Близ Красных ворот на фасаде дома 2/6 по Хоромному тупику, т.н. «кооператива Наркоминдела», среди прочих висит скорбная табличка Борису Стомонякову, формально советскому дипломату. Архивные документы говорят нам, что сей дипломат еще и фанатичный смутьян-разрушитель с юных лет. Сын болгарского подданного, агента Русско-Дунайского пароходства, учившийся в Воронеже в кадетском корпусе, с юных лет принимал участие в студенческих беспорядках, за что был выдворен из пределов Империи.
История этого выдворения весьма душещипательна. 4 апреля 1904 г товарищ министра внутренних дел Зиновьев предложил С-Петербургскому градоначальнику сделать распоряжение о высылке Стомонякова за границу:
«Вследствие словесно доложенных сведений о порочном поведении болгарского подданного бывшего студента Горного института Бориса Стомонякова я на основании закона 26 мая 1903 г имею честь предложить Вашему Превосходительству сделать распоряжение о высылке его за границу и о времени приведения этой меры в исполнение, а также о приметах высылаемого сообщить в Департамент Полиции для распоряжения о недопущении его в будущее время в пределы Империи.»
Уже 8 апреля Стомоняков пишет прошение на имя Директора Департамента полиции МВД об обмене распоряжения о высылке:
«…Проживая с малых лет в России и, главное, среди русских, получив свое среднее образование в Воронежском кадетском корпусе, я естественно сросся с условиями русской жизни и, оставаясь иностранцем по паспорту, я – русский по воспитанию и привычкам, русский по существу. Ввиду этого лишение меня права въезда в Россию, мое второе, но более родное, чем первое, отечество, является чрезмерно жестокой ломкой жизни человека… Но помимо того, что здесь наказание не соответствует преступлению, налагаемая кара ставит меня в наихудшее положение по сравнению с остальными участниками происшедших в Институте беспорядков, для чего не объявлено никаких оснований…» Как видно из обращения Стомонякова, в числе аргументов нет никакого раскаяния в участии в смуте.
Удивительно, что в тот же самый день, 8 апреля 1904 г, за смутьяна-студента просит министра внутренних дел Плеве не кто иной как сам министр земледелия А.С.Ермолов, отличавшийся, как известно, «ультралиберальными» воззрениями…:
«Милостивый Государь Вячеслав Константинович. В числе исключенных студентов Горного Института за участие в беспорядках 2 апреля находится болгарин Борис Стомоняков…, которому предписано немедленно (сегодня) выехать на родину в Болгарию… По семейным обстоятельствам Стомонякова высылка на родину была бы для него и для его семьи слишком тяжкою… В виду этого позволяю себе беспокоить Ваше Высокопревосходительство просьбою, не признаете ли возможным оказать снисхождение Стомонякову и временно отсрочить высылку из пределов России…» Представьте, за простого студента просит сам министр…; возможно ли такое в наши дни? Видимо, покровительствующая смуте невидимая пятая колонна всегда существовала в рядах высшего чиновничества…
«Грозный» министр внутренних дел Плеве довольно робко отвечает министру земледения Ермолову 30 апреля:
«Милостивый Государь Алексей Сергеевич. …имею честь уведомить Ваше Высокопревосходительство, что… бывший студент Горного Института болгарский подданный Борис Стомоняков по объявлению ему распоряжения о безвозвратной высылке за границу выехал из пределов России уже 11 сего апреля, почему я лишен возможности оказать названному лицу просимое Вами снисхождение».
Однако, выдворение смутьяна длилось недолго. Уже 20 сентября 1905 г Совет Горного института постановил принять обратно всех уволенных и исключенных учащихся, и «в силу этого постановления Стомоняков подлежит приему в число студентов…», и институтское начальство «просит Департамент полиции о разрешении Стомонякову о въезде и пребывании в пределах России». На что Департамент полиции покорно и безропотно разослал секретный циркуляр об отмене распоряжения о невпуске в пределы России студента-смутьяна. Мягкотелость «царских сатрапов» скоро аукнется катастрофическими последствиями.
Милостиво возвращенный в Россию бунтовщик тут же принялся продолжать подрывную работу: 5 июня 1907 г он был задержан во время сходки пламенных революционеров в столовой Польского благотворительного общества на Забалканском проспекте и передан начальнику СПБ Губернского жандармского управления для привлечения к дознанию вместе с подельниками в дополнительном списке смутьянов от 26 июля 1907 г. Всего было привлечено по делу об этой сходке 137 человек.
Дознание длилось недолго, несмотря на необходимость изучения огромного количества материалов, собранных при ликвидации сходки и просьбу Жандарского управления в Департамент полиции продлить срок ареста на основании Положения о Государственной Охране. За смутьянов заступались просители…
«Согласно полученным от начальника С-Петербургского губернского жандармского управления сведениям…, арестованные не будут привлечены в качестве обвиняемых к формальному дознанию за отсутствием фактических доказательств их виновности. В виду, однако, агентурных сведений о несомненно преступной цели собрания…и политической неблагонадежности задержанных последует … представление о высылке их под надзор полиции через Особое совещание…», как явствует из донесения вице-директора Департамента полиции Зубатова от 11 августа 1907 г.
Примечательно, что ускорило освобождение Стомонякова как раз то самое ведомство, которое должно было бороться с крамолой - МВД. Под грифом «Срочно. Секретно.» того же 13 августа 1907г Жандармскому управлению СПБ был дан пинок, как видно от самого заместителя министра внутренних дел:
«Во исполнение приказания Товарища Министра Внутренних Дел, признавшего по поводу поданных на имя Его Превосходительства прошений Якова Бурштейна, Ольги Германович, Бориса Стомонякова и др. лиц, привлеченных к переписке… «о польской столовой» и ходатайствующих о скорейшем освобождении их из-под стражи, что означенное расследование как производившееся уже более двух месяцев подлежит скорейшему окончанию, Департамент Полиции просит Ваше Превосходительство озаботиться беззамедлительным окончанием и направлением упомянутой переписки. О последующем благоволите уведомить в возможной скорости Г.Товарищу Министра». И того же, 13 августа Стомоняков был освобожден из-под стражи . Опять высокие покровители из пятой колонны?
Императорская Россия была правовым государством, и в силу этого виновность каждого участника преступного сборища требовала железобетонных доказательств… Это ведь не ленинская «Фемида» с ее классовым подходом к террору против населения и не сталинская - с её выбитыми силой абсурдными обвинениями во «вредительстве» типа «гвозди в масло сыпал» или «наливал ртуть в портьеры наркому товарищу Ежову», или «шпионаже» в пользу иностранных разведок…
А теперь предоставим слово самому «герою-мученику» на страницах сборника воспоминаний большевицких террористов «Боевая группа при ЦК РСДРП(б)», составленных революционеркой Софьей Марковной Познер и изданных в 1927 под общей редакцией ленинско-сталинского русофоба от историографии «академика» М.Н.Покровского (Б.Стомоняков. Заграничная организация по доставке оружия в Россию в 1905 г; стр.57-67).
«Когда в 1905 г революционное движение вышло на улицу и вооруженное восстание … стало лозунгом нашей партии, вопросы технической подготовки революции… естественно начали приобретать все большее и большее значение в практической работе партийных организаций… Среди этих вопросов особенно важным был вопрос о массовой заготовке оружия… Примерно в феврале 1906 г … ко мне обратился тов. «Феликс» (М.М.Литвинов»)…, вызвал меня в Париж и сообщил о поручении ЦК закупить значительные партии винтовок, револьверов и даже пулемётов…Известная льежская фирма Шредер, у которой я закупал оружие, предложила нам партию в 50 или 60 тысяч швейцарских винтовок… Другой из моих поставщиков, Гартог, предложил несколько тысяч винтовок Маузера, представляющих значительно более совершенное оружие… Работа по закупке оружия усилилась до поздней осени 1906 г….Значительно позднее обращения тов. Литвинова ко мне обратился … венский представитель меньшевиков д-р Вячеслов, приехавший купить значительную партию браунингов для южных (меньшевистских) комитетов…Польская с.-д. партия … несколько раз присылала заказы на браунинги…Приезжал также представитель Латышской с.-д. партии, закупивший партию оружия. Вспоминаю слова Шредера, что производство браунингов на заводе в Герстале увеличилось более чем вдвое за время революционных событий в России. Когда закупки оружия приняли еще большие размеры, … мы решили купить несколько десятков тысяч винтовок для Кавказа…»
Сами адепты фонда «Последний адрес» в процессе установки таблички пламенному революционеру произнесли речь, в которой отметили, что Стомоняков снабжал оружием известного «экспроприатора», то есть революционного гангстера Камо (Тер-Петросяна). Этот персонаж, как известно, был одним из организаторов и участников нашумевшего в 1907 г ограбления Государственного банка в Тифлисе. По завершении привинчивания таблички рыдальцы произносят фразу «вечная память» - смотреть с 8 минуты 35 секунды: https://www.poslednyadres.ru/video/video571.htm
Общеизвестно, что развязанный вооруженными революционерами террор был массовым - убивали всех, кто революционерам не нравился: чиновников-управленцев, военных, полицейских, просто приличных людей с целью ограбить их для пополнения партийных касс. Грабили банки, почту, дома, усадьбы и т.п. Патриотическая общественность России в 1908 -1914 гг выпускала многотомную Книгу русской скорби, содержавшую биографии людей, убитых революционными террористами, гангстерами и бандитами, которые использовали то самое оружие, которое закупал за границей Стомоняков и подельники. Многочисленным жертвам революционного террора, в который внес решающий вклад сей «умученный от сталинистов» разрушитель подлинной, Императорской России, фонд «Последний адрес» вряд ли планирует устанавливать скорбные таблички - вечная память этим людям, видимо, не положена. Вечной памяти в виде скорбной таблички на фасаде дома в центре Москвы удостоился как раз поставщик оружия для развязывания массового террора. Ведают ли об этом жители дома 2/6 по Хоромному тупику, делегировавшие совету ТСЖ «Хоромы» право разрешить псевдолиберальным рыдальцам кощунственно пометить их дом памятью торговца смертью?
Сергей Шарапов
Русская Стратегия
|
