху. Кругом – скелеты русских хат. Чтобы дать пищу ведущему классу, создали парламент. Он решает, заседает, но не имеет управленческой власти и дела лежат под сукном. Господствующая партия все также действует, не делайте никаких иллюзий, но только потайно. Горбачев убрал только криминалов и это называется «перестройка».
Русский народ заведен в духовный тупик. Администрация Патриархии идет рука об руку с партией. Священники без книг и пособий – как с завязанными глазами, не могут проповедовать Слово Божие. Есть хорошие пастыри, но их загоняют в трущобы или убирают на пенсию. Церковь была раньше совестью русского народа. Теперь она молчит – ее нет. Если бы она была, она не могла бы молчать. Вот такое грустное состояние там. Однако не надо падать духом. Скрытно, молчаливо хранилась в душах русских людей вера. Недавно советские источники сообщили, что там сейчас сто двадцать миллионов официально зарегистрированных верующих. Возрождение началось и оно проходит без взрыва и насилия. Оно как тесто поднимается снизу и в силе его не надо сомневаться. Оно в руках Господа нашего и Божией Матери. Никто не может этот процесс остановить. Вопрос в том, что мы можем сделать, чтобы помочь этому наростающему процессу.
Первое – молитвою. Мы часто молимся перед образом о России. Но что такое Россия? Россия – это русский народ. Это ты и я, это мы и вы. И народ надо научить молиться. Вдумайтесь в слова молитвы и, самое главное, вложите свое сердце в нее. Молиться надо сердцем и быть мысленно с русским народом. От него нельзя оторваться и его надо научить так молиться.
Второе, помогите нам помогать России. Мы посылаем посылки в Россию. Уже 20.000 послано. Индивидуальные посылки духовной литературы. Знаем кому и куда. Из Киево-Печорской Лавры пишут: «Нет книг, нет пособий – все уничтожено, употреблено на массу производства бумаги или сожжено». Представьте себе, это из Лавры пишут. Они не просят продукты, не просят материальной помощи. Им нужна духовная литература. Если у вас есть книжки, посылайте в церкви и приходы. Или помогите нам печатать и посылать. Все, что мы туда посылаем, идет безвозмездно.
Да поможет всем нам Господь!
С крахом СССР появилась возможность открывать приходы РПЦЗ в России. Их возникновение спровоцировало отток отдельных клириков из Московской Патриархии.
Несмотря на свое категорическое неприятие советской церкви, которую он называл безблагодатной, митрополит Виталий не отрицал благодатность таинств, получаемых простыми верующими. «Мы считаем, - говорил он в интервью «Голосу Америки», - что русский народ, простой народ, который не разбирается ни в сергианстве, ни в чем, когда он подходит к чаше в храме Московской Патриархии, мы считаем, что он причащается Святых Тайн Христовых. Но поскольку знание идет все глубже и глубже, и масса русского народа… …я говорю про русского человека, даже без какого-то особенного образования, все-таки до него начинает уже доходить эта неправда Московской Патриархии, сергианства другими словами… …Приближается уже то время, когда мы назовем сергианство ересью, а это очень серьезная тогда будет вещь. И, вот, видимо, происходит над русским народом совершенно невероятная, непостижимая божественная икономия. Человек, который подходит к чаше с полным незнанием, полным невежеством, что происходит, он причащается. А человек, который подходит к чаше, зная о сергианстве, он причащается себе в осуждение – так мы понимаем, так нам говорили узники соловецкие. Так они понимании, и так мы понимаем до сего дня».
Как свидетельствует протодиакон Герман Иванов-Тринадцатый, владыка Виталий «вел широкую переписку с верующими в России. К нему в письмах, а иногда и по телефону, обращались священники, монашествующие и миряне, ученые и простецы, молодые и старые, и он всем по возможности отвечал. Владыка щедро посылал духовную литературу и иконки Русской Зарубежной Церкви в Россию, ведь на первых порах там ничего подобного не имелось. Митрополит был доступен и для приезжавших из России паломников и гостей: он тепло встречал и некоторых буквально не отпускал часами, беседуя о современном состоянии России. Известны случаи, когда новоприехавшие из России и «случайно» зашедшие в Синод, услышав проповедь митрополита Виталия, оставались в Церкви навсегда и становились сознательными верующими.
Удивительно то, что митрополит Виталий, к сожалению, так никогда и не побывавший в России снискал такую любовь российских верующих! Об этом говорит хотя бы такой факт, что простые монахини, с большой трепетностью, словно лепту евангельской вдовы, передавали митрополиту в Нью-Йорк свое рукоделие - вязаные вещи и восковые свечи...
Первое значительное знакомство россиян с Русской Зарубежной Церковью, Джорданвиллем, Иверской Монреальской иконой и самим митрополитом Виталием состоялось благодаря документальному фильму режиссера Вадима Виноградова «Русская тайна». Вадим Виноградов специально приехал из России и смог в своем фильме поведать о духовной сокровищнице русского зарубежья».
Владыка Виталий всегда с большой теплотой и вниманием относился к молодежи. Он заботился о подрастающей в приходе детворе, о юношах и девушках, которые, подрастая, создавали музыкальные, хоровые и танцевальные кружки («Гусли», «Оркестр Народных Инструментов», церковный хор из молодых голосов), организовал всезарубежные съезды русской православной молодежи. Неслучайно одно из первых и самых известных его обращений на Родину стало письмо к молодым людям России.

Русская Стратегия