Среди сменяющих одна другую конференций об ограничении вооружений, вызванных к жизни жестоким уроком мировой войны, дипломаты едва ли успевают вспомнить о благородной инициативе Государя Николая II.

А между тем, задолго до грандиозного столкновения народов, Россия выступила с предложением обсудить и выработать и способы предотвращения конфликтов и пути для устранения жестокостей войны.

Сопротивление Германии оборвало работу и теперь, оглядываясь назад, мы в праве сказать, что Европа дорогой ценой оплатила свое неумение оценить по достоинству русское начинание.

Мы знаем теперь, по архивным материалам, что Вильгельму II был официально представлен русский меморандум, в котором выражалось удовлетворение по поводу успеха идеи арбитража и указывалось, что Царь твердо намерен обращаться к этому мирному средству для разрешения международных споров.

«А я — никогда!» — написал Кайзер на полях.

В момент, когда «семья народов» все еще занята поисками целебной формулы ограничения вооружений и охраны мира — эта «историческая справка» является неустранимой, священной данью памяти Мученика. Но в то же время ей суждено лишний раз подчеркнуть трагический облик России наших дней.

Несмотря на препятствия и тяжесть задачи русской дипломатии удалось провести в жизнь многое и в том числе международное соглашение, регламентирующее судьбу военнопленных. В 1907 году, в Гааге 44 державы подписали 13 конвенций, самым детальным образом предусматривавших различные элементы положения о военнопленных, режим почтовых сношений с родиной и условия интернирования, содержание и дисциплина, труд и удовлетворение религиозных потребностей, — все это было точно оговорено, закреплено торжественным согласием держав-участниц.

Грянула «война народов». О том, как выполнила свой долг по этому обязательству Россия, можно хорошо судить по авторитетному свидетельству «бывшего врага». В переведенной на все европейские языки книге венгерца Марковича «Сибирский гарнизон» приведены пожелания пленных австро-венгерских офицеров, представленные ими делегатке Красного Креста графине Кинской.

Общее собрание офицеров, в виде насущных нужд просило: 1) подавать сладкое блюдо не один, а два раза в неделю. 2) командировать русских солдат для поливки лагерного катка, ибо офицеры считали ниже своего достоинства заниматься физическим трудом и 3) увезти на родину все документы о делах чести, возникших в лагере.

О том, как выполнила свои обязательства Германия, свидетельствует знаменитый немецкий писатель Ремарк. В его книге «На Западном фронте без перемен» — одни из самых жутких страниц посвящены описанию лагеря русских пленных. Полуголые отощавшие до последней меры, жадно пожирающие вонючие отбросы, быстро заполняющие «вакансии» на кладбище — погибали воины государства, возвысившего первым голос в защиту начал человечности.

Из опубликованных за эти годы обширных матерьялов мы узнаем, что злосчастный принцип Not kennt kein gebot — «нужда не знает закона» — был применен Германией в отношении пленных и западного фронта. Только в 1916 году, по соображениям военного и политического характера, Германия впервые согласилась допустить... возможность смягчения участи пленных. После долгих переговоров, на нейтральной, швейцарской почве, только в марте 1918 г. удалось достичь и соглашения и выполнения его условий на деле. В огне сражений, окруженные разрушением и смертью, испытавши способы репрессий и мести — воюющие державы сговорились, наконец, о том, что предложила им Россия в годину мира и во имя гуманности.

Эти соглашения легли в основание международной конференции, состоявшейся в июле прошлого года в Женеве. Представители 47 держав выработали соглашение, определяющее положение раненых и пленных, и формулировали его в 97 статьях, в соответствии с условиями современной войны.

Среди пунктов имеется требование об ограждении пленных от оскорблений и любопытства толпы, о немедленной эвакуации с поля битвы и ограждении от опасности. Детально определены условия содержания пленных, их труда, его оплаты, санитарного состояния и репатриации.

Срок подписания конвенции истек с концом февраля месяца сего года.

И вот, среди 47 держав — участниц этой новой человеколюбивой инициативы не было одной, имеющей однако право на почетное место. Не было России. Не было ни «настоящей» России, ни подложной; советские дипломаты от участия уклонились. Приходится сознаться, что это уклонение всего лучше отвечает и характеру советской власти, и тому положению, в каком оказалось население России.

В предвидении войны, т. е. периода, подвергающего опасности самое бытие государства, державы-участницы конференции оговорили границы допустимого в отношении врага, захваченного с оружием в руках. Так, мы читаем, что пленный имеет право говорить без свидетелей с представителями нейтральных держав, что для устранения категории «без вести пропавших» принимаются особые меры, что санитарный персонал не подлежит «пленному состоянию».

Если мы вспомним приемы большевиков в отношений злополучного населения России, то увидим, что советским «дипломатам» в Женеве делать было нечего.

Мы знаем, что тюрьмы, концентрационные лагеря России набиты, гибнущими от голода и болезней, сотнями тысяч «подданных» Сталина, и одним из правил тюремного режима является запрещение свиданий даже с близкими. Мы слишком хорошо знаем, сколько миллионов жертв советской власти числится «безвестно пропавшими», и не впадая в крайность можем сказать, что этого рода «пропажи» становятся видной и неотъемлемой частью русского народного существования. Мы знаем также, что советская власть считает лишней медицинскую помощь среди гибнущего миллионного населения тюрем и концентрационных лагерей, но она же угрозой смерти гонит врачей на «работу» в застенках Чека.

И если прочесть многострадальному жителю СССР параграфы конвенции, столь обстоятельно определяющие жилищные условия, питание и санитарию пленного — то он вряд ли поверит в возможность такого благополучия «в сей юдоли плача и слез».

Если познакомить его с пунктами, предусматривающими беспрепятственное выполнение пленными религиозных обрядностей, то не покажется ли это очевидцам взрывов церквей и монастырей фантазией, сказочной мечтой.

Если сообщить советскому подданному условия, регламентирующие труд, обеспечение его безопасности — то не загорится ли он, бедняга, пламенным желанием попасть в плен к «гнусным империалистам».

Когда все это укладывается в рамки одной и той же кошмарной картины — России в дни Сталина, то становится логичным отсутствие сов. дипломатов на июльской конференции.

Идет война, беспощадная, неумолимая, никаким мирным договором не завершимая. Ведут ее большевики с населением России, и в этой борьбе, верные принципам Ильича, они отвергают все, что не отвечает приемам звериной расправы.

В Женеве дипломаты запротоколировали и утвердили неприкосновенность санитарного аэроплана, в СССР аэропланами пользуются для того, чтобы разрушать непокорные деревни. Так разными, пропастью отделенными, путями идет работа «семьи народов» и советской власти. Тщательно взвешивая каждый параграф, стараясь не забыть ни одной детали, могущей причинить ущерб пленному, европейские дипломаты проглядели величайшее в истории явление — пленение целого народа. В усилиях поднять престиж Красного Креста в его священной роли, они не заметили целого народа, у которого отняли Крест и «отсутствие» России не потревожило ни совести, ни внимания участников, конференции А между тем «пленная Россия» и те, кто ведет ее кровавым путем, должны были бы явиться предметом серьезного обсуждения в собрании, призванном обеспечить принципы христианского человеколюбия.    .

Но и с точки зрения политической целесообразности, и это «отсутствие» и характер власти, правящей несчастной страной, должны были бы внушить делегатам серьезные опасения. Все постановления конференции связаны с возможностью вооруженного конфликта и стремятся ограничить сопутствующие ему страдания. Самое существование большевистской власти связано с организацией таких конфликтов, и вся её работа направлена к усилению объема страданий, как лучшему средству для мировой резни. Нельзя сказать, чтобы совещания в Женеве и советские зверства в Трехречьи происходили на разных планетах, а между тем этот «контраст» нисколько не отразится на взглядах человеколюбцев Женевы. Невозмутимо разрабатывая свои постановления, они закрыли глаза на то, что все дипломатическое здание построено на песке. В той же Германий коммунистическая партия насчитывает три с половиной миллиона членов, и лишь на днях судебным порядком было установлено, что партийные вожди вменяют им в обязанность абсолютную свободу от моральных соображений. При этом не секрет, что таковы инструкции Москвы. Отсутствие России в Женеве далеко не ограничивается пустым местом, и деятелям Красного Креста придется последовать за теми, кто во имя Креста восстает против «плена» России.